Тринадцать проклятых. Антихрист

Виктор Байдаков

Тринадцать проклятых. Антихрист. Мистический детектив

© Байдаков В.А., 2024

Трёхликая

1

Утром третьего мая две тысячи девятого года в Москве стояла ясная, но не жаркая погода. Большинство москвичей уехали на свои приусадебные участки или просто за город, и на улице почти никого не было. Те же немногие, кто остался, в приподнятом настроении, не спеша шли по улицам родного города, радуясь солнечному дню и ожидая обещанного Росгидрометцентром предстоящего потепления.

На улицах Москвы щебетали птички: тянули свои трели скворцы и дрозды, прятались по паркам весёлые зяблики. Уже раскрылись первые молоденькие листочки сирени, и в воздухе стоял её свежий, сладко-травяной аромат. В общем, весна, весна, весна…

Одним из немногих, кого погода не радовала, был подполковник московского уголовного розыска Юрий Петрович Долгих, ведь несмотря на воскресенье, его срочно вызвали на Петровку, 38. Сейчас он сидел в массивном кожаном кресле за своим рабочим столом, оставшимся ещё со времён ОГПУ-НКВД, и чесал, как это могло показаться обычному человеку со стороны, затылок. На самом же деле Долгих делал тибетский массаж головы: движение от затылка к шее, затем опять к затылку, потом снова от шеи к затылку и дальше – пока не надоест. Этот массаж ему ещё несколько лет назад показал его дед, генерал ВЧК-КГБ в отставке, а про всякие, как говорят сейчас, «бантики» рассказал знакомый кореец, занимающийся нетрадиционной медициной. Впрочем, на Востоке всё было наоборот – именно такая медицина и называлась традиционной. Почёсывание затылка и шеи помогало сосредоточить мысли, снять начинающуюся головную боль, улучшить кровоток в мозг и даже, как говорят некоторые, восстановить рост волос на лысине, но сегодня Долгих делал эту процедуру автоматически, и она его только раздражала.

Долгих стал включать и выключать старую настольную лампу со стеклянным зелёным абажуром – он так делал всегда, когда не знал, с чего начать. Это была дурная привычка, поскольку современные лампочки быстро перегорали, а вот сама лампа работала уже более полувека и ни разу не ремонтировалась.

Юрий вообще любил всё солидное и основательное, а потому и не стал менять обстановку на современную мебель и оказался прав. Все, кто это сделал, почти сразу занялись ремонтом: у кого колёсико от кресла отлетело, у кого ящик перекосило, а у кого и вовсе всё развалилось.

Таким же старым, как стол и кресло, был книжный шкаф с юридической литературой и Большой советской энциклопедией, к которой, несмотря на век интернета, Юрий часто обращался за советом.

В этот раз совета у энциклопедии спрашивать было бесполезно, ведь дело, которым ему предстояло заняться, было непростое, ох какое непростое!

«Этого мне только ещё не хватало, – размышлял Юрий. – Дел по горло, а тут сам Голова <так про себя называли сотрудники начальника московской уголовного розыска Владимира Викторовича Головастова> говорит, что надо всё бросить и заняться убийством какой-то ведьмы, а остальные дела доделать потом. Хорошо ему говорить, а когда потом?»

Конечно, авторитет Головы был непререкаем: коренной москвич, руководивший более десяти лет московским уголовным розыском, он был не какой-то там протеже сверху, а настоящий мент, выходец из убойного отдела, прошедший службу с самых низов. Он участвовал в поимке серийных убийц Коваленко, Беркута и многих других преступников, которые совершали дерзкие убийства на территории Москвы. Голова не побоялся поспорить с тогдашним министром МВД Рушайло и, как говорят, с самим Лужковым, потому и был уволен, но потом его всё-таки восстановили в должности, а в прошлом году даже повысили.

Такая принципиальность только добавила Голове уважения, а авторитета ему и так было не занимать. Но многие его побаивались, ведь о нём укоренилось мнение, что он резок и снимает с подчинённых три шкуры. Но надо отдать Голове должное: себя он тоже не жалел. Некоторые даже говорили, что МУР – это единственная территория милиции, которую не коснулась коррупция.

