Авеста Вендидад. Перевод А. Г. Виноградова

Авеста Вендидад

Перевод А. Г. Виноградова

Переводчик Алексей Германович Виноградов

© Алексей Германович Виноградов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0059-4794-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

1

Настоящая книга содержит перевод «Вендидада» или «Видевдата» Авесты на русский язык. Ранее выполнялся перевод частей «Вендидада», полный перевод (с пехлеви) издан в 2008 году, но имеющиеся переводы имеют замену авестийских слов и понятий, упрощение лексики, сокращение повторов и классификаций, которыми изобилует текст, пропуски из текста, в том числе меняющие смысл произведения. Достаточно указать на имеющийся во всех переводах текст первой главы, описывающий Арийский простор: «Было тогда там десять месяцев зимы и два лета» и текст «перевода» 2008 года: «Семь месяцев там зима, два – лето».

Хотя и зарубежные переводы, использующие разные первоисточники, различаются между собой.

Первый перевод «Ведидада» был опубликован Анкетилем Дюперроном (Anquetil Duperron) во Франции в 1771 году.

Полные переводы «Ведидада» были опубликованы профессором Шпигелем (Spiegel) в Германии (1852), каноником де Арлезом (de Harlez) в Бельгии (1875).

Разделение глав на несколько разделов в зависимости от содержания, которое они содержат, задуманное как попытка разложить «Вендидад» на его фрагменты, конечно, не имеет традиционного авторитета, деление на абзацы является единственным, которое опираются на авторитет рукописей.

Что касается перевода Джеймса Дарместетера (James Darmesteter) 1879 года, он опирается на традицию парсов, которая встречается в Комментарии Пехлеви, гуджаратский перевод Аспендиарджи (Aspendiârji) (Bombay. 1842), персидский перевод из собрания Хауга (Martin Haug) в Мюнхене. Иногда перевод был утерян в рукописях или опущен, поскольку уже был дан в идентичных терминах. Во многих отрывках перевод сильно отличается от переводов, опубликованных ранее Шпигелем и Хаугом, в некоторых случаях исходный текст прочитан заново. В 1898 году он опубликовал исправленный перевод.

В 1910 Фриц Вольф (Fritz Wolff) перевел основные тексты Авесты на немецкий язык, основываясь на авестийском словаре Варфоломея и тексте Гельднера (К. F. Gеldnеr).

При переводе использовался как английский, немецкие и французские тексты переводов Авесты, так и авестийский. Имена собственные даны как в русском, так и латинском написании, с тем, чтобы исследователи имели возможность легче найти по ним зарубежные материалы. Авестийский текст передан в русской транскрипции по причине отсутствия у ираноязычных народов письменности на латинском алфавите и наличия на русском.

Вендидад

1

Согласно традиции парсов, «Вендидад» – единственный носк (сборник) из двадцати одного, сохранившийся целиком. Из двадцати одной книги сасанидского канона Авесты, которые были подробно описаны в «Денкарде», только эта сохранилась полностью.

Этому утверждению трудно доверять; ибо, если и есть что-то, что показывает, насколько правы парсы, признавая, что «Авеста» представляет собой лишь собрание фрагментов, так это именно фрагментарный характер «Вендидада».

Как парсы – руины народа, так и их священные книги – руины Веры. В мире не было другой великой веры, которая когда-либо оставляла такие бедные и скудные памятники своего былого великолепия.

Слово «Вендидад» (Vendîdâd) является искажением слова «Видаево-датем» (Vîdaêvô-dâtem), «антидевовский закон». Иногда это применяется ко всему закону («Вендидад Сада»).

«Вендидад» часто называют книгой законов парсов; более точно его можно было бы назвать описанием очищения, в котором законы очищения составляют большую часть.

Первые две главы посвящены материалу, не имеющему прямой связи с общей целью «Вендидада», и представляют собой остатки древней эпической и космогонической литературы. Первый касается творений Ахура Мазды и Ангра-Майнью; второй говорит о Йиме, основателе цивилизации. Хотя не было особой причины помещать их в «Вендидад», они были помещены в начало, потому что они относились к первым векам мира. Три главы, посвященные происхождению медицины, были помещены в конец книги, но их также можно было оставить отдельно, как и фрагмент Хадхохт Носка. Девятнадцатый Фаргард, который повествует об откровении закона Ахурой Заратустре, был бы более подходящим в начале «Вендидада», то есть как третий Фаргард. Остальные семнадцать глав посвящены главным образом обрядам, хотя встречаются мифические фрагменты или моральные отступления, которые более или менее искусственно связаны с текстом и которые, скорее всего, не были написаны вместе с отрывками, за которыми они следуют.

В этих семнадцати главах появляется грубая попытка установить правильный порядок: почти все, что содержится в восьми главах с V по XII, касается главным образом нечистоты от мертвых и способа ее рассеивания. Фаргарды XIII и XIV посвящены собаке. Фаргарды XVI, XVII и большая часть XVIII посвящены нескольким видам нечистоты и их надлежащему содержанию. Фаргард III посвящен земле. Фаргард IV стоит особняком, так как имеет дело с гражданскими и уголовными законами.

Внутри этих нескольких частей нет лучшего порядка: предписания по одному и тому же предмету разбросаны по нескольким фаргардам, и ни один предмет не рассматривается сразу полным и исчерпывающим образом.

Внешнюю форму «Вендидада» часто сравнивают с формой Книг Моисея. На самом деле в «Вендидаде», желание человека является первой причиной откровения. Человек должен спросить у Ахуры, который все знает и рад ответить; закон есть «вопрос к Ахуре (ahuri frasnô)». Закон раскрывается Ахурой в ряде ответов на вопросы, заданные ему Заратустрой; а так как эти вопросы носят не общий характер, а касаются деталей, то дело сильно разбито на фрагменты, каждый из которых, состоящий из вопроса с ответом на него, стоит сам по себе, как самостоятельный отрывок.

Главная цель человека – чистота: «чистота для человека, после жизни, высшее благо». Чистота и нечистота в «Вендидаде» не относятся к внутреннему состоянию души человека, но главным образом к физическому состоянию тела. Нечистоту или нечистоту можно описать как состояние человека или предмета, одержимого демоном; а целью очищения является изгнание демона. Главное средство проникновения нечистоты в человека есть смерть, ибо смерть есть торжество беса. Когда человек умирает, как только душа отделяется от тела, Снадобье Насу или Трупное Снадобье падает на мертвых из областей ада, и всякий, кто с этого момента прикасается к трупу, становится нечистым и делает нечистым всех, к кому прикасается. Друдж (Наркотик, Drug, Другой) изгоняется из мертвых посредством Саг-дид, «взглядом собаки»: «четырехглазую собаку» или белую собаку с желтыми ушами подносят к телу и заставляют смотреть на мертвых; как только он это сделает, Друдж убегает обратно в ад. Друдж изгоняется из живых, которых она захватила в результате их контакта с мертвыми, путем омовения бычьей мочой (гомез или ниранг) и водой в сочетании с Саг-дид.

Что касается обрядов, с помощью которых Друдж изгоняется, то они представляют собой исполнение мифов. В поклонении нет ничего, кроме того, что существовало раньше в мифологии. То, что мы называем практикой, есть не что иное, как подражание богам, поскольку человек воображает, что может добиться того, чего хочет, совершая действия, которые, как предполагается, должны были привести к вещам того же рода, когда их совершали боги.

Парсы, не находя четырехглазых собак, толкуют это название как собаку с двумя пятнами над глазами: но ясно, что услуги двухпятнистой собаки принимаются только из-за отсутствия четырехглазой. Это напоминает сразу о трехголовом Кербере, караулящем у дверей ада, и о двух коричневых четырехглазых псах Ямы, охраняющих пути в царство смерти.

Использование гомеза для очищения от нечистого также вытекает из старых мифических представлений. Штормовые потоки, очищающие небо от темных демонов в нем, описывались в классе мифов как моча гигантского животного на небесах.

Поскольку нечистота есть зараза смерти, она достигает наибольшей интенсивности, когда жизнь только что уходит. Насу в этот момент оскверняет десять человек вокруг. Таким образом, понятие нечистоты совершенно противоположно тому, что думали другие.

