Мой любимый чемпион

– Конники так не шутят!

Барабас продолжал ухмыляться.

– Возьму его, пожалуй. Научу уму-разуму.

– Джоник может понести! Припадает на переднюю правую! Высаживает перед препятствием! – отчаянно выкрикивала Сашка. – Свечит, сами видите!

– Не имеет значения! – сказал Барабас и направил Джонатана к выходу из манежа.

– Почему? – пролепетала Саша.

Но Барабас её не услышал.

– Нормальная животина! Только денег таких не стоит, – сообщил он маме, гарцуя на Джонатане, смотря на неё сверху вниз. – Скинете сотку, тогда возьму.

Саша бросила на маму умоляющий взгляд. «Скажи нет! Скажи нет!» – беззвучно кричала она.

– Хорошо. Скину, – ответила мама.

Она видела, что покупатель использовал хлыст, но её это не смутило – а иначе зачем этот хлыст нужен? Мама думала о том, что задача продать Джонатана, которая уже стала казаться невыполнимой, может быть решена.

Барабас, наконец, слез с коня – пыхтя и отдуваясь. Саша накинула на Джоника зимнюю попону и взяла его под уздцы, чтобы вести в денник. Они могли идти, но Саша нарочно задержалась, убирая стремена, ослабляя подпругу. Она хотела знать, чем закончится этот разговор.

– Договор на днях подпишем, – подытожил Барабас. – Тогда сразу и коневоз пришлю.

Саша снова бросила на маму молящий взгляд. Та сделала вид, что не заметила. Тыча в маму пальцем, толстым, как свиная сарделька, Барабас сказал:

– И ветсправку готовьте! Чтобы без проблем!

– Да, я попрошу ветеринара, – ответила мама.

Не прощаясь, Барабас довольно кивнул и пошёл на парковку к своей машине.

Саша повела Джоника в денник. Конь был вспотевший, возбуждённый, злой. Саша, стараясь не замечать предательскую лёгкость ужаса в животе, механически повторяла:

– Тихо-тихо, Джоник. Успокойся. Тихо. Всё хорошо.

Но всё было хуже некуда.

…Ба кайфовала на заднем сидении, лёжа головой на подушке, надев наушники-чебурашки. Она прикрыла глаза и улыбалась, в тысячный раз просматривая на планшете видео свадьбы Полины с поющей мамой.

Саша сидела на «взрослом» сидении впереди, смотрела в окно и незаметно косилась на маму. Та повеселела, ведь проблема с конём была почти решена! Саша понимала, что сейчас – последний шанс «достучаться» до неё, но боялась начать разговор.

Мама тормознула на светофоре и поправила причёску, глядя в зеркало заднего вида. «Пора!» – решилась Сашка.

– Мам. Этому идиоту нельзя продавать Джонатана.

– Почему? – мама, вмиг опять заледенев, бросила настороженный взгляд на дочь.

– Он – плохой человек!

– Откуда ты знаешь?

– Ты же видела – он жестокий!

– В определённых случаях хлыст необходим.

– Ему плевать на Джонатана!

– Это нормально. Он сегодня его в первый раз увидел.

– Он ничего не хочет о нём знать! Какие с Джоником могут быть проблемы! Например, с ногами! Или с характером!

– А что, у Джонатана есть проблемы с ногами? Впервые слышу.

Саша прикусила язык, сообразив, что в запале почти проговорилась. Мама расценила её молчание как обиду. Она не хотела снова ссориться, поэтому миролюбиво сказала:

– Саш, мы уже столько раз показывали коня разным покупателям. Этот первый согласился. Мы же не можем заниматься продажей Джонатана вечно!

– Мама! Этому типу нельзя отдавать Джоника!

– Но мы с ним уже обо всём договорились! И с тобой тоже! Ты просто не хочешь, чтобы мы продали коня! Опять снова-здорово!

– Да, не хочу! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, давай оставим Джонатана!

