Предтеча

Осуждая такое состояние общества, Домострой ничего не мог предоставить взамен. Невозможно народу запретить веселиться, и нашим предкам оставалось лишь предаваться языческим народным забавам и мирским утехам, несмотря на запрет. Отсюда и скоморохи, и дураки с дурками, бесовские пляски и игрища. Общество было лишено литературного развития, как это было ранее, и потому обращалось к старинной книжной словесности и старым песням, былинам и сказаниям. В “Домострое”, наряду с наставлением, “как духовне устроивать трапезу, стол, обед или пир” [5], указано между прочим: «если начнут смрадные и скаредные речи и блудные; или срамословие и смехотворение и всякое глумление; или гусли и всякое гудение и плясание и плескание и скакание и всякие игры и песни бесовские, – тогда, якоже дым отгонит пчелы, такоже отыдут и ангелы Божии от той трапезы и смрадные беседы, и возрадуются беси… да такоже безчинствуют, кто зернью и шахматы и всякими играми бесовскими тешатся… А кто бесстрашен и безчинен, страху Божию не имеет и воли Божии не творит и закону христианского и отческого предания не хранит и всяко скаредие творит и всякие богомерзкие дела: блуд, нечистоту, сквернословие и срамословие, песни бесовские, плясание, скакание, гудение, бубны, трубы, сопели, медведи и птицы и собаки ловчия; творящая конская уристания… (Такоже и кормяще и храняще медведи или некая псы и птицы ловчии, на глумление и на ловление и на прельщение простейших человеков)… или чародействует и волхвует и отраву чинит; или ловы творит с собаками и со птицами и с медведями; и всякое дьявольское угодье творит, и скоморохи и их дела, плясание и сопели, песни бесовские любя; и зерьнью, и шахматы и тавлеи (играя) – прямо, все вкупе, будут во аде, а зде(сь) прокляти.» [5] У Забелина можно прочесть: «В 1585 г. февр. 20 у царя Федора Ивановича19 такая комедия началась тем, что некий Федор Пучок Молвенинов привел на потехе государю «медведя с хлебом да с солью в саадаке» [9], то есть вооруженного луком и стрелами; и потом «спущал» своего ученого медведя на бой с диким медведем. Спектакль, вероятно, очень полюбился государю, потому что поводчик получил довольно значительную награду… Известно, что медведники – поводчики забавляли публику и своими присказами и приговорками, которые объясняли медвежьи действа и служили как бы текстом к этому медвежьему балету. Верно, и здесь старинный шутливый иронический ум русского человека не ходил в карман за словом, и беззастенчиво и остроумно выставлял всякие смешные стороны тогдашней жизни. … Есть свидетельство, что «треклятые» органные гласы раздавались из дворца перед лицом всенародного множества». [9] Англичанин Горсей46 рассказывал, что когда он привез царю Федору Ивановичу и Борису Годунову19 различные подарки, и в том числе органы, клавикорды (а с ними и музыкантов), то царица Ирина Фёдоровна47, “рассматривая эти дары особенно была поражена наружностью органов и клавикордов, которые были раззолочены и украшены финифтью и восхищалась гармониею звуков этих мусикийных орудий, никогда ею невиданных и неслыханных”. [9] Народ толпился около дворца, чтобы их послушать. Дурак, шут был источником постоянного спектакля, вседневной утехи для всех комнатных дворцовых людей. Писание обозначало эту сторону домашних увеселений “именем глумления, кощунания, шпильманской мудрости, а самых дураков и шутов обозначало шпильманами, глумотворцами, смехотворцами, сквернословцами”. [9] Шут возбуждал веселость “пошлыми или острыми, слишком умными или слишком глупыми, но всегда необычайными словами и такими, же поступками”. [9] Считался вполне уместным самый грязный цинизм, заслуживающий общее одобрение. Таковыми и были вкусы общества, которые с одной стороны представляли благочестивую степенность и чинность, а с другой отличались неудержимыми побуждениями животного чувства. Циничное и скандальное нравилось, потому, “… что духовное чувство совсем не было воспитано, а было только связано как ребенок пеленками, разными, чисто внешними, механическими правилами и запрещениями, которые скорее всего служили лишь прямыми указателями на сладость греха…” [9] Дурак, как и юродивый становились суровыми и неумолимыми обличителями лжи, коварства, лицемерия и всяких других личных и общественных пороков. “Это была сатира, комедия, та сторона литературы, которая в развивающемся обществе составляет прирожденную силу и за неимением письменности, печатного слова, обнаруживает свои стремления устным словом, сценическим и циническим представлением, а в обычном смысле дурачеством, ибо, как мы заметили, все смешное и комическое было делом одних только дураков”. [9] Дураки-шуты бывали не глупыми людьми. Ключевский приводит пример с шутом Гаврилой, который в 1537 г., сумел спасти себя от московской государевой опалы, изменив своему личному государю, удельному старицкому князю Андрею Ивановичу и бежал от него в Москву. А в это время несчастный князь должен был попасть в московские сети и закончить свой век «в нуже страдальческою смертию». [9] Шут спасал свою жизнь и верно понял, что дело его князя было проиграно безвозвратно. Шуты и на Западе веселили своих хозяев. И там, и у нас они были не так уж и глупы, что подтверждают исторические свидетельства.

