Русская война. 1854

– Так точно, ваше благородие, есть такие слухи, – важно кивнул Игнатьев.

– Тогда, если все сегодня выживут, жду от вас приглашения за ефрейторский стол, – закончил я разговор. – А пока собрались! А то я, знаете ли, поесть люблю! Так что не вздумайте умирать! Запомните, убивать врагов можно, умирать – нет!

* * *

Ильинский смотрел, как молодой столичный поручик ходит среди обычных солдат и совершенно их не чурается. Нет, у них на кораблях разница между матросами и офицерами была гораздо тоньше, чем на суше. Еще Лазарев завещал, чтобы они помнили, что судьба корабля зависит от каждого. Но вот среди пехотных офицеров Дмитрий Васильевич такого почти не встречал.

А взять слова, которые приходили в голову поручика. Надо же было сказать, чтобы солдаты не умирали ради его ужина! Но тем, похоже, понравилось. Да и матросы, словно забыв про усталость, начали перешептываться. Кажется, кто-то из боцманматов[6] сказал, что надо и им к себе Щербачева за стол позвать. А ведь чем-то он на них и похож. Как говорят офицеры? Делай, как боцман. А как говорят боцманы или ефрейторы? Делай, как я. Вот и Щербачев такой же.

А потом им снова пришлось пострелять. Конечно, после англичан: те выпустили еще несколько сотен снарядов, и только потом вперед двинулись сразу два батальона. В каждом по четыре роты, а моряки с владимирцами в лучшем случае тянули только на пару. Поручик приказал выжидать, используя то, что позиция пока не была открыта. А потом первый слитный залп опрокинул не меньше пятидесяти лучших английских стрелков. Те, впрочем, все равно ринулись вперед, Ильинский почти уже было решил, что без рукопашной не обойтись, но нет.

Поручик махнул, чтобы стреляли по готовности. Каждый из матросов и солдат выжал из себя максимум, и англичане снова откатились. Щербачев же опять пошел по окопу.

– Теперь они знают, где мы, знают, что не отступили и что малыми силами нас не взять. Так что есть два варианта…

Малыми силами? Это он про четырехкратное преимущество? Ильинскому хотелось закричать.

– Первый вариант, – продолжал тем временем поручик. – Они выдвигают пушки на прямую наводку и просто срывают нашу позицию. В этом случае, как только видим движение батарей, собираем манатки и отходим. Второй же вариант – они не захотят ждать, тем более что уже почти пять, и солнце скоро сядет. Не отступать же перед нами?

Щербачев усмехнулся, и каждый в окопе невольно за ним повторил.

– Тогда, – поручик поднял указательный палец, – нас ждет атака целого полка, который будет готов понести потери, но в итоге смести нас просто количеством.

Полк, тихо прошептал Ильинский. Три тысячи человек против трех сотен, и он так спокойно об этом рассуждает.

– Но это их планы! – поручик чуть повысил голос. – Для нас массовая атака – это наилучший исход. По крайней мере один раз! Дмитрий Васильевич, помните, мы делали в углу склад? Не могли бы вы раздать ракеты?

Только сейчас Ильинский вспомнил, что действительно делали. Сложили туда всю сотню ракет Константинова, что Щербачев не стал отправлять в Севастополь. Сотня – столько ракет на флоте могли потратить за год, и это при паре эскадренных боев. А он собирался сжечь их за один раз? Ильинский почувствовал, как его сердце зашлось то ли от волнения, то ли от предвкушения, что же будет дальше. Однако это не помешало ему выполнить приказ.

Взяв на подмогу пятерку матросов, он разнес ракеты по позициям, показал, как их прятать во время канонады, чтобы не зацепило случайными разрывами, как поставить направляющие, как поджечь заряд, чтобы ни тебя, ни соседей не зацепило вырывающимися наружу потоками пламени.

И вот они ждали новой атаки. У груди ружье, в ногах стальная труба.

