Маски трёх эпох. Том 1. Проводники

– Да, я восстановила прежние интерьеры, они напоминают мне о прошлом. Так выглядел мой родной дом… – Хозяйка слегка улыбнулась, показывая, что комплимент ей понравился. – Но где живёте вы? Никто ничего не знает, хотя Мэд Менгель с Лисси Зеферино обшарили всю планету. А уж Адонис Гэотуэй! Он воспылал к вам страстью, дорогая Деми.

– Мои чувства к нему прямо противоположные! – Я поёжилась, вспомнив о козлообразном красавце.

– Ах, вы прелестны! – Камелия звонко рассмеялась. – Но не отрицайте, вы пользуетесь популярностью, даже Викто́р Сансзоре́й заинтересовался вами. Вы обязательно должны пригласить его в гости. Конечно, если ваш любовник не против.

– Кха… – закашлялся Лант. – Мы с Деми просто хорошие знакомые, не более того.

– Это обрадует всех. – Камелия снова мило улыбнулась. – За вами начнётся охота жаждущих вашей страсти. Я очень надеюсь, что угадаю победителей.

Я всё это время молчала, не успевая вставить ни слова, но теперь вклинилась в разговор:

– Не думаю, что вам стоит заключать подобное пари. Я не интересуюсь такими развлечениями и удовольствиями.

– И я! – Лант сказал это резко, даже грубо.

– Будьте осторожны, мои дорогие, нельзя нарушать законы общества, которые даны нам свыше, иначе это посчитают гордыней. Впрочем, маленькие слабости есть у всех, я вот так и не смогла оказать должное внимание женщинам, увы. Предпочитаю мужчин и одного надолго, что тоже говорит о гордыне. Правда, этот небольшой грех свойственен почти всем в нашем мире – у каждого свои предпочтения и обычно очень устаревшие. Но это нам прощается. Вам же следует быть осторожнее и не отказываться от традиционных развлечений.

– В мире есть очень много других традиционных развлечений. К примеру… – начал Лант.

– Да? – Камелия заинтересованно обернулась к нему, но он замолчал, взглянув на меня.

– Мы с Лантом нашли в старых архивах одну забаву и приглашаем вас и ещё двадцать девять человек – в их выборе мы полагаемся на вас – опробовать её, – объяснила я. – К сожалению, большего числа гостей мы принять не сможем. Забава наша занимает довольно много места.

– Вы нашли что-то новое? – Хозяйка ещё больше заинтересовалась. – И просите меня пригласить на ваше развлечение моих друзей?

– Да. Нам нужно заводить знакомства, а кто, как не вы, можете помочь в этом? – Я подошла к окну, из которого открывался великолепный вид на парк и памятную груду валунов. – Но прошу вас, не надо звать Адониса Гэотуэя…

– Разумеется! О, это должно быть очень интересное развлечение. И вы всё храните в тайне? И ваш дом пока сокрыт от человеческих глаз? Вы возвращаете в Петлю свежесть новизны и молодости, забытую после закрытия Петли. Но когда же будет ваше развлечение?

– Завтра. – Лант встал. – Вы простите дорогая Камелия, но нам пора.

– Какая жалость, что вы покидаете меня так скоро. – Камелия снова улыбнулась, словно противореча своим словам. – Но завтра я увижусь с вами? Я очень любопытна и хочу первой увидеть ваш дом! К какому часу вы ждёте гостей?

– К двум часам дня, ни в коем случае не раньше! – Я прошла к двери в парк. – Это не каприз, а необходимость, ведь нам нужно всё подготовить.

– Конечно же! – Хозяйка проводила нас к аэрокару. – Но обещайте, что я буду первой, кто увидит этот сюрприз, и ваш дом, разумеется!

– Обещаем, дорогая Камелия!

>*<

– Не понимаю, как можно говорить одновременно о сексе, смирении и воле… она, кажется, о боге напрямую не говорила? Но как всё это сочетается? – удивлялся Лант, пока мы летели домой.

– Ничего удивительного, – вздохнула я, откидываясь на мягкую спинку кресла. – Любая религия в первую очередь требует соблюдения общественных норм, то есть смирения перед властью – бога, общества или правителей, не имеет значения. Тут то же самое смирение, что и в христианстве, только форма немного изменилась, вместо умерщвление плоти полное подчинение сексуальным желаниям окружающих. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Кстати, первые богословы считали, что в раю секс был, но только по обязанности, не для удовольствия. Так что тут догмы и не нарушают.