Глава 2. Царь Фёдор Иоаннович

2.1. Конец царствования Ивана Грозного

Иоанн IV Грозный Рюрикович1 самая неоднозначная и пугающая фигура в нашей истории. Жил он с 1533 по 1584 годы. Отец его Василий Третий36 умер в год рождения Иоанна, а мать – Елена Глинская41 по убеждению историков была отравлена спустя пять лет. Иоанн остался сиротой в семь лет. Первые пятнадцать лет жизни будущего грозного царя проходили в атмосфере интриг и борьбы знатных родов, входящих в состав правящего боярского правительства, что и определило характер Ивана Грозного. С уходом царя Ивана IV Васильевича закончилась целая историческая эпоха и встала проблема престолонаследия. “Преставися царь Иван, (1584) марта въ 18 день, в среду, во 12 час дни; а всьх льтъ живота его 53 льта и 29 недель и 4 дни, а родися августа въ 25 день, в 6-и час нощи”. [39]

Старший сын48 Ивана Грозного (по различным источникам) был им убит за три года до своей смерти. Наиболее интересно это случай описывал Костомаров22: “В Александровской Слободе случилось между тем потрясающее событие: в ноябре 1581 года царь Иван Васильевич в порыве запальчивости убил железным посохом своего старшего сына, уже приобредшего под руководством отца кровожадные привычки и подававшего надежду, что, по смерти Ивана Васильевича, будет в его государстве совершаться то же, что совершалось при нем.” [19] Гейденштейн49 прибавил, что в это время народ волновался и оказывал царевичу особое перед отцом расположение, и через то отец раздражился на сына. Антоний Поссевин50 слышал об этом событии иначе: приличие того времени требовало, чтобы знатные женщины надевали три одежды одна на другую. Царь увидел свою невестку, жену Ивана, отдыхающую на скамье в одной только исподней одежде, ударил её по лицу и начал колотить посохом. Она была беременна и в следующую ночь выкинула. Царевич стал укорять отца: "Ты”, – говорил он, – “отнял уже у меня двух жен, постриг их в монастырь, хочешь отнять и третью, и уже умертвил в утробе ее моего ребенка". [19] (Костомаров привёл ссылку, что Царевич был три раза женат: первая жена его была Евдокия Сабурова, вторая – Соловая, третья – Шереметева, по имени Елена Ивановна. Царь поколотил Бориса Годунова19, который вздумал защищать царевича). За эти слова Иван со всего маха ударил сына по голове жезлом. “Царевич упал без чувств, заливаясь кровью. Царь опомнился, кричал, рвал на себе волосы, вопил о помощи, звал медиков”. [19] Лисейцев51 дополняет, что за царевича заступился Годунов, который сам получил тяжелые увечья и травмы и после этого надолго слег в постель. Этим воспользовались недоброжелатели Бориса – Нагие52, заявившие царю, что Годунов лишь притворяется больным, а ко двору не является из страха или гордыни. Иван Грозный неожиданно навестил Бориса Годунова, но убедился, что нанесенные царским посохом перевязанные раны продолжают гноиться. Иван Васильевич приказал отцу своей супруги, Фёдору Нагому (Фёдор Фёдорович (Фёдор Фёдорович (известен прозванием Федец) – голова, воевода, окольничий и боярин во времена правления Ивана IV Грозного и Фёдора Ивановича. Дед святого царевича Дмитрия Углицкого), более других очернявшему пострадавшего от царского гнева боярина, носить повязки на тех же местах, что Борис Годунов.

