Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель

Энергично работая руками и ногами, Кугель всплыл на пузырящуюся поверхность. Магнатц уже поднялся на ноги и смотрел в сторону Вулля.

Кугель доплыл до берега и выбрался на сушу. Марлинки нигде не было – она утонула. Магнатц медленно брел к поселку по дну озера.

Кугель не стал дожидаться последствий. Повернувшись, он со всех ног побежал вверх по горному склону.

Глава IV

Чародей Фарезм

Горы остались позади: темные ущелья, ледяные озера, отзывающиеся эхом каменные высоты – все это превратилось в пепельно-серую массу на северном горизонте. Некоторое время Кугель блуждал среди пологих округлых возвышенностей, цветом и консистенцией напоминавших старое трухлявое дерево; по гребням холмов тянулись плотные поросли иссиня-черных деревьев. Затем ему повстречалась едва заметная тропа – лениво огибая холмы, она мало-помалу спускалась на юг и наконец вывела его на бескрайнюю сумрачную равнину. Справа, примерно в полумиле, темнела череда высоких утесов, немедленно приковавших его внимание, – они вызывали у него щемящее ощущение дежавю. Кугель остановился в полном замешательстве. Когда-то где-то он уже видел эти утесы. Когда? Каким образом? Память не отвечала на эти вопросы.

Кугель присел отдохнуть на плоский камень, покрытый пятнами лишайника, но Фиркс – надзиратель, вживленный Смешливым Волшебником во внутренности Кугеля, – скоро потерял терпение и напомнил о себе стимулирующим приступом резкой боли. Кряхтя от усталости, Кугель поднялся на ноги и погрозил кулаком на юго-восток – в том направлении, где, судя по всему, находилась Альмерия:

– Юкоуну! Юкоуну! Если бы я мог отплатить тебе хотя бы десятой частью того, что ты причинил мне, меня обвинили бы в необузданной жестокости!

Кугель продолжил путь по тропе, вьющейся под утесами, пробуждавшими в нем отчетливые, но совершенно невозможные воспоминания. Далеко внизу простиралась равнина, заполнявшая три четверти горизонта оттенками, сходными с расцветкой камня, на котором только что сидел Кугель: черные пятна рощ перемежались серым крошевом заполненных руинами низин, смутными полосками серо-зеленых, лавандовых и серовато-коричневых тонов и свинцовыми отблесками двух больших рек, скрывавшихся в туманных далях.

Кратковременный отдых только усугубил болезненные ощущения в одеревеневших суставах Кугеля: он прихрамывал, поясная сумка натирала ему бедро. Еще больше его раздражал голод, постоянно напоминавший о себе бурчанием в животе. И за это ему заплатит Смешливый Волшебник, по легкомысленной прихоти отправивший Кугеля в северные пустоши выполнять невозможное поручение! Конечно, Юкоуну предоставил ему чудодейственный брелок, превращавший несъедобные для человека материалы органического происхождения, такие как сено, дерево, рога и копыта, шерсть, перегной и тому подобное, в питательную пастообразную массу. К сожалению – и в этом, несомненно, тоже проявилось язвительное чувство юмора Юкоуну, – полученный таким образом «паштет» сохранял вкусовые качества исходной субстанции. Во время длительного перехода через горы Кугелю не привелось пробовать ничего лучше волчьего лыка, высохших остатков падали, окопника, веточек карликового дуба и дубильных орешков, а однажды, когда уже не оставалось ничего другого, ему пришлось удовольствоваться некими отбросами, найденными в пещере бородатого тавна. Разумеется, подобные «продукты» Кугель употреблял в минимальных количествах, в связи с чем его высокая худощавая фигура стала положительно тощей и костлявой – скулы выступили подобно спонсонам, черные брови, некогда беспечно-иронически приподнятые, хмуро опустились. «Поистине, Юкоуну за многое придется ответить!» – повторял про себя Кугель, на ходу пытаясь представить себе, каким именно способом он отомстит Смешливому Волшебнику, когда вернется наконец в Альмерию.