– Но как всё это сочетается с идеей бога? – всё также не понимал Лант.

– Высшие силы они признают, а бог в том же буддизме отсутствует. Подробнее спросите у епископа Леона Буржа или теолога Алекса Кёнинга. Может, они объяснят. Если вообще есть объяснение. В книге его не было.

>*<

Дома Лант сразу заперся у себя и вышел только к ужину.

– Эта дамочка задала мне задачку! Да и вы, Деми, хороши: «Для жизни этого дома вполне хватит». Не хватит! Нам нужны настоящие апартаменты. Я не хочу, чтобы это место испоганили всякие… Адонисы! – Он злился на ситуацию и неосознанно выплёскивал раздражение на меня.

– Вы поешьте сначала. – Я придвинула к нему тарелку с запечённым угрём.

– Спасибо, – пробурчал он с набитым ртом и намного спокойнее – когда ешь, ругаться неудобно, – продолжил: – Для любителя вы неплохой архитектор, я оценил ваши способности. Теперь прошу оценить мои. Я построил нам официальную резиденцию. Вы не против после ужина осмотреть её?

– Отлично! – Я налегала на рыбу, которую пробовала до этого всего один раз, да и то микроскопический кусочек. – Мне очень интересно, что вы сделали.

После ужина мы на аэрокаре отправились осматривать новый дом, точнее – настоящий дворец.

– Вы сделали это всего за несколько часов? – Я поражённо обернулась к Ланту, он довольно кивнул, радуясь моей реакции на его работу:

– Не совсем сам, попросил помощи у Шалорна и скомпоновал несколько известных зданий. Но и вы на что-то опирались, создавая наш дом. А сделать дворец…

– Очень сложно. – Я согласно кивнула. – Вам нравится классицизм, да?

– Это, скорее, эклектика. – Он подал мне руку, помогая спуститься на лужайку перед зданием. – Но классицизм хорош тем, что прост в плане, с ним меньше возни, да и фотографий и чертежей в Сети очень много. Здесь анфилада парадных комнат, но их нужно обставить. В том крыле наши комнаты; внизу более… общие – гостиная, столовая, кабинет, – наверху спальни и ванные. Вы поможете обставить залы?

Через некоторое время десять парадных комнат и три жилые были заполнены мебелью, и мы вернулись в свой старый дом, чтобы отдохнуть и в последний раз насладиться его покоем. Потом мы бывали в нём только два дня в неделю, сделав их официальными днями отдыха от окружающего мира, а в остальное время живя в несколько раз переделанном дворце, который напоминал теперь что-то ампирное.

>*<

Первая наша попытка устроить новое развлечение имела небывалый успех. Все тридцать гостей пришли в восторг от её прохождения, завязнув в трёх простых локациях на целых два дня. Мы наблюдали, как игроки пытаются выполнить простые и понятные нам, но совершенно незнакомые им задачки. Особенно их поразили куры и тюки прессованного сена. Никто о таком никогда не слышал, и в первый раз все тридцать человек «зависли», любуясь спящими в курятнике несушками. Так же поражены они были и при виде пони, а уж их попытки взобраться в седло! Они радовались и старались, как детсадовцы, впервые попавшие на детскую ферму чтобы научиться общению с животными. Сложно им было и уразуметь, что нужно играть не просто за себя, но и помогая мобам, потому что в мире Петли Времени крайний индивидуализм был нормой, а командная игра, тем более в связке с ненастоящими существами, казалась бредовой идеей.

Первыми, через тридцать два часа, к финишу пришли Виктор Сансзорей – он лучше всего осознавал необходимость командной игры, – епископ Бурж и Камелия Дзинтарс. А вот Эмиль Линдсей и Брем Гордон оказались самыми неудачливыми, хотя я подозревала, что Гордону просто понравилось погибать разорванным волками или затоптанным пещерным броненосцем – такого опыта смерти у него ещё не было.

После игры никто из гостей у нас не задерживался, потому что жёсткие условия – запрет на использование Колец, вполне натуральные болота, камни и тому подобные препятствия, а самое главное настоящие голод, боль от ран и усталость вымотали их до невозможности. И в то же время дали столько новых ощущений, что гости с полигона возвращались как пьяные. Мы их не задерживали: пускай приходят в себя и обдумывают, чему нужно учиться, чтобы победить.

