Адрастея, или Новый поход эпигонов

Иванов взглянув на него исподлобья, недружелюбно, с видимой неохотой демонстративно подвинул банку кофе почти на середину стола.

– Угощайся… Если можешь.

– Спасибочки, – ядовито усмехнулся Варухов и сыпанул в чашку изрядное количество порошка. Налив кипятка, выклянчил еще несколько кусочков сахара, бросил их в кружку и, энергично размешивая ложкой кофе, принялся следить за тем, как Иванов, которому было неловко в его обществе, пытается сделать вид, что не тяготится его присутствием. Сан Саныч демонстративно молча прихлебывал кофе. В полной тишине изредка лишь поскрипывал стул Варухова.

Когда молчание опасно затянулось, Варухов примирительно заговорил:

– Сан Саныч, я вот тебя хотел спросить о Фроловой…

– А что Фролова? – отхлебывая из чашки и глядя прямо перед собой, отозвался Иванов. – У тебя что-то личное к ней? Уже не первый раз о ней заговариваешь. Я вот только, ты уж извини, всё никак не пойму, что ты сказать-то хочешь. Давай яснее.

– Да дело в том, что она на работе с сотрудниками заигрывает. И обстановка в отделе из-за нее какая-то дурацкая. Корчит из себя этакую слабенькую женщину, которой все должны помогать. И сейчас ее, кстати, все еще нет на месте. А работу свою на стажера взвалила.

– На Синичкина, что ли? – продолжая глядеть мимо Варухова, равнодушно спросил Иванов.

– Кого же еще. У нас вроде как больше нет стажеров, – напомнил Варухов.

– Как сказать, как сказать. Некоторые, видимо, на всю жизнь так и останутся в своем деле стажерами.

В комнате снова повисло молчание. Изредка поскрипывали стулья, на которых сидели собеседники, да чашки стучали о стол. Варухов, чувствуя, что оставаться дольше в кабинете начальства опасно, наконец поднялся и, слегка откашлявшись, робковато, заискивающе спросил:

– Ну я пойду?

– Ну пойди. Я думаю, что у тебя достаточно дел, – исподлобья взглянув на него, насмешливо протянул Иванов, передразнивая интонации Варухова.

Уже стоя в дверях, тот еще раз спросил:

– Сан Саныч, так ты поговоришь с Фроловой? А то через нее вся дисциплина в отделе хромает.

– Посмотрим на ваше дальнейшее поведение. И на ее, и на твое. А то мне придется делать выводы о твоей работе. Пока их не сделали о моей. Ты иди, Петрович, иди. Не волнуйся, ни с кем не ругайся. И – ради бога, – тут голос Иванова неожиданно окреп и зазвучал неподдельно зло, – не заставляй меня разочаровываться в людях, которых я знаю не первый год. Намек понял?

– Понял, понял, – кисло подыграл Варухов его шутке, которая скорее походила на угрозу. – Только уж и ты постарайся, нас не разочаруй. Ну, заходи, если что. Чем можем – поможем.

С этими словами он быстро вышел, но дверью, хотя и очень хотелось, за собой не хлопнул – сдержался и нарочито тихо прикрыл ее. Секретарша Иванова с неподдельным интересом взглянула на Варухова и участливо спросила:

– Ну как, всё хорошо? Обо всем договорились?

– А? – растерянно, будто очнувшись от своих мыслей, вздрогнул Варухов, ошалело взглянул на нее и ответил: – Да-да. Всё хорошо. Вот именно – договорились. Обо всем. – И, вздохнув, вышел вон.

«Странный мужик, хотя и симпатичный. Как я его понимаю… Если бы с моим ребенком что-то стряслось, я бы, наверно, с ума сошла, – глядя ему вслед, подумала Людочка. – Ах, если бы нашелся парень, который бы по-настоящему оценил меня и полюбил… Я бы жизнь его превратила в сказку. Детей нарожала ему, сидела дома, занималась хозяйством. А вместо этого приходится торчать день-деньской в приемной. Скука! Ни посетителей, ни новостей. Ах, как бы мне жизнь свою устроить, как бы удачно выйти замуж?»

Людочка, подперев щеку рукой, полностью предалась бессмысленно-бессвязным мечтам о замужестве, в неопределенной приятности которых она растворила тревогу о самой себе.