Тропа повернула и спустилась на обширное плоскогорье, где ветром и песком были вырезаны из камня тысячи причудливых фигур. Глядя по сторонам, Кугель не мог не заметить некую упорядоченность расположения и форм этих скульптурных произведений эрозии и остановился, задумчиво потирая подбородок. Закономерность отличалась исключительной изощренностью – настолько замысловатой, что Кугель усомнился: не становится ли он жертвой своего воображения? Изучая фигуры вблизи, он обнаружил тщательно продуманные сложные элементы и не менее изобретательные мельчайшие подробности их обработки – переплетения, спиральные шпильки и завитки, диски, седловидные углубления и частично вывернутые наизнанку сферы, равномерно перекрученные и волнообразно изогнутые поверхности, веретенообразные, кардиоидные и копьевидные элементы… Перед ним явно были результаты исключительно терпеливой, мастерской и трудоемкой резьбы по камню – никакое усилие воображения не позволяло представить себе, каким образом случайные сочетания погодных условий могли бы сотворить нечто подобное, даже на протяжении тысячелетий. Кугель озадаченно хмурился – побуждения, заставившие кого-то создать такую колоссальную скульптурную экспозицию, трудно было себе представить.

Переходя от одной фигуры к другой, через некоторое время Кугель услышал голоса и звонкий перестук инструментов. Кугель замер и осторожно прислушался, после чего направился туда, откуда исходили звуки, и увидел бригаду, состоявшую из примерно полусотни работников всевозможных размеров – от невероятных карликов величиной с вершок до великанов высотой в два или три человеческих роста. Кугель опасливо приблизился к ним, но, взглянув на него разок, мастеровые больше не обращали на него внимания и продолжали долбить, сверлить, скрести, ошкуривать и полировать камень с прилежанием, граничившим с одержимостью.

Понаблюдав за их усилиями несколько минут, Кугель подошел к стоявшему за пюпитром бригадиру – человеку, голова которого едва доходила Кугелю до пояса. Пользуясь неким хитроумным оптическим прибором, бригадир следил за выполнением работ, часто сверяясь с чертежами, закрепленными на пюпитре. Казалось, он одновременно подмечал все, что делали его подчиненные, выкрикивая указания и упреки, выговаривая одних за допущенные ошибки и объясняя другим, как им следовало пользоваться инструментами в том или ином случае. С тем чтобы практически демонстрировать предъявляемые требования, бригадир чудесным образом удлинял указательный палец, чтобы постучать им по поверхности, находившейся метрах в десяти от него, быстро нацарапать на ней эскиз и тут же втянуть свой необыкновенный отросток.

Когда бригадир отступил от пюпитра на пару шагов, будучи временно удовлетворен достигнутым прогрессом, Кугель обратился к нему:

– Какие работы здесь выполняются и с какой целью?

– Сами видите какие! – ответил бригадир таким тоном, словно в объяснениях не было никакой необходимости. – Из естественной скальной породы мы высекаем формы в строгом соответствии с указаниями чародея Фарезма… Эй, что ты делаешь? Разве так можно? – Последние восклицания были адресованы человеку в полтора раза выше Кугеля, колотившему скалу заостренной кувалдой. – Осторожно! Не увлекайся! – Указательный палец бригадира мгновенно вытянулся. – Это соединение требует особо тщательной обработки: здесь камень может расколоться, и тогда все придется начинать сначала! В этой точке следует нанести удар по вертикали, применяя полусвободный захват рукоятки и прилагая только одну шестую максимального усилия, здесь – удар снизу вверх в направлении соединения, но прилагая четверть того же усилия, после чего нужно удалить растревоженный клин мягкочугунным пробойником диаметром в четверть калибра.

Убедившись в том, что теперь все будет сделано правильно, бригадир погрузился в изучение чертежей, хмурясь и недовольно покачивая головой:

– Мы отстаем от графика! Мастеровые еле шевелятся, как сонные тетери, и упрямо не желают понимать простейшие вещи! Вчера, например, Дадио Фессадиль – тот верзила высотой три с половиной метра, с зеленым платком на голове, видите? – вздумал ковырять центральную выемку небольшого вогнутого четырехлистника вымораживающим дюбелем девятнадцатого калибра!

Кугель сочувственно развел руками – так, будто ему никогда не приходилось слышать о столь вопиющем промахе, после чего снова спросил:

– Но в чем заключается конечная цель всей этой исключительно сложной и на первый взгляд беспорядочной обработки скальной породы?

