Завтра ехать далеко

Эльмира кивнула, исчезая с глаз, точно клубочек тумана. Спустя секунду уже и не скажешь, что кто-то шел рядом с седовласой. Велимир собирался что-то сказать, однако в последний момент осознал, что размытая тень над ухом ведьмы растаяла. Протяжно выдохнул сквозь бороду.

– Не отвлекайся, – строго сказала Елена, на ходу заглядывая в свой черный гримуар.

– Да я… ничего.

– Скажу, чтобы Эльмира подошла к тебе после того, как решим сегодняшний вопрос. Вам есть что обсудить.

– Да не, – буркнул он в ответ. – Не время сейчас.

– Но до того, ты мне нужен сегодня ночью. Кто знает, что припасли нам церковники.

– Ты же знаешь, я…

– Знаю. Потому и прошу не отвлекаться. Не имеем права упустить Иглу, учитывая, какой ценой ту удалось вывезти из столицы, – закончила она, опустив взгляд на землю.

Тусклое вечернее солнце светило им в спину, и тень лучника, шедшего позади, вытянулась, обгоняя ее.

– Горицвет, – обернулась Елена, – давай-ка еще раз пройдемся по плану.

* * *

Разгар лета: сенозарник месяц

Северо-Восточный край

«Отлично сработано, господин герой! – обругал себя Рэй, с досады пнув камень на худенькой тропинке, что тянулась вдоль высокой лесной полосы. – Есть ли у меня право осуждать Сольвейг за то, что мотивы ее недостаточно бескорыстны? Как минимум она дважды спасла мне жизнь. Но ведь, – герой задумался, – коза, ну честное слово!»

Он прижал зудящую рану от когтей мавки, вновь взволновавшись о том, как обстоят дела с недавними ранениями Сольвейг. Однако дорога не ждала, и он отправился в путь к небольшой старообрядческой деревне Дрягва.

После летнего ливня снова стало солнечно; трава и листья были покрыты искрящей россыпью. Сквозь чащу стрелок шел много верст, до самого вечера следуя по полузаросшей колее́.

К вечеру погода опять испортилась.

С севера героя настигала туча, сверкающая тревожными зарницами. Эта обещала уже не короткий теплый ливень, а продолжительный дождь, который, вероятно, продлится до следующего утра.

Трава шипела в преддверии грозы. Ветер колыхнулся, поменяв направление, и нюха стрелка коснулся странный копченый аромат. Стремительно несущиеся по небу облака несли с собой полумрак наступающих сумерек. Дождь, однако, не зачинался.

Герой пересек просторные озимые поля, колосящихся зелеными волнами, словно беспокойный океан. Но оказалось, что этим нивам не суждена жатва. Перед героем предстала первая сгоревшая дотла изба.

Стрелок приблизился к почерневшим столбам. Внутри, а это лишь условно, поскольку крыши у обгорелого остова не осталось, веяло неприятным теплом. Потрескивание и тонкие струйки дыма сообщали, что дом сгорел не далее, как этим утром. Рэй с болью в сердце принимал мысль: это Дрягва, но как деревни, ее больше нет.

Только он ступил через порог, как, вздымая слой легчайшего серого снега, в комнате всполошилась стая ворон. «Кар, кар!» – возмутились они явлению гостя. Черные крылья мельтешили, раздувая серую взвесь, которая не осаживалась, а напротив восходила вверх, следом за птицами. На полу обугленная фигурка: сжатая в клубок поза дала понять, что человек сгорел заживо. Пожарище настолько разрушило дом, что невозможно было установить, почему несчастный не смог выбраться. Рэй вышел прочь и направился к сердцу мертвой деревни.

Он шагал по опустошенной улице, по обе стороны которой стояли угольные столбы. Черные обломки оставались немы, отказываясь раскрывать страшные детали произошедшего. Зато вороны, что пировали на останках, были разговорчивее некуда. Кое-где дотлевали красноватые точки угольков.

В одной из хат послышался шум: несущая балка рухнула, неспособная сдержать возложенный на нее вес, и внутренности дома скрылись в облаке сажи.

Несмотря на обрушение, движение внутри продолжилось. Заинтересовавшись, Рэй подошел к дверному проему избы. Внутри кто-то копошился. Услыхав стрелка, человечик подпрыгнул, обернулся, потер лицо черной, словно у шахтера, ладонью.

– Гой ты! Сё надо?! Ухоть отсюта! – пряча тяжелый мешок за спину, проскрипел щербатый мужичонок.

