Маски трёх эпох. Том 1. Проводники

– Как вы могли говорить с компьютером? – Мужчина опасливо отодвинулся от меня.

– Он создал свой образ в зеркале на стене комнаты, что-то вроде аватара. – Я допила чай. – Дал подробную карту планеты, посоветовал на несколько дней скрыться от всех этих любителей развлечений. И он, насколько понимаю, совсем не ожидал того, что потом произошло.

– Посоветовал?! – Мужчина ненадолго замолк, едва шевеля губами – видать, снова ругался. Потом немного спокойнее спросил: – Может, лучше было сначала всё объяснить, спросить нашего согласия на вот это всё?

– Насколько поняла, у них не было времени. – Я убрала в ящик-столик коробку от бутербродов. – Нас действительно используют как марионеток, но сейчас мы ничего не можем сделать, так что возмущаться бессмысленно, нужно подчиняться и искать выход.

– С этим понятно. Но вторая часть вопроса: где мы?

– Я же говорила, что ненадолго оставалась одна и успела сделать то, что придумала ещё когда мы сюда летели, а потом подкорректировала идею. На карте нашла эти валуны – они ближе всего к зданию – и смогла на расстоянии переделать один из них в… ну, во что-то вроде машины, только она летать может. По каким принципам она передвигается, нам знать и не надо, всё равно не поймём, а вот удрать отсюда подальше нужно. Вы умеете водить машину? Я запланировала автопилот, но не знаю, сработает ли он.

– Немного. – Он слегка растерялся. – Но не самолёт.

– Тот велосипед тоже не был самолётом, – усмехнулась я, вспомнив дневную поездку.

– Не напоминайте! – Его передёрнуло. – Впервые такое испытал и очень надеюсь, что больше не потребуется. А здесь какое управление?

– Я постаралась сделать его похожим на такое, как в автомобилях, только руль и как штурвал может двигаться. Но сама водить не умею, поэтому не уверена, что всё правильно. – Я слабо улыбнулась, извиняясь. – На лобовое стекло можно вывести карту, на ней я отметила, где мы можем переночевать. Сейчас всё успокоится, и мы тихонько отсюда удерём.

– Лучше убраться отсюда, когда будут разъезжаться гости. – Говоря это, мужчина разглядывал невнятную панель управления, которую я еле смогла представить и, следовательно, создать, потом обернулся ко мне:

– Можно её как-нибудь доработать?

– Можно, но я не знаю, как, и вам придётся всё объяснять. – Я отвернула рукав, открыв браслет.

– У вас нет Кольца. – Он только сейчас заметил это и удивился нестыковке моих слов и действительности.

– Я переделала его вот в эту вещицу, чтобы оно мне не мешало. Потом, когда уберёмся отсюда, вы сможете изменить своё Кольцо на что-нибудь поудобнее, но пока не стоит рисковать. Объясните, что не так с управлением?

Через некоторое время вместо путаницы датчиков на приборной панели остались лишь спидометр, высотомер и экран, на котором высвечивались наш маршрут, ну и соседние экипажи, если они окажутся в зоне видимости.

Мужчина всё сильнее нервничал и вскоре спросил:

– Как вы думаете, мне безопасно будет на несколько минут выйти отсюда?

– Зачем? – начала было я, потом сообразила и кивнула назад, за кресла: – Там кабинка, и руки можно вымыть.

Он осторожно встал и поспешил в конец нашего «автомобиля», удивлённо и благодарно взглянув на меня. А чего тут необычного? Я тоже живой человек, естественные надобности мне присущи так же, как и всем, и я, ещё когда придумывала это транспортное средство, сделала в нём «уголок задумчивости».

Может показаться, что я такая гениальная – и машину сделала, и еду предусмотрела, и уборную. – Но это совсем не так. Просто я, намаявшись в долгих поездках без элементарных удобств (вспомните наши санитарные зоны, в которых, бывает, поезд по пять часов находится, и у людей в ушах булькать начинает), в первую очередь подумала о туалете, понимая, что нам в «автомобиле» придётся просидеть не один час. Плюс к этому я люблю фантастику и заметила одну забавную особенность. В книгах все шаттлы, катера, авиетки и тому подобный маломерный космический транспорт не имеет туалетов, даже когда по сюжету герои должны находиться там сутками, а то и неделями. В космосе кустиков нет, и куда ходят бедолаги – одному автору известно. Я не хотела повторять книжных ошибок в реальной жизни. Помнится, даже Екатерина Вторая забраковала проект какого-то дворца, потому что архитектор, думая о красоте, не учёл человеческих потребностей, подумав, наверное, что люди будут решать проблемы, как в Европе – отметив все углы и закоулки дворца или прячась за ширмами. Катенька же о своём удобстве не забывала. Так что и мне стоит в этом брать пример с императрицы.

Мужчина вернулся, и теперь уже я пошла опробовать созданное наспех помещение, да и умыться: после бега потное лицо щипало как от кислоты.

Когда вернулась, мой спутник внимательно смотрел на экран с загорающимися на нём точками.

– Гости разъезжаются, так что пора и нам. Куда направимся?

– Вот примерный маршрут. – Я указала на тонкий пунктир. – На запад, вот сюда.

Мужчина осторожно поднял машину над валунами:

– Плавно идёт.

– Кажется, здесь во всех средствах передвижения автоматически встраивается система безопасности.

Я наблюдала, как яркие точки на экране – фантастические экипажи гостей – разлетаются всё дальше. В выбранную мной сторону двигалось машин десять, что хорошо – среди них легко затеряться, особенно в темноте и такому небольшому «автомобилю». Через некоторое время все наши попутчики свернули к югу, мы остались в одиночестве.

– Можно быстрее? – Я следила за спидометром. – Нам нужно отлететь километров на двести. Препятствий впереди быть не должно, тут равнина.

– Попробую. – Мой спутник прибавил скорость. – Первый раз управляю такой машиной.

– Мы сегодня много чего делали в первый раз, – вздохнула я. – Подозреваю, впереди нас ждёт ещё больше таких сюрпризов. Главное, чтобы не особо неприятных.

Мы летели около часа. За это время я успела объяснить спутнику, как пользоваться Кольцом – в этом не было ничего сложного, – и поподробнее рассказать о мире, в котором мы оказались. Нервное напряжение безумного дня уходило, наступала реакция, наваливалась усталость и ощущение невозможности изменить ситуацию, вернуться домой. Это было очень неприятное чувство, но требовалось держаться, иначе можно попасть в ловушку.

Наконец на экране показалась кромка каменистой безжизненной пустыни.

– Всё, пора садиться. Здесь безопасно, можно выспаться.

– Но если что-то случится?.. – Мужчина тоже очень устал, но пытался быть готовым к любой опасности.

– Вряд ли. Сейчас ночь, все аборигены или спят, или отходят после оргии, и им не до нас, а других опасностей, кроме людей, здесь нет. – Я, подавляя зевоту, раскинула своё кресло. – Мы оба уже не выдерживаем. Меня даже перспектива ночных кошмаров не пугает, так хочу спать.

– Вы правы.

Он посадил машину, вслух удивляясь идеальной послушности техники и мягкому приземлению, и попытался разложить своё кресло, но с первой попытки ему это не удалось. Я показала нужную кнопку и легла, мгновенно уснув.

>*<

Как ни странно, спала я совершенно без снов и проснулась, несмотря на усталость прошлого дня, очень рано. За окнами вставало солнце – маленькое и не такого оттенка, как у нас. Верно, оно здесь искусственное, только для планеты, и, скорее всего, вращается вокруг неё. Безумный всё-таки мир.

Я осторожно села, радуясь, что кресло не скрипит, и взглянула на спавшего рядом человека. Всё же парень и, как бы это сказать… Иногда бывают такие люди – не вечные юнцы, просто внутренне остающиеся молодыми, радующиеся жизни и умеющие думать, учиться всему новому. Подростками они часто кажутся старше, чем на самом деле, но потом, когда их сверстники высыхают, расплываются или грубеют под влиянием внешнего мира, они неподвластны ему и выглядят моложе своих лет. Не инфантильны, совсем нет, но внутренняя молодость души отражается и внешне – в движениях, взгляде, голосе. У меня бабушка-соседка такая – под восемьдесят, а глаза весёлые, как у девчонки, несмотря на то, что повидала немало. Но этот и по возрасту довольно молодой. Только умаявшийся, грязный и… в драных носках. Он что, весь день в них был и по парку практически босиком бегал?

Ладно, это потом, а вот где мы? Я вывела на стекло-экран карту, предусмотрительно затемнив прозрачную стену со стороны парня – пусть спит, я же успею доделать, что задумала. Так, мы примерно в двухстах километрах от обжитых земель, в пустыне, нас здесь никто не найдёт – ещё один камень среди других, не больше. Но для жизни нужно что-то совсем иное. Вот здесь отмечены ненаселённые, но «живые» территории – морское побережье и огромный, на сотни километров в любую сторону, лес с реками, озёрами и невысокими скалами, отчасти похожий на Карелию. Судя по координатам, он примерно на широте Москвы, то есть климат должен быть умеренным или тёплым, но не жарким. Интересно, а можно ли увидеть, как всё там на самом деле?

Я дотронулась до бусины браслета и удивилась, хотя вроде бы и ожидала чудес. Моё, не до конца даже сформулированное желание было точно угадано: на экране возникла картинка, будто кто-то снимал для меня видеоотчёт. Старый сосновый лес с негустым подлеском, чистый, как парк, но не искусственно, а от природы: деревья здоровые, так что валежника практически нет, а через плотный ковёр опа́да трава или кусты не пробьются. Высокий, но довольно пологий берег моря наверняка удобен для прогулок, пляж песчаный, так что купаться будет хорошо. А в глубине, примерно в километре от моря, небольшое лесное озеро с выбегающей из него чистой речушкой. Отличное место! И относительно недалеко, всего час лёту.

Я отправила автопилоту маршрут, улыбнувшись про себя, что здесь давным-давно забыты эти слова – «автопилот», «прокладка маршрута», – да и картами никто не пользуется. Но пока летим, можно и о другом подумать, не менее важном, чем выбор места для жизни – о самом жилье. Для меня, привыкшей работать в Фотошопе и примитивных программах черчения, возможности местной техники казались сказочными. Стоило лишь подумать, и на экране возникало изображение, которое можно было менять, подстраивать под свои желания и запросы, и видеть не схему, не чертёж, а создаваемую в реальном времени постройку.

– Где мы? – Мой спутник тёр заспанные глаза.

– В воздухе, летим в безопасное и удобное для жизни место. – Я убрала затемнение стен-окон.

– Летим?! Вы ведёте?

– Оказывается, здесь можно вообще не управлять, просто задать направление и скорость. – Я улыбнулась в ответ на его встревоженный взгляд. – Мы скоро будем на месте. Надеюсь, там и позавтракаем. Меня Деми зовут.

– Как? – переспросил он: – Де́ми?

– Деми́, ударение на второй слог.

– А меня – Лант… – Он удивлённо замолк. – Погодите, не так…

– Здесь, к сожалению, так. – Я снова улыбнулась, отгоняя тревогу. – Нас лишили наших имён и очень просили не говорить о своём прошлом. Последнее вполне оправданно, если учесть некоторые местные особенности.

– Вы так защищаете этот мир! – Лант резко сел, поднял спинку кресла. – Вам здесь нравится?! Неограниченные возможности, волшебство! Сказочная мечта?!

– И козлы-ухажёры! Как тот, вчера. Их здесь, озабоченных, большинство – от безделья маются. Не нравится мне здесь, хотя вот эта вещица интересная, – я показала на браслет. – В остальном – сейчас нам нужно не ухудшить ситуацию, а там посмотрим. Ай, ладно, кажется, прилетели. Я, пока вы спали, подумала над жильём, так что…

– Вы? – Он совсем растерялся. – За всё это время я ничего тут толком не сделал, а вы уже о жилье позаботились.

– Вы вчера вытащили меня из… – Я поёжилась, отгоняя мерзкое воспоминание. – Они бы нас… Вы ещё и босиком по камням бегали. Ну а жильё – это не экспромт, а моё увлечение: люблю придумывать дома, вот и пригодилось. Как раз посмотрим, какой я архитектор. Приехали.

Аэрокар мягко сел на траву метрах в двадцати от дома – рубленого «глаголем», довольно высокого, с открытыми террасами, одна из которых выходила в сторону леса, вторая, по длинной стороне, – на озеро.

– Лесная хижина? – улыбнулся Лант. – Я уж думал, что будет дворец вроде вчерашнего.

– Для жизни и этого достаточно. – Я с лёгкой обидой пожала плечами. – Вы можете построить себе другой, места в этом мире хватает.

– Простите, Деми, я не хотел вас обидеть. – Он, извиняясь, слегка улыбнулся, потом поинтересовался: – А как выйти из машины?

