Тринадцать проклятых. Антихрист

– Только Проклятые!

– Проклятые? Ну-ка, с этого момента поподробнее. Это кто такие?

– Ха-ха, так и сказала!

– Я тебя за дерзость в кутузку посажу – сразу заговоришь!

– Конечно засадишь! Только лучше десять лет сидеть в тюряге, чем один день у Проклятых мучиться!

– У тебя что, «Место встречи изменить нельзя» – любимый фильм?

– Да нет, с чего вы это взяли?

– Там точно так же про Фокса говорили!

Ведьма только улыбнулась.

– Давай по-хорошему, – смягчился Сухорученко.

Остара пожала плечами и уставилась на опера.

– Ну, давай.

– Ты ведь не Проклятая?

– Нет, к сожалению. А вот уже известная вам Мара – Проклятая! Не зря вы её так испугались в квартире у Ладушки…

– Мара Марьевна, она же Марина Михайловна?

– Она самая.

– И отчего же она проклята? – спросил с ухмылкой Сухорученко – Неужели вампирша?

– Ха-ха-ха, вампирша! Как бы не так! Да я с любым вампиром без всякого осиного кола и серебряной пули справлюсь! А вот с Проклятыми не дай бог столкнуться, хотя я сама почти Проклятая, да и ведьма чёрная, но вам с ними связываться не советую!

Сухорученко вышел от Остары ни с чем – кто такие Проклятые, осталось тайной под семью печатями.

– Слушай, Володь, что ты за ерунду в протоколе записал?

– Юр, ну почему ерунду? Что Анна сказала, то я и записал!

– А при чём тут вампиры?

– Так и есть, она ещё сказала, что вампиры существуют, хотя живут не вечно, а лет двести-триста!

Юрий присвистнул и покрутил рукой у виска.

– Юр, но ведь в протокол я эту чушь вносить не стал! Я тоже сначала посмеялся, а потом она мне настоящего вампира показала!

– Ты что, совсем умом тронулся?

– А вот и нет! Ты сам можешь на него посмотреть!

– Ну вот ещё! Делать больше нечего! – воскликнул Долгих, а потом с удивлением добавил: – А что они правда у людей кровь пьют?

– Может, кто-то и пьёт, но большинство – у животных.

– И что, серебряные пули или осиновые колы против них работают?

– Ага, ещё как!

– Слушай, Владимир, если бы я не знал, что ты нормальный, то я бы точно тебя отправил куда следует!

– Юр, клянусь, что это всё правда! Остаре можно верить…

– Ладно, верю! Но только в протокол больше всякую чушь не вноси! Только мне на словах, понял?

– Понял, – насупился Сухорученко.

После своей смены Владимир предложил Семёнову дерябнуть по маленькой.

– Володь, ты же знаешь, что я люблю пить пиво, а не водку.

– А в баре на Цветном и пиво есть.

– Ну тогда я не против.

– Я и Игорю предложил поддержать нас, а он, мол, некогда мне. Тоже мне, «фрайер на колёсиках»[1].

– Ты чегой-то по фене болтать стал, да ещё по старой.

– А я новую феню не знаю, у нас на Петровке словарей по ней раз-два и обчёлся. Да и устал я, Сашенька, надоело мне за разными гадами бегать.

– А можно подумать, что ты Вышку[2] просто так кончал. Или хочешь в ночные директора[3] сейчас податься?

– Да нет, рановато мне ещё.

– Вот и я говорю. А правда, что твоя жена на развод подала?

– Правда, Сашенька.

– Ну, как и моя. Слушай, нам надо вместе держаться. Тебе тоже нравится спорт смотреть, а не бегать самому. Только одна у нас тобой разница – ты любишь рюмашечку пропустить, а я кружечку.

– Это точно.

Через полчаса они уже добрались до бара.

– Ну что выпьем, – и Володя стал говорить длинный и нудный тост.

– Слушай, Вовка, ты будто не знаешь, что тост должен быть краткий, как команда, как выстрел, иначе времени на отдых не останется.

– А то не знаю – знаю конечно.

– Ну тогда за удачу.

– А почему не за здоровье?

– А как будто не знаешь, что кабан здоровым был, но удача к нему задом повернулась.

– Точно! – засмеялся Владимир.

Они ещё долго сидели и почему-то вспоминали сдачу спортивных нормативов.

Сухорученко только немного уступал Семёнову по габаритам. Поэтому физподготовка была их слабым местом, особенно в беге, но физруки всё понимали и вместо шестнадцати-семнадцати секунд за стометровку ставили им пятнадцать, а это была уже удовлетворительная оценка.

Они оба были неповоротливы и с трудом переносили занятия по боевому самбо. Хорошо, что им исполнилось по сорок пять и этим теперь заниматься уже не надо было.

Семёнов всегда поражался, глядя на Яблочкину. Она подходила к мужчине, кричала громко «о-па!» – мужчина открывал рот от удивления и был уже на полу, точнее на матах спортивного комплекса «Динамо» на Цветном бульваре.

А физруки смеялись: вот кому надо идти в группу захвата. И стрелять не надо!

А вот Семёнов стрелял на ура. Он всегда выбивал больше 90 из 100 возможных – в отличие от Анны, у которой пистолет «Макаров» с трудом помещался в ручку. Наверно поэтому Семёнов любил охотится, хотя из-за большой занятости ему это не всегда удавалось. Как правило, он охотился на птичку – зверьков убивать ему было жалко.

Теперь вернёмся опять к нашим слонам. Только сейчас Долгих понял, во что он ввязался: вампиры здесь были самым плёвом делом! А что уж там дальше ждёт, даже думать не хочется! Но всё-таки кто такие проклятые?

В это же время Авдеева как раз пыталась выяснить этот вопрос, и начала она с классификации магов.

Для Елены всякие связи и параллели между событиями были самым интересным делом. Ей было чуть больше тридцати лет, но она уже имела два высших образования: дипломы психолога и математика-программиста. Несмотря на красивый медово-золотистый цвет волос, внешностью она была непримечательна, всегда как-то мешковато одета – этакая серая мышка в учительских очках. Долгих она поразила тем, что в совершенно безнадежном деле только по косвенным уликам из более сотни подозреваемых безошибочно определила преступника. Как это она сделала, Юрий не знал, но с этих пор стал совершенно по-другому относиться к аналитикам.

Конечно, она понимала, что в интернете она ничего хорошего не найдёт – но не дыма без огня!

Всё-таки на одном сайте в интернете она нашла нужную статью. Вся классификация строилась из расположения какой-то точки сборки. Этот неудачный термин ввёл в одном из своих произведений Карлос Кастанеда, и многие маги стали им пользоваться. Елена даже сначала не поняла, что он значит. Неужели человека сначала разбирают по кусочкам, а затем начинают собирать? Но на самом деле речь шла о месте сосредоточения энергии, об истинном «я» человека.

Так, согласно этой статье, если точка сборки находилась ниже сердечной чакры Анахата, то человек никакими магическими способностями не обладал. Если точка находилась в сердечной чакре или чуть выше, то человек был уже магом низкого уровня и мог ощущать чувства других людей, лечить прикосновением рук или быть травником. Такие маги по классификации назывались экстрасенсы, то есть те, кто чувствует. Если же точка сборки была на уровне горловой чакры Вишудха или чуть выше, то это были ясновидящие, которые могли читать, а точнее видеть мысли, предсказывать будущее, использовать сильный гипноз и другие воздействия на человека. Маги, у которых точка сборки на уровне третьего глаза, то есть чакры Аджна, уже могли работать с пространством и временем. Их в этой статье назвали пророками и почему-то считали, что это вершина магии.

Там же маги классифицировались по стихиям: чародеи – маги воды, волшебники – воздуха и прочее.

Согласно статье, магическая работа сводилась к умению передвигать точку сборки вниз-вверх, влево-вправо, вперёд-назад.

Упорная Елена нашла в другой статье упоминание о том, что точка сборки всё-таки может располагаться и выше. Там говорилось, что если она расположена в теменной чакре Сахасрара, то человек может бегать по воде, а если выше головы, то даже летать.

Были и другие материалы, в которых говорилось, что точка сборки будет сама по себе подниматься выше и выше, если прекратить внутренний диалог и делать определённые упражнения.

И почти все статьи советовали поступить в ту или иную магическую школу.

«Это чтобы денежек слупить», – подумала Елена.

Однако ничего конкретного о проклятых, кроме того, что это вампиры, Авдеева не нашла.

Тогда она решила взглянуть вглубь веков.

Елена нашла разрозненные сведения об Атлантиде, Му и Гиперборее.

«Может, оттуда и надо начинать? – подумала она. – Но про Му почти ничего не известно, кроме того, что остатки каких-то подводных мегалитов нашли у берегов Японии и Индии. Да к тому же, как говорят, жившая там в очень древние времена раса лемурийцев создала какую-то свою реальность[4] и переселилась туда задолго до Всемирного потопа, да и внешностью они отличалась от человеческой: шестиметровый рост, другая форма носа и ушей. От человека отличались и атланты: трёхметровый рост, по шесть пальцев на руках и ногах, два ряда зубов, другое строение позвоночника и голосового аппарата. Значит, остаются только гиперборейцы».

Елена сразу поняла, что вся информация о Гиперборее в интернете – это полнейшая чушь.

На этом её поиски пока закончились, но эту тему она, конечно, не оставила.

Елена, несмотря на техническое образование, когда позволяло ей время, ходила в театры, музеи и на выставки. Ей нравилось всё необычное – мистическое и символическое.

«Конечно, импрессионизм – отличное искусство, – думала она, – но эти художники хотя и гениально, но только отражают действительность через переживания и своё виденье, а вот русские передвижники показывали своё отношение к ней».

Она считала, что в русской живописи не меньше загадок, чем на картинах Леонардо да Винчи или Дюрера.

«Да, – размышляла она, – ведь многие считают, что на картине “Тройка” Перова нарисована тройка лошадей, а не трое детей, тянущих тяжёлые жбаны с водой, но, когда спрашивают, а сколько там животных? То многие, кто знают, что там детей нет, ошибаются, что животных нет, ведь там всё-таки с детьми бежит собачка». А какова картина “Утро стрелецкой казни”? Ведь сразу видно, на чьей стороне художник: невероятно чётко, в отличие от Петра и Меньшикова, описан стрелец, которого подготовили к казни, а главное – купола собора Василия Блаженного срезаны наполовину, а ведь раньше купола звались главами, а значит – Россия обезглавлена!»

Вот и сейчас после своей смены она пошла в Третьяковку.

Она любила смотреть на картины этого музея. Например, на картину «Неизвестная» Крамского, о которой многие гадали: а кто же на ней изображён? А чего гадать – проститутка это, хотя и высшего класса, вот и весь ответ. Ведь при царской власти проституткам было запрещалось дефилировать по Невскому проспекту, а потому они брали экипаж и медленно, очень медленно ехали по проезжей части, а дальше к ним подходили клиенты, с которыми они договаривалась о цене, и затем быстро уезжали на съёмную квартиру.

Наверное, самая жуткая история случилась с легендарной картиной Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.», которую народ прозвал «Иван Грозный убивает своего сына». Многим при взгляде на знаменитое полотно становилось не по себе: чересчур уж реалистично написал художник сцену убийства, слишком много на холсте крови, которая алела, как настоящая… Недаром её несколько раз пытались искромсать на куски.

Были и картины, на которые не советовали смотреть незамужним девушкам.

А от некоторых картин, на которых были написаны русалки, как говорят многие служители и охранники, ночью раздавались стоны.

О таких картинах Авдеева могла думать бесконечно, а уж если было с кем их обсудить, то она могла говорить и говорить…

Нельзя сказать, что у Авдеевой совсем не было личной жизни, но, как правило, она встречалась с мужчинами умными и высокообразованными, такими которыми в самую пору играть в викторине «Что? Где? Когда?», но даже им хотелось больше секса, а не только разговоров об искусстве и науке, а потому встречи с ними носили эпизодический и не регулярный характер. Так что у неё, как и у Светланы на поприще секса были проблемы, но свои – к счастью, она не была темпераментной женщиной и своё сексуальное одиночество переносила спокойно.

Только ближе к ночи Елена вернулась домой и легла спать. Но уснула далеко не сразу.

Все опера дальше действовали в точности с указаниями Головы: искали конкуренток по профессии и недовольных клиентов. Но здесь возникли сложности. Во-первых, настоящие конкурентки, то есть сильные ведьмы, объявлений в газеты и интернет не давали, а во-вторых, кто же признается, что он заказал смертельную порчу!