Руки мамы были заняты рулём, поэтому она без них сделала упражнение для спокойствия – вдох-выдох.

– Это невозможно.

– Но почему?!

– Да потому что у нас нет денег на то, чтобы его содержать! На денник! На тренера! На амуницию! На всё!

– …Давай машину продадим! – предложила Сашка.

– Что?!

– Пешком ходить полезно!

– Ты с ума сошла? – мама замолчала, изумлённая таким простым и диким решением.

– …Да даже если продадим! – через паузу сказала она. – Денег хватит на год, максимум – на полтора! А дальше-то что?

– А дальше что-нибудь придумаем! Машина – это железяка! А Джоник – живой! Как ты не понимаешь?! Джоник – папин конь! Его нельзя продавать!

– От этого коня одно зло! И несчастье! – в сердцах выпалила мама.

– Неправда! Он ни в чём не виноват! – отчаянно крикнула Сашка.

Мама включила дворники, как будто чистое стекло машины могло помочь ей лучше видеть дорогу сквозь слёзы. Ба почувствовала неладное, открыла глаза и сняла наушники:

– Ну? Что я пропустила? Продаём Джонатана?

Мама и Саша ответили одновременно:

– Нет! – выкрикнула Саша.

– Да, – сказала мама.

Услышав это, Ба изумлённо вздёрнула нарисованные брови.

Глава 6. Барабас и другие обстоятельства

– Итак, что нам от него нужно? – сосредоточенно пробормотала Ба и поправила очки на носу.

– Понять, для чего он покупает Джонатана, – медленно сформулировала Саша. – Почему его не интересуют болячки, косяки – ничего! Все же знают, что лечить коня – дорого. Всякие психи исправлять трудно. Зачем покупать такого?

– Может, он просто идиот? И думает, сам со всем справится? – предположила Ба.

– Может, – согласилась Саша. – Но это странно. В смысле – он же его ещё не купил! И не хочет ничего знать!

– Согласна, – сказала Ба. – Даже для идиота это слишком.

Раздобыть телефон Барабаса было делом одной минуты. Сашка легко вычислила номер без имени в последних маминых звонках. Сейчас был вечер. Мама убежала куда-то – ни Ба, ни Саша не задавали ей лишних вопросов.

– Значит, по легенде я – состоятельная вдова с прибабахом… – задумчиво протянула бабушка. – Ну, в принципе, так и есть.

Она приосанилась, томно закатила глаза и, решившись, скомандовала Сашке:

– Давай! Звони!

Саша набрала номер Барабаса со своего телефона и включила громкую связь.

– Да! – ответил Барабас отвратительно жирным голосом.

– Добрый вечер! – проворковала Ба. – Мне ваш телефон дала знакомая, Мария Гольцова.

– Не знаю такой!

Ба на секунду запаниковала, но тут же исправилась.

– Нет-нет, я перепутала – Самарина! Она вам коня продаёт!

– А. Понятно. И что?

– Я хотела бы с вами посоветоваться, уж простите. У меня есть лошадь – старая, возиться с ней некому. Хотелось бы продать.

Барабас хмыкнул.

– Надоело бабки за постой башлять? Ясно. Сколько лет?

Ба в смятении посмотрела на Сашу – она не знала, сколько лет бывает лошадям-пенсионеркам. Саша показала на пальцах две двойки.

– Двадцать два, – сказала Ба.

– Проще пристрелить, – утробно заржала трубка.

– Но позвольте! – возмутилась бабушка. – Она всю жизнь работала! Выступала! Подумаешь, что старая! Она многое знает, многое умеет!

– И что? – равнодушно спросила трубка. – Могу забрать вашу клячу самовывозом. На мыло.

– Как это?! – изумилась Ба.

– Так! – отрезал Барабас. – На колбасу её вряд ли возьмут. Понятно? И в цирк в прокат – тоже!

Ба с Сашей сидели друг напротив друга, онемев.

– Короче, надумаете – звоните. Приеду – заберу!

В трубке зазвучали гудки. Ба с трудом приходила в себя.