Поскольку очаг заразы находится в трупе, от него необходимо избавиться, чтобы смерть не распространилась за границу. В этом отношении старые индоевропейские обычаи были полностью изменены маздеизмом. Индоевропейцы либо сжигали труп, либо хоронили его: оба обычая считаются в Авесте кощунственными.

Этот взгляд возник из представления о святости элементов, доведенных до крайности. Стихии, огонь, земля и вода святы, и в индоиранский период они уже считались таковыми, а в «Ведах» почитаются как богоподобные существа. Огонь был в том, как и в жертвоприношении, боге, идущем от земли к небу, от человека к богу, посреднику, богу, самому дружелюбному к человеку. В Персии он остается более далеким от него; будучи земной формой вечного, бесконечного, божественного света, никакая нечистота не могут быть допущены в него, так как он здесь, внизу, есть чистейшее порождение благого духа, чистейшая часть его чистого творения. Его единственная функция – отпугивать демонов своим ярким пламенем. В каждом месте, где поселились парсы, поддерживается вечный огонь, огонь Бахрам, питаемый благовониями и сухим хорошо пылающим деревом, в какую бы сторону его пламя ни приносил ветер, он идет и убивает тысячи и тысячи демонов, как это делает Бахрам на небесах. Если потребности жизни обязывают чтобы использовать огонь для мирских целей, он должен быть только на время помещен в очаге или в печи, а оттуда должен отправиться в Правильное Место Огня (Даитё Гату, Dâityô Gâtu), в алтарь огня Бахрама, чтобы восстановить достоинство и права своей природы.

На воду смотрели в том же свете. Принести в нее мертвую материю так же плохо, как принести ее в огонь. Маги свергли персидского царя за то, что он построил бани, так как они больше заботились о чистоте воды, чем о своей собственной.

Не менее святой была земля. В ней жила богиня, Спента Армаити; никакой труп не должен осквернять ее священную грудь. Так было в Персии не всегда, с господством магической религии, священнические обряды стали общим законом.

Поэтому труп кладут на вершину горы, вдали от человека, от воды, от дерева, от огня и от самой земли, так как он отделен от нее слоем камней или кирпичей. Для этой цели были возведены особые здания, дахмы.

«Дахма – первое строение, возводимое парсами при поселении на новом месте».

«Дахма – круглое здание, которое некоторые писатели называют „Башней молчания“. Круглая яма глубиной около шести футов окружена кольцевой каменной плитой шириной около семи футов, на которую кладут трупы. Это место окружено со всех сторон каменной стеной около двадцати футов высотой, с маленькой дверцей с одной стороны для входа тела. Все построено и вымощено камнем. Яма сообщается с тремя или более закрытыми ямами, на некотором расстоянии, в которые дождь смывает жидкости и останки мертвых тел».

Там, вдали от мира, мертвые были оставлены лежать, созерцая солнце.

Не всякий труп оскверняет человека, а только труп таких существ, которые принадлежат миру Ахура. Труп ариманийского создания не оскверняет; он становится чистым, умирая. Никто из правоверных не оскверняется трупом Ашемаоги или Храфстры. Более того, их убийство – благочестивое дело.

Все, что выходит из тела человека, мертво и становится собственностью демона. Идущее дыхание нечисто, запрещается раздувать им огонь и даже приближаться к огню, не прикрывая его от заразы. Обрезанные ногти и обрезки волос нечисты и становятся оружием в руки демонов. Любое явление, которым изменяется телесная природа, независимо от того, сопряжено ли оно с опасностью для здоровья или нет, рассматривалось как действие демона и делало человека нечистым. Одним из таких явлений, которому в «Вендидаде» уделяется особое внимание, является нечистота женщин во время менструации. Месячные посылаются Ариманом, особенно когда они длятся сверх обычного времени: поэтому женщина, пока они длятся, нечиста и одержима демоном.

Происхождение всех этих понятий лежит в определенных физических инстинктах, поэтому они встречаются у народов, очень далеких друг от друга по расе или религии.