– Не могу сказать, – отозвался бригадир. – Работы ведутся уже триста восемнадцать лет, но с тех пор как они начались, Фарезм ни разу не позаботился объяснить свои побуждения. Надо полагать, однако, что он решает какую-то определенную, точно сформулированную задачу, так как ежедневно проводит инспекции и сразу замечает погрешности.

Бригадир отвлекся, чтобы посоветоваться с мастеровым, голова которого едва доходила Кугелю до колена, – тот выражал сомнения по поводу градиента закрутки какого-то спирального раструба. Сверившись с перечнем технических условий, бригадир внес необходимые уточнения, после чего снова повернулся к Кугелю, на этот раз с явным профессиональным интересом.

– Вы производите впечатление человека проницательного и расторопного – почему бы вам не устроиться к нам на работу? Нам не хватает нескольких мастеровых мелкой разновидности, ростом полметра. Или, если вы предпочитаете демонстрацию силы, нам пригодился бы подмастерье-каменобоец ростом восемнадцать метров. Размеры работников регулируются по мере надобности, а возможности продвижения по службе в каждой категории крупности примерно одинаковы. Как видите, мой рост – метр с небольшим. Отработав один год, я занял должность молотобойца, через три года стал камнерезом, через десять лет – помощником чейда, и теперь выполняю обязанности мастера-чейда уже девятнадцать лет. Мой предшественник был больше двух метров ростом, а человек, занимавший должность мастера-чейда до него, – одиннадцатиметровым великаном. – Бригадир принялся перечислять преимущества трудоустройства на каменоломне Фарезма: чародей предоставлял работникам кров и пищу, широкий ассортимент наркотиков, привилегии, позволявшие посещать нимфариум, стипендию, составлявшую сначала десять терциев в день, а затем возраставшую с выслугой лет, а также различные другие льготы, в том числе услуги самого Фарезма в качестве прорицателя и экзорциста. – Кроме того, Фарезм содержит консерваторию – в ней каждый из нас может обогащать свой интеллект. Лично я посещаю занятия по идентификации насекомых и геральдической символике королей Древнего Гомаза, классы пения в унисон и практической каталепсии, а также лекции для приверженцев ортодоксальной доктрины. Вы нигде не найдете более щедрого работодателя, чем чародей Фарезм!

Кугель с трудом сдерживал улыбку перед лицом энтузиазма мастера-чейда; тем не менее его желудок продолжал бурчать от голода, и он не решился сразу отвергнуть предложение.

– Я никогда не рассматривал возможность подобной карьеры, – сказал он. – Вы упомянули о многих преимуществах, которые я раньше не принимал во внимание.

– Верно – мы не кричим о наших льготах на каждом углу.

– Не могу сразу дать вам положительный или отрицательный ответ. Такое решение чревато последствиями, все аспекты которых следует внимательно рассмотреть.

Мастер-чейд понимающе кивнул:

– Мы рекомендуем всем нашим мастеровым предварительно оценивать последствия их действий – ведь каждый удар молотка по долоту должен производить желаемый эффект. Для того чтобы устранить даже мельчайшую погрешность величиной с ноготок, приходится заменять целый каменный блок, вставляя вместо него новый и начиная обработку заново. А до тех пор пока не будет выполнен заданный объем работ, никто из нас не получает доступ к нимфариуму. Естественно, мы не хотели бы, чтобы в состав нашей бригады входили оппортунисты или новички, подчиняющиеся внезапным порывам.

Фиркс, по-видимому, только теперь понял, что Кугелю предложили надолго задержаться в каменоломне, и стал протестовать, причиняя приступы нестерпимой боли. Схватившись за живот, Кугель отошел в сторону и, пока мастер-чейд недоуменно наблюдал за ним, принялся горячо спорить с ахернарским отродьем:

– Как я могу идти дальше, если мне нечего есть? – Фиркс ответил безжалостным уколом шипов, вонзившихся в печень. – Ты требуешь невозможного! – протестовал Кугель. – Да, в принципе брелок Юкоуну позволяет мне выживать, но я больше не могу жевать волчье лыко! Не забывай о том, что, если я растянусь на тропе и сдохну, ты никогда не увидишься со своим партнером в лаборатории Юкоуну!