10

Мысли Людочки текли привольно и легко, беззаботно перескакивая с детства на будущее, минуя настоящее. Ведь что такое настоящее? Никем не установленный промежуток между тем, что уже сталось, и тем, что обязательно станется. Иногда душу Людочки охватывало удивительное чувство благости, когда она вдруг явственно начинала ощущать аромат ладана, который сладостной, щемящей болью обнимал ее сердце. И она ликовала от мысли, что рядом с ней что-то происходит, иная, благодатная природа начинает проступать в ее плотском естестве, являя инаковость окружающего ее мира.

Ей в эти мгновения казалось, а скорее даже понималось, что за всем, что она делает, непрестанно следит сонм ангелов во главе с Богородицей – и молится за нее, помогает ей, стараясь что-то ей сказать и объяснить. Но она этого просто не слышит. Тем не менее, эти редкие моменты сопричастности инакобытию делали ее как-то радостней и уверенней в ее чувстве жизни, а окружающий мир начинал казаться ей не таким безнадежно-неулыбчивым и неумолимым в своем исчезании, утекании ее нынешнего телесного существования.

Вот и теперь, подперев лицо ладонями, Людочка оперлась локтями на стол и, уставившись в дальний угол комнаты, предалась бессвязным мечтаниям о чем-то невыразимо хорошем, чтоб забыть о скуке и бессмыслице текущей жизни. Сколько времени она провела так, часы или секунды – неизвестно, но из сладостного забытья ее вывел звонок телефона, нервной электро-экстатической искрой пронзивший ее тело. Дернувшись, она судорожно схватила трубку и испуганно пробормотала:

– Приемная Иванова, слушаю вас…

– Это Ларин. Соедините с ним немедленно, – властно приказал раздраженный голос в трубке.

– Одну минутку, подождите… – пролепетала Людочка, торопливо нажала кнопку прямой связи с аппаратом начальника и испуганно опустила трубку на рычаг.

«Господи! Так напугал, что заикой можно стать», – вздрогнув, подумала она. От испуга она даже позабыла, о чем только что думала. В голове ее теперь было отчаянно пусто и темно. Машинально, чтобы успокоиться и чем-нибудь занять руки, она достала сумочку, открыла и принялась осторожно перебирать содержимое.

Вновь наткнувшись на клочок бумаги с телефоном и непонятной надписью, она положила его на стол, разгладила и, пристально уставившись на него, вдруг вспомнила – да, точно! Дня три назад в одном из ночных клубов она познакомилась с толстым парнем лет сорока. Парень назвался художником Димой и пригласил Людочку и ее подругу Вику – в тот вечер они были в клубе вместе – к себе в гости на некое ночное «пати», где, как он выразился, «все будет круто и клево».

«Может позвонить… Всё равно на вечер нет никаких планов. А так хоть поужинаем на халяву и с приключениями. Наверняка эта «пати» – обычная пьянка обездоленных в сексуальном плане мужиков, которые так и мечтают кого-нибудь затащить в постель – тоже на халяву, за стакан портвейна и пару бутербродов. Вот со мной-то обломаются! А уж я-то как повеселюсь! Раз уж настали критические дни, то пусть и у других будут критические удовольствия. Не всё коту масленица, надо бы и попоститься иногда», – зло подумала Людочка и решила непременно позвонить.

В это время приоткрылась дверь кабинета начальника, и из нее показалась половина злого лица Иванова.

– Люда! Срочно Варухова ко мне! И всех, кто сейчас на месте, тоже! – сухо пролаяла бульдожья половина ивановского лица и тут же, не дожидаясь ее реакции, скрылась за дверью.

11

– Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие, – не догадываясь, что почти точно цитирует Гоголя, проговорил Иванов и пристально посмотрел на собравшихся в кабинете.

Напротив него почти в полном составе, не считая Чуйкова, который был в командировке, сидел весь его отдел, три человека: старший следователь Варухов, следователь Фролова и стажер Синичкин.

– К нам сейчас зайдет прокурор района. У нас ЧП. На территории нашего района найдена очередная жертва Выхинского маньяка. Ивану Павловичу уже звонили из городской прокуратуры, требуют данное расследование поставить под личный – слышите? – под личный его контроль. Поэтому, господа офицеры, попрошу без самодеятельности и лишних вопросов. Это я к тебе, Игорь Петрович, особо обращаюсь, попрошу не задавать дурацких вопросов. Молчать и слушать, слушать и молчать. Если что будет непонятно, то я потом вам лично, в приватной беседе объясню. Всем всё ясно? Или уже есть вопросы? – почти угрожающе закончил говорить Иванов и тяжелым немигающим взглядом исподлобья обвел подчиненных. Глазки его, и без того от природы маленькие, стали еще меньше, превратились в две жгучие немигающие бусинки, зло поблескивающие из под нахмуренных бровей.