– Что-то я уже не хочу знать, зачем ему Джонатан, – медленно проговорила она.

Саша смотрела на Ба круглыми от ужаса глазами.

– Я сегодня же поговорю с Мусечкой! Так нельзя. Он – живодёр какой-то! Она не может так поступить. Это, это бесчеловечно!

Саша помертвевшими губами прошептала:

– Спасибо, Ба.

Тут зазвонил телефон.

– Мусечка, да? – ответила бабушка. – Хорошо. Конечно.

Саша напряжённо слушала.

– Мама сегодня будет поздно, – виновато глядя на Сашу, сообщила Ба. – Но я с ней завтра всё обсужу. Не волнуйся. Утро вечера мудренее.

– Ты уверена? – спросила Саша.

– Один день ничего не решает, поверь.

Но Ба ошиблась.

Кое-как отсидев шесть уроков, Саша спускалась по школьной лестнице в столовую. На последних ступеньках стояли её одноклассники: Настя Осипова по кличке Оспа – уверенная в себе хорошистка с россыпью подростковых прыщей на лбу, Женя Сосновский – балабол и обаяшка, Ленка Стецюра – смазливая обожательница Сосновского и братья-близнецы Каримовы, совершенно не похожие друг на друга. Саша, за несколько ступенек заметившая эту компанию, притормозила, чтобы они не считали, что она испугалась. Она и не испугалась. Просто натянула капюшон толстовки на глаза и вынула наушники из ушей.

Эти пятеро перегораживали всю лестницу. Малышня из продлёнки кое-как просачивалась сквозь них – пинаясь и застревая рюкзаками, но у Саши этот фокус явно не пройдёт. Саша глубоко вдохнула-выдохнула, совсем как мама, и решительно направилась вперёд.

– Вы чего здесь? Застряли? – спросила она, всем своим видом показывая решимость пройти.

– О, Капюшон! – неожиданно обрадовался Сосновский. – А мы… тебя ждём.

– Меня?! – изумилась Саша.

Два года назад, когда она пришла в 6-й «Б» в середине ноября, одноклассники пытались с ней общаться. Но Саша, в голове которой сидела единственная мысль «Папы нет, папы нет, папы нет», не реагировала ни на вопросы, ни на шутки, ни на приглашения в гости или в кино. Ни на что. Все решили, что она странная. Потом у неё стали пропадать вещи: то шапка, то учебник, то тетрадь. Но это тоже быстро прекратилось. Какой смысл что-то прятать, если человеку всё равно? Правда, один раз после физкультуры Саше пришлось идти домой по мокрому снегу в кедах. Но, опять же, это её не волновало. Расстроились мама с Ба, которые прополоскали её в горячей ванне, напоили чаем с лимоном и позвонили в школу. Началась какая-то кутерьма, в результате которой Саша оказалась «девочкой, в семье которой случилось несчастье». Эта фраза, сказанная директрисой на родительском собрании, как бы очертила вокруг Саши меловой круг: её сторонились, с ней не разговаривали, её не замечали. За прошедшие два года весь класс настолько к этому привык, что Саша, которая уже не прочь была пообщаться и потусить с одноклассниками, чувствовала себя круглым нулём.

– Мы в кино собрались, – зачем-то переглянувшись с Сосновским, сказала Оспа. – Пойдёшь с нами?

– Я?! – Саша не могла поверить, что они её заметили. – …Да! Пойду!

– Тогда поторопись. Опоздаем – кина не будет! – растянув рот в улыбке, пошутил Сосновский.

Все пятеро стреляли глазами друг в друга, но Сашу это не смутило.

– Я сейчас! Я только рюкзак заберу!

Саша развернулась, бросилась вверх по лестнице и нос к носу столкнулась с Никой – первой красавицей класса, чуть не сбив её с ног.

– Ты, блин! Глаза-то разуй! – разъярилась Ника.

Не обращая на неё внимания, Саша поскакала вверх, перепрыгивая через ступеньки.

В кабинете химии никого не было. Сашка схватила рюкзак и развернулась к выходу. В дверях стояла Маразматовна.

– Самарина! Ты куда нэсёшься? Мама сэгодня придёт?

– Да! – ответила Саша с явным намерением выйти из класса.

Химичка, удивлённая её напором, посторонилась. Саша выскочила в коридор.

– Постой! Ты тожэ. Твоё присутствие строго обязательно! – крикнула Маразматовна вслед.

– Я-то зачем?

Саша побежала прочь.

Сломя голову, она слетела вниз по лестнице. Ни Оспы, ни Сосновского – никого не было. Саша резко притормозила. Подошла к окну.

Одноклассники Саши, окружив Нику, весёлой ватагой пересекали школьный двор. Женя Сосновский шёл спиной вперёд, гримасничая и развлекая самую красивую девочку класса. Из окна было видно прямую спину Ники и копну тёмных вьющихся волос. Сосновский без устали размахивал руками. Наверное, Ника улыбалась.

Саша уткнулась носом в стекло.

– Ну и пусть. Гады. Подумаешь! – прошептала она.

Удивительно устроен человек. У Саши было столько поводов расстраиваться, что, казалось, больше ничто не сможет её огорчить. Но нет! Ей самой было странно от острого чувства обиды – как будто в живот воткнули раскалённый шампур для шашлыка. В горле стоял ком. Невыносимо стыдно было вспоминать, как она бежала по лестнице, словно доверчивый щенок, перепрыгивая через ступени. И даже не хотелось понять: зачем одноклассники так сделали? Специально обманули, чтобы посмеяться? Или её просто забыли, как сменку в раздевалке?

Ба увидела Сашку издалека и сразу поняла: что-то случилось. Внучка была похожа на птенца-подранка. Её острые плечи были безвольно опущены. В ногах валялся рюкзак. Сердце бабушки сжалось от тоски. Посмотрев в окно, как и Саша, она увидела компанию весёлых придурков, которые, смеясь и флиртуя друг с другом, выходили со школьного двора. «Всё-таки дети в этом возрасте бывают удивительные сволочи!» – подумала Ба. Она физически ощущала боль и разочарование внучки – по надломленной линии спины и поникшей голове. «Как жаль, что сострадание – привилегия зрелости. Взрослея, дети думают только о себе. Бедные-бедные, злые-нелюбимые». Но Ба тут же одёрнула себя – хватит сентиментальничать. Этим Сашке не поможешь. Надо её переключить. Дать понять: что бы ни случилось, мы справимся.

Кто-то тронул Сашку за плечо – она сбросила руку.

– Сашунь! – произнёс знакомый голос.

Саша повернулась. Перед ней стояла Ба – в немыслимой шляпе, похожей на цветочный горшок.

– Ты? Почему не мама?

Ба ответила вопросом на вопрос:

– Что у тебя стряслось?

Сашка вдруг страшно разозлилась.

– У меня?! Да у меня всё отлично! – срывающимся голосом воскликнула она. – Только у меня ничего не получается! Всё идёт чёрти как! Я ничего ни для кого не значу! Со мной никто не дружит! Меня никто не замечает!

– Ну-ну-ну, – примирительно сказала Ба. – Не сгущай! А я? А мама? А Полина?

Поглощённые друг другом, они не заметили Маразматовну, которая подошла откуда-то сбоку.

– Здравствуйтэ! – хорошо поставленным голосом объявила химичка.

Ба остановила её, энергично выкинув вперёд руку с растопыренной пятернёй, прямо как Оби-Ван Кеноби. Можно было подумать, что сейчас в её ладони появится световой джедайский меч.

– Извините, мы заняты! – заявила Ба.

Саше показалось, что она сейчас добавит что-то вроде «есть дела поважнее, чем ваши дурацкие двойки по химии». Но Маразматовне и этого хватило.

– Что?! – изумлённо воскликнула химичка.

Она таращилась на Ба, не находя подходящих слов. Но Ба это совершенно не волновало. Наклонившись к Саше, она убеждённо говорила внучке на ухо:

– Не путай себя и дурацкие жизненные обстоятельства! Всё у тебя получается! Записать маму с песней – кто придумал? Ты! И кто лучше всех умеет бесить химичку?

Маразматовна тем временем вышла из ступора.

– Проститэ, конечно! – гневно сказала она. – Но мы с мамой Саши договаривались!

– У мамы Саши – дела! – бросила Ба, не скрывая раздражения от того, что кто-то вмешивается в её разговор с внучкой.

– Какие?! – возмутилась Маразматовна.

– Какие? – заподозрив неладное, вскинулась Саша.

Ба запнулась. На этот вопрос она почему-то ответила Саше, а не её классному руководителю:

– Мама поехала подписывать договор. С этим…

Она не смогла подобрать приличное слово, но Сашка и так поняла. Вид у Ба был виноватый. Только сейчас Саша догадалась.

– Ты не успела с ней поговорить?! – в ужасе прошептала она.

Ба обречённо помотала головой: не успела.

Мир вокруг пошатнулся. Звуки исчезли. Когда в жизни всё плохо, глупо надеяться, что не станет ещё хуже. Станет. Непременно.

– Мне надо к Джонику. Срочно. Сейчас, – каким-то не своим, глухим, жёстким голосом сказала Саша.

– Надо – иди, – ответила Ба.

Саша подхватила рюкзак и решительно направилась в раздевалку за курткой. Маразматовна проводила её возмущённым взглядом.

– Сэкундочку! Саша! Ты куда?

– На конюшню, – ответила Ба вместо внучки.

Тут чаша терпения Маразматовны переполнилась.

– Послушайте, Вэра Васильевна! При всём уважении к вашэму пэдагогическому опыту! Вы нэ правы!

– Возможно, – спокойно согласилась Ба.

– У Саши двойка в четвэрти! По химии! Какие могут быть кони? Она что – конюхом собираэтся быть?!

Ба слушала химичку, смотря ей через плечо – на Сашу, которая уже открыла входную дверь. Но прежде чем выйти, обернулась и кивнула. Ба едва заметно кивнула в ответ. Это было похоже на молчаливый договор: прикрой, если что.

– Учиться надо, а нэ балбэсничать! – тем временем разорялась химичка. – Чтобы стать врачом! Мэнеджером! Экономистом! Учителэм наконэц! Как вы! Как я!

Ба сфокусировалась на Маразматовне. Вздохнула.

– Боюсь… Сашке не нужен такой «наконец».

Глава 7. Побег

«Нет, – думала Саша, глядя сквозь городские пейзажи, мелькающие за окном автобуса. – Это невозможно! Нет». Она ничего не замечала. Ни серо-голубых улиц, однотонных в рано подкравшихся сумерках. Ни равнодушно мигающих светофоров. Ни прохожих, чьи тёмные силуэты торопливо пересекали жёлтые пятна витрин. Она сама и всё вокруг слилось для неё в единое ощущение: того, что происходит, не может быть. Невозможно, чтобы у неё так просто забрали Джонатана. Какая связь между тем, что мама поставит свою подпись на каких-то там бумагах, и Джонатаном? С запахом его гривы? С тёплым дыханием? С тем, что он – последнее живое и настоящее, оставшееся от папы? Нет, это невозможно. Нет.

Саша чудом не пропустила нужную остановку. Просто мозг привычно среагировал, когда автобус выехал за город. Вдоль дороги потянулись поля, кривые дощатые заборы, заправки, гипермаркеты с парковками и показалась знакомая деревня с церковью на холме.

Надо что-то делать, что-то придумать…

Саша бегом помчалась к леваде, где обычно гулял Джонатан. Незнакомые лошади – одна белая, другая вороная – встретили её равнодушными взглядами.

– Джоник! Ты где?! – на всякий случай крикнула Саша.

Но Джонатана здесь не было.

Ворвавшись в конюшню, Саша, не чуя ног, пролетела по коридору. С усилием откатила металлическую дверь денника. На крючке висела верёвка – корда, свёрнутая в петлю, как удавка. Джоника не было. Пусто. «Нет, этого не может быть!» – в сотый раз подумала Сашка и бросилась на улицу.

Она бежала от одной левады к другой, зовя Джонатана.

– Джоник-Джо! – выкрикивала она имя, придуманное папой.

Джонатана нигде не было. Ужас необратимой потери накрыл Сашу ледяной волной. Она узнала это чувство. Оно было ей знакомо.

– Джоник! – отчаянно закричала она.

Вдруг от группы лошадей отделился Джонатан и устремился к Саше. Он подбежал и положил голову ей на плечо. Чувствуя, как кошмар отступает, Саша обняла коня за шею.

– Ты здесь, Джонатан! Мы вместе! Я с тобой!

Конь влажно и тепло дышал ей в ухо. Он так знакомо пах счастьем, которое было когда-то… Он стоял рядом, он узнал её. Ничего ужасного не случилось.

К леваде с седлом в руках подошла ровесница Саши – Лиза, дочь хозяина конюшни. Удивительно, как она была похожа на первую красавицу Сашкиного 8-го «Б» класса Нику, хотя они понятия не имели о существовании друг друга. Обе – с прямыми спинами, абсолютно уверенные в своём превосходстве, красивые, довольные и счастливые от того, что жизнь – прекрасна и принадлежит только им.

– Твой? – спросила Лиза, пристраивая тяжёлое седло на перекладине левады, чтобы передохнуть.

– Мой, – ответила Саша.

– А говорили, его продали… – равнодушно протянула Лиза.

– Враки.

Саша не хотела это обсуждать.

– Да? А коневоз за кем приехал?

Сашка оглянулась. На территорию конюшни въезжал коневоз.

– Пока, увидимся, – сказала Лиза и, переступая изящными ногами, как породистая лошадь, понесла своё седло дальше, к ближнему корпусу конюшни.

Саша смотрела на парковку. Коневоз, разворачиваясь, лавировал среди других машин, словно неповоротливый жук. Следом за ним у КПП появился джип, которым рулил Барабас. Перед джипом опустили шлагбаум.

Саша посмотрела на Джонатана, на коневоз, на Джонатана. Решившись, она открыла леваду. Джоник покорно стоял у ограждения, не собираясь выходить. Саша решительно взяла его за недоуздок и вывела на тропу.

– Джонатан! Иди в поле! – сказала она, легонько подталкивая коня. – Только недалеко. Я тебя потом заберу. Слышишь? Понимаешь меня?

С КПП доносились звуки скандала. Судя по всему, Барабас не оформил пропуск, и теперь охрана не пускала его на территорию.

– Да я.! – орал Барабас. – …Да вас!. С этой чёртовой конюшней!

Впопыхах Саша не закрыла леваду и не заметила, как следом за Джоником, настороженно озираясь, вышли ещё два коня.

– Э-эй! А вы куда? Давайте назад! – заметалась Саша, когда увидела, что за ней с Джонатаном увязались эти двое.

Она замахала руками, пытаясь загнать коней обратно, но те разошлись в разные стороны, и ничего не получилось.

Тем временем скандал на парковке достиг апогея. Охранник в сердцах что-то крикнул Барабасу, а тот в ответ яростно нажал на клаксон.

Резкий звук испугал коней. Все трое вскинули головы. Джонатан шарахнулся вбок, тревожно заржал, раздувая ноздри. Замер. И вдруг рванул вперёд. Но не в поля, а к дороге. Двое других тоже понесли.

– Стойте! Не-е-ет! Джонатан! Туда нельзя! – заорала Сашка.

Но кони словно обезумели. Они мчали за Джонатаном, который рвался к шоссе, как будто перед ним был берег моря. Как будто вместо шума машин от дороги доносился рокот волн. Ветер трепал его гриву, и Джонатану казалось, что всё лучшее, что было, вдруг вернулось – этим сумасшедшим галопом, встречным ветром, свободой!

– Сто-о-о-ой!

Сашка знала, что ей не догнать коней, но всё равно бежала следом. Она спотыкалась, падала на кочках, поднималась и снова мчалась вперёд.

– Джонатан! Остановись!

Всё было бесполезно. Кони отдалялись от неё, мелькая в оранжевых отсветах фонарей, похожих на отблески пожара.

Лиза с трудом пристроила седло в амуничнике, облегчённо вздохнула, вышла в коридор и вдруг услышала доносящиеся с улицы крики. Она зашла в ближайший денник, в углу которого, похрапывая, жевала сено чья-то кобыла. Лиза поднялась на цыпочки и посмотрела в окно. Три чёрных силуэта с развевающимися хвостами и гривами мчались через поле к шоссе. В темноте за ними бежала, отставая, маленькая фигурка Саши.

– …Мусечка, запомни! – сказала Ба. – В любом салате есть только два главных ингредиента: нарезка и заправка!

В кухне было светло и жарко. На плите скворчала маслом сковорода. Мама от души била по кускам мяса специальным молотком. От каждого удара оставались квадратные вмятины, что делало отбивные похожими на вафли. Ба филигранно резала помидоры, лук, редис и огурцы – вдумчиво, соразмеряя один кусочек с другим, как будто собиралась сложить из них пазл.

За окном выл ветер. Он бушевал на балконах, сердито передвигая пластмассовые стулья. Стонал в форточках и устраивал сквозняк, если в квартире было открыто больше одного окна. В доме напротив он трепал бельевую верёвку – как хулиган, который старается стрясти с прищепок все эти футболки, трусы и простыни. Он швырялся снегом, засыпая дорожки, скамейки, дома. Метался во дворах и выл в переулках, надеясь убедить всех, что он здесь – главный и надолго. Может, навсегда.

В углу кухни урчал телевизор. Ни мама, ни Ба не обращали на него внимания. Но для общей картины он был необходим – как третий собеседник, достаточно равнодушный, чтобы разрядить обстановку.

– А где Саша? – мама задала вопрос, которого Ба ужасно боялась.

– …Соль передай, пожалуйста. И перец, – ответила Ба.

Она чувствовала себя круглой дурой. Куда как просто было отпустить Сашку на конюшню! Заключить с ней молчаливый договор о поддержке. Но на часах уже полвосьмого, а Саши нет! И отвечать за это придётся Ба. Чтобы скрыть беспокойство, бабушка сосредоточенно занималась заправкой салата: две ложки оливкового масла, одну – кунжутного, перец белый и чёрный, каперсы и соль, пятнадцать капель сока лимона – что бы ещё? Ба придумала сухой чеснок, горчицу, розмарин, соевый соус. Жаль, процесс приготовления салата не может длиться вечно.

Мама молча радовалась тому, что ситуация с Джонатаном наконец разрешилась. Сегодня днём она встретилась с покупателем, подписала договор, и сейчас этого коня должны забрать с конюшни. Мама улыбалась: исчезла проблема, которая так долго её мучила. Теперь они с Сашкой по-настоящему выскочили в новую жизнь, оставив прошлое позади. Впереди было что-то другое, неизведанное. Мама надеялась на лучшее и строила планы, как они вместе будут выбирать: встречать Рождество на море или в горах? И чем Сашка будет заниматься: шахматами или всё-таки танцами? И все втроём обязательно пройдутся по магазинам, чтобы накупить ненужной чепухи.

Неожиданно в тишине прорезался голос из телевизора.

– Чрезвычайное происшествие в Ильинском районе, – сообщила ведущая новостей. – Трое коней выскочили на автомагистраль.

Мама схватила пульт и прибавила звук.

– Кони парализовали автомобильное движение и стали причиной нескольких аварий. Подробности – у нашего корреспондента.