Женщина, только что родившая ребенка также нечиста, хотя, казалось бы, что она должна считаться самой чистой, так как она умножила жизнь в мире. В «Вендидаде» рассматривается только случай, когда женщина родила мертвого ребенка. Она нечиста, так как соприкасалась с мертвым существом; и она должна сначала выпить гомес, чтобы омыть могилу в своем чреве. Она настолько нечиста, что ей нельзя даже пить воду, если ей не грозит смерть; и даже в этом случае, поскольку священный элемент был осквернен, она подлежит наказанию.

Логика требовала, чтобы с больным обращались как с нечистым, то есть как с одержимым. Болезнь, посланная Ариманом, должна лечиться, как и все другие его дела, омовениями и заклинаниями.

Лекарство заклинаний считалось самым мощным из всех, и хотя оно не вытесняло лекарство ланцета и лекарство, тем не менее, оно пользовалось большим уважением и вызывало меньше недоверия. Комментатор «Вендидада» разумно замечает, что если это не приносит облегчения, то уж точно не причинит вреда, что не было само собой разумеющимся у тех, кто лечит ножом и лекарствами. Из последнего Фаргарда следует, что многие болезни могут быть излечены заклинаниями и промыванием Барашнумом. Нечистые заключены на карантин в особом месте Армэст-гах, отдельно от всех чистых людей и предметов, которое, таким образом, может быть описано как Дахма для живых. У античных греков заразные болезни требовали такого же лечения, как и нечистоты: больного исключали из общества, до тех пор, пока он не излечился и не очистился по обряду.

Из разнообразия обстоятельств возникает система, развитие которой можно проследить по толкованиям к «Вендидаду», в которых воплощены труды нескольких поколений теологов. Процесс очищения варьируется в зависимости от степени нечистоты; и, опять же, степень нечистоты зависит от состояния того, что оскверняет, и от природы того, что оскверняется. Нечистота от мертвеца хуже всего, и она достигает своего предела, когда заражается до того, как Насу был изгнан из трупа Саг-дидом: ее можно вылечить только с помощью сложнейшей системы очищения, девяти ночей Барашнум.

Если Насу уже был изгнан из трупа, так как оскверняющая сила была меньше, достаточно простого омовения один раз. Оскверняющая сила Насу простирается дальше, если смерть только что произошла, и если умирающее существо занимало более высокий ранг на шкале существ; ибо, чем недавней была победа демона или чем выше существо, которое он преодолел, тем сильнее должен был быть он сам. Менструирующие женщины очищаются с помощью госела (Ghosel).

Что касается вещей, то они более или менее глубоко осквернены в зависимости от степени их проницаемости: металлические сосуды можно очистить, глиняные сосуды нельзя; кожа очищается легче, чем ткань; сухое дерево, чем мокрое. Влажное вещество лучше проводит нечистоту, чем сухое.

В рассмотренных случаях речь идет только о религиозных целях. Есть и другой порядок законов, а именно, законы о контрактах и нападениях, которым посвящен четвертый Фаргард и которые являются единственными сохранившимися остатками законодательства зороастризма.

Контракты подразделялись на два класса в зависимости от способа их заключения и в соответствии со стоимостью их предмета. Ни один договор не может быть признан недействительным по воле одной из сторон; тот, кто нарушает договор, обязан уплатить стоимость договора, ближайшую по величине.

Семья и ближайшие родственники, несут ответственность за выполнение договора, принцип древнего индоевропейского гражданского права.

Нападения бывают семи степеней. Тяжесть вины зависит не только от тяжести деяния, но и от его повторяемости. Каждое из семи преступлений приравнивается, если оно повторяется без искупления, к преступлению, которое непосредственно следует за ним по шкале, так что семикратное повторение агерепта приравнивается к непредумышленному убийству.

Каждое преступление налагает на виновного два наказания: одно здесь, на земле, а другое в том мире. Наказание здесь ниже состоит из определенного количества ударов Аспахэ-астрой или Сраошо-караной. Аспахе-астра означает «инструмент для управления лошадью, вожжи». Сраошо-карана переводится как «хлыст».

Единица тяжких наказаний – двести ударов; преступление и наказуемый таким образом преступник называются Пешо-тану или Тану-перета. Эти слова буквально означают «тот, кто платит своим телом» и «плата своим телом». Пешотану часто интерпретируется в Комментариях Пехлеви как «маргарзан», «достойный смерти». Но в целом ему придавалось техническое значение «тот, кто должен получить двести ударов хлыстом». Наименьший штраф в «Вендидаде» – пять ударов.