Скрипнула дверь, и в кабинет вошел, а точнее с трудом протиснулся прокурор района Ларин. С его появлением и без того небольшой кабинет ужался до размеров крохотной каморки, в которой двигаться стало почти невозможно. Всё его пространство заполнила фигура прокурора района, которая грузностью и объемом превосходила среднечеловеческие параметры в несколько раз.

Не без труда протиснувшись к окну и заняв место Иванова, который беззвучно пересел на соседний стул у края стола, прокурор как бы невзначай заглянул в тонюсенькую папочку, принесенную с собой, и начал говорить тоном, не терпящим возражений:

– У нас, как вам успел, я надеюсь, доложить Александр Александрович, случилось ЧП. Найдено тело женщины средних лет, со следами насилия. Зверски, я особо подчеркиваю – зверски изуродованное. Из тела жертвы вырезали отдельные органы. Часть из них пропала, а часть нашли рядом с трупом потерпевшей. По всем первичным признакам совершённое преступление – дело рук Выхинского маньяка, которого, как вы знаете, ищут уже не первый месяц. На территории нашего района это случилось в первый и, я очень хочу надеяться, в последний раз. Для нас – и особо для вас, Александр Александрович, – скосив глаза в сторону Иванова, произнес прокурор со злой тоской, – раскрыть данное преступление – дело чести. Наш район на хорошем счету, замечаний к работе до сих пор не было, и надеюсь, и впредь не будет. Постановление о возбуждении расследования по данному делу я подписал, в курс дела вас введет непосредственно ваш начальник. Дело должно быть раскрыто в максимально короткие сроки. Иначе по работе отдела будут сделаны – уже не мной оргвыводы со всеми вытекающими из этого последствиями. Для каждого из вас.

Немного помолчав, будто сожалея о том, что ему только что пришлось сказать, прокурор снова заглянул в принесенную с собой папочку, затем неторопливо ее закрыл и подвинул Иванову с легкой брезгливостью, даже не взглянув на начальника отдела. Затем, не торопясь, поднялся и так же, как и вошел, бочком, с трудом протискиваясь к входной двери, вышел, оставив после себя гнетущее молчание и свежезаведенное дело на столе.

«Ну надо же. Предчувствия меня не обманули, – подумал Варухов. Всё нутро его тоскливо сжалось, а кулачок испуганного сердца тревожно забился в груди. – Не дай Бог мне поручат – тогда точно конец. Дело тухлое, шансов никаких. Лучше бы я заболел или вместо Чуйкова в командировку поехал. Ведь посылали же меня! Отбоярился: Любаша заболела. Теперь поимеют по полной программе».

– Нда, теперь нас поимеют, и по полной программе, – нарушил молчание Иванов, снова пересаживаясь на свое место во главе стола и с нескрываемым злорадством разглядывая подчиненных.

В этот момент он чувствовал себя самим Господом Богом. Он мог выбирать, кого оставить жить, – вернее, кому не поручать это дело, а кого приговорить к смерти – сделать козлом отпущения за все возможные проколы в будущем расследовании, назначив старшим.

Выбор, правда, крайне невелик. Или Варухов, или Фролова. Варухов более опытный следователь и выше Фроловой по званию. Но всё же Варухов – его напарник уже лет десять, не меньше, а Фролова служит под его началом только год, да и, положа руку на сердце, ему несимпатична.

Она была наполовину блатная и это место службы считала временным пристанищем перед большим прыжком в аппарат городской прокуратуры, где работал ее дядя – далеко не последний там человек.

– Ну что, господа, – интригующе протянул Иванов, продолжая пристально рассматривать своих подчиненных, но уже не так зло поблескивая глазами. – Есть добровольцы, готовые взять на себя всю тяжесть следствия и сладость побед? На свой страх и риск? Или же мы будем использовать административный ресурс и кого-то вынужденно назначим старшим? А?

И Варухов, и Фролова сидели перед ним поникшие, уставившись прямо перед собой и стараясь не смотреть на начальника. Конечно, ни один из них не хотел брать на себя ответственность за проведение следствия. В комнате повисла неловкая тишина. Только изредка поскрипывал стул, на котором нервно ерзал Синичкин.