– Полк! Они действительно пустили против нас целый полк, и вдали видно всадников. Хотят догнать, если решим отступить, – донес наблюдатель, и Ильинский понял, что уж очень крепко они достали англичан, если те готовы рискнуть теми немногими лошадьми, что привезли в Крым на кораблях.

– Залп! – Щербачев махнул рукой, и около пятидесяти шагающих к ним англичан рухнули на землю.

– Перезаряжай! Залп!

Ильинский понял, что его потряхивает так, как не потряхивало даже в море. Впрочем, там он и не выходил на бой один корабль против десяти.

– Десять ракет через трубы! Огонь! – новый приказ.

Ильинский был одним из тех, кто вызвался идти в первой линии. Труба – изобретение, чтобы гасить пламя выстрела, специально для деревянных кораблей. Увы, их было немного, но зато с их помощью можно было обеспечить возможность выстрела для остальных. Дмитрий Васильевич высунулся почти на полкорпуса, чтобы направить ракету точно в цель.

– А ну, назад! – рванул его за хлястик проходящий мимо Щербачев, еще и лицо такое сделал, злое-злое. – Стреляем по дистанции, высоту наводки тебе покажут, все остальное – плевать. Ты и все остальные наши для меня дороже даже сотни врагов! Все понял?!

– Есть! – Ильинский мог выругаться, мог сказать, что у него звание выше. Но он не сделал так раньше, поверив, что этот странный поручик разбирается в деле лучше, чем он, не сделает и теперь.

Забыв про гордость, Ильинский сполз ниже, выровнял трубу, ориентируясь на остальных стрелков, а потом поджег стопину. Пороховая смесь вспыхнула, языки пламени безобидно вырвались из нижней части трубы, а сама ракета рванула вперед и устремилась в сторону врага.

– Три – перелет, одна – недолет, – донеслось от наблюдателя. – Шесть точно в цель.

– Вторая волна! – тут же заревел Щербачев, первым выскакивая из окопа. И кто там говорил про не рисковать?

Ильинский вылетел следом, готовый прикрыть друга – да, именно друга! – но, к счастью, этого не потребовалось. Передние ряды противника после шести картечных зарядов смешались. Они шли вперед, но почему-то не останавливались для залпа. Почему? Ответ пришел почти сразу. Потому что под огнем артиллерии – а они, кажется, решили, что их накрыла какая-то тайная батарея – не останавливаются.

Уже скоро это замешательство закончится, но все ракетчики успели навестись. Новый залп. Ильинский со вздохом проводил взглядом не меньше трети ракет, которые опять ушли мимо. Но зато почти пятьдесят накрыли английские шеренги, выкашивая картечью и взрывами гранат сотни противников. Кровавое, невероятное зрелище. И это устроили они? Всего четыре сотни человек?

– В штыки? – до Ильинского долетел крик того ефрейтора, которому двинул Щербачев.

Пожалуй, и сам капитан-лейтенант согласился бы, что сейчас это имело смысл. Воспользовавшись замешательством, они могли обратить в бегство целый полк, а потом на его плечах ворваться на батарею и захватить вражеские пушки.

– Никаких штыков! – поручик был непреклонен. – Что мне лишняя сотня трупов, если вы все сдохнете! Беглый огонь, и уходим на север!

Еще час назад Ильинский первым бы отказался выполнять такой трусливый приказ, но сейчас… После всего, что Щербачев показал и сказал, в голове не возникло даже тени сомнения в том, что поручик знает, что делает.

* * *

Я не знал, что делать.

Сначала ведь план казался таким хорошим. Отступить, прикрыться от кавалерии первой линией окоп, дать залп ракетами, а потом добить смешавшиеся порядки и, если повезет, еще и пушки прихватить для будущей обороны. Вот только после пары часов с моими матросами и владимирцами у меня просто язык не повернулся отправить их врукопашную. Видимо, я не очень хороший командир, раз не смог разменять пару пешек на слона… К счастью, в голове неожиданно родился другой план, как можно добыть ценные припасы для подготовки к обороне. И без лишнего риска.

– На север! – повторил я приказ и перешел на легкий бег.

– Нельзя бежать, – меня одновременно догнали Ильинский и Игнатьев. Ефрейтора аж потряхивало. – Солдаты от бега паникуют, команды не слышат, а враг…

– Враг считает, что мы не сможем прикрыть спину, и бьет вдогонку, – добавил Ильинский даже ему, моряку, известную истину.

– Тогда шагом, – я прислушался к совету. – Но быстро!

Мы уверенно уходили на север вдоль берега Альмы, немного не туда, куда отступала основная армия. Но вот я о чем подумал… Если в нашей истории французы удачно перехватили обоз Меншикова, то почему бы мне в свою очередь не перехватить часть их припасов?

Я ведь многого не попрошу. Немного золота, серебра и пару бухт медного кабеля для телеграфа.

– Эх, нам бы еще саперов, чтобы старый окоп заминировать, а потом взорвать, когда враг туда зайдет, – поделился я своими мыслями о недавнем бое.

– Было бы неплохо, – согласился Ильинский. – Жалко, что все саперы были поставлены возле мостов.

Тут есть саперы?

– Может, у вас еще и гранаты есть? – осторожно спросил я.

– Есть, конечно, – кивнул капитан-лейтенант. – Входят в комплект каждой абордажной команды. Стеклянные, с горючей жидкостью.

Вышло не совсем то, что я ожидал, но все равно… Гранаты, саперы – оказывается, я даже части возможностей, что у меня были под рукой, не использовал. К счастью, в ближайшее время должно быть затишье. Почти три недели до первой бомбардировки, и только потом сражения под Балаклавой и Инкерманом.

Я точно подготовлюсь так, что у ангелов на небесах запылают пятки!

Глава 7

Крым, река Кача, 9 сентября 1854 года

Ночь после сражения союзная армия встретила у Альмы и только на следующий день дошла до реки Качи, остановившись примерно в пятнадцати километрах от северной окраины Севастополя. И пусть они заставили русских отступить, но пока кампания шла совсем не так, как надеялся каждый из приплывших в эти богом забытые земли. Впрочем, незначительные неудачи не помешали генералам устроить смотр войск, превратив его в небольшой парад.

Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, первый барон Раглан, был уже стар. В любой другой ситуации он бы отказался от сомнительной чести стоять перед строем, но после понесенных потерь солдат нужно было вдохновить, и теперь ему приходилось коченеть на холоде вместе с молодцеватым Сент-Арно. Одно утешало: француз, привыкший к Алжиру, тоже мерз.

– Дорогой мой друг Мишель, а что ты думаешь о сопротивлении русских? – Раглан решил обсудить ситуацию с союзником. Обычные совещания часто заканчивались выяснением, кто из них главнее, а сейчас… Это был просто разговор.

– Я общался с Пьером и Франсуа. Они сказали, что русские довольно медлительны в реакции на наши действия. Еще не осознали, что современная война определяется дальностью выстрела и скоростью маневра, – настроение у Сент-Арно было приподнятое. В отличие от англичан французы понесли меньшие потери и гораздо лучше себя показали.

Раглан был с ним в чем-то согласен. Боске и Канробер действительно хорошо воспользовались тем, что генерал Кирьяков поставил свои войска слишком далеко от берега, потом заняли господствующие высоты, подтянули артиллерию, подкрепления. Всегда были на шаг впереди не только за счет превосходства в оружии, но и за счет скорости маневра. После такого удивительно было не то, что русских разбили, а то, что те смогли отступить, сохранив строй.

С другой стороны, недооценивать воинский дух и мастерство этих варваров тоже не стоило. Они ведь не умеют ничего кроме как сражаться. Лорд вспомнил, как с утра ему доложили о потерях: четыре тысячи со стороны русских и почти пять тысяч у союзников. Неприемлемое соотношение, даже с учетом того, что именно они шли в атаку. А ведь только неделя прошла. И что будет через месяц?

– Я тоже так думал… – лорд Раглан не удержался и поделился своими сомнениями. – Русские действительно оказались не готовы к новым дистанциям и скоростям войны, вот только один их отряд, прикрывавший отступление, показал, что, возможно, мы все ошибаемся.