Фиркс осознал справедливость такой аргументации и неохотно затих. Кугель вернулся к пюпитру, но мастера-чейда уже отвлекло обнаружение крупного турмалина, препятствовавшего формированию некой сложносоставной геликоидальной поверхности. Через некоторое время Кугелю удалось наконец снова обратить на себя внимание бригадира:

– Пока я оцениваю преимущества предлагаемого трудоустройства и противоречивые возможности моего уменьшения или увеличения в размерах, мне нужно было бы где-то ночевать. Кроме того, я хотел бы испробовать на практике упомянутые вами льготы – хотя бы на протяжении одного или двух дней.

– Ваша предусмотрительность похвальна! – заявил мастер-чейд. – В наши дни люди скоропалительно берут на себя обязательства, а потом об этом сожалеют. Не так было в годы моей молодости – тогда преобладали трезвость и благоразумие. Я позабочусь о том, чтобы вас пропустили на территорию нашего жилого комплекса, и вы сможете убедиться в справедливости всех моих утверждений. Вы увидите, что Фарезм – строгий, но великодушный хозяин; основания жаловаться есть только у тех, кто ленится и халтурит в каменоломне. Смотрите-ка, однако! Вот и чародей Фарезм собственной персоной – явился проводить ежедневную инспекцию!

К ним величественно поднимался человек в развевающейся белой мантии. Лицо его отличалось снисходительно-благожелательным выражением, волосы напоминали пушистое желтоватое облачко, глаза были обращены к небу, как если бы их обладатель был погружен в созерцание чего-то невыразимо возвышенного. Сдержанно сложив руки на поясе, он медленно плыл над тропой – ноги его не двигались. Работники обнажили головы и, одновременно поклонившись, произнесли нараспев почтительное приветствие, на каковое Фарезм ответил наклоном головы. Заметив Кугеля, чародей задержался, наскоро оценил проделанную за день работу и неспешно подлетел к пюпитру бригадира.

– Все выглядит более или менее правильно, – сообщил он мастеру-чейду. – На мой взгляд, в полировке с нижней стороны эпипроекции 65–16 допущены некоторые неровности. Кроме того, я замечаю микроскопическую щербинку на вторичном пояске девятнадцатой остроконечной спирали. Ни то ни другое не имеет особого значения, и я не стану рекомендовать дисциплинарные меры.

– Дефекты будут устранены, а неосторожным мастеровым я вынесу строгий выговор – как минимум! – в яростном возбуждении заверил чародея мастер-чейд. – А теперь я хотел бы представить вам потенциального рекрута, проявившего интерес к участию в нашем проекте. Он не претендует на какой-либо опыт работы в каменоломне и хотел бы предварительно взвесить все за и против, прежде чем принять окончательное решение. Если, однако, он выразит желание поступить к нам на работу, я предложил бы первоначально поручить ему, как обычно, уборку щебня и обломков перед тем, как ему можно будет доверить заточку инструментов и предварительные землекопные работы.

– Да, это соответствовало бы нашим традиционным методам. Тем не менее… – Не прилагая ни малейших усилий, Фарезм приблизился к Кугелю по воздуху, взял его за руку и, едва прикасаясь к ногтям, мгновенно произвел некую прорицательную манипуляцию. Его безразличная физиономия серьезно сосредоточилась. – Замечаю противоречия четырех разновидностей. Очевидно, тем не менее, что оптимальное приложение ваших способностей не относится к сфере обработки камня и создания абстрактных скульптур. Рекомендую вам найти какую-нибудь другую работу, достаточно совместимую с вашими предрасположенностями.

– Хорошо сказано! – воскликнул мастер-чейд. – Чародей Фарезм демонстрирует безукоризненный альтруизм! Для того чтобы ни в чем не уступить ему в этом отношении, настоящим я отзываю свое предложение трудоустройства! Так как теперь нет никакой необходимости предоставлять вам ночлег или возможность оценить предоставляемые работникам льготы, мы можем больше не тратить незаменимое время.

Кугель нахмурился и угрюмо возразил:

– Столь скоропалительное гадание вполне может оказаться ошибочным.

Мастер-чейд вытянул указательный палец на десять метров вверх, тем самым выражая упрек и праведное негодование, но Фарезм безмятежно кивнул:

– Совершенно верно, и я рад буду совершить ритуал более точного и надежного предсказания, хотя этот процесс занимает от шести до восьми часов.

– Так долго? – поразился Кугель.

– Как минимум – может быть и дольше. Прежде всего вас следует натереть с головы до ног внутренностями только что убитых сов, после чего вы должны принять теплую ванну в растворе тайного состава, содержащем ряд органических веществ. Конечно же, придется обуглить мизинец вашей левой ноги и достаточно расширить ваши носовые пазухи, чтобы через них мог проникнуть зонд-скарабей, регистрирующий входящие и выходящие сигналы, поступающие по волокнистым нервным соединениям вашего сенсориума. Позвольте пригласить вас в синоптикум, где через некоторое время мы сможем приступить к составлению детального прогноза.

Раздираемый противоречивыми стремлениями, Кугель пару раз дернул себя за подбородок. Наконец он сказал:

– Я человек осторожный, мне нужно поразмыслить о целесообразности такой сложной и рискованной процедуры; тем временем мне потребуются несколько дней полусонного покоя, способствующего медитации. Насколько я понимаю, ваш жилой комплекс и прилегающий к нему нимфариум позволяют создать условия, необходимые для пребывания в таком состоянии, в связи с чем…

Фарезм благодушно покачал головой:

– Осторожность, так же как и любую другую добродетель, не следует доводить до крайности. К прецизионному предвещанию следует приступить безотлагательно.

Кугель пытался выдвигать другие аргументы, но Фарезм не уступил ни на йоту и вскоре покинул каменоломню, плавно спускаясь по воздуху над тропой.

Безутешно отойдя в сторону, Кугель тщетно пытался придумать какую-нибудь уловку или хитрость. Солнце уже приближалось к зениту, и работники перекликались, обсуждая возможное меню предстоящего обеда. Наконец мастер-чейд подал знак; все сложили инструменты и собрались вокруг тележки, содержавшей провизию.

Кугель шутливо заметил во всеуслышание, что не отказался бы присоединиться к трапезе, если бы его пригласили, но мастер-чейд твердо отказал ему:

– Как во всем, что делает Фарезм, в этом отношении должен преобладать точный расчет. Поглощение пятьюдесятью четырьмя людьми запаса пищи, предназначенного для пятидесяти трех, привело бы к недопустимой погрешности.

Кугель не смог найти оснований для возражения и молча сидел, пока камнерезы поглощали пироги с мясом, сыры и соленую рыбу. Все они игнорировали пришлого незнакомца – за исключением одного тридцатисантиметрового карлика, щедрость которого существенно превосходила его размеры; он пообещал оставить Кугелю какую-то часть своего рациона. Кугель ответил, что не голоден, и, поднявшись на ноги, принялся бродить по каменоломне в надежде найти какую-нибудь еду, припрятанную про запас.

Он заглядывал то в одну расщелину, то в другую, но уборщики щебня и обломков не оставили ничего, что могло бы помешать обзору и обработке сложных поверхностей. Так и не утолив голод, Кугель забрел в центр гигантской скульптурной экспозиции, где случайно заметил исключительно странное существо, распластавшееся на вырезанном из камня диске: по существу, желеобразную сферу, в которой плавали светящиеся частицы. Из сферы тянулись несколько прозрачных трубок или щупалец, постепенно сужавшихся и словно растворявшихся в воздухе. Кугель нагнулся, чтобы получше рассмотреть это существо, медленно пульсировавшее в такт какому-то внутреннему ритму. Он потрогал прозрачную сферу пальцем, и от места прикосновения стали распространяться кольцами яркие маленькие искорки. Существо отличалось самыми любопытными свойствами!

Вынув из воротника булавку, Кугель уколол одно из щупалец. Щупальце отреагировало раздраженной вспышкой света, и по всей его длине пробежались туда-сюда золотистые блестки. Заинтригованный пуще прежнего, Кугель подсел поближе и принялся экспериментировать, прикасаясь булавкой то к сфере, то к щупальцам – вызванные уколами искристые фейерверки забавляли его.

Новая мысль посетила Кугеля. Существо отличалось характеристиками, свойственными как иглокожим, так и кишечнополостным. Сухопутный голожаберный моллюск? Моллюск, потерявший раковину? Что важнее всего, съедобно ли это существо?

Кугель вынул чудодейственный брелок и приложил его к центральной сфере и к каждому из щупалец неизвестного животного. При этом он не услышал никакого жужжания и не почувствовал в брелоке никакой дрожи. Существо не было ядовитым. Вынув нож, Кугель попробовал отрезать одно из щупалец, но плоть странной твари оказалась слишком упругой и плотной – она не поддавалась лезвию. Неподалеку была жаровня, в которой мастеровые поддерживали огонь, чтобы ковать и затачивать притупившиеся инструменты. Приподняв существо за пару щупалец, Кугель перенес его к жаровне и разместил над огнем. Когда он решил, что добыча достаточно прожарилась, Кугель попробовал ее съесть. Плоть не жевалась и не отрывалась зубами, так что после нескольких безуспешных попыток что-нибудь откусить Кугель самым неизящным образом затолкал всю эту тварь в глотку и проглотил целиком. Она показалась ему безвкусной и лишенной питательных свойств.

Тем временем камнерезы возвращались к работе. Бросив многозначительный взгляд на бригадира, Кугель стал спускаться по тропе.

Неподалеку находилось жилище чародея Фарезма: продолговатое приземистое строение из плавленого камня, увенчанное восемью причудливыми куполами из меди, слюды и ярко-синего стекла. Фарезм собственной персоной отдыхал на крыльце, обозревая долину с выражением безмятежного, всеобъемлющего великодушия. Приподняв руку спокойным приветственным жестом, чародей сказал:

– Желаю вам благополучного странствия и успехов во всех ваших начинаниях!

– Само собой, я высоко ценю ваши пожелания, – с некоторой обидой отозвался Кугель. – Но они оказались бы гораздо более осмысленными, если бы вы поделились со мной полдником своей бригады.

Мирное благодушие Фарезма ничуть не поколеба-лось:

– Такой поступок свидетельствовал бы об альтруистическом заблуждении. Чрезмерная щедрость развращает того, кто ею пользуется, и обесценивает намерения того, кто ее демонстрирует.

Кугель горько рассмеялся:

– Я – человек незыблемых принципов и не жалуюсь, несмотря на то что, не находя ничего лучшего, мне пришлось сожрать какого-то огромного прозрачного слизня, лежавшего посреди ваших изваяний.

Внезапно насторожившись, Фарезм стремительно повернулся к Кугелю:

– Как вы сказали – огромного прозрачного слизня?

– Слизня, эпифита, моллюска – кто его знает? Никогда не видел ничего подобного – и даже после того, как я его подрумянил на жаровне, он показался мне довольно-таки непримечательным на вкус.

Фарезм взлетел, повиснув на двухметровой высоте. Наклонив голову и вперив в Кугеля напряженно горящий взор, чародей приказал, тихо и хрипло:

– Подробно опишите это существо!

Удивляясь неожиданной строгости Фарезма, Кугель подчинился:

– Оно было примерно вот таких размеров. – Он показал руками. – Желеобразное, прозрачное, наполненное бесчисленными золотистыми искорками. Когда я прикасался к нему, искорки мерцали и пульсировали. Его щупальца становились все тоньше и тоньше и скорее исчезали в воздухе, нежели чем-нибудь кончались. Существо отличалось, в некотором смысле, упрямой неподатливостью, проглотить его было трудно.

Фарезм схватился за голову, запустив пальцы в пушистые желтые волосы. Возведя очи к небу, он издал трагический вопль:

– А! Пятьсот лет я трудился не покладая рук, чтобы приманить это существо, день за днем отчаиваясь, мучаясь сомнениями, не зная сна по ночам, но никогда меня не покидала надежда на то, что мои расчеты оправдаются, что мой монументальный талисман обладает непреодолимой притягательной силой! И вот, когда оно наконец явилось, его нашел какой-то бродяга, чтобы удовлетворить свое омерзительное чревоугодие!

Слегка обескураженный гневом чародея, Кугель заметил, однако, что у него отсутствовали какие-либо злонамеренные побуждения. Фарезм был неумолим. Чародей указал на тот факт, что, неправомочно вступив на не принадлежащую ему территорию, Кугель тем самым лишился права претендовать на невиновность:

– Само твое существование – подвох судьбы, отягощенный тем, что ты принес мне самую неприятную весть из всех возможных! Великодушие побудило меня терпеть твое присутствие, что оказалось непростительной ошибкой!