– Александр Александрович, – наконец выдавил Варухов, стараясь скрыть волнение, – я бы с удовольствием взялся за это дело. Но вы же знаете, у меня дочь больна. И потом, мне кажется, что было бы этично с нашей стороны преступление против женщины дать расследовать женщине. – Огромное вам женское спасибо, Игорь Петрович! – тут же с нескрываемым сарказмом возразила Фролова. – Особенно за то, что убийство, совершённое – заметьте – мужчиной, вы так любезно предлагаете отдать единственной женщине отдела – мне! Александр Александрович. Я, конечно, знаю, что Игорь Петрович меня недолюбливает. И вам всё время на меня жалуется, мол, я веду себя с ним как женщина, а не следователь. Этим убийством вы меня убьете! Ведь мы все знаем, что этого Выхинского маньяка уже давно как ищут. И ничего. Никаких следов. Это дело – явный висяк. И любой, кому оно достанется, рискует вылететь отсюда. Меня это не устраивает. Мне здесь и так всё нравится. Так что пусть это дело расследует самый опытный, – Фролова нажала на это слово с иронией, – следователь: товарищ Варухов И Пэ. Это мое предложение от лица всех женщин отдела. На мой взгляд, куда более верно, если убийство, совершённое мужчиной, мужчина и будет расследовать. Тем более что психологию маньяка Игорю Петровичу, как мужчине, будет проще понять.

– Кто еще хочет высказаться? – немного повеселев от услышанного, спросил Иванов. – Может, у вас, товарищ стажер, есть предложение по существу данного дела?

При этих словах Синичкин испуганно замер на скрипучем стуле, всем видом демонстрируя неспособность к членораздельной речи. Лишь испуганные глаза и улыбка идиота выдавали в нем природную способность к маскировке. Вот и сейчас он постарался задать дурацкий вопрос, чтобы разрядить обстановку и отвлечь внимание от себя:

– А может, это не Выхинский маньяк, товарищ младший советник юстиции? Может, это банда, которая под него маскируется! Насилуют и убивают, понимаешь, здесь и там, а всё сваливают на какого-то одиночку.

– Ну-ну. А во главе у них женщина стоит, вурдалакша. Ест на ужин печень своих юных соперниц, – поддела стажера Фролова.

– Ольга Эдуардовна, это не смешно, – с наигранной грустью проговорил Иванов. – А раз вы знаете, что во главе банды женщина, то и взялись бы за раскрытие преступления. Как-никак, а статья 105, часть вторая, пункты в, е, к, н. Не хватает только «л» и «м» для полного ёклмн! Почти весь алфавит. Вы ведь алфавит знаете? В школе учили? Кстати, труп потерпевшей нашли как раз около школы. В подвале пятиэтажки неподалеку. Как, собственно говоря, и все остальные трупы, которые приписывают данному маньяку. Все находили около школ. Обезображенные тела со следами насилия. Части тел преступник или оставлял около своих жертв, или, предположительно, забирал с собой. Эксперты утверждают, Ольга Эдуардовна, что все преступления имеют ярко выраженный почерк, что это дело рук одного человека. Кстати, даже составили предварительный психологический портрет маньяка на основании его действий.

В деле вы это найдете. Я думаю, ваша женская интуиция и находчивость помогут в раскрытии данного преступления, а все мужчины нашего отдела, и я в том числе, всячески будем вам содействовать в проведении данного расследования.

Фролова, попыталась было возразить, но Иванов решительно отмахнулся от нее и подытожил:

– Итак, Ольга Эдуардовна, назначаю вас старшей по делу. Приказ я подпишу уже к обеду. В помощь даю Игоря Петровича и Синичкина. Когда вернется из командировки Чуйков, то он вас подменит, если поймете, что не справляетесь. Возьмите оперативную машину и отправляйтесь с Варуховым на осмотр места преступления. Местные опера вас введут в курс дела. Это всё, все свободны.

Умолкнув, Иванов демонстративно поднялся, давая понять, что совещание закончено. Варухов, Фролова и Синичкин встали и направились к выходу.

Первым кабинет поспешно покинул стажер, затем вышел Варухов. Замыкала шеренгу беглецов, если можно так выразиться, Фролова, которая не торопясь протискивалась между столом и шкафом, то и дело убирая с дороги беспорядочно отодвинутые мужчинами стулья.