– Ой, я вчера вообще об этом забыла, думала только как сюда попасть. – Я смутилась. – Представьте, что вам нужно, и поверните камень в Кольце.

– Ого! – Он с интересом наблюдал, как в монолитной стене появляется контур двери и она плавно отъезжает в сторону. – Вам дверь сделать?

– Буду благодарна. – Я снова улыбнулась ему и вскоре спрыгнула на молодую траву, поёживаясь от неожиданно холодного весеннего ветра. – Если у меня всё получилось, то нас должен ждать завтрак.

– Сначала покажите мне дом. – Он с интересом рассматривал постройку. – Хочу знать, что тут можно делать непрофессионалу. Простите.

– Вы правы, я абсолютный дилетант. – Я открыла дверь со стороны леса и стала объяснять: – Это прихожая. Справа кухня и бойлерная, но о технике я знаю лишь то, что она должна быть, а вот как она работает…

– Ничего, я помогу, такие дела мне отлично знакомы. А слева?

– Прошу. – Я показала ему гостиную на всю высоту дома с выходящим на озеро окном. – За печью-камином спальня и ванная, наверху тоже спальня и ванная. Я здесь ничего не успела сделать, надо думать. Если хотите, можете расположиться тут, я всё равно хотела спать наверху.

– Спасибо. – Он оглядел пустую комнату – просторную, с гладко отёсанными брёвнами стен, мощными плахами пола и большим, выходящим в сторону леса, окном. Неприметная дверь слева вела в ванную. – Отлично! Ну что же, жду обещанного завтрака.

Кухня была полностью обставлена, на столе ждал завтрак – пышный золотистый омлет с шампиньонами и зелёный горошек на гарнир, кофейник с горячим ароматным кофе, полный молочник, тарелка с бисквитами. После вчерашних приключений мы не ели, а лопали всё так, что за ушами трещало, и вопросов «вкусно-невкусно» не возникало.

После завтрака мы стали обставлять дом, начав, разумеется, со спален. Я особо не роскошествовала, ведь чем больше мебели, тем больше пыли, а значит, и уборки. Поэтому сделала только по-настоящему необходимую, но удобную мебель в стиле дач конца девятнадцатого века. Закончив обставлять спальню, сбежала вниз и постучала в дверь Ланта.

– Вы ещё заняты? Я хотела обсудить устройство ванных, чтобы не напортачить, и заняться гостиной.

>*<

К полудню дом был обставлен. Гостиную, с согласия Ланта, оформили в том же старинном дачном стиле: деревянный диван-скамья с обтянутым вышитой рогожкой сиденьем, такие же кресла, большой стол и трюмо с несколькими фарфоровыми статуэтками. Сначала я не могла понять, почему так забочусь о зеркалах, потом вспомнила: Шалорн говорил со мной именно из зеркала, значит, в этот раз он мог повторить то же самое.

– Ну всё, можно отдыхать! – Лант, чистый, в новой одежде и мягких мокасинах, откинулся на деревянную спинку удобного кресла. – Обед будет за мной, вы меня уже дважды кормили.

– Не возражаю… – начала было я, потому что это давало мне время сделать на берегу озера хорошую баньку, но тут нас перебили.

– Вы позволите войти? – От зеркала раздался знакомый голос.

– Да, прошу вас. – Я этого ждала, а вот Лант снова опешил.

– Благодарю. – В зеркале проявился Шалорн. – Насколько понимаю, теперь у вас есть время для длинного разговора? Простите, Лант, забыл вам представиться. Я – образ или, если хотите, аватар Шалорна, и именно я вызвал вас сюда. Деми, прошу прощения за то, что вчера вовремя не смог защитить вас. К сожалению, такие вспышки безумия непредсказуемы и случаются всё чаще: жители сходят с ума от вечности, от отсутствия занятий, от мгновенного удовлетворения любой прихоти. Знаю, люди когда-то считали это Раем, но в действительности наш мир вечного счастья становится для них Адом. Поэтому мы, Лорны, просим вашей помощи.

– Что вы хотите?! – резко спросил Лант. – Паяцев для развлечения вашего зверинца?

– Нет. Людей, которые умеют дать цель окружающим, показать новый путь. Я говорил вчера Деми. Мы, Лорны, этого не можем, потому что созданы для поддержания равновесия, но не для изменения мира. Вы молоды, вы родились в эпоху, когда люди умели жить, не полагаясь на технику, вы умны, деятельны и достаточно образованы, чтобы попробовать найти выход. Не бесплатно. Вне зависимости от того, удастся ли вам всё задуманное, вы получите достойную оплату – в деньгах, золоте, иных предметах, каких захотите. Для нас это не так уж сложно. И мы гарантируем, что вернём вас в то же самое время. Вернее, мы вас из него и не забирали. Наш мир живёт по другим законам: То, что здесь тысячелетия, для вас – даже не миг, а… можно сказать, квант времени. Как наш мир – квант в вашем мире, существующий в нескольких измерениях сразу. Простите, всё это слишком сложно, но потом, если хотите, я попробую объяснить.

– Сначала объясните, что здесь происходит! – Лант требовал этого вполне обоснованно, особенно учитывая, что он-то об этом мире знал только от меня.

Шалорн стал рассказывать и показывать то, о чём я знала из книги и что вкратце пересказала Ланту ещё вечером. Но в рассказе аватара были заметные нестыковки. Он не мог назвать точных дат, даже плюс-минус несколько веков – Лант об этом спрашивал, уточняя, как долго мир находится в Петле Времени. Самое главное – он не мог объяснить принцип этой Петли.

В его словах не было недосказанности, попытки что-то утаить, он действительно не знал некоторых вещей, и я списала всё на его древность и то, что он был создан не людьми и мог не обращать внимания на какие-то важные для нас моменты.

>*<

– В первое время после замыкания Петли мы ещё не знали человеческой психологии, действовали по заложенной в нас программе, основанной на наиболее почитаемых религиозных текстах. В этой программе не существовало солнца, луны и звёзд, смены дня и ночи, вообще не предусматривалось никаких изменений во времени. Как и чувства голода или усталости. У людей не было никаких жизненно важных потребностей, они не чувствовали течения времени. И… почти сразу впали в каталепсию. Замирали в тех позах, в каких их заставало это состояние, и ни на что не реагировали.

Шалорн вздохнул:

– Мы изучили имевшиеся в архивах сведения и подправили первоначальную программу. Вернули обычный дневной ритм, обычное небо, ощущения усталости, боли и голода – очень лёгкие, только чтобы люди чувствовали, что они существуют. На время это помогло. Люди ожили. На несколько десятков лет здесь установились самые жёсткие моральные законы, какие только можно представить. Никаких сексуальных отношений, никакого насилия, никаких излишеств. Потом снова пришла невероятная скука, люди перестали двигаться, просто валялись на травке и дремали. Затем они стали вспоминать синкретическое Писание, все его составляющие – от Ветхого Завета до буддизма, особенно обращая внимание на иудео-христианско-мусульманские трактования рая, который полностью подходит под всё произошедшее – сады, блаженство, отсутствие проблем. Кто-то вспомнил о гуриях мусульманского рая, кто-то задумался, зачем Адаму была нужна Ева, и сделал закономерный вывод. Другой задумался о смерти и попытался умереть. Как вы понимаете, не вышло, зато он получил новые эмоции. Кто-то от той же скуки что-то себе повредил – тоже новая эмоция. Всё это накапливалось, воспоминания о жизни до Петли всплывали всё чаще, прошлое манило всех. Мир здесь неизменен, никаких сил прилагать не нужно, всё и так есть. Никакого зла нет и в помине, а значит, можно делать всё, что хочется – это никому не принесёт вреда. По всем параметрам это был ваш рай. И его не выдерживали даже самые достойные, те, кто привык жить для других. А для кого жить в раю? Что делать, если мир неизменен, любая работа просто убивает время, которого и так – вечность…

– Почитали бы Твена, он ещё когда об этом писал, – хмыкнула я.

– И что произошло, что они тут на людей перестали быть похожи? – одновременно со мной спросил Лант.

– Они постепенно вернулись к той жизни, к какой привыкли до катастрофы. Те клиенты, кого аристократы успели сюда переселить, из «братьев и сестёр» снова стали зависимыми, почти рабами, для чего быстро нашли объяснение в религиозных текстах. Аристократы считают себя избранными, живут так, как хотят. Но скука никуда не ушла, только отодвинулась на некоторое время… – рассказывал Шалорн.

– Первые, сначала очень редкие приступы массового безумия начались спустя несколько сот лет. Тогда катализатором стали звёзды – мы их поначалу тоже сделали, чтобы воссоздать полноценный мир. Однако для людей звёзды стали напоминанием о прежней жизни, о том, что они теперь замкнуты в неизменном, беспроблемном и безопасном мире Петли. Мы долго не могли понять, что происходит, объясняли всё модой – она здесь слишком изменчива. Но потом стало ясно, что люди сходят с ума от безделья и неизменности мира, и…

– Что? – напрягся Лант.

– Это тяжело, но нужно рассказать всё. Мы, как говорят у вас, сделали откат всей истории мира назад. Знаю, мы не имели права вмешиваться в личности людей, но тогда мы стёрли всё до момента первого цикла – все последующие века исчезли из памяти людей.

– Вы… – Лант пытался подобрать цензурные слова, я же слушала молча. Полувиртуальный мир, в котором каждый может с лёгкостью создать всё, что угодно, предусматривал и такое. Шалорн как раз говорил об этом:

– Вы можете нас обвинять, но… в моменты безумия люди здесь не одни оргии устраивают – это мелочи по сравнению с остальным. Такое было уже дважды. В следующем цикле мы уже не делали звёздного неба. И люди не заметили недостачи, зато были спокойнее. Во второй раз мы попытались всё изменить на этапе нравственных исканий и добродетельной жизни. Нашли и подкинули людям религиозные и нравственные сочинения, буддистские тексты о медитации… Но о каком ограничении и о каком развитии можно говорить здесь, где всё доступно всем и сразу? Это же беспроблемный рай, нирвана, – грустно улыбнулся Шалорн и продолжил:

– Буддизм с его понятием нирваны здесь никого не заинтересовал: все и так жили в непостижимом нечто, куда уж дальше. Зато идеи классического христианства стали популярны – они контрастировали с тем, что окружало людей. В результате начались повальные самоистязания, но они не имели смысла. Потом все занялись религиозной войной всех против всех, каждый считал, что его взгляды на религию самые правильные, и что, убив противника, сделает его святым. Ирония в том, что они сразу воскрешали своих жертв и убивали снова, если те не успевали убить их раньше. Они шли на жесточайшие пытки и потом с гордостью ходили в окровавленных одеждах, с незаживающими ранами, носили в телах орудия пыток, гордясь ими, как величайшей наградой – эту идею они тоже взяли из религиозных текстов.

Я невольно хмыкнула, поняв, откуда местные набрались этих идей. Интересно, они всю книгу прочитали? Если да, то развлечения у них не только такие должны были быть. Надеюсь, Лорны успели остановить эту развлекаловку раньше.

Шалорн заканчивал рассказ:

– В третий раз люди восприняли идеи жертвенности и помощи друг другу. Каждый хотел первым помочь другому и не допустить, чтобы помогли ему самому. Но помощь здесь никому не нужна, так что они снова, как в первом цикле, замерли на десятки лет. Затем всё вернулось к тому, что вы видите. Мы решили, что сами не справимся. Здесь нужно что-то совершенно иное, не то, что доступно нашему разуму. И мы остановили жизнедеятельность людей, чтобы у нас было время изучить вопрос.

– Как? Это что – игра, чтобы поставить всё на паузу? – Лант возмутился ещё больше.

– Отчасти ваша аналогия верна, – подтвердил Шалорн. – В этом мире нет смерти. Здесь выполняются нереальные с точки зрения известной вам физики законы, но это именно законы. Здесь люди от вечной скуки играют роли. Они не живут, как вы, вот в чём беда! И мы, никогда не бывшие людьми, видим это, нам больно от этого! Но позвольте вернуться к рассказу. Наш мир – квант, существующий в нескольких Вселенных, совершенно независимых от тех Вселенных, с которыми реально или теоретически были связаны мы, Лорны. Это стало возможным, когда началось действие Петли Времени. Мы изучили две ближайшие Вселенные. Одна из них – ваша, вторая очень похожа на вашу, но в ней сейчас заканчивается восемнадцатый век. Тогда у нас возникла идея пригласить кого-то из вашего мира, чтобы он помог нам и людям нашего мира, подсказал реальную цель существования. Ведь мы, Лорны, тоже чувствуем бессмысленность, нас удерживают от безумия только заботы о людях.

– Что именно вы от нас хотите? – Лант задал главный вопрос.

Глава 2

– Что именно вы от нас хотите? – раздражённо спросил Лант маячившего в зеркале Шалорна. – Мы и так пытаемся решить вашу головоломку – найти цель существования в неизменности бытия. Вам нужно было звать богословов, а не технаря с гуманитарием.