В следующий месяц мы расширили полигон, постепенно добавив все остальные локации игры и здорово её доработав по сравнению с оригиналом. Участников теперь насчитывалось несколько сотен, включая вечно недовольного упадком нравов проповедника Алекса Кёнинга и такую же недовольную Лину Ли, его идеологическую противницу.

Однако вскоре с игрой возникли непредвиденные сложности. Никто из местных не умел ни читать, ни считать, а озвученные задания и подсказки понимались очень плохо, так что пришлось делать пояснительные картинки и шкалы. Но мода на новое развлечение росла, и вскоре Эмиль Линдсей стал создавать свои игры, которые были или перепевками нашей, или выдранными «с мясом» кусками исторических хроник – тогда кровь на его полигоне лилась рекой. Соблюдая этикет, мы иногда посещали вечера у Линдсея, но никогда не играли: запрет на причинение нам травм дошёл до мозгов почти всех обитателей Петли Времени, и никто не обижался.

>*<

Работа над игрой и поиск решения проблемы, поставленной перед нами Шалорном, всё больше сближали меня и Ланта, чему способствовали несколько обстоятельств.

Во-первых, живя в небольшом доме, мы общались только друг с другом, что усиливало раздражение от всей этой ситуации, и мы невольно срывались друг на друге, сердясь из-за каждой мелочи. Постоянно сдерживаться очень сложно, а «накрутить» себя, приписав собеседнику кажущуюся враждебность, наоборот, легко. Ну а когда мы переехали в созданный Лантом дворец, постоянные столкновения прекратились сами собой, потому что теперь у каждого была не небольшая комната, а настоящие апартаменты, в которых на самом-то деле очень тоскливо и одиноко. Эта возможность в любой момент уйти на свою половину помогала нам обоим воспринимать друг друга как равных собеседников.

Во-вторых, на наши отношения сильно повлияла необходимость общаться с людьми Петли Времени – взбалмошными, необязательными, а то и агрессивными. Мы противостояли всему этому миру «золотого века», и пусть и не говорили этого, но ощущали, что надеяться можно только друг на друга.

И, наконец, третья, уже упоминавшаяся мной причина. Постоянные обсуждения того, что делать с играми, как помочь Шалорну, поиск сведений в созданных Лорном архивах с информацией из нашего мира, позволяли, не нарушая запретов, всё-таки немного рассказать о себе и узнать о собеседнике.

Ну и ещё мы оба могли в свободное время заниматься своими хобби, что тоже помогало держать себя в руках. Я с удовольствием рукодельничала, создав с помощью браслета огромную палитру великолепного бисера. Лант построил рядом с дворцом мастерскую, куда мне вход был запрещён, общий спортзал с тренажёрами, на которых он гонял себя до седьмого пота, и бассейн, ставший любимым моим спортивным развлечением. Купаться в море мы не рисковали, опасаясь какой-нибудь подлости от Адониса или Медеи. С них станется.

>*<

Прошло месяца полтора. Мы постепенно привыкали к новой жизни, к чужому, сумасшедшему миру и его странным жителям. Ощущение постоянной опасности, непредсказуемости стало привычным, и только в своих комнатах мы могли чувствовать себя относительно спокойно. Комнаты эти, точнее личные покои, каждый обставил по собственному вкусу, который оказался во многом схож: никаких излишеств, но и не спартанские условия, просто удобная неброская мебель, спокойные цвета и несколько безделушек и репродукций, чтобы оживить обстановку. По сравнению с остальными помещениями дворца, тоже очень сдержанными по меркам этого мира, наши комнаты казались почти нищими, но это нам и требовалось.

Как-то Лант зашёл ко мне. Не в спальню, а в комнату, которую можно было бы назвать гостиной и кабинетом.

– Деми, Лили Голд прислала приглашение на вечер. Придётся идти, там будут участники завтрашней игры.

Я уже собиралась ответить что-то вежливое и длинное, смысл которого сводился к короткому «поняла», но тут Лант заметил, что я делаю, и усмехнулся знакомой презрительной улыбкой:

– В принцессу играете? Камушками любуетесь?

– Любуюсь, – ответила я, ссыпая в прозрачную стеклянную вазу-шар искрящиеся яркие камушки. – А что тут такого стыдного?

– Ничего. Вижу, этот мир начинает на вас действовать, – снова усмехнулся Лант.