– Ольга Эдуардовна, подождите, – остановил ее Иванов. – Во-первых, вы забыли кое-что. Вот постановление о возбуждении данного уголовного дела, подписанное прокурором района, а вот краткая справка по нему. И не забудьте выписать постановление о принятии вами к производству этого дела. Копии покажите мне и прокурору не позднее завтрашнего утра. И последнее, Ольга Эдуардовна. Я вас очень прошу данное дело не принимать лично на свой счет. Мной движут только добрые чувства по отношению к вам, – попытался ободрить Фролову Иванов, передавая ей папку с делом. – Я думаю, что для вас это действительно хороший шанс сделать первый шаг на пути к карьерному успеху. Не всё же с такими недотепами работать, как Варухов или даже я. Вы у нас птица иного полета, случайно залетели в наш курятник, так сказать, так что ловите попутный ветер. И если вам улыбнется удача – а я убежден, что она вам улыбнется, – улетайте отсюда в заоблачные дали, к новым горизонтам, – здесь Иванов прервал свой назидательный монолог и многозначительно указал пальцем куда-то в потолок, – где вам, как мне говорили, обязательно помогут. Если же не справитесь, не переживайте. Мы это дельце у вас заберем и Чуйкову передадим, а там пусть он, как может, отдувается. И кстати, всю свежую информацию о деле докладывайте мне каждое утро в полдевятого. В девять уже мне докладывать прокурору. Договорились?

Фролова, обиженно поджав губы, молча сунула под мышку папку с делом, и слегка покачивая бедрами, будто подражая походке Мэрилин Монро, медленно вышла из кабинета.

«Баба и есть баба, – с тоской подумал Иванов, глядя ей вслед. – Но жопа у нее действительно ничего… Есть чем гордиться».

12

Место преступления располагалось минутах в двадцати езды на автомобиле от районной прокуратуры. Но из-за пробок и ремонта дорог, который беспорядочно велся то тут, то там, набегало все тридцать.

Фролова и Варухов, пока ехали в машине, подчеркнуто молчали, не обмолвились ни словом. Игорь Петрович пристроился на заднем сиденье рядом с фотографом-криминалистом, который читал «Советский спорт», и молча разглядывал в окно автомобиля слякоть столичных дорог и идущих пешеходов.

День выдался дождливый и пасмурный. В воздухе висела серая дымка тумана. О том, что уже рассвело, можно было догадаться лишь по погасшим уличным фонарям и автомобилям, которые ехали с выключенными габаритами. Рыхлый снег, и без того грязный, вдоль дорог совсем почернел и понемногу подтаивал. Из-под колес машин на пешеходов время от времени обильно летели брызги. Двуногие обитатели города застывали столбом и разражались проклятиями вслед неосторожным водителям.

Пока ехали, Варухов украдкой подглядывал за Фроловой, которая сидела спереди него, справа от водителя. Ему был виден только пушистый завиток светлых волос, которые пробились между мохнатым мехом песцовой шапки и глянцевой плотностью воротника каракулевой шубы. Да порой часть щеки появлялась и вновь скрывалась за шапкой, когда Фролова поворачивала голову к водителю. В такой промозглый день никакие мысли не приходили в голову. Хотелось только спать.

«Интересно, о чем сейчас думает Фролова…» – полусонно спрашивал себя Варухов.

«Это ж надо… Теперь придется работать, – думала Ольга Эдуардовна, безучастно глядя на дорогу и ничего не замечая, даже красных стоп-сигналов передних машин, которые время от времени загорались возле капота их служебной «Волги». – Боже мой. Две недели – никакой личной жизни. Домой возвращаться непонятно во сколько, на работу тащиться ни свет ни заря, еще и к начальнику с докладом ходить… Все планы вверх тормашками. Какая же это дрянь – работа следователя. Выезды, протоколы, осмотры места преступления, опросы свидетелей. Ну почему я не могу спокойно сидеть на месте и получать зарплату? Я же всё же женщина! Самое противное – дядьке Коле не позвонишь. Хоть для вида, а надо работать. Боже, когда он меня к себе заберет? Ведь не хотела же я сюда идти! Уговорил, зараза. Мол, всего пару лет – и ты у меня на теплом хлебном месте. Да где пару лет, хрен старый. Уже почти год! И уже по уши хватило. Вместо теплого места сиди с утра до вечера с такими вот придурками, как Варухов или Чуйков. Небось за спиной все кости перемыли. Ох, да разве это мужики? Уроды какие-то, честное слово. Никто не прикроет, никто не поможет. Всё сама. О, проклятье, ну что за день такой невезучий? Куда ж меня занесло? Спасибо тебе, дядя Коля…» с отвращением думала Фролова, не замечая ничего вокруг.

О чем думал водитель, сказать сложно. Но тогда он единственный из всех в машине был занят делом – рулил к месту преступления. Вскоре служебная «Волга» свернула с улицы и покатилась по внутриквартальному проезду, петляя между кучами снега и мусорными баками, там и сям расставленными около глухих торцов обшарпанных пятиэтажек. Через пару минут водитель затормозил и сухо сообщил Фроловой:

– Всё, мы на месте. Приехали.

Затем заглушил двигатель и, не дожидаясь ответа пассажиров, вылез из машины и закурил.

13

Перед входом в полуподвал пятиэтажки уже стояло несколько служебных автомашин: бело-красный фургончик скорой помощи и два милицейских уазика. Возле них курила и вполголоса переговаривалась небольшая компания мужчин. От нее отделилась фигура в белом медицинском халате и, дождавшись, когда следственная группа Фроловой подошла почти вплотную, представилась:

– Серебряков Дмитрий Сергеевич. Кто у вас старший?

– Фролова Ольга Эдуардовна, следователь районной прокуратуры. Мне поручено вести это дело, – сообщила Фролова.

– Ольга Эдуардовна, можно вас на минутку на пару слов? – подхватил ее под локоть Серебряков и, отведя чуть подальше, негромко продолжил: – Я судмедэксперт городской прокуратуры. Труп мы заберем на детальное обследование. Ваша задача – установить личность потерпевшей, проверить все ее связи, отработать круг друзей и знакомых. Возможно, убийца ее знал. Такого варианта исключать нельзя. Во всяком случае, согласитесь, довольно сложно силой затащить человека в подвал в этом районе. Тут куча народу и полно пенсионеров. Неужели никто бы не заметил? Вы, кстати, на нервишки не жалуетесь?

– В общем-то, нет. А вам какое дело? – удивилась Фролова столь бестактному вопросу.

– Дело в том, что тело жертвы изуродовано. Так что будьте готовы к сюрпризам. Не все могут смотреть на такое, даже люди со стажем в расследовании подобных дел. Для меня, например, это интересный медицинский феномен. Человек, который делает такое с другими, явно не может быть здоровым. Я имею в виду – в ментальном плане.

Хотя все, кто занимается такими делами, все мы со временем так же становимся не совсем здоровыми. Начинаешь, знаете ли, смотреть на людей иначе. Как на некий расходный материал. Хотя вам, думаю, это пока не грозит.

Отделившись от той же компании мужчин, к Фроловой и судмедэксперту подошел еще один человек.

– Алексей Викторович! Знакомьтесь, это районный следователь Фролова Ольга Эдуардовна. Ей поручено вести расследование по данному делу. А это, Ольга Эдуардовна, Вешняков Алексей Викторович, следователь городской прокуратуры по особо важным делам. Он у нас тут главный, – представил подошедшего судмедэксперт и хитро хихикнул, – по данному делу. Занимается Выхинским маньяком все полгода, что тот орудует. Как говорится, результат налицо: еще одна потрошеная тушка для нашей коллекции. – Дима, – строго оборвал его Вешняков, – ты бы свой могильный юмор для прозекторской оставил. Здесь как-никак убийство произошло. Человек умер!

Был Вешняков немолод, со следами вчерашнего похмелья на лице, но чисто выбрит, пах дорогим одеколоном.

«Fahrenheit от Cristian Dior, – определила Фролова безошибочно: точно такую же туалетную воду она недавно подарила своему бойфренду на день рождения. – Видимо неплохо зарабатывает. Только вот интересно, чем? Убийствами?»

– Убийствами и преступниками заниматься не так уж легко, как может показаться, – заговорил Вешняков, будто отвечая на незаданный вопрос. – Мы их ловим, а они от нас скрываются. Город большой, где искать – одному Богу известно. Я не господь бог, так что пока – подчеркиваю, пока не знаю, где он прячется. Но рано или поздно поймаю. Очень надеюсь, – тут Вешняков немного кокетливо полу-поклонился в сторону Фроловой, – что без помощи Ольги Эдуардовны это дело раскрыто не будет. Пойдемте для начала осмотрим место преступления. Пока там всё оставили, как было утром, когда тело обнаружили. Но часа через два придется убрать. Времени на всё про всё немного: до часу дня. Там школьники по домам потянутся – а это лишние зеваки, сплетни, слухи. И что самое ужасное, большой общественный резонанс. А он, как вы сами понимаете, нам не нужен. Так что давайте поторопимся. Зовите ваших людей.