Попытались прийти к ведьмам под видом клиентов, но все сильные ведьмы были телепатами и провожали таких гостей вон! Тогда за ними устанавливали слежку и стали вылавливать криминальных клиентов. Наконец, нашлась одна, которая согласилась сотрудничать.

– Как же, так я и поверю, что хочешь навести порчу! – заворчала названная в честь ирландской богини подземного мира ведьма Домну. – Сыскарь ты из уголовки! Ладно, так и быть, расскажу, что знаю. Была у покойной Лады конкурентка, зовут её Желя. Вот она всех клиентов у Лады и переманивала, а та в отместку – у неё. Да и жили они в соседних домах, потому Лада из Марьиной Рощи и переехала.

– Мадам Домну, а не знаете ли вы случайно, были ли у Лады недовольные клиенты? – спросил Семёнов.

– Как не быть? Конечно были, да и у кого их нет? Кому-то цена не понравилась, а кто-то рассчитывал совсем на другой результат.

– Ну а кого-нибудь конкретно из таких недовольных вы знали?

– Нет. Это надо у Жели спросить.

– А если не скажет?

– Скажет, только не просите её говорить, чем клиент был недоволен, всё равно не проболтается; этого вы и у клиента не узнаете!

– А как тогда быть?

– В окружении таких заказчиков всегда много завистников есть, вот их и ищите! Да, была ещё одна конкурентка. Вот та за криминальные вещи никогда не бралась. Не помню, как её зовут, знаю только, что рядом с Цветным бульваром живёт.

– А в чём тогда конкуренция была?

– В любовной магии. Много у неё клиенток проституток.

– Спасибо, мадам Домну.

– Да не за что. Только с проклятыми не связывайтесь!

– Опять проклятые! Может вы нам скажете, кто они?

– Этого я точно не знаю, но знаю, что все они златоглазые.

– Вот это да! А за это огромное спасибо вам, мадам Домну! Всего хорошего!

– Давай беги к начальнику! Он сейчас как раз в хорошем настроении, – напутствовала Семёнова Домну.

Семёнов поднял брови в недоумении.

– Что смотришь? Я всё-таки ведьма, кое-чего знаю!

– Александр, это хорошая новость, – обрадовался Долгих, – ведь если все Проклятые – это златоглазые, то значит таинственный посетитель у нас подозреваемый номер один, а внучка покойной не проклятая, ведь у неё глаза хоть и с золотой поволокой, но карие. Так?

– Да, Юр, так.

– Но тогда почему Остара сказала, что Мара Марьевна Проклятая?

– Вот этого я не знаю. Может, просто так, из вредности.

– Да, наверное, именно так – из вредности. Ну что ж, найдите и установите наблюдение за этой Желей, и узнайте, что это за конкурентка с Цветного бульвара!

Не прошло и трёх дней с этого разговора, как Яблочкиной, дежурившей вместе со Смирновой в ночную смену, позвонили.

– Светик, наконец-то: memento more[5] и тупик.

– Какой тупик?

– Тр-рупик, труп, – радостно воскликнула Анна, – а то без дела засиделись.

– Это точно. Ну вот, плие[6] и всем привет!

Убили мадам Домну, которую сразу опознал Семёнов.

Никаких признаков насильственной смерти Смирнова и Яблочкина не обнаружили – смерть наступила от обширного инфаркта, но на лице Домну застыла жуткая гримаса, которая бывает, только когда человек видит что-то ужасное.

«Теперь нам точно никто ничего не расскажет», – подумал Александр, но всё-таки направился на Цветной бульвар, где работала бывшая конкурентка Лады в любовных делах. Ею оказалась Леля, кареглазая пышногрудая натуральная шатенка средних лет.

Прямо перед его приходом она гадала одной своей клиентке – потомственной проститутке.

В переулках, примыкающих к Цветному бульвару, ещё с девятнадцатого века располагались многочисленные публичные дома. Как ни странно, у всех проституток почти всегда рождались девочки, которые потом пополняли ряды представительниц древнейшей профессии. Лишь немногие стремились вырваться из этих рядов, а уж вырывались из них только единицы. Одной из таких и была клиентка Лели. Её прабабушка была самой обычной, хотя и красивой проституткой; бабушка даже получила какое-то образование; мама окончила институт, но так и осталась проституткой, а вот сама Елена была дипломированным психоневрологом и действительно работала им на четверть ставки, а остальное время – в эскорте, который в то время только набирал обороты.