– Знаете, лет в пять мне подарили книгу о самоцветах. Отец покупал её для себя, но так получилось, что она стала одной из моих любимых. Там были очень красивые фотографии, и я всю жизнь хотела поиграть с такими камнями. – Я пересыпала в ладонях горсть крупных кабошонов. – Мне иногда даже снилось, что я открываю книгу и беру камни со страниц.

Лант ожидал, что я буду оправдываться или огрызнусь, и теперь удивлённо посмотрел на меня. Я улыбнулась:

– Яркие цвета меня успокаивают. И вот такие игрушки – тоже. Возьмите. Они хорошо лежат в руке.

Он непроизвольно протянул ладонь и взял несколько камушков. Я подняла повыше налившийся густой синевой звёздчатый сапфир и спросила:

– Вы знаете, как отличить настоящий камень от стекла? Можете сказать, сколько здесь камней, а сколько стёклышек?

– Н-нет, – удивлённо ответил Лант.

– Настоящий камень дольше нагревается в ладони, – улыбнулась я. – То, что у вас в руке, обычное стекло. Красивое, правда? Шалорн нашёл старинные рецепты и помог сделать всё это. Тут всего несколько настоящих камней.

– Зачем тогда вам всё это? – не понял Лант.

– Я же говорю: я с детства хотела такие красивые камушки. Не из-за цены, просто потому что они красивые. А драгоценные или нет – какая разница? Знаете, на изломе каменный уголь почти так же переливается, как чёрный опал. Они успокаивают. Вот посмотрю на них, и хватает сил на все эти вечера ходить. У Лили сегодня будет жуткая тоска, так что…

Лант, немного удивлённый разговором, ссыпал камни в вазу и, улыбаясь чуть извиняющейся улыбкой, вышел из комнаты.

>*<

Одной игрой мы, конечно, не ограничились, тем более что симулятор выдавал тот же результат: вероятность новой волны безумия составляет восемьдесят процентов от усреднённого уровня. Ни больше, ни меньше.

Следующую игру мы создали сами, и она здорово отличалась от первой. Основную идею мы с Лантом обдумывали параллельно, даже не подозревая об этом, и заговорили о ней неожиданно друг для друга.

– Эта игра хорошая, но нужно что-то другое. – Лант ел нежное суфле, рецепт которого нашёл в местных архивах – это как раз был день его дежурства по столовой. – Люди играют поодиночке и это их всё больше разъединяет.

– Я тоже об этом думала. – Я налила себе чай. – Нужны командные игры, иначе им всё скоро приестся. А когда люди что-то делают вместе, то и психика меньше разрушается, и, уж простите за пафос, нравственность, хотя о ней здесь говорить не приходится, как и о пороке. Они тут вообще не имеют представления ни о том, ни о другом.

– Я пересмотрел подборку игр, но ничего подходящего не нашёл. – Он потянулся к кофейнику. – Все командные игры сделаны в основном под войну. Если мы попытаемся их повторить, то люди вообще слетят с катушек.

– А если сделать игру самим? – Я взглянула на него. – Придумать сценарий?

– Нужна основа! А её взять неоткуда.

– Как раз наоборот! Вы же сами говорили, что местные – дети. Они сейчас, наверное, на уровне трёхлеток по психическому развитию, так что для них самое лучшее – сказки. Наша игра у них потому так и пошла, а идеи Эмиля Линдсея никто не оценил, даже он сам признал, что ничего не получается.

Вскоре мы, перебрав несколько сказок, остановились на нелюбимой мной, но знакомой нам обоим «Озме». В ней был тот плюс, что приключения происходили в основном в большой компании и все герои оказывались в них задействованы. Вскоре мы придумали сценарий и доработали правила: если в группе погибал хоть один игрок или моб, вся игра откатывалась к последней точке сохранения, а в конце игры все участники – и реальные игроки, и мобы, – должны были быть живы и в своём реальном (в понятиях игры, конечно) облике.