Ключевский17 так описал убийство старшего сына Ивана: “В 1581 г., в одну из дурных минут, какие тогда часто на него находили, прибил свою сноху за то, что она, будучи беременной, при входе свекра в ее комнату оказалась слишком запросто одетой, simplici veste induta, как объясняет дело иезуит Антоний Поссевин, приехавший в Москву три месяца спустя после события и знавший его по горячим следам. Муж побитой, наследник отцова престола царевич Иван, вступился за обиженную жену, а вспыливший отец печально удачным ударом железного костыля в голову положил сына на месте. Царь Иван едва не помешался с горя по сыне, с неистовым воплем вскакивал по ночам с постели, хотел отречься от престола и постричься; однако, как бы то ни было, вследствие этого несчастного случая преемником Грозного стал второй его сын царевич Федор19”. [24]

Лисейцев, ссылаясь на Латухинскую Степенную книгу53, отмечает, что поступок Годунова делает ему честь, поскольку, рискуя своей жизнью и спасая царевича Ивана, он уменьшал для своей сестры Ирины Годуновой47 шансы стать когда-нибудь царицей. О причинах гибели Ивана существует много досужих домыслов, но самое интересное сообщил современный историк Боханов31, который привёл результаты медико-биологической экспертизы останков Царевича, проведенной в 1963 году. “В Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты захоронения Иоанна Грозного и его сыновей Иоанна и Фёдора18. Останки Царевича Иоанна сохранились лишь частично – полностью был утрачен череп, так что уставить повреждения головы не удалось. Были найдены волосы ярко-желтого цвета длиной в пять – шесть сантиметров. Их анализ показал, что признаков наличия крови на волосах не обнаружено, но содержание ртути превышает допустимые нормы в 32 раза, а мышьяка – в 3,2 раза. При характере удара посохом, описываемым историками, кровь царевича должна была остаться на волосах. Похоже, он был отравлен, что не удивительно для средних веков. Иоанн Грозный всегда был уверен, что «любую» ему «боголюбивую» Анастасию54, извели его враги из среды близких бояр и служителей. Ещё во времена оно считали, что её отравили. Предчувствие его не обмануло. “При вскрытии гробницы и биохимическом исследовании останков Первой Царицы в 1995 году выяснилось, что в её костях обнаружено огромное содержание солей ртути – 0,13 мг при норме 0,04 мг. Ответ экспертов был однозначным: Анастасия была отравлена”. [3] (Возможно, историкам следует учесть, что содержание солей ртути в останках могло иметь место от того, что часто они содержались в лекарствах)

Так убил ли Иван Грозный своего сына и, тем более, бил ли Годунова? За досужие домыслы несут ответственность иностранцы, бывавшие в Московии и оставившие множество книг и заметок. Боханов сильно сомневается, что они могли быть посвящены в закулисную жизнь Русского двора. Эти “ловцы удачи” много нагородили всякой ерунды о событиях в России, хотя историки и доверяют их личным ощущениям. Естественно, что после публикации данных об анализе волос Царевича возникают сомнения относительно убийства сына и избиения его жены. Поскольку внук Грозного родился мёртвым уже на следующую ночь, возможно ссора и имела место, но, скорее всего, жена Царевича просто была напугана Грозным и “выкинула” от страха. А вот кто и зачем отравил царевича остаётся под вопросом. Кому это было выгодно именно сразу после ссоры? Здесь уже приводилось мнение Костомарова22 о том, что царевич отличался таким же норовом, как и отец. Однако, тот же Боханов отмечает, что отец: “… очень заботился о воспитании сына, сам просвещал его в Писании, брал собой постоянно в паломничества по святым обителям. Иоанн Иоаннович вырос образованным, духовно зрелым человеком. В 1579 году он написал канон преподобному Антонию Сийскому и переработал его Житие. С детства Царь приучал Цесаревича к «государеву делу». Сын постоянно следовал за отцом: в военных походах, на приемах послов. Имеются указания и на то, что присутствовал он и на некоторых казнях царских врагов. Наследник престола должен был с малолетства знать, что враги Царя – враги Христа, к ним не может быть милости или снисхождения. Сын никогда не перечил воле отца даже в вопросе выбора невесты”. [3]