Если рассмотреть различные преступления, описанные в «Вендидаде», и соответствующие наказания, предписанные за них, то нельзя не удивиться странному неравенству между преступлением и наказанием. Безопаснее убить человека, чем накормить пастушью собаку плохой едой, ибо убийца отделается девяноста ударами, а плохой хозяин получит двести ударов.

Двести ударов присуждается, если женщина, только что родившая ребенка, пьет воду.

Четыреста ударов присуждается, если кто-то, находясь в состоянии нечистоты, коснется воды или деревьев.

Тысячу ударов присуждается, за убийство собаки Ванхапара.

Десять тысяч ударов присуждается за убийство водяной собаки (бобра, выдры). Смертная казнь прямо вынесена только в отношении лжеочистителя и «одного перевозчика».

Можно усомниться в том, мог ли он когда-либо действительно применялись в форме, изложенной в текстах, если только не предположим, что уже ко времени последнего написания «Вендидата» наказание не было преобразовано в оплату штрафов. Позже двести ударов (танафур) оцениваются равными трем сотням истиров, или двенадцати сотням дирхемов, или тристам пятидесяти рупиям; удар. Вероятно, что богатства храмов огня по большей части происходили из этого источника.

То, что система денежных наказаний, не подавила систему телесных наказаний, видно из обычаев парсов, применяющих и то, и другое, а также из комментария Пехлеви, в котором четко различаются три вида искупления: искупление деньгами (хвастак), искупление сраошо-караной и искупление очищением.

Искупление очищением состоит в покаянии, которое проявляется в признании вины и произнесении формулы покаяния Патет. Совершение Патета имеет спасает грешника от наказаний в потустороннем мире, но не от наказания здесь. Когда кощунствующий очиститель раскаивается в своем грехе, с него все равно снимают кожу и обезглавливают, но его душа спасается.

Есть и такие о грехи, которые являются «анаперета», «неискупимыми», что означает, то, что они наказаны смертью здесь и мучениями в ином мире. Среди грехов «анаперета» зороастрийцами названы сожжение мертвых, погребение мертвых, поедание мертвых тел, мужеложество и самоосквернение. Хотя прямо не заявлено, что эти грехи наказываются смертью, тем не менее, знаем это о некоторых из них из греческих источников, либо из преданий парсов. Существуют также целые классы грешников, например, куртизанки, разбойники с большой дороги, мужеложцы и трупосжигатели.

Таковы наиболее важные принципы маздейского закона, которые можно почерпнуть из «Вендидада». Эти подробности, какими бы неполными они ни были, могут дать представление если не о сасанидской практике, то, по крайней мере, о сасанидском идеале. Что это был идеал, который должен был претворяться в жизнь, знаем из религиозных войн в Армении и из факта, что часто надзор за правосудием и высшие государственные посты в Сасанидской державе поручались магам-мобедам.

Джеймс Дарместетер. Ноябрь 1879. Париж.

2

Предполагалось, что первоначальная «Авеста», раскрытая Ормаздом Зороастру и Зороастром Вистаспу, царю Бактрии, состояла из двадцати одной Наски или Книги, большая часть которых была сожжена Искандером Руми (Александром Великим), из двадцати одного наска полностью сохранился только один, «Вендидад».

Эта книга встречается в рукописях в двух различных формах: либо отдельно, и в этом случае обычно сопровождается пехлевийским переводом; или смешан с «Висперадом» и «Ясной» в соответствии с требованиями литургии, так как главы разных книг перемешаны; и в этом случае сборник называется «Вендидад сада» (Vendîdâd Sâdah) или «Вендидад чистый», поскольку в нем представлен только оригинальный текст, без перевода. Язык «Авесты» – зенд, близок к персидскому, и санскриту, но не произошел от санскрита, а оба произошли от другого, более древнего языка.

Пехлевийский перевод «Вендидада», не был закончен до конца династии Сасанидов, содержит немало зендских цитат из книг, которых больше не существует. Легко представить себе, что «Вендидад Сада», который нужно читать каждый день, будет храниться более тщательно, чем «Ясты», которые обычно читают раз в месяц; и они опять-таки более тщательно, чем другие книги, которые, какими бы священными они ни были, не использовались при совершении богослужений.

Священная книга Персии была написана на неперсидском диалекте: она была написана на языке ее составителей, магов, которые не были персами. Между жрецами и народом существовала не только разница в призвании, но и разница в расе, поскольку жреческая каста происходила из Мидии. Мидийцы были разделены на несколько племен: бусы (Busae), параетакены (Paraetakeni), строухаты (Strouchates), аризанти (Arizanti), будии (Budii) и маги (Magi). Еще в четвертом веке нашей эры в Мидии существовало племя, называемое магами, имевшее наследственную привилегию снабжать Иран священниками. Страбон, рассматривал магов как жреческое племя, раскинувшееся по земле. Жречество было наследственным.

Правильное слово для обозначения жреца в «Авесте» – «Атраван», буквально «человек огня». Враг священников назывался, не «Атхрава-тбис» (ненавидящий атраванов), а «Могу-тбис» (ненавидящий магов). Когда возникла религиозная гегемония Мидии мы не можем сказать.

Важнейшая практика закона «Авесты» либо игнорировалась ахеменидскими царями, либо была им неизвестна. Идеи и обычаи, содержащиеся в «Авесте», существовали при ахеменидских царях; но в целом они были общими идеями и обычаями не всей Персии, а только жреческой касты. Есть особенности религии «Авесты», которые были чужды Персии, но приписываются магам. «Hvaêtvôdatha», брак между ближайшими родственниками, была неизвестна иранцам, но она практиковалась при Сасанидах и указана в «Авесте». До Сасанидов он упоминается только как закон у магов Азербайджана.

В какой степени догматические концепции были приняты иранским населением, или, как и каким образом, они распространились среди него, не можем установить из-за отсутствия документальных свидетельств.

Религиозная разница между персами и их жрецами заключалась в соблюдении обрядов. Класс священнослужителей с помощью логики в пуританском духе вывел необходимость строгих обрядов, ярмо которых не было добровольно принято массой народа. Настоящая победа жрецов была одержана лишь, когда маги взошли на трон вместе с Ардеширом, и обряды стали законом всего Ирана. Но триумф не был долгим; их принципы требовали усилий, слишком продолжительных и суровых, чтобы их мог приложить кто-либо, кроме священников, которые могли сосредоточить все свои способности на том, чтобы следить за тем, чтобы они не уронили волоска на землю. Триумф Ислама был избавлением для многих, а магизм был сметен: его триумф был причиной его падения.

Обнародование современного текста Авесты вряд ли могло иметь место раньше, чем 325—330 г. Зороастрийские угрозы царя Ирана и католические анафемы кайсара Румского могли быть изданы в один и тот же день.

В «Вендидаде» есть отрывки, которые содержат свидетельство их датировки, и оно указывает на сасанидские времена, на эпоху манихейства. В восемнадцатом Фаргарде (§10): Ахура Мазда, проклиная тех, кто учит ложному закону, восклицает: «И тот, кто отпустит этого человека на свободу, когда он заключен в тюрьму, сделает не лучше, чем, если бы он содрал с человека кожу живьем и отрубил ему голову». Эта анафема указывает на время, когда маздеизм был государственной религией и должен был бороться с ересью; поэтому он должен принадлежать сасанидским временам. Эти строки полностью проиллюстрированы книгой на парси того же периода «Майнё-и-Хард» (Mainyô-i-Khard).

После перевода Анкетиля Дюперрона полученных в Сурате книг «Авесты», разгорелся бурный спор, так как половина ученого мира отрицала подлинность Авесты, объявляя ее подделкой. В. Джонс (W. Jones) подробно остановился на странностях и нелепостях. В основном они касались явно северных, полярных явлений, животных и растений которых не могло быть ни в Индии, ни в Иране. Анкетиль и «Авеста» нашли ревностного защитника в лице профессора Рижского университета Клейкера (Kleuker). Как только появилась французская версия Авесты, он опубликовал ее немецкий перевод, а также исторические диссертации Анкетиля. Затем в серии собственных диссертаций он подтвердил подлинность зендских книг.