Эта игра оказалась гораздо популярнее первой, хотя для победы над Королём Гномов требовалось намного больше сил, знаний и, что для местных было совсем непривычно, дружбы. Если осознание того, что все участники должны быть целы и помнить о взаимовыручке, возникло довольно быстро, то понять, что спасение мобов-солдат для победы так же важно, как и спасение людей, участники смогли далеко не сразу и не все. В первое время некоторые команды, бывало, по неделе застревали в игре, пока им не удавалось собрать вместе и в натуральном виде всех игроков. Особенно тяжело приходилось тем, кто играл Железного Дровосека: найти заколдованного игрока удавалось иногда лишь с двадцатой попытки. Зато сколько было шуток над теми «счастливцами», кому выпадал жребий отыгрывать всё в виде курицы Биллины! Славившийся своими кулинарными талантами Франц Фишер так вошёл в образ, что и после игры сохранил птичий облик и продолжал нести яйца, пытаясь накормить ими всех, кто попадался ему на пути, из-за чего получил новое прозвище Яйценоского. Особая пикантность заключалась в том, что он был очень старомодных взглядов, то есть предпочитал в качестве партнёрш исключительно женщин, даже вариант «я поменяю пол на время свидания» он отвергал сразу, так что ни один красавец Петли за всё время не мог похвастать его вниманием, а вот свежеснесённым яйцом… Впрочем, он сам их не нёс, а только создавал в специальном кармане своего экстравагантного костюма.

>*<

– Деми, к вам можно? – заглянул в мою гостиную Лант. За прошедшие почти три месяца знакомства мы привыкли друг к другу и часто сидели то у него, то у меня, болтая о не связанных созданием игр или светскими визитами делах.

– Заходите. У меня прохладно. Сок будете?

Лант зашёл в притенённую – солнце уже ушло на другую сторону дома – комнату, облегчённо вздохнул:

– В мастерской сейчас вообще пекло. Придётся переделывать, а то обычные кондиционеры не справляются.

– А возможности браслета?

– Никак не пойму принцип работы местной техники, – с лёгким смущением вздохнул Лант, – и поэтому не хочу лишний раз ею пользоваться. Знаю, что надёжная, но… всё-таки у меня техническое образование, хочется представлять, чем пользуешься.

Я понимающе кивнула и взяла графин со смородиновым соком. Он был кисловатый, почти несладкий и хорошо освежал. К тому же напоминал клюквенный морс, что я особенно ценила. Наливая сок, я улыбалась про себя. Мне было приятно, что напряжённость между мной и Лантом постепенно исчезала, он начинал спокойно общаться, не срывая на мне раздражение и непонятную злость на что-то, известное лишь ему самому. Наверное, в его прежней жизни было что-то, что он вспоминать не хотел, а всё, что теперь нас окружало, постоянно напоминало ему об этом. Теперь прежние проблемы постепенно забывались и Лант к моему, да и своему облегчению стал общаться спокойно, без прежней вечной колючести, даже иногда говорил вот о таких вещах, как задетое самолюбие технаря.

Пока я наливала сок, Лант привычно оглядывал комнату.

– А где ваза с камнями? – удивился он. – Убрали?

– Да, наигралась, – улыбнулась я. Если Лант в плохом настроении уходил в мастерскую или срывался на мне, то я в таком случае сбегала в бассейн или пересыпала камушки, и теперь, тоже постепенно привыкнув к новым условиям, перестала нуждаться в такой релаксации. Понадобится – снова сделаю, это секундное дело.

– А это что? – Он кивнул на стоящую на полке лакированную доску, на которой морилкой была нарисована непропорционально длинноногая то ли Диана, то ли амазонка в корсаже, шортиках и античных сандалиях с высокой, до колен, шнуровкой. Кажется, образцом для неё выбрали солистку с какой-то обложки группы ABBA, я когда-то натыкалась на похожую фотку. Но мужские мечты превратили её в нечто напоминающее сложенный грудастый циркуль. Правда, очень симпатичный, по крайней мере мне она с детства нравилась. А вот Ланта она сильно удивила.

– Вы же другие картины любите.

– Это не картина, а нарды. Умеете играть?

– Нет, первый раз слышу.

Я сняла с полки плоскую, пахнущую лаком и деревом, глухо грякнувшую фишками коробку, положила на стол. Лант с интересом рассматривал изображение на коробке.

– Рисунок для игры?

– Нет, просто так, для красоты.

Я раскрыла коробку, в которой лежали полупрозрачные круглые фишки – зелёные и оранжевато-розовые – и две чёрных игральных кости.

– Пластик? – снова удивился Лант. – Я думал, что хотя бы стекло.

– Мне такие нравятся. Хотите сыграть? Только… если да, можно, я буду играть зелёными?