– В общем, так, Юрий Петрович, – начал Голова, как только Долгих вошёл в его кабинет. – Ты сейчас у нас один из лучших оперов, к тому же недавно раскрыл убийство экстрасенса, а поэтому это дело тебе и поручаем. Начальника твоего отдела Краснова я сегодня тоже вызвал, но ты его не беспокой, у него и так на ближайшее время дел хватит – Лебедя вашего чуть не убили.

– Как чуть не убили?! – воскликнул Долгих.

– А так. Похоже, что он случайно встретился с каким-то преступником, а тот, недолго думая, выстрелил ему снизу-вверх, через шею, в голову. Челюсть разнёс и важные для жизни органы повредил – в коме лежит он. Вот такие дела…

Лебедь – это была не кличка, а настоящая фамилия, которой соответствовал внешний облик раненного сотрудника: длинная лебединая шея и какая-то по-женски грациозная фигура. Но главное было не это – Лебедя и Долгих называли лучшими оперативниками самого продуктивного среднего возраста – от тридцати пяти до сорока пяти лет.

– Для твоего дела создана специальная группа, – бесстрастно продолжил Голова. – Все самые лучшие сотрудники; возглавишь её ты, а курировать работу буду я сам лично. Дело очень важное, так что не подведи, а там посмотрим: или дырку будешь крутить для ордена, или строгий выговор с занесением получишь!

Действительно, группу создали необычную: помимо Юрия, в неё вошло ещё восемь оперативников, три аналитика, три оперативных криминалиста, три криминалиста-медика и три техника. При всём при этом – самое лучшее зарубежное и отечественное техническое оборудование.

– Техника и оперативники, конечно, не помешают, но зачем столько аналитиков и криминалистов, товарищ генерал? – удивился Юрий на приёме у Головы.

– А затем, что будете дежурить круглосуточно – чтобы на Петровке всегда были хотя бы один аналитик, два криминалиста, техник и пара оперативников. А ты будешь руководить всей группой согласно обстановке и, если что случится важное, сразу докладывать мне в любое время дня или ночи. В любое время, понял?

– Так точно, понял!

– Ну, тогда иди, собирай группу – и сразу на место преступления. Да, чуть не забыл: зарплата у вас будет повышенная – всем ежемесячно по сто тысяч дополнительно, а тебе – двести. А сейчас всё, иди.

Юрий вышел от Головы совсем ошалевший – за всю свою работу он таких денег никогда не видел.

В коридоре Долгих перехватил его непосредственный начальник, полковник Семён Краснов:

– Видишь, Юр, какие дела… Ты ведь уже слышал, что с Лебедем произошло?

– Да, Семён Афанасьевич, слышал. Это ни в какие ворота…

– Нечасто в нашей работе такое, мы всё-таки не группа захвата, а вот тем не менее… – помолчал с полминуты Краснов. – Но я за тебя рад, – хлопая по плечу, сказал Семён, – но смотри, не подведи: работа очень ответственная, ты теперь непосредственно самому Голове будешь подчиняться!

– Семён Афанасьевич, а вы не знаете, с чего такая суета, да и за что такие деньжищи платить будут?

– Почему не знаю? Знаю. В расследовании лично заинтересован сам Павел Проклов. Он и деньги такие даёт, и самую лучшую технику.

– А почему он вдруг в этом деле так заинтересован? – осведомился Юрий.

– А вот это мне неизвестно. Да и не всё равно ли? Деньги ведь он платит, а с расспросами к нему лучше не лезь, ведь сам знаешь, кто он!

Конечно, Юрий знал, кто такой Павел Проклов. Он был одним из самых богатых людей не только в России, но и в мире, а совсем недавно даже возглавил один из комитетов в Государственной думе.

Вскоре в кабинет к Долгих набилась уйма народу.

«Да, так дело не пойдёт», – подумал Долгих и начал свою небольшую речь:

– В общем, так. Вы, как я думаю, все слышали о нашей задаче – будем расследовать убийство некоей пожилой дамы. Почему из-за этого такой сыр-бор, я ещё и сам толком не знаю и вам не советую это выяснять. Работать будем круглосуточно, тремя сменами по шесть человек в каждой. Ночью, вы сами понимаете, работы особо нет, но смена всё равно будет – мало ли что! Я возглавлю первую смену, в которую, кроме меня, войдут Игорь Петров, Александр Семёнов, Светлана Смирнова, Елена Авдеева, Анна Яблочкина и Виктор Потёмкин. Вторую смену возглавит Феликс Каштанов, а третью – Владимир Сухорученко. Они пусть сами и поделят остальных между собой. А сейчас все, кроме моей смены, свободны.