Леля произнесла:

– Грядущие годы сокрыты во мгле,Но вижу твой жребий на ясном челе.

«Так, – подумал Семёнов, стоя за дверью и не решаясь сразу войти, – это что-то из Пушкина, но дальше началось уже точно своё!»

Леля обычно предсказывала на хрустальном шаре, но в этот раз использовала карты Ленорман.

Она сделала для Елены расклад о её будущей жизни – и вот что получилось:

– Когда соберёшься на отдых в дорогу,Корабль с парусами тебе на подмогу!В дороге иль позже случится роман,Но ведаю – это всего лишь обман!Но ты не печалься, ведь всё впереди:Тропинку ты выбери – смело иди!Мужчина твой будет большой человек,И счастливо с ним проживёшь ты свой век!

Проститутка Елена уже собралась уходить, но тут Леля произнесла:

– Леночка, ну ты не думай, что всё так просто.

– Леля, а что не так?

– Всё так, ну а как ты узнаешь своего мужчину?

– Но ведь он будет занимать большой пост, разве нет?

– Да, но как ты узнаешь, что это он?

– Я не знаю.

– Вот именно, не знаешь. Надень этот медальон и всегда его носи. Когда он станет горячим, то это и значит: ты встретила своего мужчину. Но это не всё!

– А что ещё?

– Ты не думай, что если у тебя ноги от ушей и сиськи шестого размера, то он сразу перед тобой стелиться будет. Надо кое-что ещё сделать.

– А что сделать?

– А вот что. Я думаю, тебе будет не сложно уколоть свой пальчик и две, а лучше три капельки крови в бокал красного вина опустить, и дать ему выпить. Конечно, лучше это сделать на менструальной крови, но и так хорошо. А дальше нужно про себя произнести заговор:

– Будешь меня всегда любить,Будешь меня на руках носить,Буду тебе всегда любимой,До смерти вечно самой чтимой.

– И всего-то?

– Да, вот тебе заговор, но выучи его наизусть. Не читай по бумажке.

– А что, по бумажке совсем нельзя?

– Совсем, – отрезала Леля, а сама подумала: «Какие же тупые бывают проститутки даже с высшим образованием, только ножки и умеют раздвигать.

Хотя, конечно, среди них попадаются умные, даже очень умные женщины, например, Элеонора…»

Но размышления Лели прервал Семёнов. Когда он открыл дверь и вошёл, в это время из её квартиры выпорхнула с милой улыбкой на лице длинноногая проститутка Елена, такая сексуальная, что Александр обомлел и проводил её взглядом.

– Александр, кажется, – неожиданно услышал он голос ведьмы, – это девушка не твоя. А вот для тебя действительно могу найти отличную женщину, Серафимой зовут, не смотри на то, что она проститутка, – милая и домашняя; просто так жизнь сложилась. К тому же она писаная красавица, русская красавица, а как готовит – пальчики оближешь…

– Но, мадам Леля, я ведь совсем по другому вопросу…

– Знаю я твой вопрос, только мало чем помочь смогу…

– Я ведь ничего ещё не спросил!

– А настоящую ведьму и спрашивать ни о чём не надо. Я всё-таки, как и покойная Лада, ведьма потомственная. Конкурентками мы были только года полтора, а потом сговорились, что я занимаюсь только любовной магией, а Лада – порчей и всякими другими своими штучками. А вот со своей соседкой Желей она договориться не смогла. Очень уж сильна эта Желя, хотя и не из клана проклятых…

– Мадам Леля, – перебил её Семёнов, – а что, Лада была из клана проклятых?

– Да, именно так, хотя проклятой не стала – изгнали её!

– А почему?

– Да глаза у неё не стали золотыми…

– Ну и что из этого?

– А то: ведь златоглазые не знают жалости. Они со спокойной совестью убьют любого человека – хоть младенца, хоть старика. А если глаза не золотые, то она и пожалеть может, а это им никак нельзя.

– А кто же такие эти златоглазые?

– Этого я не знаю. Знаю только, что клан этот ещё до Всемирного потопа существовал, а ситуацию и ходы свои они на сотни лет вперёд просчитывают.

– Так уж на сотни?