Ланту стало интересно, он внимательно слушал незамысловатые правила, потом расставил свои фишки. И удивлённо взглянул на меня, когда я перевернула одну свою фишку – в отличие от остальных не тёмную, а светло-зелёного цвета, – и поставила её первой в ряду. Заметив его удивление, я с некоторым смущением объяснила:

– Это не в правилах, это моя привычка. Ну что, кидаем кости? У кого больше выпадет, тот и ходит первым.

Партии в нарды короткие, особенно когда играют новички или сугубые любители вроде меня, так что вскоре Лант, проиграв раза два, разобрался в правилах, почувствовал уверенность и даже смог полностью заблокировать мне ходы. И… открыл проход. Намеренно открыл, я это поняла сразу. Мне осталось только провести последнюю фишку и выиграть в абсолютно провальной партии.

Я встала:

– Я не буду с вами играть. Вы играете нечестно, поддаётесь.

– С чего вы взяли? – попытался соврать Лант. – Ошибся, вы воспользовались этим, вот и всё.

– Перестаньте врать! Я отлично знаю, что к чему, много лет играла.

– И выигрывали? – Лант усмехнулся с уже подзабытым презрением. – Играли, чтобы выигрывать. Вы и приметы все соблюдаете, фишки переворачиваете. Чего потом жалуетесь, что выигрываете? Где логика?

– Я играла ради игры. Фишка… – На меня тоже накатило раздражение, а больше – обида. Нарды остались в том далёком прошлом, о котором нельзя было вспоминать здесь, в этом сумасшедшем мире. Нельзя не из-за запретов Шалорна. Просто нельзя. Это игра другого мира и времени – того, что уже не вернётся. И светло-зелёная фишка с вытертым ободком по верхнему краю – я всегда клала её именно перевёрнутой – тоже не должна была быть здесь. Зачем я всё это вспомнила?

Я схватила эту, когда-то счастливую, и совсем не в игровом смысле, фишку, опрокинув при этом всю доску, и швырнула зелёный кругляшок в окно, далеко в кусты, что росли около нашего дворца.

Лант молча вышел из комнаты.

Доску с нардами я уничтожила: незачем делать здесь такие вещи. Навела порядок в комнате, сходила в бассейн, чтобы успокоиться. В этот день было моё дежурство по кухне, но ничего не хотелось делать. Лант сам вполне может приготовить, браслет на руке есть. А мне ничего не хотелось. Хорошо, что в этот вечер не намечалось гостей, можно было побыть одной, отдохнуть.

Я стояла у окна в библиотеке, смотрела на заходящее солнце, слишком маленькое и тусклое по сравнению с солнцем нашего мира. Лант подошёл, встал рядом, тихо сказал:

– Я не хотел вас обижать. Обычно люди играют чтобы выигрывать, все, кого я знал, стремились к этому. А вы так проигрывали, что… Я думал, вы расстроитесь из-за проигрыша.

– Я хочу выиграть! – Я обернулась к нему. – Но не в нарды. Есть намного более важные игры. Нам нужно выиграть у Петли. Нам троим – мне, вам и Шалорну.

– Это верно. Но… нарды для тебя тоже были важны. Они – из прошлого. Я это не сразу сообразил. Прости.

Он вложил в мою ладонь что-то влажное, сжал её в кулак.

– Прости. Я больше не стану тебя задевать.

И вышел из комнаты.

Я разжала пальцы. На ладони лежала бледно-зелёная фишка. Та самая, с потёртым верхним венчиком, нетронутым донцем с наплывом пластика – именно из-за желания сохранить донце я в детстве и переворачивала фишку, – и с вдавленной в верхнее углубление мокрой землёй и травинками. Сделать вторую такую он бы не смог, не успел бы запомнить, как она выглядит, я это запоминала несколько лет. Он смог найти её там, в кустах и траве. Я снова сжала пальцы. Иногда молчаливая память бывает нужна, и прошлое меняет будущее через десятки лет.

С этого дня мы с Лантом перешли на «ты».

>*<

Шёл четвёртый месяц нашей жизни в этом мире, и мы готовили новую игру, намного более сложную и непредсказуемую не только для местных, но и для Ланта. Сюжет её предложила я, вспомнив прочитанные когда-то юмористические рассказы. История по русским сказкам поразила Ланта ещё в самом начале, когда он услышал о Емеле и щуке.

– Невозможно! Это какой народ придумал, чтобы просто так всё делалось? – Он слушал моё чтение, то и дело прося объяснить, что к чему. Я пожала плечами: вроде всё понятно, да и у других народов похожее есть. Но Лант переключился на другое: