Не сгорит эта сталь

– Уж лет двадцать старик Щука, – ответил Тим. – Заколдованный, не берут годы. Хороший человек, с ним можно договориться. На шею к себе не посадит, но и с голоду умереть не даст.

– Ладно, может, завтра съездим? Иди, что ли, собирай построение, начинай ученья. Вон ратники без дела дурить начинают.

Воевода с усмешкой глянул под стены. На дворе крепости творился спектакль. Несколько солдат столпились вокруг местного любимца – масляно-черного кота с зелеными глазами. Один ратник предложил усатому господину нагретую на солнце бочку, другой, изображая высокородного пажа, спешил, неся на кончиках пальцев мисочку гречки со свиными потрохами, а третий, тоже паж, на смех повязал на шею усатому салфетку. Кот, вылитый аристократ, приступил к трапезе.

Шато оценил юмор. Кивнул Явдату и поспешил на плац.

– А, еще, – одернул командир, – разведчик донес, что видел кого-то в лесу по ту сторону реки.

Пятидесятник обернулся, улыбка пропала с лица.

– Уже знаю. И позавчера то же. На ночь опять выставлю двойные караулы.

– Может, и нет необходимости? Мало ли кто там по лесам сбродничает?

– Лучше перебздим, – ответил Шато. Это уже он воспользовался словечком Явдата.

Явдат едва заметно кивнул, отпустив офицера.

Тим видел в старом рубаке идеального воина, профессионала и полководца. Немного грубого, не отшколенного, но до смерти эффективного. Они познакомились шесть лет назад во время княжеской кампании по подавлению мятежей на юге страны, где число обезземеленных крестьян достигло опасно высокой отметки. Кровавая битва под Алуэтом, где княжеская армия столкнулась с доведенным до отчаяния крестьянским ополчением, неизгладимо повлияла на юного Шато. Но даже в таких безнадежных ситуациях Явдат, путем военных и умственных хитростей, умудрялся одерживать победы минимальной для обеих сторон кровью, чем заслужил глубочайшее почтение со стороны Шато. Победить в битве, не обнажая меча! В том Шато видел подлинное мастерство полководца.

Сам Явдат холодно принял иноземного по роду помощника. Да еще бывший наемник! Редко из таких годные солдаты выходят. Однако сегодня Явдат смотрел на Тимку как на младшего брата, который скорым шагом следует по его стопам да вот-вот и опередит благодаря живому уму и искреннему рвению. Опершись на зубец мерлона, он улыбался, глядя, как молодой офицер криками строит солдат и начинает очередную тренировку. Мальцу недоставало раскатистости в голосе, присущей командиру пехотного строя, но успехи он делал достойные.

День угасал, подмешивая в тягучее летнее солнце всё больше оранжевых красок, а Явдат всё смотрел на медный горизонт, где догорали ласковые лучи заката.

* * *

Сумерки опустились на пустырь, окружающий крепость. После заката небо затянуло тучами, начал накрапывать едва заметный колкий дождик.

Вязкая темнота, насыщенная остывающим влажным воздухом, окутывала нагретые за день каменные стены. Помощник воеводы, как и всегда, прошел по каждой секции стен, заглянул на каждую башню, убедившись, что все часовые на месте и трезвы, и отправился во внутренние помещения бастиона, где были расквартированы он сам и командир Явдат.

Он уже собирался войти внутрь и подготовиться ко сну, но тут со стороны северных ворот раздался треск, к которому тут же прибавилась отборная ругань, да еще заграничного происхождения. Тим поспешил выяснить, что за конфуз с участием иностранного элемента случился на сей раз.

В открытых настежь воротах, брюхом утопая в жидкой грязи (моросило уже часа три), раскорячилась тяжеленная подвода. Возле нее чинный хозяин: сапоги бутылками, шапка с меховыми отворотами и большим щегольским пером. Этот покрывал бранью то солдата крепости за то, что не успел отрыть створки полностью, то возницу за невнимательность, то и вовсе клял строителей крепости за узкие, «бестолковые» ворота.

– Портач! – каркнул торговец, бросив в возничего парой замшевых перчаток, от чего тот неуклюже закрылся ладонями. – Тупьё! Чтоб вас навьи побралы! А ну, вы двое, – скомандовал он солдатам, одолевая мягкую «л», которой нет в его родном говоре. – Взялы живо за угол! Иле так будете ночь всю глазеть?!