Женившись на Марии Нагой55, Иван вскоре невзлюбил её, несмотря на беременность. Несколько успокоившись после смерти царевича Ивана, Иван Грозный опять собрался жениться, но не успел, поскольку в начале 1584 года заболел страшной болезнью. Он гнил изнутри и от него исходил отвратительный запах. Ни врачи, ни знахарки не смогли ему помочь, а какие-то волхвы предрекли ему день смерти. Иван был в ужасе. В эти дни он думал о судьбе царства, понимая, что Фёдор19, “по своему малоумию, неспособен царствовать”. [19] 17 (27) марта 1584 года после бани царю стало легче, и он даже попытался расставить шахматы на доске, но упал. Митрополит едва успел совершить обряд пострижения, нарекая Иоанна Ионою. На звон колокола взволнованная толпа побежала в Кремль, но по приказу Годунова ворота заперли. Как и положено, царя Ивана Васильевича погребли на третий день в Архангельском соборе рядом с сыном.

Дмитрий56, родившийся в 1582 году, то ли в шестом, в чём до сих пор путаются историки, то ли в седьмом браке царя Ивана Грозного с Марией Нагой, был мал и неправомочен. В то время в Московском государстве никто всерьёз не думал о том, что царевич Дмитрий сможет занять трон, поскольку считался незаконнорождённым. Соловьёв16 написал: “Собирание земли, уничтожение прежних родовых отношений между князьями и коренившегося на этих отношениях положения дружины не обошлись без насильственных, кровавых явлений, которые, усиливаясь все более и более, под конец достигли страшных размеров и принесли свои плоды: боковые линии в потомстве Василия Тёмного57 пресеклись: князья этих линий перемерли беспотомственно в темницах или погибли насильственною смертию; наконец, вследствие страшной привычки давать волю гневу и рукам, Грозный поразил смертельно старшего сына, поразивши, как говорят, и внука в утробе материнской. Отчаяние сыноубийцы должно было увеличиваться сознанием того положения, в каком он оставлял свое потомство: младший сын Феодор был не способен к правлению; потом родился у Иоанна от пятой жены еще сын, Димитрий; но этот при смерти отца был еще в пеленках. Таким образом, и по смерти Грозного государство находилось в таком же положении, как и по смерти отца его: хотя сын Грозного, Феодор, вступил на престол и возрастным, но был младенец по способностям, следовательно, нужна была опека, регентство и открывалось поприще для борьбы за это регентство”. [39]

Имя Грозного осталось в истории и народной памяти, но “… значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок”. [22] Ключевский отметил, что личность Ивана Грозного не повлияла на жизнь Московии, но без него всё пошло бы легче и ровнее. Ключевский признавал, что он был замечательным писателем, даже бойким политическим мыслителем, “ … но он не был государственный делец”. [22]

Кроме того, Ключевский написал, что “Карамзин21 преувеличил очень немного, поставив царствование Ивана – одно из прекраснейших по началу – по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени”. [22] Следует отметить, что прекраснейшее начало царствования Грозного было обеспечено не им, а его Боярской думой, когда он был ещё ребёнком, и влиянием его первой жены Анастасии. Ключевский считал, что “… себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он, незаметно для себя самого, кончил тем, что поколебал самые основания этого порядка. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом”. [22] Он сравнил Грозного “с тем ветхозаветным слепым богатырем, который, чтобы погубить своих врагов, на самого себя повалил здание, на крыше коего эти враги сидели”. [22] Тем не менее, следует отметить некоторые положительные моменты царствования Ивана Грозного: венчание великого князя Московского на царство, упорядочивание церковных (Сводная Кормчая, реформа Церковного Собора 1551 года – унификация обрядов, канонизация новых святых, ужесточение дисциплины в среде духовенства), правовых (Судебник 1550 года24), иных государственных норм: упорядочение местничества58, ограничение власти наместников и проведения ряда реформ: финансовая, таможенная, введение наказания за должностные преступления, введение Уложения о службе, упорядочивание дворянского ополчения, местного управления – создание единой приказной системы, начало земских соборов, военная – создание стрелецкого войска.

Советская историография вслед за Сталиным (Ио́сиф Виссарио́нович Джугашви́ли, 1878 – 1953, российский революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель) возвела его в одного из Величайших людей России.

2.2. Регентство при Фёдоре Иоанновиче

Феодор Блаженный19, царь всея Руси и великий князь Московский, третий сын Ивана Грозного1 и царицы Анастасии Романовны Захарьиной – Юрьевой54, родившийся в 1557 году, остался последним представителем московской ветви династии Рюриковичей7.

“В льто 7093-го (1585). Поставлен бысть на царьство царем, на Вознесениев день, Феодоръ Ивановичь19 Митрополитом Дионисием и всьми людьми Руския земля. По смерти царе Иванове в царство царя Феодора Ивановича бысть шурин его Борис Годунов20 конюшеи в правителе и казанской намьстникъ”. [35] (по Соловьёву венчание на царство царя Фёдора произошло 31 мая (10 июня) 1584 года)

Прежде, чем говорить о царствовании Фёдора, необходимо посмотреть на непростое международное положение вначале его правления. В то время в Европе шло противостояние между католическими и протестантскими странами, приводящее к войнам. На Аппенинском и Пиренейском полуостровах был силён католицизм32, а в Англии, Шотландии, Нидерландах, Дании, Северной Германии и даже в Швеции, несмотря на колебания короля Иоанна, торжествовал протестантизм34. Продолжалась борьба в государствах Средней Европы. Во Франции пресекалась династия Валуа. Протестант Генрих Бурбон вскоре уступил католическому большинству. Германия готовилась к Тридцатилетней войне. В Польше, где заканчивал своё царствование Баторий59, брал верх католицизм. Соловьёв16 отметил, что Византийское православие33 Московии никак не вписывалось в этот и без того сложный пазл. У Батория, пусть и случайного человека на польском престоле, почти получилось утвердить могущество Польши за счёт приостановки развития Московского государства. Он победил, унизил Иоанна IV, отнял у него балтийские берега, обладание которыми было необходимым условием для дальнейшего укрепления Московии, но не смог преодолеть могущество польских и литовских вельмож, преследующих свои личные цели и единых только в одном стремлении – не давать усилиться королевской власти. Воспользовавшись вступлением на престол слабого Феодора, смутами и боярскими раздорами, Баторий хотел ещё отнять у Москвы, по крайней мере, Смоленск и Северскую землю. Посол его, Лев Сапега60, сказал, что Стефан “… требовал, чтоб царь дал королю 120 тысяч золотых за московских пленников, а литовских освободил без выкупа на том основании, что у короля пленники все знатные люди, а у царя простые; чтоб все жалобы литовских людей были удовлетворены, и чтоб Феодор исключил из своего титула название Ливонского”. [42] Не желая воевать с Баторием, Государь приговорил с боярами употребить все усилия для продления перемирия, которое заключили только на 10 месяцев. 900 литовских пленников в честь венчания Фёдора на царство были отпущены в Литву даром. Своих пленников было положено оставить на волю Батория ”… если Стефан, король государевых пленников и не отпустит, то государева правда будет на нем и явна будет всем пограничным государям; а захочет Стефан король пленных продавать, то их выкупить”. [42] Посланец Сапега привёз царю только двадцать человек из московских пленников, и бояре велели объявить королю: "Царь Феодор освободил пленных литовцев до 900 человек, а король прислал ему за это двадцать человек, самых молодых людей, только один между ними Мещерский князь получше, да и тот рядовой, а доброго сына боярского нет ни одного". [42] Посланец ответил, что король отпустит всех пленных после, но оставит на окуп 30 человек. Царь написал по этому случаю Баторию: "И вперед бы между нами этого не было с обеих сторон, что христиан продавать из плена на деньги и на золотые". [42] Сапега в письме своем к папскому легату Болоньетти из Москвы, от 10 (20) июля 1584 года, так изобразил положение дел в Москве: "… Между вельможами раздоры и схватки беспрестанные; так и нынче, сказывали мне, чуть-чуть дело не дошло у них до кровопролития, а государь не таков, чтобы мог этому воспрепятствовать. Черемисы свергли иго; татары грозят нападением, и ходит слух, что король шведский собирает войско. Но никого здесь так не боятся, как нашего короля. В самом городе частые пожары, виновниками их, без сомнения, разбойники, которыми здесь все наполнено". [42] Королю доносили также, что между четырьмя вельможами, которых покойный царь назначил правителями, господствует несогласие и что они часто спорят о местах в присутствии государя, а первый по месту боярин, князь Мстиславский61, очень расположен к польскому королю, отметил Соловьёв. “И если из противной партии умрет Никита62 Романович, который не может долго жить по причине тяжкой болезни, то король будет иметь много приверженцев между боярами”. [42] Ни Баторий, ни Москва не уступали. Баторий запросил у послов Новгорода, Пскова, Лук, Смоленска, то король будет иметь много приверженцев между боярами”. [42] Ни Баторий, ни Москва не уступали. Баторий запросил у послов Новгорода, Пскова, Лук, Смоленска, Северской земли денег для короля, но те не согласились, и это несмотря на то, что посол Головин63 наговорил воинственно настроенному королю о слабости Фёдора, распре между боярами, бедственном положении Московии и невозможности оказать сопротивления его войскам. Послы “Троекуров64 и Безнин (Безднин, Михаил Андреевич (Безнин) – ум. в 1586 г., из рода бояр Нащокиных, думный дворянин, воевода, при царе Феодоре был отправлен к Баторию в качестве великого. Лихачев, «Разрядные дьяки») распустили слух, что Головину верить нельзя; ибо это лазутчик, подосланный нарочно боярами к Баторию (на приёме литовского посла Льва Сапеги в апреле 1584 года). Головиным Паны и шляхта, и без того не желавшие войны, охотно поверили этому слуху". [42] Сенат и сейм возразили Баторию, который рассердился на послов, но был вынужден согласиться на двухлетнее перемирие. Он был болен, паны предложили объединить королевство Батория и Московию, но хитрые бояре предложили съехаться с тем, чтобы обсудить как жить дальше. “… между Оршею и Смоленском для переговоров о том, как быть обоим государствам под одною державою в случае кончины того или другого государя и как определить границы их, если они не захотят соединиться”. [42] Баторий не дождавшись съезда и не успев закончить начатое, умер 2 (12) декабря 1586 года. Иезуиты не смогли изменить политический строй Польши и Литвы, но успели возбудить религиозную нетерпимость в католиках и подвигли их на травлю православных русских, которые нанесли сильнейший удар могуществу Польши, отторгнув Малороссию.

В современном мире наблюдается похожая картина, где все “дружат” против всех и, особенно, против России.

Положение дел в Московии было смутно и опасно, поскольку ещё не решили, кто станет царем – двадцатисемилетний, но относительно недееспособный Феодор или младенец Димитрий56.

 Соловьёв, ссылаясь на летописи, писал, что после смерти Ивана Грозного устрашённые смутами, отовсюду в Москву пришли “именитые люди”. На Соборе в Москве, присутствовали: митрополит, Архиепископы, Епископы, Игумены и всё дворянство. Там и молили со слезами царевича Феодора быть царём на Московском государстве. После шестинедельного траура по Ивану Грозному 31 мая (10 июня) 1584 года Фёдор венчался на царство. Митрополит Дионисий65 наставлял царя “… братью свою по плоти любить и почитать; бояр и вельмож жаловать и беречь, по их отечеству, и ко всем князьям и княжатам, к детям боярским и ко всему воинству быть приступну, милостиву и приветну; всех православных христиан блюсти, жаловать и попечение о них иметь от всего сердца”. [39]