Народ уже загалдел и стал расходиться, но тут Долгих хлопнул себя по лбу и крикнул:

– Постойте, самое главное не сказал. Курировать работу будет лично сам Голова. А за ответственность и сложность всем по сто тысяч ежемесячно дополнительно.

– Сколько тысяч? Сто? – не поверил своим ушам Сухорученко.

– Да, именно так! – ответил ему Долгих. – Так что не подведите!

Внешностью Юрий Долгих совсем не соответствовал своей фамилии, ведь «долгих» в древнеславянском языке означало «длинный, высокий», а между тем рост Юрия был всего метр семьдесят. Возможно, по понятиям какой-нибудь Киевской Руси он и был бы высоким, но никак не сейчас. Юрий, а также его друзья и родственники не без оснований считали, что он перестал расти после того, когда ещё юношей увлёкся вольной борьбой, которая требовала больших физических нагрузок. Тем не менее это не помешало ему приобрести пригожую, как выражалась его бабка, внешность. Широкоплечий, с массивной грудной клеткой, он стал похож на былинного богатыря Илью Муромца, схожесть с образом которого прибавляли светлые серо-голубые глаза, большой лоб и курчавые русые волосы. Даже борода у него была такая, как у Ильи Муромца: русая и окладистая, но её он отращивал только во время туристических походов по необъятным просторам нашей родины.

Своим заместителем в группе Долгих назначил Игоря Петрова, с которым был знаком ещё с детства: учились они в одной школе, но в разных классах. Познакомились они не в школе, а в секции вольной борьбы. Потом вместе ходили в походы. Сначала работали в одном отделении милиции участковыми, потом одновременно окончили Московскую школу милиции, затем – работали в районном отделе, дальше – в Высшей школе милиции и уж потом – в МУРе. Да и поженились они на подругах, с которыми познакомились в одном из походов, так что сейчас дружили семьями. В отличие от Юрия, Игорь никогда не стремился быть начальником, хотя роль простого исполнителя ему не нравилась: обычно он внимательно выслушивал руководителя, а потом делал всё по-своему, но делал всегда всё очень хорошо. Первое время начальники ругались с ним, но потом махнули на него рукой. В конце концов, он попал в группу Долгих и никогда из неё уже не выходил. Внешне они были полной противоположностью – Игорь, высокий гибкий брюнет с тонкой талией, скорее напоминал испанского тореадора, чем русского богатыря. К тому же он имел импульсивный, взрывной характер, что не вязалось с олимпийским спокойствием Юрия. Тем не менее они крепко дружили, понимали друг друга с полуслова, а иногда и слов никаких не надо было.

Группа Юрия была хорошей, можно сказать даже отличной, но, как он сам считал, не совсем полной: Долгих жалел, что сейчас рядом нет Олега Сварогова. Несколько лет назад у него тяжело заболела мать, за которой пришлось ухаживать его жене. Долго этого она не выдержала и вскоре сбежала от Олега, благо, детей у них не было. Зарплаты опера не хватало на то, чтобы сделать сложную платную операцию за границей и нанять сиделку. Олегу пришлось уйти в охранники к какому-то богачу, который не только оплатил операцию, но и устроил мать в прекрасный частный пансион в Швейцарии. На некоторое время это помогло, но затем её состояние опять стало ухудшаться, и богач, по просьбе Олега, перевёл её в частную клинику под Москвой. Мать Олега твердила, что ей уже ничего не поможет, что медицина здесь бессильна. Врачи на это говорили, что наука достигла невероятных высот, ещё немного – и она будет бегать, как молодая козочка…

«Жаль, что Олег не с нами!» – подумал Долгих. Порученное дело было, как это следовало из предварительных сведений, очень запутанным и необычным, а Олег был единственным из всех сотрудников, обладающий колоссальной интуицией! Без каких-либо улик и всяких аналитических выкладок он сразу знал, кто является преступником, – потом просто надо было собрать доказательную базу.

Кстати, Олег очень нравился эксперту-криминалисту Светлане Смирновой, и, как говорят, у них даже завязался служебный роман, но потом Олег женился на другой. «Хорошая была бы пара, – подумал Юрий, подъезжая на машине к Новому Арбату. – Почти одного роста, одногодки, высокие, с подтянутыми спортивными фигурами. Она – кареглазая рыже-медная шатенка, а он – светло-каштановый шатен с тёмно-синими глазами. Да, жаль…»

Народ стал возвращаться с подмосковных дач: поток транспорта увеличивался на глазах, но два автомобиля со спецсигналами уверенно продолжали своё движение в сторону гостиницы «Украина».

Кроме Юрия, в чёрном «Мерседесе» ехали аналитик Елена Авдеева, читавшая что-то в своей электронной книжке, а также Игорь Петров и опер Александр Семёнов, которые всю дорогу травили анекдоты и охотничьи байки.

За ними ехала только что купленная в Германии специальная передвижная лаборатория, оснащённая по последнему слову мировой криминалистической техники. В салоне этого шедевра немецкой технической мысли располагались эксперт-криминалист Светлана Смирнова, медик-криминалист Анна Яблочкина и технический специалист Виктор Потёмкин.

Светлана была на седьмом небе от счастья и никак не могла нарадоваться такому приобретению: какое оборудование! «Ань, ты только посмотри, какая прелесть!» – щебетала она.

Анна же сжимала свой чемоданчик, ничего не говорила и почему-то сильно нервничала, и её вечный румянец на круглом лице стал ещё заметнее, а сама она стала напоминать наливное яблочко, соответствующее её фамилии.

Худой и длинноволосый Виктор Потёмкин, одетый в потёртые джинсы, как обычно, с наушниками в ушах, слушал какую-то попсу и что-то насвистывал в такт музыке. Его внешность и одежда всегда вызывали нарекания руководства, но дело своё он знал прекрасно. Долгих защищал его от нападок, говоря, что такая одежда и причёска – необходимая маскировка для его работы.

Сидя в машине, Юрий стал вспоминать, что ещё рассказывал Голова, и вскоре все его мысли сконцентрировались на загадочном преступлении, которым им предстояло заниматься.

А подумать было о чём, ведь Голова подчеркнул, что дело непростое, весьма непростое! Всё началось с того, что сработала сигнализация, а потом истошно замяукал хозяйкин кот. Дверь открыли запросто, замок был плёвый, но потом начались чудеса: ни районный опер, ни участковый, ни понятые войти не смогли. Как они говорят сами, их обуял невероятный страх. Как ни удивительно, но помог им огромный чёрный кот, которым будто управлял кто-то невидимый. Он сгрёб лапой какого-то деревянного божка, на которого были нанесены древнеславянские руны. Только после этого опер с охранником и понятыми смогли войти. В квартире они обнаружили труп женщины. Участковый тут же позвонил в нужный отдел, запретив что-либо трогать в комнате охранникам и понятым.

Юрий вздохнул, предчувствуя что-то неладное. Но всё же он и представить себе не мог, в какое дело ввязался!

2

«Охранник будет вас встречать, он и введёт в курс дела», – почему-то хитро улыбаясь, сказал Голова.

Когда машина подъехала к подъезду, дверь распахнулась, и навстречу команде Долгих медленно вышел охранник. К всеобщему удивлению, это был Олег Сварогов.

– Олег, неужели ты?! – воскликнул Долгих.

Вообще говоря, Сварогова, когда он работал в МУРе, все сотрудники очень любили. Он был высокий двухметровый красавец, похожий на русского богатыря, всегда улыбался и шутил, пока у него не заболела мама. Папа, как говорила мама, умер очень давно, но никто точно этого кроме неё сказать уже этого не мог.

– Привет, Юрий, а разве Голова тебе не сказал? – ответил Олег, поочерёдно обнимаясь со всеми.

– Нет, не сказал, наверное, хотел сделать нам всем сюрприз, – ответил Долгих.

– Олег, ты, наверное, уже и преступника вычислил с помощью своей интуиции! – вставил Петров.

– Что ты, Игорь, дело такое запутанное и таинственное. Не только вам, да, пожалуй, ещё никому таких дел встречать не приходилось. Прямо как «Собака Баскервилей» у Конан Дойля.

– Неужели как Баскервилей? – удивилась Авдеева.

– Лен, я думаю, что ещё похлеще – сплошная мистика. Впрочем, что мы тут стоим, пойдёмте на место.

– Олег, а ты случайно не знаешь, почему Павел Проклов так в этом деле заинтересован? – спросил Долгих.

– Подробностей я, Юрий, не знаю, знаю только, что когда он здесь три года назад поселился, то эта женщина, а её все звали мадам Лада, оказала ему какую-то огромную услугу. Так что если мы найдём её убийцу, то, помимо повышенной зарплаты, ещё премиальные будут.

– Какие премиальные? – полюбопытствовала Смирнова.

– Да что захотите: машина, дача, квартира…

– Ты это серьёзно? – удивился молчавший до этого момента Семёнов.

– Абсолютно серьёзно. Проклов сказал, что «я ничего не пожалею, чтобы наказать этого гада».

– Олег, а кто был понятым, когда вскрывали квартиру? – спросил Юрий Долгих.

– Я и был.

– А кроме тебя?

– А кроме меня был сам Проклов!

– Ничего себе!

– Да, Юр, именно так, но он просил об этом не распространяться.

«Надо же, сам Проклов! – подумал Долгих. – А интересно всё-таки, что его к этому делу приковало?» – продолжил он свои размышления.

А дело это действительно было трёхгодичной давности. Тогда ещё миллионер, но уже не просто миллионер, а без пяти минут миллиардер, Павел Проклов купил целый этаж в сталинском доме на Кутузовском проспекте рядом с гостиницей «Украина».

Хотя слово «сталинское» было справедливо только отчасти, ведь несмотря на то, что начало строительству домов на этом проспекте было положено ещё в тридцатые годы двадцатого столетия, его дальнейшему развитию помешала война. Тем не менее на месте деревянных кварталов Старого Дорогомилова появилось новое жильё советского времени, а продолженное в послевоенное время строительство было закончено уже в шестидесятые годы.

А что было раньше в этих местах? Без всяких исторических хитростей можно увидеть, что магистраль Кутузовского проспекта пересекает Дорогомилово – Московский полуостров, образованный из петли Москвы-реки. В далёком тринадцатом веке эта местность за рекой принадлежала соратнику князя Александра Невского, псковскому, а возможно, новгородскому боярину Ивану Дорогомилову, который помог Невскому разбить ливонских рыцарей у реки Великой.

Уже позже возникли ямские станции, мост в честь героев Бородинского сражения, лошадиное кладбище и прочее, прочее, прочее…

А уж своё название Кутузовский проспект получил неслучайно, и большинство москвичей, да и жителей России, об этом, конечно, знают, ведь по Смоленской дороге в Москву вошла наполеоновская армия и по ней же отступала. Уже в советское время здесь расположились знаменитые музеи «Бородинская панорама» и «Кутузовская изба», Триумфальная арка и Бородинский мост. Да и названия всех расположенных рядом улиц тоже напоминают об этом событии: Дениса Давыдова, Генерала Ермолова, Барклая, улица 1812 года…

На одном из этажей дома, расположенного рядом с гостиницей «Украина», наш мультимиллионер скупил все квартиры и сделал из них одну большую. После чего он решил перенумеровать все квартиры в подъезде, так как один из его друзей сказал, что нехорошо, если будут пропуски в нумерации, мол, не к добру это. В общем, он договорился со всеми, кроме недавно въехавшей в этот дом мадам Лады, – та наотрез отказалась.

– Вообще-то, Павел, – без всяких фамильярностей начала она, – зря я согласилась переехать сюда из Марьиной Рощи – плохая здесь для меня энергия. Я ведь ведьма чёрная, а здесь близко гиблых мест нет. Только и спасают меня три шестёрки: дом номер шесть и квартира шестьдесят шестая.

После этого Лада почему-то замолчала и задумалась о чём-то своём.

На самом деле она немного слукавила, ведь почти весь Кутузовский проспект был построен, как сейчас говорят, «на костях». Там раньше были кладбища: еврейское, старообрядческое и лошадиное, которые сравняли с землёй, а потому места эти были не просто с плохой, а с очень плохой энергетикой, считались же они престижными только потому, что в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого столетия здесь жили руководители Советского государства Брежнев и Андропов.

Лада ещё немного помолчала, а потом продолжила:

– Это тебе друг ерунду наговорил относительно пропусков в нумерации. Возьми любой из четырёх своих номеров, а я для тебя действительно полезное дело могу сделать – судимость снять.

– Как снять, ведь я уже своё отсидел! Да и во всём этом Колька был виноват. А откуда вы знаете, что мне перенумеровать квартиры друг посоветовал?

– Я, Павел, всё знаю. Скажу тебе, что друг твоего детства Колька – бандит ещё тот будет, да и получил он на три года больше тебя. А я сделаю так, что у тебя судимость раз – и исчезнет, да и Колька твой никогда не побеспокоит.

– Ну, такого быть не может, мадам…

– Мадам Лада.

– Просто Лада?

– Да, просто Лада. А насчёт этого поживём и увидим, ещё не вечер, как говорится.

Для Павла эта судимость была больным вопросом, с ней ему путь в Думу был заказан. Место же в Думе открывало в то время для него просто фантастические перспективы.

С момента этого разговора прошло всего девять дней, как неожиданно ему позвонил лидер крупной партии с предложением занять место в будущем составе Думы. «Ведь суд – ещё не значит судимость, вас же тогда оправдали», – сказал лидер. Павел даже раскрыл рот от удивления, а потом бросился узнавать о судьбе друга детства Кольки. Оказалось, что он изнасиловал несовершеннолетнюю дочку крупного бизнесмена, за что получил по полной. Но главное было не это: всем известно, что насильников в местах не столь отдалённых очень не любят, но было такое место, где их не любили сверх очень, да и кое-кому олигарх заплатил – через несколько дней Кольку нашли повешенным в камере на ремне.

– Мадам Лада, я для вас сделаю всё что угодно, всё, что в моих силах…

– Ничего, Павел, мне не надо. Только поклянись, что если со мной когда-нибудь что-нибудь случится, то ты приложишь все силы, чтобы наказать обидчика.

– Клянусь.

– Хорошо, тогда давай палец.

Павел протянул Ладе палец, после чего она так быстро полоснула по нему острым ножом, что Павел даже не успел вскрикнуть. Кровь закапала на чёрный отполированный камень – морион, который издавна считался камнем ведьм и колдунов. Лада взяла второй такой же камень и растёрла кровь.

– Смотри, если нарушишь клятву, то всё, что к тебе пришло, уйдёт от тебя. Иди с миром…

Павел и не думал никогда нарушать данную им клятву, ведь клятва всегда была для него святым ещё с детства – единственным святым!

О том, что произошло три года назад, никто, кроме Лады и Павла, не знал, а сейчас уже об этом ведал только один Павел Проклов, и он, не считаясь ни с какими средствами, бросил все свои силы, чтобы наказать убийцу или, быть может, убийц…

Как ни странно, но и Олегу Сварогову Лада тоже помогла. А дело было так. Как-то ранее Проклов, большую часть времени проводивший в своей вилле на Рублёвке, решил наведаться в эту квартиру рядом с гостиницей «Украина». Как раз в то время, когда они входили в подъезд, из него выходила Лада.

– Позволь представить тебе мадам Ладу, которая мне очень помогла.

– Здравствуйте, – сказал Олег.

– Я тебя хочу попросить заботиться о ней и охранять так же, как и меня.

– Хорошо, Павел Семёнович.

В это время Лада как-то странно посмотрела на Олега:

– Олег, вас ведь так зовут, молодой человек?

– Да, так, а откуда вы знаете?

– Неважно. Скажи, а твою покойную бабушку случайно не Златой звали?

– Да, а вы что, были с ней подругами?

– Нет, – как-то странно злорадно улыбнулась Лада, – врагами мы были, заклятыми врагами. Много горя друг другу принесли, о чём я сейчас жалею. Но хоть немного искуплю вину свою. Ведь мать твоя хворает сейчас?

– Да, совсем ей плохо…

– Неудивительно это: порча смертельная на ней. Как уберу её, так она и выздоровеет, только не быстро, уж очень тяжёлая порча эта. Знаю, кто нанёс её, потому и помогу. За это прошу, если что случится, наказать обидчиков моих.

– Клянусь, – сказал, улыбаясь, Олег.

– Вижу я, что не веришь ты словам моим. Значит, не знаешь ты, кем была твоя бабка и кто ты сам есть, но ничего, скоро узнаешь…

– Скажи, а к твоей колдунье было легко пробраться? – спросил Долгих у Олега.

– Да что ты! Знаешь, какие у неё были охранники! Суперкот и суперудав!