Верхом на подводе сидели трое вооруженных людей в кольчужной броне – силовое сопровождение вельможи. Из-под телеги раздался голос ратника, уже испачкавшегося в грязи:

– Не-е, гибло. Ось-то треснула.

– Ту-пи-цы! – на всю крепость горланил купец.

– Прошу не кричать, – появился Шато. – Это делу совершенно не поможет. Кто распорядился открыть ворота отводной стрельницы? – спросил он, устремив взгляд на подчиненных.

– Ну, а че, вон пан торговец бранился, требовал, дабы впущали его. Так и…

– Врагов бы тоже впустил, если б забранились? Время проезда крупногабаритных повозок истекло два часа назад.

– Моя телэга! Да ты знаешь, сколько такая стоит? А груз! Это надо же!

Шато проинспектировал повреждения: видимо, колесо наткнулось на не открывшуюся до конца створку, из-за чего передняя ось треснула и теперь не подлежала ремонту. Конечно, этого бы не случилось, если б телега не была нагружена сверх меры. Замена оси займет несколько часов, но для этого телегу придется полностью разгрузить и перевернуть брюхом кверху. Заполненную подводу не смогли бы поднять и вывести из ворот хоть шесть, хоть десять мужчин разом, а оставлять ворота открытыми на всю ночь было слишком опасно.

Мало того, торговец продолжал вопить:

– Кто заплатит?! Ты командуешь этими ослами?

– Прошу пана торговца соблюдать приличия и не оскорблять моих людей.

– Лудей?! Да это ослы, а не…

– Достаточно. Васька, дуй в казармы, возьми человек восемь. Разгружаем повозку. Товары на склад под охрану, ворота запираем. А ты, Губа, – адресовался он к часовому, открывшему стрельницу, – у тебя два дежурства вне очереди.

Брови солдата одна из другой, будто наперегонки, поползли вверх.

– Так же за нарушение уложения крепости лишаешься жалования за одну седмицу.

– Да это ж!.. Пошто ж? – по-детски вытянув губу, вопросил он.

– Разгружать?! – теряя дыхание, возопил торговец. – О, кто вам позволит разгружать?! Прикасаться к мой обоз! Мой! Вы, русоголовые с-собаки!

– Данное имущество в представленной позиции не позволяет закрыть барбакан, что ставит твердыню под угрозу. Врата отводной стрельницы запираются на ночь и не открываются до утра. Руководствуясь уложением крепости Серый Камень, я обязан предпринять все меры для восстановления оборонительной способности засечных сооружений, – отчеканил Шато.

– Ослы! Какой еще оборон?! От ваша тупость нужно оборонять! Только тронуть!

Торговец еще недолго пререкался с помощником и не успокоился, даже когда вокруг «телэги» столпился десяток подоспевших солдат и еще несколько зевак, привлеченных шумом. Шато терпеливо использовал запомнившиеся ему приемы из недавно прочтенной книги «Об искусстве разговора в различных жизненных ситуациях», написанной халифатским ученым Аль-Бируни́. Книгу, а точнее ее рукописный перевод, он брал напрокат у лавочника из Остока. Цена была сумасшедшей: четыре алтына – плата за месяц и еще восемь рублей в залог.

Дорогая книга не помогла. Этому Тим весьма огорчился, потому как советы в ней были очень даже разумные. И теперь, к своему стыду, он был вынужден применить грубую силу, отдав солдатам приказ на разгрузку телеги.

С подводы спрыгнули наемники торговца и, побрякивая оружием, преградили путь солдатам, а случайная неприятность грозила перерасти в поножовщину. И всё из-за того, что один не очень талантливый офицер не смог за отведенный месяц должно изучить труд уважаемого Аль-Бируни.

– Не сметь! – топнул торговец, плеснув грязь под сапогом. Цвет его лица не угадывался во мраке, однако на виске вздулась узорчатая венка. – Не подходить! Да вы понимаешь, кто я?! Да одно мое слово вашему князьку, и вы все с голым крупом пойдете из своей никчемной службы, даже моргнуть не успеть! Вы! – обратился он к наемникам, но почему-то не на своем языке, а на местном. – Приказываю убивать! Любого, кто приблизится!

Вид у наемников был грозный, понятно, что это были не новички в своем деле, однако даже эти не имели желания влезать в драку с гарнизоном солдат-пограничников. Шато уложил левую руку на эфес меча и подступил вплотную к наемникам. Поднял каменный взгляд. Те осмотрели офицерика в чудном доспехе, затем десяток солдат, без приказа выстроившихся идеально ровной линией за спиной у первого. Переглянулись. Расступились вопреки наказу. Шато качнул головой, приказав приниматься за разгрузку.

– Вы, все! О-ох, – исходил торговец, – подобное оскорбление моего древнего рода не сойдет с рук. Уж я всё доложу вашему голове, а потом!.. – он ощерился, а указательный палец яростно рассек воздух, предрекая последствия настолько страшные, что даже озвучивать их было опасно.

Затем пан торговец с чего-то приказал возничему распрячь одну из лошадей подводы. Наспех снарядив запасное седло, торговец запрыгнул верхом и рванул из крепости прямо в ночь, через пустырь, даже не оставив растерявшимся подчиненным наказа относительно столь ценного груза. Будто бы собирался прокричаться за стенами крепости и вернуться, но стремительный бой копыт сообщал, что возвращаться представитель древнего рода не планирует. И такой поступок выглядел уж очень странно, даже для иноземца.

* * *

Время за полночь. Морось в небе не кончалась. Вершки редкого полесья едва вырисовывались в черноте пустыря. Двое дозорных на башне Анна, расположившись на лосиных шкурах, глядели во тьму.

– Хоть глаз коли, – буркнул один, растянувшись по сырому зубцу башни. – Вот че нам тут сычами сидеть кажную ночь?

Второй, Федька, ответил:

– Смотри давай. Кого проглядишь, Тимофэ Шатов с тебя так шкуру спустит, что не отрастишь.

– Суровый он у нас.

– Да по мне лучше суровый, чем тупой.

Захохотали.

– Тс-с, видел?! – вдруг оборвался первый, перегнувшись через мерлон.

– Чего там? – напрягся Федька, тоже вглядевшись в слепую пустоту под стенами.

– А… пожуй через плечо! – заржал первый, треснув товарища в затылок.

– Дурья ты башка, – отмахнулся Федька и прилег, откинувшись на шкуре.

Он устремил взгляд в смоляное небо, которое совершенно не меняло цвет в зависимости от того, открыты глаза или нет. Жалко. Звезды Федьке нравились. Как-то давно в Серый Камень заходил бахарь, бродячий сказочник. Поведал, что звезды на небе – это славные предки рода людского, которые глядят с высоты на своих сыновей да оценивают, праведно ли те себя ведут, мудро ли живут, до́лжно ли оставленное наследство берегут. Но это и так всё знали, не удивил седобородый. Хотя рассказывал красиво, нараспев. А еще говорил, что звезды, они настолько далеко, что если божьей милостью по воздуху пешком пойти, то и за целую жизнь до них не дойдешь. Вот как далеко! «Ей же болтун», – улыбнулся солдат. Чего до них идти, до звезд-то? Ладно сейчас затянуло всё, а в ясную-то ночь глянешь в небо – вон они, горят, хоть в карманы собирай. Ну, не близко, да. Но, если взаправду по воздуху зашагать, уж к утру б точно обернулся.

«Хосподи, хорошо-то как», – выдохнул Федька, наслаждающийся уютным шорохом летнего дождя. Нравилось ему служить солдатом. В тысячу раз лучше, чем плугом землю ишачить: и тебе харчи, и тебе жалованье. Не жирно, но зим за двадцать, глядишь, и на собственный надел накопишь. А хочешь – не копи, живи в удовольствие, поди узнай, когда Господь приберет. На тот свет мошну не захватишь. Одна беда в солдатской жизни – иногда приходится воевать. Федька в настоящем бою всего раз был. Схлестнулись с отрядом каких-то ягеллонов, если он правильно запомнил название. В общем, армией князька из соседней страны. В этом краю басурманской шантропы столько, что неводом всю не выловишь. Сеча была мама дорогая! Эти ягеллоны в железных доспехах как на конях припустили против их пехотного строя, так живьем полстроя и переехали. Народу полегло столько, что потом два целых дня хоронили. А Федьку ничего, уберег Господь.

– Э! А вон там, – не к месту шепнул стражник, опять выдернув из интересных мыслей.

– Отвянь.

– Да правда, – повторил тревожно стражник и ткнул пальцем в темноту под стеной.

Мечтатель поднялся и напряг глаза, но разглядеть кого-то в чернеющей пустоши было невозможно.

– Да не высовывайся!

Во мраке виднелся лишь первый ряд черных стволов карликовых деревьев на фоне такой же черной земли, как вдруг сбоку донесся сдавленный выдох. Дозорные разом перевалились через зубцы с другой стороны: на прилегающей стене трое солдат с бердышами – всё по уставу. Однако двое стоят совсем уж близко друг к другу, чего по правилам быть не должно.

– Ниче не видать, слышишь? Погляди, они там обнимаются что ли, иноходцы? – захихикал башенный стражник.

И тут одна из теней вырвалась из объятий другой. Нет! Вывалилась, брякнув железным шлемом о пол.

– Сами проверим или Шато позвать?

На голос тень внизу обернулась, совершив взмах руками. Федька, потянулся к шлему, что лежал тут под ногами, и начал:

– Дурак, тревогу труби… – как голова его вдруг дернулась, что-то туго стукнуло, а сам Федька упал без движения.

Другой стражник замер не понимая. Позвал. Присмотрелся, а Федька-то мертвый совсем лежит: короткая стрела для самострела торчит одними перьями из виска, а в руках железный шлем. Не успел надеть.

Стражник вжался за зубец башни, как наконечник еще одной стрелы царапнул по камню, выбив окалину, и свистнул в высоте. Сердце зашлось. Стражник цапнул с Федькиного пояса рог, придавил мундштук к губам и протрубил всей грудью в черное небо.

В ответ в бастионе тут же взволновался колокол. По внутренней площади потекло незримое движение. Немногие гражданские поспешили запереть дома, а во двор выбежал Шато в полных доспехах – так и не ложился. Во дворе разожгли жаровни, разбавив сырую тьму жидким светом.

Фигуры суетливо метались в полумраке, как вдруг Тим краем глаза уловил движение. Солдатские рефлексы, точно чужая рука, вздернули щит, и на тот пал звонкий удар! Повинуясь обретшим свою волю мышцам, Шато ударил мечом в ответ. Противник вскрикнул и тут же захлюпал. Шато резко одернул меч, чтобы не получить по выставленной руке, но враг уже выронил оружие.

Распростертый на земле человек был одет кольчужный доспех, и Тим легко опознал в нём одного из наймитов торговца, который покинул крепость, не побоявшись в одиночку ускакать через глухие земли. Вот теперь поступок представителя древнего рода обрел ясность. Тим огляделся и увидел еще нескольких дозорных на стенах, которые уже вступили в бой с лазутчиками, но ясно, что внезапная атака противника срывалась.

– Много их внутри? – спросил Явдат, подбежав к Шато. Он на ходу накинул толстый боевой кафтан и пристроил на руку миндалевидный щит.

– Думаю, не очень, дозор вовремя среагировал. Ратники! Сбор! – выкрикнул Шато. – Явдат, черт тебя, опять с голой грудью на копья. Надень ты хоть кольчугу!

– Конечно, милый! Сейчас отлучусь во свои покои, а потом, при параде, поприветствую налетчиков в их новой крепости, – изобразил он кривоватый поклон. Затем оглянулся, и взгляд его взлетел вверх. – Ох, п…

Явдат бранных слов не любил, но тут вырвалось само. На Анне, самой высокой башне укреплений, возжегся костер, в свете которого над мерлонами замерцал сиреневый штандарт с белой птицей, вроде ласточки или стрижа. Неизвестный символ – то ли родовой знак взбунтовавшегося боярина, то ли штандарт наемного отряда, сейчас не важно, главное, что одна башня уже взята, а это мостик к очень скорому поражению.

– Вот паскудье семя. Тимка, собирай остальных. У конюшен отряд готовится лучников, ждут приказов. Ворота заперты, а по стенам их вряд ли забралось много. Еще можем выстоять, но только если отобьем Анну.

Помощник кивнул:

– Они, похоже, в посолонь2 идут, к башне Берта. Я зайду с обратной стороны, через Вассу, и прижму их там.

– Добро, – кивнул Явдат и громыхнул: – На стену, стро-ем! За мно-о-й!

Стрелы стали вонзаться в землю неподалеку. Противник метал стрелы не только из-под стен, но и прицельно, с занятой Анны и прилежащей стены.

Тим взял оставшихся ратников, опрокинул забрало шлема со лба на глаза, и поспешил в другую сторону, поднялся через башню Васса и двинулся к приземистой и просторной башне Берта, предназначенной для размещения противоосадного орудия, вроде стационарной катапульты или арбалесты. Жаль, такого из Белхибара так и не привезли.

Сражение стремительно разгоралось. Впрочем, благодаря выучке, ночная тревога не застала защитников врасплох.

Явдат мчался к осажденной Анне впереди всех, когда заметил пред собой тёмный силуэт, и лишь благодаря инстинктам закоренелого вояки успел уклониться от вынырнувшего из черноты меча. Не останавливаясь, он подкинул противника на щит и перебросил назад себя! Тот рухнул и тут же получил удар от следующего ратника.

Тем временем Шато со своими людьми беспрепятственно взошел на стены с другой стороны. На ходу он подобрал отряд лучников и еще несколько дежурных солдат – караульные посты внутри крепости в эту минуту были несколько излишни. По донесениям, на других участках пока было спокойно. К счастью, противник еще не успел добраться до башни Берта. Но, пройдя ее, на стене перед захваченной Анной, Шато пришлось столкнуться с силами противника, да еще подкрепления взбирались по прислоненным самбукам. Тяжеловооруженный отряд опасно разил копьями, держа узкий боевой ход стены.

Под стенами крепости тьма шевелилась словно муравейник: вражеские солдаты толпились, стрел с неба сыпалось всё больше. План по захвату укреплений с помощью лазутчиков был отменен, началась осада. И вот к ней Серый Камень, несмотря на слово «твердыня» в названии, был совершенно не укомплектован. Пространство над крепостью полнилось гулом сражения: лязг металла, крики раненых, злобный свист стрел.

Вражеские копейщики стояли строем шириной в четыре человека – сколько позволял здесь боевой ход стены. Соотнеся невеликие шансы на прорыв к Анне с гарантированным поражением в случае провала, Шато приказал атаковать!

Он ринулся вперед, отразил выпад копья и со всех сил ударил щитом в щит крайнего к мерлону врага, заставив того потесниться на несколько пядей. В спину Шато плечом уперся товарищ, за ним еще один и еще! Тим почувствовал, как по ноге, плечу, груди скользнули лезвия врага, но стальной доспех отразил все удары. На близкой дистанции копья противника оказались не так эффективны, хотя копейщики, стоящие в дальних рядах, опасно разили вперед.

Как-то Тим с солдатами линией в одного человека вклинился меж копейщиками и мерлоном. Он тут же понял: да, занять это место было стратегически важно, но позиция смертельно опасна, ведь сейчас их попросту раздавят и сбросят под стены крепости. Не дожидаясь, пока противник это поймет, Тим проорал своим:

– Дави! – и, упершись ногой в мерлон, выжал щитом на ряд противника!

Сначала казалось, что отчаянная затея не работает, враг стоял скалой, по доспеху, по шлему опять заскребла острая сталь, но внезапно строй противника дрогнул. Один из врагов оступился и, под натиском людей Шато, рухнул со внутренней стороны боевого хода. Дальше пошло легче, удалось сбросить еще нескольких во внутренний двор.

Явдат с солдатами наступал со своей стороны на стену перед Анной. Вскинув щит, он присел, секанув подхваченным в пути топором ноги сразу двух копейщиков. Одного, осевшего и опустившего щит, тут же настиг удар булавы, с глухим звоном пробивший и железный капюшон, и череп. Явдат метнул топор, выхватил с пояса тесак и нанес удар, под которым тело противника обмякло.

Секция Анны наконец была освобождена, но прорыв этот стоил воеводе Явдату по меньшей мере тридцати человек. Поняв, что оборона прорвана, вражеские стрелки на стене прекратили огонь по внутренним помещениям крепости. Они бросились через Анну к Берте – башне на следующей секции. Там лучники попытались вновь занять стрелковые позиции, но в секунду, когда крайний из них натянул тетиву, руку его налету срубил прорвавшийся Шато! Люди, следующие за ним, принялись рогатинами отталкивать прислоненные врагом лестницы, по которым взбирались подкрепления.

Успешно начавшаяся атака захлебывалась, перерастая в изнурительное осадное сражение. Шато построил лучников на секциях стен, которые начали бить по врагу внизу. Явдат воспользовался прикрытием и силами малого отряда пробился на площадку Анны —башни, на которой в свете жаровни мерцала белая ласточка. Расправа над захватчиками вышла беспощадной. Последним ударом командир перерубил деревянное древко штандарта, одновременно оставив знаменосца без пальцев; флаг пал вместе с последним врагом в крепости! Явдат схватил беспалого солдата за грудки и одной рукой швырнул с высокой башни. Его вскрик был заглушен победным кличем защитников, громыхнувшим над крепостью!

Однако штурм продолжался. Шато командовал лучниками, распределяя их по башням и стенам для своевременного отражения натисков, Явдат защищал башню Васса и две прилегающие стены – самые слабые части этой твердыни, которые оказались на острие этой осады.

Стрелы свистели, люди кричали, металл пел! Всё же превосходная выучка гарнизона, ох, как дорого обходилась нежданным захватчикам.

Меж тем в долине под крепостью теперь мерцали огни целой армии! Шато старался даже не смотреть в эту зыбкую даль. Две, если не три тысячи против гарнизона, в котором едва наберется две сотни! И всё же численность врага была не самым страшным, что увидит этой ночью молодой пятидесятник.

Вдалеке вспыхнул пучок пламени. Поначалу выглядело чудно: из земли будто начал расти огненный стебель. Яркий шар с длинным огненным хвостом взмыл в воздух исполинской параболой, которая со стороны крепости виделась, как вертикальная линия. Грузно пролетев по дуге, пылающий шар низвергся во внутренние постройки крепости, неся пламя и разрушение!

– Таран идет! – донеслось со стороны западных ворот.

В темноте его приближение было замечено только под вратной стрельницей. Массивная конструкция, толстые конопляные канаты толщиной в запястье, защита из железной черепицы – у защитников не было никакой возможности повредить или остановить.

На миг у Шато даже опустились руки. И без того проигрышное сражение начало походить на избиение. Но грохот выдернул из забытья.

Ударное бревно, сотворенное из целого ствола желтого дуба и укрепленное железным клином, отвелось назад, и тяжелый грохот болью отозвался в груди каждого из оставшихся к этой минуте защитников. Стены вздрогнули протяжной вибрацией. Кто-то бросился к воротам, кто-то, наоборот, побежал прочь от этой машины. Второй удар, который, казалось, был отложен слишком уж надолго, ознаменовался болезненным треском!

Шато отправил людей к воротам, когда над долиной вознесся второй пылающий шар. Этот угодил в стену, отчего крепость сотрясло до основания.

– Навались!

Бойцы телами припали к вратам, но страшные удары тарана крушили кованные металлом створки, разбрасывая людей, словно деревянных солдатиков; человечки поднимались и опять бросали себя под сокрушительные взмахи тарана. Следующий удар пробил брешь в створке, через которую тут же полетели стрелы и дротики. Огненные метеоры, что вырывались из долины, крушили укрепления Серого Камня с поразительной точностью.

Вместо того чтобы терять людей, удерживая обреченные врата, Явдат скомандовал отступление. Следующий огненный снаряд сквозным ударом сокрушил донжон (главную башню внутреннего бастиона). Кирпичная конструкция зарокотала, пересиливая звуки осады, и благородная высота главной башни низверглась пред врагом!

Удар тарана проломил дубовую щеколду. Одна из створок накренилась, потом гулко ухнула, вздыбив облако пыли. В крепость хлынула волна противников!

Явдат отступал. Беглецы направились бастион, но с учетом числа раненых, отход замедлялся.

Шато уже давно кое-что приметил, да всё не было времени обдумать эту мысль: лишь лазутчики и первые отряды осаждающих отличались хоть сколь-то унифицированным снаряжением и оружием, тем походя на настоящую армию. В зыбком свете жаровен тяжело было разглядеть, но те, с кем они сражались теперь, были одеты кто во что: рваные грязные ватники, кольчужная и железная ржавь; тут и там бессмысленно мелькал и княжеский орлиный герб, и герб бояры Зайца (белый заяц, стоящий на задних лапах и опирающийся черный топор), и выгоревший герб соседней западной страны, и даже несколько гербов халифатских эмиров. Полная бессмыслица.

Явдат построил оставшихся перед бастионом, готовясь вступить в последнее отчаянное сражение. Да вот пехотинцы противника, не получая никакого приказа, вдруг прекратили наступление. Они попросту замерли на месте и даже принялись потихоньку пятиться. Воевода недоумевающе смотрел нестройный ряд противника, едва освещенный жаровнями.

– Бежим! – проорал вдруг Шато, да так зычно, что солдаты, точно током ударенные, взяли с места к бастиону!