Оба генерала на мгновение замолчали.

– Тот журналист. Уильям Говард Рассел, – Сент-Арно вспомнил имя бородатого толстяка в кепке, который напоминал ему пронырливую крысу, снующую из стороны в сторону каждый день. – Я слышал, он уже с утра уехал в Евпаторию, спешит отбить послание в Лондон. Знаешь, иногда мне кажется, что телеграф – это зло, ниспосланное на наши головы господом богом.

– Увы, с Расселом ничего не поделать. Его прикрывает Пальмерстон, мечтающий сковырнуть кабинет Абердина. Так что придется терпеть чертова ирландца и просто побыстрее закончить эту заварушку. Кстати, что там Меншиков? Уже забился в самую глубь севастопольских укреплений?

– Разведка донесла, что они отступили не к городу, а на север, – француз поморщился, думая о том, что его коллеге больше интересна политика на родном острове, чем война. И ладно бы он признал это, уступив ему общее командование, так нет, до последнего упирается и только лично отдает команды английским полкам.

– Информацию передал тот ваш особый агент? Он никогда не ошибается. Значит, русские встали у Бахчисарая, – задумался Раглан.

Еще недавно все было так просто: пусть ценой крови, но им надо было лишь додавить армию русских, взяв их в клещи с суши и моря. Сейчас же те разбили свои силы, и уже союзникам нужно думать о том, что их могут атаковать с двух сторон. Пойдут на Севастополь – Меншиков ударит в спину. Пойдут за ним вглубь полуострова – и тут же лишатся поддержки флота. О, этого старого царского проныру устроил бы любой вариант.

– Я думаю, – нарушил повисшую паузу Сент-Арно, – что мы могли бы разбить армию на две части. Одна будет прикрывать тыл, другая возьмет город. Пока Горчаков связан Австро-Венгрией, он не сможет послать сюда больше пары полков, да и те вряд ли. Численное преимущество на нашей стороне.

– Или можно совершить маневр вроде тех, что вы так любите, – Раглан помахал рукой проходящему мимо полку лорда Кардигана. Наглый богатый выскочка. – Пока мы стоим к северу от Севастополя, то находимся под ударом с двух направлений. Но это работает только потому, что рядом у русских есть база в Бахчисарае, а наши коммуникации до Евпатории непозволительно растянуты. Чтобы изменить ситуацию, всего-то и надо, что обойти город и встать с его южной окраины.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Ракеты действительно были и использовались в Европе чуть ли не с Наполеоновских войн. Потом в связи с возросшей мощью, дальностью и точностью нарезного оружия от них отказались и вернулись уже только ближе ко Второй Мировой. Так как главный герой оказался с ними связан, то все детали скоро появятся в тексте, а тут не будем повторяться.

2

Зато написал книгу, где подробно и во всех деталях расписал, почему это не его вина.

3

Описывая те или иные решения исторических фигур этого времени, будем опираться на реальные решения, взятые из хроники или их дневников. Единственное, что может их менять – это главный герой. Так что, если разговаривают Меншиков и Корнилов, мы видим то, что реально было (могло быть). Если же говорят Меншиков и главный герой, то возможно все. Естественно, в рамках характеров исторических личностей, как мы их видим, законов общества и природы. Если же влияние главного героя окажется настолько велико, что кто-то изменится, кардинально отойдя от своего исторического образа, мы обязательно отметим это в тексте.

4

Решили отметить, потому что сами не знали точного значения слова. При этом в классической литературе слово постоянно встречали, но общий смысл был понятен, и глубоко не копали. Сейчас же, когда изучали мемуары участников сражения, решили проверить, и вот делимся. В русском языке есть два вида оврагов. Балка – широкий, с пологими краями. И яр – узкий, с крутыми.

5

Спойлер. Резоны были

6

Унтер-офицерское звание, если коротко, помощник боцмана. Обычно чины не расшифровываем, но тут уж больно похоже на опечатку, так что пусть будет.