– Не нужен мне твой куш. Что тут случилось?

– Ухоть, сказал! Я тут первый! А сё бы? Им, мертвякам, узе и не надо, а мне надо!

Человечек пожевал тонкими губами, будто решаясь. Присмотрелся к рослому незнакомцу с красивым лицом, но большущим порезом на шее и окровавленной одежде. И опасливо повел руку за спину.

– Я бы на твоем месте не стал, – предостерег Рэй, придержав ножны левой рукой. – Повторяю, мне нет дела до твоего воровства.

– Ись какой! А то сё ты здесь сулишься, а? – шепеляво щебетал тот.

– Ты ж не из этой деревни, голубь? – сказал Рэй, неволей применив каторжное наречие.

– Ис этой, не ис этой! – заквохтал он, уталкивая в карман металлическую пластину. – Этой узе и нету, чуешь? Мертвяки тут все! До костей сотлелись. Знать, тут всё нисье стало.

– Ничье, да? – недобро улыбнулся Рэй. – Удивительно, что люди, даже сознательно совершая преступления, сразу же придумывают себе убедительное оправдание, – проговорил он, ступая внутрь.

Коротыш затравленно подался назад, но затем всё же выхватил из-за спины короткий нож и пригрозил явившемуся:

– Ухоть, брыдло! Сказал!

Рэй нарочито сделал шаг навстречу согбенному. Рука с ножом задрожала. Словно покрытый сажей чертик, тот ловко метнул мешок в окно, следом сам перемахнул через обожженный подоконник и стриканул по дороге на север, бренча хабаром.

«Быстро же мародеры набежали», – подумал Рэй, провожая беглеца взглядом.

Под ногой что-то хрустнуло. Белый сучок выступал из грязи: трубчатая структура, острые края. То и дело доносился запах жареной говядины. На зубах скрипела сажа, горький воздух комком застрял в горле.

«Ярослав, конечно, предупредил не ожидать многого от деревни Дрягва, но это…»

Рэй шел по улице дальше и дальше, а красная рябь всё не кончалась. Прошел до холма, на котором тлела особенно яркими угольями богатая усадьба. Вернее, ее пепелище.

Тут, привалившись на жердь, на земле сидел длинноволосый муж. Оливковая рубаха, широкий кожаный пояс, вроде корсета, черные штаны и тонкий малахай овечьей кожи. Лапти и онучи все черные от сажи.

Пожарище дотлевало. Видимо, этот дом был одним из последних, до которых добрался огонь. На лбу у мужика блистала испарина от источаемого углями жара.

Рэй поздоровался.

– Это Дрягва?

– Она, – ответил муж, слабо пожав плечами. Тут стало видно, что лицо у него неестественно бледное, а выражает, нет, не спокойствие, скорее, глубокое безразличие. Он глядел на цветущую красными углями поляну не с бо́льшим интересом, чем на дохлую жабу у обочины.

– А ты кто?

– Я? Пасечник.

«Что-то не похож ты на пасечника», – подумал Рэй, глядя на его бойцовский кожаный корсет.

– Что происходит?

Пасечник очевидным образом вскинул руку к пепелищу:

– Догорает.

– И правда.

Лицо у мужика было, пожалуй, красивое, решительное. Но уж очень безразличное. Рэй принялся рассуждать:

– Пылали даже удаленные избы, значит, пожар не случайный. Дома сгорели до ряжа, а тушить никто не пытался. Стало быть, у жителей на руках была более насущная угроза. Убитых на улице нет – крестьян не преследовали. Зато скотину угнали всю, до последней курицы. По всему качественно организованный разбой.

Муж стянул с головы малахай и обтер им блестящее лицо. Он поднял на Рэя взгляд чернильных глаз – уже с толикой интереса.

– Ты княжеский поверенный? Нет? – удивился. – Гляди, глазастый, с таким умом без высокого чина жить опасно, – и на губах его на секунду мелькнула ехидная улыбка.

– Кто сделал это?

– Серый Атаман.

– Понятия не имею, о ком ты.

– Как же-с, не слыхал? И-о-а-химом его знают.

– Яким?! О, с этим сударем знаком лично, к сожалению, – понизив тон, ответствовал Рэй, а сам с горечью подумал: «Ах, Алекто, упустила же ты клиента». – Яким, конечно, отъявленный бандит, но спалить целую деревню, – Рэй окинул взглядом обширное черно-красное пепелище, – не слишком ли круто? Это ведь тяжелейшее преступление, да еще свидетелей куча. Якима за такое из-под земли достанут.

– Не достанут, – легкомысленно ответил пасечник, – он недавно сделал большое пожертвование здешней церкви.

– Давно Яким во святую веру ударился?

– Яким верит только в деньги. Ты что, не местный? – удивился мужик и взялся пояснить: – Дрягва – языческое пристанище на землях бояры Великобая. Этой весной протодьякон сявской церкви выдвинул Дрягве ультиматум. Или язычники крестятся, присоединяясь к приходу, или лишаются этого, как бишь его, протектората. Срок истек, дряговичи на поклон не явились. Деревне была объявлена эта, мафена, что ли…

– Анафема?

– Ну я и говорю! И конечно, сноровистый Яким первым из всех узнал, что грабить и убивать этих дряговичей больше не преступление.

Стрелок сдавил ладонь на эфесе меча.

– «Этих»? Ты же не пасечник. Я так понимаю, ты из Якимовой шайки, – сказал Рэй и сразу стала понятна причина задумчивого взгляда мужика. Разбойник был ранен в ходе грабежа и, похоже, потерял немало крови. На оливковой рубахе, прямо над кожаным корсетом блистало черно-красное. – Что ж тебя братья по оружию оставили?

Лиходей не ответил, только равнодушно глядел на угли перед собой.

– Ты сказал тут правит боярин Великобай? Поведай мне о нём, – сказал Рэй, и было видно, что в душе он решает какую-то дилемму. Разбойник удивленно глянул на странного путника, который и сам почему-то был в окровавленной одежде. Рэй же твердо кинул сам себе, будто приняв решение, и вынул из рюкзака бинты. – И это… рану свою покажи. Нож?

– Серп, – раздраженно выцедил разбойник.

Он снял кожаный пояс и задрал пропитавшуюся кровью рубаху: на животе запекшийся порез, в районе печени. Крови потерял немало, но похоже, что артерия не задета.

– Что рассказать. Северо-Восточный – большой край. Земли много, порядка мало. Великобаи – в прошлом княжеский род, а Северо-Восточный был вовсе не краем, а Княжеством Великобайским. Еще во времена Ига. Дмитрий Иванович, отец нынешнего великого князя, оклеветал Великобая перед ордынцами. Хан Пламенной Орды прогневался и забрал у тогдашнего старшего Великобая ярлык на княжение этими землями и передал самому же Дмитрию Ивановичу, присоединив к великому Княжеству. Дмитрия Ивановича уж и на свете нет, а Великобаи обиду к княжескому дому не забыли и нынешнего великого князя Василия Дмитриевича не жалуют. Говорят, фактически Великобаи управлением своими землями не занимаются, но и княжеских сановников не пускают. Оттого и живется тут вольно, да лихо, ха-ха!

– Ладно негодный бояра, но неужели великий князь дозволяет крестопоклонникам такое? Их вина тут неоспорима, пусть и косвенная.

Разбойник пожал плечами:

– Языки говорят, что великому князю как воздух нужен союз с Царьградом. Так что он не может, ну, отказать в гостеприимстве их вере.

– Хороши гости. И зачем правителю столь кровавый союз?

– Ясное дело. Это союз против ордынцев и против северо-западных стран, а еще потребно наемное войско. После войны, которую вел его отец с восточными племенами, нынешний князь уже не может собрать собственную дружину, которая могла бы защищать эти необъятные земли. Войну против Ига его отец выиграл, да поговаривают, что ненадолго. Восток страны в разорении, там болезни. Наемная армия потребна уже сегодня, чтобы сдерживать империю на юге, которая злобит оружие против князя, желая обосноваться на его южных землях. Они давно уж поглядывают на Алуэт, а Орог, самый южный город-крепость, вовсе считают своим.

– В итоге замкнутый круг получается. Если князь прогонит крестопоклонников, то лишится денег и поддержки юго-западного соседа, а без боеспособной армии потеряет сначала восток, затем юг. Это всё ослабит страну и приведет дальнейшему распаду.

– Точно так, – уже бодрее сказал разбойник. – Приятно говорить с умным человеком, а?

– Еще вопрос, ты девушку тут не видел? – спросил Рэй, промывая рану, и уточнил: – Знаешь, не совсем обычную.

– Хм-м, – заинтересованно промычал тот, – кажись, видел.

Рэй аж вздрогнул:

– Правда? На вершок выше моего плеча. Во́лос цвета платины, одета просто, но наряд не бабий. Возможно, при оружии.

