Все оттенки черного

Они вскрикнули одновременно.

Он резко вытянулся в струну, его могучее тело судорожно сделало последний рывок и, обессиленное, выжатое досуха, упало на нее. И в миг этого последнего движения Анну пронзила такая яркая вспышка, что она вновь не смогла удержаться от возгласа. Она оторвалась от шеи любовника и громкий, полный пронзительного удовольствия стон прозвучал над темными водами озера. Ее длинные ногти еще несколько мгновений, по инерции, царапали широченные плечи Коляна (Вована?), но кровь из царапин уже не выступала.

Пару минут она приходила в себя, затем с неожиданной силой отбросила безжизненное тело любовника в сторону, легко поднялась и, потная, окровавленная, потянулась навстречу полной Луне. Призрачный свет пронзил прекрасное тело повелительницы ночи. Она вскинула руки.

– Я – королева Луны! – Ее черные глаза сияли ярче боязливых звезд. – Я – хозяйка Вечного Мрака! – Притихли даже совы, лениво перекликавшиеся где-то далеко-далеко. Окутанная тьмой земля внимательно вслушивалась в слова купающейся в серебре черноволосой женщины. – Я – черное пламя страсти!!

Анна рассмеялась своим чарующим, озорным смехом и легко побежала по лунной дорожке, вызывая целый фонтан блестящих брызг.

– Никто не может сравниться со мной!!

Холодная вода послушно приняла ее разгоряченное тело.

Константин

В спальне царил полумрак: Вера специально не выключила один ночник, чтобы Константин не блуждал в темноте, и крепко спала, свернувшись калачиком на своей стороне широкой кровати. Снедаемый жгучей страстью, Куприянов быстро сбросил одежду, забрался под одеяло и нежно провел рукой по плечу жены:

– Вера.

Она сонно улыбнулась, пробормотала что-то, но не открыла глаз.

– Вера!

Он взъерошил ее короткие каштановые волосы, поцеловал шею, нежно укусил в розовое ушко, провел рукой по бедру, но все было напрасно: женщина не просыпалась. Страсть горела в нем диким лесным пожаром.

– Вера!!

Константин раздраженно закутался в одеяло и повернулся к жене спиной. От черных четок, выпавших из кармана, по спальне распространился легкий, едва осязаемый аромат мускуса.

///

Страсть, разбуженная ночью, не отпускала ни на минуту.

Проснувшись, а он всегда просыпался ровно в половине восьмого без всякого будильника, Куприянов снова попробовал разбудить Веру. И снова безуспешно. Сонная жена лепетала что-то бессвязное, улыбалась, но упорно не желала открывать глаза.

«Приняла снотворное? – Константин знал, что Вера иногда употребляла его. – Может, вчера, после скандала, она специально наглоталась таблеток, чтобы я не мог ее добудиться?»

Раздраженный мужчина принял обжигающе холодный душ, но успокоиться не смог: Куприянов по-прежнему горел. Вернувшись в спальню, еще раз попытался растормошить жену, но вскоре прекратил бесполезные попытки и начал одеваться.

Черные четки Константин положил в карман пиджака.

И всю дорогу до офиса задумчиво перебирал бусины, изредка улавливая исходящий от них легкий аромат мускуса.

///

Ювелирная компания «Куприянов» занимала прекрасно отреставрированный трехэтажный особняк на Пятницкой улице. В свое время Константину пришлось крепко постараться, чтобы выкупить это здание, памятник старой московской архитектуры. На его счастье, после семидесятилетнего красного варварства особняк находился в таком состоянии, что спасти его могла только срочная и дорогостоящая реконструкция. Константин отыскал деньги, клятвенно пообещал, что дом примет первозданный облик и городские власти пошли ему навстречу. Так сбылась очередная мечта Куприянова. Он выбрал Пятницкую не по соображениям престижа – «центр Москвы, знаете ли», – а по любви. Он обожал эту кривоватую улицу, обрамленную еще более кривенькими переулками, на которой местами еще сохранился дух старого Замоскворечья, дух купцов и меценатов. Константин вырос здесь и потому, подбирая особняк для фирмы, он не рассматривал другие варианты. Только здесь.

Страсть не отпускала его.

Продолжая мрачно перебирать черные четки, Куприянов поднялся на третий этаж, сухо кивнул расчесывающей волосы секретарше и прошел в кабинет.

– Леночка, сделай, пожалуйста…

– Кофе уже готов, Константин Федорович.

Впервые за все утро на губах Куприянова промелькнуло слабое подобие улыбки: Леночка всегда на лету угадывала его желания. Все желания.

Он бросил четки на стол и улыбнулся вошедшей в кабинет девушке.

– Спасибо.

На Леночке была тоненькая темная блузка, строгая юбка чуть выше колен, черные чулки и туфельки на высокой шпильке. Стройную шею украшало жемчужное ожерелье. Его подарок.

– У вас плохое настроение? – Она склонилась, ставя поднос с кофе на стол, и в вырезе блузки мелькнуло черное кружево лифа.

– Было плохое. – У Леночки была ладная спортивная фигурка: длинные стройные ножки, тонкая талия и красивые руки. Куприянова захлестнуло желание. – Было плохое, пока я не увидел тебя.

– Я так и поняла.

Она задержалась еще на секунду, а затем откинула с лица шелковистые светлые волосы и посмотрела на Константина:

– Что-нибудь еще?

Куприянов молча увлек Леночку к себе на колени и жадно впился в ее губы.

– Костя, дверь…

– Конечно. – Он выпустил девушку из объятий, но не сводил глаз с ее стройной фигурки.

Леночка игриво улыбнулась, быстро закрыла дверь в приемную, вернулась в кабинет и, остановившись в дверях, стала медленно расстегивать блузку. Куприянов ослабил галстук.

Вера

Неожиданно для самой себя Вера проснулась очень поздно, почти в половине двенадцатого, проспав и завтрак и, что уж она совсем никогда себе не позволяла, утреннюю встречу с четырехлетней Наденькой.

Обычно, услышав, как поднимается Костя, как он тихонько выходит из спальни, осторожно прикрывая за собой дверь, Вера некоторое время дремала, недолго, минут пятнадцать-двадцать, затем поднималась, принимала ванну и выходила проводить Костю-младшего в школу. Правда, сейчас было лето, но она все равно поднималась – по привычке. Затем следовал легкий завтрак, который Ольга Петровна, экономка и домоправительница, накрывала в столовой, после чего Вера шла будить Наденьку. Несмотря на то что к Наденьке была приставлена Клавдия Степановна, квалифицированная и опытная гувернантка, Вера всегда будила дочку сама, считая, что первая улыбка ребенка должна принадлежать матери и никому более. Ну, может быть, отцу. И только. Вера сама расчесывала каштановые кудри дочери, такие же густые, как у Кости-старшего, сама одевала ее и отводила на завтрак, где и передавала в опытные руки Клавдии Степановны. Так было всегда, но не сегодня.

Сегодня Вера проснулась почти в половине двенадцатого. Отдохнувшая, посвежевшая, с ясной головой и в прекрасном настроении. Она совершенно не слышала, как вечером вернулся, а утром уехал на работу Костя, не позанималась с дочерью. То ли от обиды за испорченный вечер, то ли из-за накопленной усталости, но Вера спала как мертвая, мгновенно отключившись, едва ее голова коснулась подушки.

И спала крепко, без сновидений.

Открыв глаза, Вера блаженно потянулась, нежась на простынях, и улыбнулась, глядя, как солнечные лучи игриво скачут по спальне.

«Может, стоит почаще ругаться с мужем? – весело подумала она, наслаждаясь безмятежным бездельем. – Оказывается, вечерний стресс благотворно действует на организм».

Даже мысль о ссоре не вызвала у Веры обычного в таких случаях напряжения.

«Все будет хорошо. Просто вчера был трудный день для всех. Не наш день. Сегодня все иначе».

Вера поднялась, накинула легкий халат и выглянула в окно: Наденька под бдительным оком раскачивалась на установленных в саду качелях. Половина двенадцатого, через полчаса они направятся в бассейн.

«Надо будет присоединиться к ним там, – решила Вера. – Наденька наверняка спрашивала, где мама».

Мурлыча под нос старую песенку, Вера широко потянулась, повернулась от окна и вдруг замерла.

Совершенно неожиданно она ощутила в спальне что-то незнакомое, чужое. Что-то смутное, но не уходящее. Но что? Вера нахмурилась, задумчиво покусала губу и поняла: запах. Легкий, почти неосязаемый запах мускуса, с трудом, но все-таки пробивался через ее любимый аромат ландыша, которым была пропитана комната.

Мускус?

Вера удивленно огляделась. Может, Костя приготовил ей подарок? Какие-нибудь новые духи? Не стал будить, а просто оставил где-нибудь? Вера даже посмотрела на тумбочку, но та оказалась пуста. Да нет, Костя никогда не покупал ей косметику и духи и, насколько она знает мужа, никогда не будет покупать. Так же, как она никогда не станет выбирать для него галстуки. В этом мире еще остались незыблемые вещи.

Но откуда запах?

Вера снова оглядела спальню и вздрогнула: на Костиной подушке лежали блестящие черные четки.

«Четки?!»

Удивленная Вера подошла к кровати, нагнулась, протянула руку, но когда ее ладонь вот-вот должна была коснуться странного предмета, она ощутила только прохладу шелковой наволочки. Вера отдернула руку и снова посмотрела на подушку.

Четок не было.

«Что за ерунда?»

Запах мускуса исчез. Или она перестала его ощущать. Спальня вновь стала знакомой и родной. Вера присела на кровать, подперла голову руками и задумчиво уставилась в окно.

Слабые, но настойчивые, как недавний запах мускуса, дурные предчувствия закрались ей в душу.

Константин

Как бы странно и необычно это ни звучало, но у Куприянова никогда не было постоянной любовницы. Более того, ни разу, ни до свадьбы, ни после, он не изменил Вере, хотя предложения ему поступали самые заманчивые и откровенные, особенно после того, как принадлежащая ему компания вышла на одну из ведущих ролей в российском ювелирном бизнесе. Константин богател, добился благосостояния, стал миллионером, мультимиллионером, проглотил добрую дюжину конкурентов, но ни разу не позволил себе предать Веру. Он знал ее с детства. Он был у нее первым и единственным, и она была первой и единственной у него. Они были созданы друг для друга. Она была хранительницей его очага и матерью его детей, и это было очень важно. Вера была его опорой и оплотом, надежным тылом, который Константин тщательно оберегал от внешнего мира. Куприянов высоко ценил ее ум и заботу, ее нежность и преданность. Ценил и отвечал тем же. В кругу знакомых у Константина была сложившаяся репутация законченного подкаблучника, помешанного на бизнесе и семье. И Куприянов тщательно поддерживал эту репутацию.

Особенно после того, как в его жизнь вошла Леночка.

Новую секретаршу ему подбирали очень тщательно. Кандидатке необходимо было понравиться не только самому Куприянову, но и начальнику службы безопасности, старому волку, прошедшему школу имперской безопасности, начальнику отдела кадров, по минутам изучавшему биографии соискательниц, и, самое главное, Маргарите Викторовне, предыдущей секретарше Константина, возраст которой больше не позволял работать с требуемой интенсивностью. В результате длительного и жестокого отбора в приемной Куприянова удалось обосноваться Леночке Прытковой, стройной и серьезной блондинке двадцати четырех лет от роду. И, надо отметить, энергия участников отбора была потрачена не зря: Куприянов даже не заметил, что у него сменилась секретарша, а это само по себе было высокой оценкой.

Потом он обратил внимание на то, что работа стала делаться быстрее, что письма на французском не надо исправлять: Маргарита Викторовна, свободно владевшая немецким и английским, не очень дружила с языком Сартра, и что даже сухой и желчный Вальтер Браун, крупнейший европейский партнер Куприянова, удостоил похвалы его нового «личного помощника». А потом Леночка сопровождала Константина на сложные переговоры в Лондон. В этом не было ничего необычного: Маргарита Викторовна тоже принимала участие в его командировках, но Леночке было всего двадцать четыре года, и у нее были шелковистые волосы и ясные голубые глаза. И ясный ум. Переговоры прошли успешно. Обрадованный и счастливый Куприянов устроил девушке роскошную экскурсию по старинному городу, окончившуюся ужином в дорогом ресторане и, как ни пошло это звучит, совместным походом в ее гостиничный номер. Именно там, на простынях лондонского «Хилтона», Константин впервые в жизни изменил жене. Это было около года назад.

Сказать, что на следующее утро Куприянов был подавлен, значит, не сказать ничего. Блестящий предприниматель, хладнокровный стратег, железной рукой управляющий многомиллионным бизнесом, был похож на побитую собаку, не знающую, куда деваться и как себя вести. Он прятал глаза и мямлил что-то нечленораздельное, а обращаясь к Леночке, постоянно сбивался на «вы». На его счастье, белокурая секретарша уже успела изучить шефа. Несмотря на свою молодость, Леночка прекрасно отдавала себе отчет в том, чем может окончиться кавалерийский наскок на такого мужчину: слезливым покаянием жене, уверениями в преданности до гроба и апофеоз – увольнение сексапильной сотрудницы, во имя сохранения семьи. Подобная перспектива Леночку абсолютно не устраивала, поэтому она потратила целый день и использовала все свое красноречие, чтобы успокоить Константина, заставить его не считать происшедшее трагедией.

И преуспела.

Куприянов вернулся к Вере и подарил ей выбранный Леночкой браслет. А через неделю, когда Вера и дети улетели на сочинскую дачу, он остался ночевать у Леночки. Их встречи не были частыми: два-три раза в месяц на квартире, которую снял Константин, изредка – непосредственно в офисе. Леночка не форсировала события, привязывая Куприянова исподволь, осторожно, наверняка. Их служебные отношения не претерпели изменений: Леночка оставалась прекрасной секретаршей и всегда обращалась к шефу на «вы» и «Константин Федорович». Она была умной девочкой, и ее дела шли в гору: и без того немаленькая зарплата выросла в несколько раз, вместо старенькой «пятерки» у нее появился новенький «БМВ», бижутерию сменили настоящие бриллианты, а два месяца назад она сопровождала Куприянова на международную ювелирную конференцию в Майами. Раньше в такие «прогулочные» командировки Константин всегда отправлялся с Верой.

Леночка была умной девочкой.

///

– У тебя было плохое настроение, – Леночка щелкнула зажигалкой и раскурила длинную тонкую сигарету. – Что-то случилось?

– Теперь все позади. – Куприянов нежно провел ладонью по ее шелковистым волосам, подумал, потянулся и поцеловал девушку в маленькое ушко. – Все позади.

Безумная страсть, душившая его со вчерашнего вечера, выплеснулась наружу яростной и яркой вспышкой близости с Леночкой, теперь Константин мог расслабиться.

– Точно?

– Абсолютно.

– Тогда я рада. – Девушка откинулась назад, немного поиграла розовыми, цвета ее аккуратных сосков, жемчужинами ожерелья и озорно прищурилась: – Ты просто хотел меня?

– Да, я хотел. – Куприянов погладил ее бедро. – Очень хотел.

– Сегодня ты был довольно резок.

– Это от нетерпения.

– Мне даже показалось, что ты хотел сделать мне больно.

– Это не так, маленькая, поверь. – Он снова взъерошил Леночке волосы, скользнул взглядом по ее обнаженной груди и почувствовал зарождающееся желание.

«Нет, хватит на сегодня».

Константин нащупал лежащие на столе черные четки и машинально взял их в руку.

– Твои? – удивилась девушка.

– Ага.

– Жемчуг?

– Нет, не думаю. – Куприянов растерянно посмотрел на черные бусины. Он превосходно разбирался в камнях, но определить, из чего сделаны четки, не мог. – Точно не жемчуг.

– Откуда они у тебя?

– Подарок.

– Славные, но… – Леночка пристально посмотрела на четки, а затем, не менее пристально, в глаза Константина: – Знаешь, мне они не нравятся.

– Почему? – удивился он.

– Мне кажется, они смотрят.

В проникающем в кабинет солнечном свете крупные бусины четок переливались всеми оттенками черного.

– Не говори ерунды, – поморщился Куприянов.

Теперь, когда пылающая страсть оставила его, Константин перебирал четки гораздо медленнее, ласково поглаживал пальцами гладкие бусины, и перед его глазами непроизвольно вставал восхитительный образ ночной русалки. Загадочной черноволосой красавицы.

«АННА».

– Кажется, наше совещание несколько затянулось, – пробормотала Леночка и, соскользнув со стола, стала поправлять юбку.

Перебирающий четки Куприянов внимательно следил, как девушка приводит себя в порядок, сам застегнул ей лиф, подал блузку и привлек Леночку к себе.

– Мне было хорошо с тобой, маленькая.

– Мы увидимся на этой неделе?

– Мы постараемся.

– Я буду ждать.

Одной рукой он обнимал Леночку за талию, а другой, на которой были надеты четки, погладил ее шею. Девушка чуть вздрогнула, когда прохладные черные бусины коснулись ее кожи, но послушно подалась вперед и страстно ответила на поцелуй Константина.

Леночка

День прошел в обычной деловой суете. Сбросивший напряжение Куприянов с головой погрузился в дела, легко и быстро втянувшись в повседневные заботы. Он уехал из офиса в половине девятого вечера, а вскоре после засобиралась домой и Леночка. Она выключила компьютер, пару минут расслабленно сидела в кресле, мягко массируя пальцами виски, вытащила из сумочки косметичку и направилась в туалетную комнату.

В пустынном офисе было очень тихо.

Леночка поставила косметичку на маленькую полочку, пустила воду в умывальнике, мельком взглянула на свое отражение в огромном зеркале и уже собиралась набрать в ладошку жидкого мыла, как ее глаза удивленно расширились. Она снова посмотрела на свое отражение.

Розовое жемчужное ожерелье, украшающее ее шею, было черным.

Несколько мгновений Леночка ошеломленно разглядывала мерцающие в электрическом свете черные бусины, а затем медленно поднесла к ним руку и осторожно дотронулась до жемчуга пальцем.

Ничего не изменилось.

– Не может быть.

Леночка почувствовала, как пробежали по спине неприятные мурашки. Обхватившие стройную шею бусины смотрели девушке в глаза и зловеще переливались черным. Совсем как четки Куприянова.

Что происходит? Где розовый жемчуг? По телу Леночки разливалась дрожь.

Она снова дотронулась до ожерелья и с криком отдернула руку: жемчуг оказался холодным и скользким! Это не бусины! Это змея обвивает смертельными кольцами ее шею! Ожерелье зашевелилось, и из-за плеча девушки поднялась треугольная голова с немигающими бусинками глаз. Черных и мерцающих, которые властно устремились в расширенные от страха голубые глаза Леночки.

Пару мгновений девушка и тварь смотрели друг на друга. Кольца на шее снова пришли в движение, холодной петлей заскользив по нежной коже Леночки.

– Нет, – еле слышно прошептала девушка.

Ее щеку обжег раздвоенный язык.

– Нет!! – Отчаянный крик потряс безжизненный особняк, заставив подпрыгнуть дежуривших на первом этаже охранников.

Леночка сорвала с шеи ядовитое ожерелье, отбросила его в сторону и пулей вылетела из туалета.

///

– Вы уверены, что не стоит вызвать врача, Елена Викторовна? – снова поинтересовался Григорий, могучий охранник, с медвежьей нежностью обнимающий девушку. – Успокоительное…

– Нет, спасибо, – тихо ответила Леночка, – я уже в порядке.

В общем-то охранник и сам видел, что девушка постепенно приходит в себя: крупная дрожь, которая била секретаршу Куприянова, ушла и теперь она лишь изредка всхлипывала, уткнувшись в грудь Григория, но охранник хотел подстраховаться. Кто знает, чем закончится эта история? Истерика, в которой билась Леночка всего несколько минут назад, произвела на него сильное впечатление.

«Заработалась? Или задание какое запорола?»

– Это все, что я нашел в туалете. – Второй охранник, коренастый Валя, показал напарнику фуражку, наполненную крупными розовыми жемчужинами. – Елена Викторовна, это ваше?

Леночка повернулась и взглянула на остатки ожерелья. Ее губы слегка запрыгали.

– Там была змея.

Охранники переглянулись.

– Елена Викторовна, – мягко произнес Валя, – поверьте, в туалете нет змей. Я все проверил.

– Возможно. – У Леночки все-таки хватило сил взять себя в руки. – Возможно, мне просто показалось.

Но от фуражки, наполненной дорогим жемчугом, девушка старалась держаться подальше.

– Валя, вы не могли бы… – ее голос предательски задрожал, – вы не могли бы сохранить это для меня? Я заберу жемчуг завтра. Хорошо?

– Как скажете, Елена Викторовна, – пожал плечами охранник. – Я запечатаю его в пакет и положу в наш сейф. Заберете, когда сочтете нужным.

– Спасибо.

– Может быть, вызвать для вас такси, Елена Викторовна? – заботливо предложил Григорий.

– Нет, я доеду сама, – подумав, отказалась девушка. – Проводите меня, пожалуйста, до приемной – мне надо забрать сумочку.

– Конечно.

Григорий направился следом за Леночкой, но, успев заметить, как Валя многозначительно постучал по лбу пальцем, согласно кивнул напарнику. Девица явно заработалась.

Константин

Сегодня Куприянов приехал домой в обычное время: минут за пятнадцать, до того как дети должны были отправиться спать. Он еще успел перекинуться парой слов с Костей-младшим, поцеловал каштановые кудри полусонной Наденьки и пожелал ей спокойной ночи. Когда Вера, уложив дочь, спустилась в гостиную, Куприянов, сбросивший пиджак и галстук, расположился в глубоком кресле с бокалом коньяка в руках.

– Ты уже пьешь? – Вера устроилась на диване.

– Я поужинал в офисе, – пояснил Константин, смакуя коньяк.

– Как день? – Вера ощущала некоторую неловкость.

«Или натянутость?»

– День прошел так же странно, как начался, – пробормотал Куприянов, разглядывая бокал на свет. – Кстати, я думал, ты перестала принимать транквилизаторы.

– Я их не принимаю. – Вера удивленно посмотрела на мужа.

– Вчера вечером, когда я вернулся, ты спала и я не смог тебя разбудить.

– Ах, это! – Вера улыбнулась. – Знаешь, мне и самой интересно. Я уснула! Уснула так крепко, что проснулась только в половине двенадцатого! Представляешь?!

– В самом деле?

– И я замечательно выспалась. – Вера подобрала под себя ноги и озорно посмотрела на Костю.

– Мне нужно поработать. – Куприянов поставил бокал на столик и поднялся. – Я буду в кабинете.

Это означало, что и спать сегодня он будет там. Война продолжается?

– Костя. – Вера вздохнула. – Костя, ты все еще злишься?

– Нет. – Куприянов задержался, улыбнулся и нежно поцеловал жену в губы. – Я действительно сильно устал. И мне действительно надо поработать.

– У нас мир?

– У нас любовь.

– Я люблю тебя, Кот.

– Я люблю тебя, Звездочка.

Вера блаженно улыбнулась, откинулась на спинку дивана и вдруг тихо вскрикнула. Куприянов резко развернулся:

– Что случилось?

– Откуда это у тебя?

Константин удивленно проследил за испуганным взглядом жены, направленным на блестящие черные четки, которые он вытащил из кармана.

– Откуда они у тебя?

– Четки?

«АННА».

Отвечать надо было немедленно.

– Сувенир из Индии, от Раджива. Черный жемчуг, кстати. А в чем дело?

– Они мне не нравятся, – пробормотала Вера. Черная волна неприятных предчувствий вновь окутала ее. – Они мне не нравятся.

– Ты просто не ожидала их увидеть, – улыбнулся Константин и направился в кабинет.

Вера осталась одна.

Анна

Кубань, десять лет назад

Теплая южная ночь мягко окутывала засыпающую землю. Ее бархатный полог, усыпанный блестящими звездами, плавно опустился и на притихшую рощу, превратив ее в мрачный и таинственный массив, и на широкое поле, обманчиво рассеяв линию горизонта. Казалось, победа тьмы неизбежна. Казалось, еще чуть-чуть, и тяжелый покров мрака окончательно смешает небо и землю, лишив наблюдателя всякой возможности понять, в какой стихии он находится, но этого не произошло. Полная кроваво-красная Луна зловещим костром запылала на небе, не позволив ночи стать полновластной хозяйкой земли.

В стоге сена, притаившемся на краю поля, послышалось легкое шуршание и тихий девичий смех.

– Мишенька, не надо.

– Почему не надо, Ань?

– Ну не надо…

– А что же мы тогда здесь делаем?

Их губы встретились, и некоторое время ничто не нарушало тишину летней ночи. Затем девушка снова отстранилась:

– Для этого. Но и все.

Голос был мягок, но чувствовалось, что решение девушка приняла окончательное. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Смуглая, черноволосая, с большими горящими глазами и пухлыми алыми губками, она обещала вырасти в настоящую принцессу. Крепкую, сильную и красивую, под стать своей прекрасной земле. На девушке были коротенькие джинсовые шорты и тонкая желтая блузка, соблазнительно облегающая упругую и довольно большую для ее возраста грудь.

– Ничего другого не будет.