– Так Лада сказала. А с Серафимой тебе всё равно придётся встретиться.

– Это ещё почему?

– Так ваш подозреваемый был у неё клиентом. Расскажет она про него, да и я кое-что скажу.

– А что?

– А то. Серафима у меня была особенная, на неё даже мой гипноз никак не действовал, а вот клиенту этому она полностью подчинялась. Пиши адрес: улица Делегатская, дом девять, квартира двадцать два.

– Записал, но сначала я к начальнику.

– Не иди к начальнику, иди к Серафиме, иди к Серафиме, к Серафиме… – стала заунывно повторять Леля, а Семёнов стал впадать в какое-то странное оцепенение.

– Иду к Серафиме, – в полусне сказал Александр и направился на Делегатскую улицу, которая находилась совсем рядом с Цветным бульваром, достаточно было только Садовое кольцо перейти.

– Ну вот и дело, – сказала вслух Леля, – а то ещё фрукт нашёлся, думал, что на него мой гипноз не подействует. Ха-ха, как бы не так.

Прошло несколько минут, и Леля позвонила по телефону:

– Госпожа, всё прошло, как вы и просили, но удивительно: ведь то, что вы хотели, карты показали на самом деле!

– Неужели?

– Да.

– Но тем и лучше, а что ещё?

– Приходил человек из МУРа, я его направила к Серафиме.

– Это хорошо, следи за ним дальше!

– Слушаюсь, Госпожа.

Пока Александр был в трансе, Леля незаметно его сфотографировала, а после его ухода распечатала фото и зарядила его розовой энергией любви. Так же она поступила с фото Серафимы и большим жёлтым яблоком. Потом она разрезала яблоко на половинки, положила фотографии друг на друга, а на них – половинки так, что фото оказались внутри яблока. Затем обмотала яблоко крест-накрест красной лентой, положила его в прохладный погребок под окном и произнесла:

– Яблоко сохнет,Любовь не заглохнет.

После этого Леля продолжила вспоминать о своей любимой клиентке, Элеоноре, и как будто случайно в этот момент она и позвонила:

– Есть информация…

– Говори.

– Лучше встретиться.

– Хорошо, приезжай сейчас, а то через два часа у меня будет новая клиентка.

Элеонора была не такой сексуальной, как Елена, но красивой женщиной: длинные стройные ноги, хотя и не от ушей, покатые бёдра, тонкая талия, чуть полные, но красивые руки, лебединая шея, но самое главное – великолепная и необычная грудь пятого размера. Леля считала, что для женщин древнейшей профессии это самый лучший размер, он больше самых распространённых в России третьего и четвёртого, но меньше шестого, который она считала уже большим, хотя многим мужчинам нравится седьмой, восьмой и даже больше. Но главным достоинством бюста Элеоноры было редкое качество: необычайно упругие крепкие груди, словно с силиконовыми имплантами, не требовали никакого бюстгальтера, хотя Нора всё-таки его иногда надевала, чтобы снять напряжение с позвоночника.

Элеонора одевалась с большим вкусом, который ей привила мать – свободная художница. К несчастью, богемные попойки не прошли для матери даром: она спилась, опустилась и рано умерла. Хорошо, что Элеонора никогда не любила выпивку, но по праздникам могла позволить себе пару бокалов сухого вина или шампанского. От матери она унаследовала любовь к живописи, хотя сама рисовать не умела. Почти каждую неделю она посещала музеи и выставки, отлично разбиралась и в классической, и в современной живописи, но больше всего любила французских импрессионистов. От бабушки, которая умерла когда Элеонора была совсем маленькой, ей достался абсолютный слух, но сама она не пела и не играла на музыкальных инструментах, хотя очень любила слушать оперу в Большом, Стасике, Михайловском и Мариинке, а чуть позже – в Венской опере, Ла Скала и прочих зарубежных театрах.

С Лелей и златоглазыми её связывала тайна: они знали об её инцесте с сыном.

Когда Госпожа дала Леле задание найти проститутку, которой нравится живопись и опера, то Леля сразу вспомнила об Элеоноре:

– Госпожа, у неё есть один недостаток – инцест с сыном.

– Не может быть!

– Да, это так.

– Это вообще идеально, мы об этом даже и мечтать не могли! А какая у неё внешность?

– Фигура отличная, но лицо немного подкачало.