– Ростом невеличка. До груди тебе, никак не до плеча. Наряд, да, мужицкий – купеческий, а волос не наш – тёмный.

Что-то его описание совсем не совпадало с Настей.

– Смеешься надо мной?

– А чего мне?

– Ладно. Выжившие были?

– Полно. Почти все успели убежать. Яким приказал убивать только тех, кто за оружие схватится. Но, ты сам сказал, Яким организовал налет настолько умело, что дряговичи подумали, что нас не дюжина, а сотня! Драпанули, только пятки сверкали. Кто на север утёк, до Умиры, кто на юг, в Сяв. Но последний ближе, да и места побольше. Правда, и крестовых там немало. Церковь у них там, говорю ж. – …Хрм, а вот лис в нашем краю почти не водится, – озадаченно пояснил он в ответ на последний вопрос стрелка.

* * *

Переночевали вдвоем на старой лесопилке рядом с деревней. Рэй перевязал разбойника – не бросать же его тут, как это сделали бандиты. Впрочем, шансы выкарабкаться у того были средними. Если рана загноится, кончина выйдет долгой мучительной – Рэй это честно объяснил.

– Авось еще потопчет землю Красный Клёст, – легкомысленно отмахнулся разбойник, назвав свое имя.

Богатый на приключения выдался день. Ночью герою снились бессмысленные сюжеты: Настя, которую он якобы нашел, стоило зайти в Сяв; Ярослав тут как тут, рассказывал, как на него в пути накинулась со спины рысь; Сольвейг, что опять не согласилась входить в город; красивый белый конь, что скакал по заснеженной равнине и еще всякая дребедень.

Да только после этого бессмысленного нагромождения, прозвучали в черной, призрачной тиши уж позабытые давным-давно слова старухи: «Тебе сказка… а мне бубликов вязка». И голос этот был уж очень настоящим, будто и не во сне.

* * *

Продолжение по страницам похищенного дневника Великого Героя Эльмиры

Осень, Западный край

– Я ему ни на грош не верю, – пробурчал Велимир. Его широкий орлиный нос выставлялся из маскировочной шали, устланной ветками и сухими листьями. Гладиус на поясе, в руках двуручный топор с замысловатой филигранью, которая едва заметно светится в глухой осенней ночи.

– Не шуми. И обух прикрой – мерцает.

Бородач, пошуршав листьями, плотнее укрылся шалью да накрыл рукой голову стального топора. Снова впился взглядом в блуждающие сгустки света вдали.

– Не понимаю, Елена, что ты с этим выродком носишься? Это он с виду такой спокойный, – продолжал ворчать Велимир, – а я вижу: душа у него что смола, черная, онемевшая. Если вообще есть! Видела, как он того церковного ямщика прирезал? Ни мускул на лице не дрогнул, он утром с таким же лицом овсянку ел.

– Горицвет, он… – тяжело вздохнула Елена, – может, и не самый высокоморальный герой нашего стана, однако ты не хуже меня знаешь, что он ценный союзник. Враг силен и нам бы сил. От союзников или, если уж тебе так хочется – попутчиков, нам отказываться нельзя. Это раз. Волей или нет, но в этом деле Горицвет на нашей стороне. Игла в руках крестопоклонников не сулит ничего хорошего ни для кого из героев. Его интерес и есть наша страховка. Это два.

– Противно, что мы вынуждены мириться с существованием этаких нелюдей в наших рядах.

– Перестань, – строго возразила она. – Горицвет умен и практичен. Его мотивы поняты, он из тех, кто считает, что цель оправдывает средства. Я и сама всё чаще задумываюсь, насколько далеко мы вправе и даже обязаны заходить, действуя как герои с высочайшей целью, как воины, что бьются против вестников – сильнейшего из врагов рода людского.

– Опять защищаешь его.

– Он тут ни при чем. Вспомни наши добродетели. Честность, достоинство, преданность ремеслу. Но вот вопрос: сколько сто́ит честность, если сравнить ее с верностью? Можно ли следовать ремеслу, ведя себя недостойно? Риторические вопросы, и лишь в своей душе каждый находит ответ.

– Любишь ты порассуждать, Елена. А мне вот всей душой противно мышление, оправдывающее…

– Тс-с! Вон там, – указала она вперед.

На холме располагалась военная застава, обнесенная бревенчатым частоколом. Снаружи тихо, и вокруг ни души, однако за стенами мерцает зарево костров. Центральная стена украшена алым гобеленом, на котором вычерчен круг с четырьмя длинными наружными шипами, образующими крест. Ловкая тень скользнула по холму и подобралась под стены. Она толкнулась от земли, взлетела над частоколом, приземлилась на заостренные зубцы и скрылась по ту сторону.

– Начинаем по твоей команде, – пробурчал Велимир, с нетерпением перехватывая топор.

– Еще минуту. Может и не придется вмешиваться, если Горицвет ее добудет.

* * *

Зубы легко прокусили незащищенную шею солдата. Взмах – и тело переброшено за стену, а свежая кровь щедро покрыла пасть. Рывок вперед – мягкие лапы бесшумно промчались по боевому ходу стены. Второй дозорный, что стоял неподалеку, обернулся ровно в миг, когда челюсти захлопнулись на его лице! Копье упало, руки безжизненно повисли.

За частоколом лагерь, наполовину собранный из палаток. Сбоку столовая с походной кухней, по центру бревенчатое здание, где квартируется командир. Большой дощатый склад тянется вдоль стены, а подле него крошечная молельня. Остальное – палатки и солдатские брезенты. Двор освещен несколькими кострами, часть солдат свернулась на отбой.

Силуэт хищника мелькнул меж палатками, сливаясь с покачивающимися тенями.

Она прошла за спинами караульных в неосвещенный командный дом. Быстро осмотрелась; тьма не помеха лисьим глазам. Захватила карту военных лагерей церкви – ту, о которой намедни говорила Елена. Авось похвалит за внимательность; от Горицвета, примороженного, не дождешься.

Однако главная цель, Игла Буяна, не здесь, но это ожидалось. Игла либо лично при командире, либо в молельной. Можно не добывать, только бы узнать, где именно, а Горицвет сделает остальное. Если в молельной – хорошо, если при командире… то Горицвет вряд ли оставит его в живых. Сольвейг помнит запах Иглы: очень свежий, грозовой, вокруг Иглы даже дует слабый, волшебный ветерок – не спутаешь.

Она возвращается тем же путем, минует склад и оказывается возле стены на пути к молельне. Впереди солдат, вооруженный бердышом. Она осела, намереваясь бесшумно прокрасться мимо. Но что-то не так. Странный у этого солдата пост: в темноте да под стеной. И в последний миг этот ратник оборачивается, сразу вскидывая бердыш! Не раздумывая, она бросается в атаку: нельзя допустить, чтобы он поднял тревогу. Но тут за спиной раздается щелчок! Бросок в сторону – и по шерсти скользит наконечник стрелы.

С разных направлений раздаются удары тетивы! Прыжок – одна стрела скользит под брюхом, и еще две со свистом врезаются в бревенчатый частокол позади. Лиса выполняет оборот в воздухе, толкается от стены, пытаясь уйти в сторону, но тут на нее опускается просторная кольчужная сеть. Засада, да еще точно на нее. Ах, как глупо попалась!

Хищник выпустил карту, вцепился зубами в металлические звенья, те согнулись под давлением, однако кованая сеть оказалась колдовски прочна.

Сквозь металлическое плетение тут же скользнули острия копий, смиряя движения хищника. Раненая лиса не издала ни звука.

– И это всё? – зычный бас, исполненный презрением, раздался позади.

Высокий мужчина в полном кольчужном облачении приближался, шагая сквозь дерганые тени костров. Цвет его морозно-голубых глаз был различим даже в царящем полумраке, прическа конский хвост с гладко выбритыми висками – характерная деталь воителей этого культа. Грубым шуршанием стали прорычал вынутый из ножен меч.

– Ничтожное ворье, – процедил командир, глядя на запутавшуюся в сети лисицу, размерами, однако, сравнимую с крупным медведем.

Края металлической сети теперь удерживаются сразу десятком солдат, которые клиньями вонзили в землю копья.

– И ради этой пакости мы три дня просидели наготове? – с отвращением хмыкнул командир, глядя на свежую кровь на морде хищника. – И что же тут за улов? А-а, дикарка северных народов! – усмехнулся он. – Ликанка? Из чу́ди, что ли? – досадно прицыкнул командир, припомнив название этого негодного народа, обитающего на далеком севере, к которому по личным причинам испытывал неподдельное отвращение. – Право слово, с какой же падалью мы воюем. Какой только сброд не собирают эти герои во свои ряды.

– Заберем на допрос?! – подобострастно обратился один из солдат, видимо, десятник.

– Допрашивать дикарку нет смысла. Я с такими имел дела. Хоть железом жги, хоть на куски режь – будет молчать, пока от ран не подохнет. Нечего время тратить, – он приблизился, вознося клинок. Как вдруг позади раздался треск древесины!

– Тревога! – донеслось с другого края лагеря.

Грохот и крики солдат сообщили, что центральные ворота заставы пали, однако ясноглазый командир оттого лишь азартно улыбнулся:

– Хоть что-то. Пятеро! – гаркнул он солдатам. – Следите за тварью, дернется – убить. Остальные со мной, поприветствуем настоящих гостей.

Дубовая щеколда оказалась разрублена одним ударом, а в воротах стоял громадного размера воин. На плечах его красовалась шкура медведя, руки сжимали огромный цельнокованый топор. Трое ратников попытались остановить его наступление. Здоровяк, даже не сбавляя хода, срубил двоих разом, а третий, глядя на распростертые тела сослуживцев, враз побледнел, попятился прочь.

Беспорядочно сорвались тетивы луков, но еще загодя из-за спины великана выпорхнули два десятка светящихся призрачной зеленью бабочек. Волшебные бабочки, будто сотворенные из металла, закрывали собою героев ото всех пущенных стрел! Ловя стрелы, бабочки разбивались, крошились от точных ударов, но их место сразу занимали новые.

К героям стремительно приближались основные силы.

– Построение! – провозгласил явившийся на место командир, и голос его, подобно взрыву, прокатился по лагерю, в тот же момент подавив суматоху и заставив солдат выстроиться по позициям.

Слева и справа от него встали десятники с ростовыми щитами.

– Лучники! – вскинул он руку, указав на позицию перед складом, и на том месте вмиг выстроились полтора десятка стрелков с длинными луками наготове. – Копья! – и с правого фланга выросла усеянная шипами стена.

Подготовившись, командир перевел удовлетворенный взгляд на здоровяка с топором – его он узнал.

– Итак, вам всё же хватило наглости явиться.

– Ты знаешь, что Игла тебе не принадлежит, – произнесла девушка, грациозно выходя из-за плеча Велимира, а парящие светло-зеленые бабочки по звонкому щелчку ее пальцев растаяли в воздухе. – Мы лишь хотим вернуть свое, никому не нужно умирать.

– Сивая Ведьма… – ненавистно, но и с потаенным удовольствием процедил командир.

На груди его кольчужной брони виднелся вычерченный киноварью символ: маленький круг с четырьмя шипами. Рука добела сдавила рукоять меча. Он узрел колдунью впервые, но вмиг пропитался к ней кипящей ненавистью.

Вдохновительница поганого племени героев! Быть бы этим бродягам жалкими, презираемыми всеми изгоями, если б не Елена. Ликом она бела, стройна, точно молодая лань, волоса́ – снег, глаза – зеленый огонь. Искусительница. Сатана во плоти!

– Вижу, что… – пытаясь пока что унять ярость, выговорил командир, – ограбление не обошлось без предводителя шайки. Наконец-то увидел тебя вживую. Давно ли наколдовала себе лицо? Молва сказывала, что ты старая карга!

– И кто же такую молву распространяет? – ответила с усмешкой Сивая Ведьма. – Рановато меня в старухи записывать, да и во внешности нет ни капли магии. Разве что некоторые ее последствия, – уточнила она, мельком взглянув на прядь серебряных волос.

– Что ж, не планирую долгого знакомства, – взгляд напряженных глаз командира сместился на широкоплечего воина. – Это не моя воля, однако, Велимир! Ты отважный воин, мы уже встречались на поле брани по разные стороны. Мне приказано сделать тебе предложение. Церковь проявляет милосердие и требует: смени стан! Ты будешь освобожден ото всех обвинений. Преследования прекратятся, а ты, несмотря на богомерзкое происхождение, встанешь в один ряд с честными людьми пресвятого воинства. Такова благодать церкви! – произнес он, а потом прибавил спокойным тоном, чтобы Велимир, конечно, и не думал рассматривать это предложение всерьез: – Ведьма умрет. Игла останется у меня.

Борода гиганта задрожала, плечи вспучились. Он слегка согнул ноги, готовясь в любую секунду взорваться градом яростных ударов.

– Да в одном ее ногте благодетели больше, чем…

Девушка, не сводя взгляда с командующего, коснулась плеча своего друга, моментально вернув тому самообладание. Будь рукоять топора из древесины, а не цельной стали, вероятно, переломилась бы от такой сокрушительной хватки. Сжав зубы и подавляя рвущиеся из груди ругательства, он отчеканил одними губами: