Посттравма. Как справиться с болью, стыдом и тревогой и вернуть контроль над своей жизнью

Когда мои части не активированы и я нахожусь в самоэнергии, я могу ответить так: «Похоже, какая-то часть вас беспокоится, что вы мне не понравитесь или я не захочу с вами работать. Это верно?» Но когда искажение активирует мои части, я могу ответить так: «На самом деле, все не так. Я знаю себя довольно хорошо, и я буду рад рассказать вам, что я чувствую, если позволите».

Исправление искажения еще больше разогревает части клиента, при этом более эффективно определение части в самом начале, что позволяет его частям смягчиться и проявиться его «Я».

Идентификация целевой части предполагает ее знание, видение и подтверждение, даже если ее точка зрения в основном исходит из другого времени и места. Определение целевой части – это первый шаг к разделению. Распознавая, подтверждая и называя целевую часть, клиент с меньшей вероятностью останется погруженным в свой опыт. Это открывает дверь для дальнейшего исследования и разделения, а также позволяет целевой части легче соединиться с «Я». Нам как терапевтам важно не поддаться искажению, каким бы возмутительным оно ни казалось вам в данный момент.

Разум и мозг

Исследования в области нейробиологии способствуют пониманию того, как выражают себя различные части. Это дает терапевтам большую способность понимать, идентифицировать и подтверждать травматические искажения, связанные обычно с триггерными частями. Мне нравится работа Дэна Сигела, где он помогает нам понять разницу между разумом и мозгом, что очень важно в рамках КПТ. Он описывает разум как воплощенный и относительный, самоорганизующийся возникающий процесс, который регулирует поток энергии и информации как внутренний, так и взаимный (Siegel, 2017). Сигел также говорит, что разум – это энергия и префронтальная кора (ПФК) головного мозга, а передняя часть мозга объединяет эмоции и когнитивные функции и помогает направлять поток этой энергии.

Как терапевт я считаю, что мы работаем в первую очередь с разумом, именно разум способен влиять на мозг и изменять его. Имейте в виду, что когда мы просим клиентов сосредоточиться на своем сердце или слышим, как они описывают трепетное чувство, которое тревожная часть создает в желудке – это результат работы их ПФК. Разум способен сдвигать или менять состояния, и это основа КПТ. Мы просим часть отступить и отделиться или перейти из одного состояния (или части) в другое. Воображение тоже присутствует в сознании и признано мощным агентом, способствующим нейропластичности (Doidge, 2007).

Норман Дойдж и его соавторы первыми помогли нам понять, что мозг может меняться благодаря нейропластичности. Когда я поступил в медицинскую школу в середине 1980‐х, эта информация еще не была доступна. Каждый раз, когда мы получаем какой-то опыт, нейроны в мозгу активируются, и этот импульс укрепляет и выращивает новые нейронные синапсы (Дойдж, 2007). Мы также способны выращивать новые нервные клетки посредством процесса, известного как нейрогенез. Когда нервная система работает плавно и гармонично, Дэн Сигел называет это нейронной интеграцией. Он утверждает, что это основа здоровой саморегуляции (Siegel, 2017). Мне нравится называть это психическим здоровьем.

Если разум связан с функцией, то мозг – это про структуру. В отличие от воображения и разума, мозг состоит из нервных клеток, дендритов (отростков нервных клеток), синапсов (пространства между нервными клетками) и нейротрансмиттеров (химических веществ, помогающих нервным клеткам общаться друг с другом). Важно помнить, что нервная система расположена не только в мозге, но и по всему телу.

Только мозг насчитывает более 85 миллиардов нейронов, 100 триллионов синапсов и 100 химических нейротрансмиттеров. Психиатрические препараты в первую очередь воздействуют на пять из этих химических нейротрансмиттеров: дофамин, норадреналин, серотонин, глутамат и гамма-аминомасляную кислоту (ГАМК).

Нейроны, сети, части

Мы знаем, что ряд нейронов объединяется, образуя так называемую нейронную сеть. Нейронные сети взаимодействуют друг с другом по всему мозгу, порождая мысли, чувства, физические ощущения и сложные действия.

Одной из конкретных актуальных для клиентов с травмой сетей является вертикальная сеть, или сеть «сверху вниз/снизу вверх», как некоторые ее называют. Эта сеть принимает входные данные от тела и передает их в мозг, где интегрирует эмоциональную, когнитивную и физическую информацию. Затем информация поступает в ПФК, которая интегрирует и обрабатывает информацию, прежде чем определить соответствующий ответ. Затем эта информация возвращается в тело. Это и есть схема вертикальной сети. Мы вернемся к ней, когда будем обсуждать нейробиологию посттравматического стрессового расстройства.

Схема № 3

Травмирующие сети могут быть мощными и действенными, обладая очень сильными взглядами, восприятиями и эмоциями. Луи Козолино полагает, что подавляющее большинство входящих в кору данных поступает из того, что уже находится внутри нашего мозга. Мы ищем примеры, подтверждающие наши ранее существовавшие убеждения, которые в первую очередь вызваны страхом опасности (Cozolino, 2010). Это полностью соответствует моему опыту работы с клиентами, пережившими травму и интерпретирующими происходящее в настоящем через призму своего прошлого. В отличие от «видения вещей через розовые очки», это больше похоже на «видение мира через очки цвета травмы».

Как упоминалось ранее, терапевтам полезно определить и подтвердить данное травматическое искажение, что увеличивает вероятность его смягчения. Когда я разговариваю с клиентами, связанными с прошлым опытом, я часто использую следующую фразу Брене Браун: «Какую историю вы рассказываете себе прямо сейчас?» Это не стыдный способ спросить о восприятии прошлого их частями, которое в настоящее время проецируется на нынешнюю ситуацию. Эти истории или внутренние убеждения и чувства сильны, живучи и непреодолимы и оказывают огромное влияние на наших клиентов и их часто искаженный взгляд на мир.

Несколько лет назад я ощутил на себе такую силу искажений своих молодых частей и оказываемое ими влияние на мою нынешнюю жизнь. В то время мой тесть был болен, и моя жена спросила, может ли она навестить его, чтобы провести с ним немного времени один на один. Мне это определенно показалось разумной просьбой, поэтому я ответил: «Конечно». Пока она отсутствовала, я узнал, что поездка превратилась в воссоединение мини-семьи. Я начал испытывать, как говорится, эффект FOMO[7].

С течением времени я также начал осознавать свои младшие части и их чувство одиночества, покинутости и все более отчаянного стремления к общению. В то же время я осознавал, что часть меня злится, и это усиливается. Я начал дистанцироваться от своего партнера, чтобы защитить свои молодые части от чувства еще большего стресса и одиночества. Было совершенно странно иметь возможность смотреть на сегодняшний день, а также чувствовать себя одновременно злым, обиженным и покинутым в связи с моим прошлым. Я уверен, что мне повезло иметь достаточно самоэнергии, чтобы стать свидетелем того, как все это разворачивается внутри меня. Это было для меня новым опытом.

Я осознал, что моя сердитая часть была вынуждена отсоединиться от жены и понял, как эта сердитая часть пыталась помочь мне в молодости. Я ясно видел, как эта сердитая часть усугубляла проблему. Чем злее она становилась, тем больше это отдаляло меня от возлюбленной; следовательно, моя младшая часть чувствовала себя более одинокой и заброшенной.

Мое «Я» взяло на себя ответственность и смогло связаться с женой и быть уязвимым перед ней. Я обратился за помощью к Мишель, и получил в ответ любовь и заботу. Возможность пережить все эти эмоции и испытать чувства как прошлые, так и настоящие позволила мне впоследствии исцелить мою молодую травму привязанности в ходе собственной терапии, которая оказала чрезвычайно положительное влияние на мою жизнь.

Возможность испытать отчаяние раненой части и упорство защитной части и одновременно наблюдать, как они непреднамеренно усугубляют проблему, была для меня чрезвычайно ценна в личном и профессиональном плане. У меня появился новый уровень понимания силы травматического искажения и фразы КПТ: «Защитники притягивают к себе то, что защищают». Я испытал это на собственном опыте, и теперь я могу более полно общаться со своими клиентами, потому что достиг нового уровня понимания.

Защитные части могут быть разной интенсивности и роли. Их всех объединяет желание и намерение сдерживать боль ради самосохранения. Я предполагаю, что части живут в разуме и используют нейронные сети мозга для самовыражения. Кроме того, я считаю, что защитные части используют неинтегрированные или нерегулируемые нейронные сети мозга для самовыражения. Части, которые не участвуют в защите или не несут никаких травм, используют для самовыражения интегрированные нейронные сети мозга.

Проникновение внутрь

Для многих переживших травму клиентов попасть внутрь оказывается непростой задачей. Во-первых, большинство клиентов привыкли к традиционной разговорной терапии, которая в первую очередь задействует часть клиента, рассказывающую истории. Им необходимо приспособиться и привыкнуть концентрировать свое внимание внутри, а не снаружи. Во-вторых, практика проникновения внутрь связывает клиентов с их чувствами и телесными ощущениями, что может быть для них крайне некомфортно, поскольку зачастую именно там хранятся травматические переживания.

По моему опыту, проникновение внутрь себя дается клиентам труднее, чем принятие идеи, что у них есть части. Большинство людей проводят большую часть своего времени, уходя от своего «Я» и внутренних переживаний. Здесь мы просим их двигаться к своим частям, подключиться и прислушаться к тому, что происходит внутри, необязательно говорить или думать об этом. Мы призываем их замедлить ход событий, обратиться внутрь себя и проявить любопытство к происходящему там.

Некоторые защитные части, являющиеся неконкретными, отвлекающими, оторванными от боли и избегающими ее, естественным образом проявятся, потому что пристальное внимание к проблеме заставляет их нервничать. Другие защитные части возьмут на себя управление, заполонят систему и захлестнут клиента чрезмерными эмоциями в безуспешной попытке быть услышанными и помочь. Я заметил, что с клиентами, которые склонны перегружаться, я могу потратить слишком много времени, помогая им в попытках достичь оптимальной дистанции и взгляда на чувства. Однако другим клиентам – особенно частям, впадающим в ступор и изолированным, – я часто предлагаю проникнуть внутрь и попытаться приблизиться к тому, что они чувствуют, и установить с этим контакт.

Оба типа клиентов (кто чувствует слишком много, и кто чувствует слишком мало) испытывают трудности с принятием решений для себя, потому что они оторваны от своего истинного «Я» и проживают жизнь преимущественно через свои части. Клиенты с ДРИ могут быстро переключаться с одной части на другую в течение нескольких секунд, будучи перегруженными в один момент и совсем не чувствуя себя в следующий.

Когда проводите традиционную разговорную терапию, вы и ваши клиенты в первую очередь занимаетесь тем, что называется экстероцептивным осознанием. Вы одновременно концентрируете свое внимание на внешнем мире и в первую очередь задействуете свою ПФК (Сеппала, 2012). Когда вы просите своих клиентов войти внутрь себя, вы просите их переключить свое внимание внутрь и заняться тем, что называется интероцептивным осознанием. Это обусловлено работой островка Рейля (части мозга, объединяющей осознание тела и эмоции) и задней поясной извилины (она связана с осознанием, памятью, эмоциями и параметрами их работы, заданными по умолчанию). Обе структуры связаны с лимбической системой и стволом мозга (Сеппала, 2012), которые соединены с вышеупомянутой вертикальной (или травматической) сетью.

Другими словами, когда мы просим наших клиентов сосредоточиться внутри себя, мы заставляем их сосредоточиться на реальных нейронных сетях, затронутых их травмой; когда мы занимаемся с ними разговорной терапией, мы в первую очередь заставляем их задействовать ПФК. Я не говорю, что с помощью разговорной терапии невозможно вылечить сложную травму. Однако я думаю, что это может занять больше времени, поскольку клиенты не могут напрямую получить доступ к затронутым травмой структурам, как это происходит, когда они интероцептивно связаны. Учтите, исследования показывают, что внутреннее внимание оказывает большее влияние на наше чувство счастья (Сеппала, 2012).

КПТ использует медитативные практики, прежде всего, чтобы помочь клиентам получить доступ к собственной энергии и способствовать процессу разделения. Медитацию не следует сравнивать с психотерапией, поскольку она не является терапевтическим методом. Однако практикующие медитацию клиенты способны спонтанно пережить моменты исцеления во время медитации. Естественно, существует много разных форм медитации. Некоторые формы медитации предлагают отойти от мыслей, чувств и действий, в то время как другие способствуют соединению с ними, что проявляется в виде любящей доброты или тем, что называется «метта». В работе с нашими клиентами мы поощряем последний подход. Джон Кабат-Зинн поддерживает идею, что медитация осознанности может помочь в отделении мыслей и симптомов от самого себя (Кабат-Зинн, 2003), что во многом соответствует точке зрения КПТ на разделение.

На мой взгляд, нам нужно поощрять клиентов очищать свой разум, помогать своим частям расслабиться и смотреть, проявится ли самоэнергия естественным путем. Это способ замедлить работу их систем настолько, чтобы позволить проявиться самому «Я». Цель – создание доверительных отношений между защитными частями и «Я». Например, я часто говорю: «Что нужно этой тревожной части вас прямо сейчас, чтобы иметь возможность немного больше доверять своему «Я»»? Этот подход использует осознанность, чтобы способствовать разделению, помочь проявиться «Я» и развить доверительные отношения между ним и частями.

Бритта Хользель и ее коллеги исследовали области мозга, на которые влияет медитация осознанности, и было показано, что медитация снижает активацию миндалевидного тела (придает эмоциональную значимость событиям) и повышает активацию префронтальной коры (объединяет эмоции и познание), островка Рейля (отвечает за осознание тела), переднюю и заднюю поясную извилину (ответственная за внимание, память, эмоции и самоидентификацию) и височно-теменной переход (отвечает за самоидентификациею; Holzel и со-авт., 2010, 2011). Многие из указанных изменений мозга, связанных с медитацией осознанности, представляют собой корректирующий опыт, который помогает обратить вспять воздействие травмы. Когда клиенты сосредотачивают свою умственную энергию внутри себя, они с большей вероятностью установят связь со структурами мозга, пострадавшими от травмы и нуждающимися в исцелении.

Способ, каким клиенты и терапевты концентрируют свою энергию, может оказать мощное влияние на процесс исцеления. Меня всегда удивляет, сколько времени требуется моим клиентам, чтобы излечить свои травмы во время индивидуальных терапевтических сеансов в моем офисе, по сравнению с тем, насколько быстрее это происходит во время обучающей демонстрации, когда десятки участников участвуют в посылке исцеляющей энергии выбранному добровольцу. Это невероятно! Совокупный эффект сосредоточенной энергии, производимой группой людей по отношению к отдельному человеку, чрезвычайно силен.

Итог таков: медитация – полезный инструмент, помогающий клиентам раствориться и получить доступ к собственной энергии. Он положительно влияет на структуры мозга, наиболее пострадавшие от травмы.

Выделение и разделение

Выявление частей и достижение их разделения являются основными целями первых трех этапов концепции «6 F». Однако в сложных травматических случаях про эти задачи легче сказать, чем их выполнить, и в некоторых случаях их выполнение может занять долгие месяцы. Открытые любознательные вопросы могут помочь клиентам установить отношения с частью, а не растворяться в ней. Хорошие примеры: «Какой у этой части цвет?» или «Где она находится в вашем теле?» или «Она движется, имеет ли какую-либо форму?» или «Вы ее видите, слышите, ощущаете?» Если клиент способен ответить на указанные вопросы, это доказывает, что он еще не полностью слился со своей ролью.

На ранних этапах лечения многие пережившие травму клиенты большую часть времени растворяются в своих частях, поэтому заставить их расслабиться или хотя бы немного отделиться может быть непростой задачей. В тяжелых травматических случаях терапевты быстро разочаровываются из-за отсутствия прогресса. Часто части не знают истинное «Я» и не доверяют ему настолько, чтобы отделиться от него. Кроме того, часто появляются «Я-подобные» части и пытаются взять инициативу на себя. Вы можете услышать, как клиент уклончиво отвечает что-то вроде: «Конечно, часть сказала, что готова отступить» или «Да, я чувствую к ней сострадание». Это может сбивать с толку, потому что при кажущемся прогрессе исцеления не происходит. В таких случаях терапевты могут разочароваться или вообще отказаться от КПТ и вернуться к своему прежнему способу работы.

Эти три первоначальных шага по разделению могут оказаться очень трудоемкими. Но я призываю терапевтов проявить терпение и заранее приложить необходимые усилия, чтобы добиться реального разделения, прежде чем переходить к четвертому, пятому и шестому шагам. Это сэкономит время в будущем, если целевая часть действительно захочет отделиться и действительно даст разрешение продолжить работу.

Как ни странно, один из способов добиться разделения – кратковременно стимулировать их слияние. Если клиент не достиг крайнего этапа диссоциации (как в случае с ДРИ), и вы поощряете его часть взять инициативу на себя и поделиться своими чувствами с вами как с терапевтом, тогда «Я» клиента, скорее всего, будет слушать вас в фоновом режиме, воспринимая все, что говорит эта часть, и часто оценивать ту роль, которую она играет.

В ходе моей собственной терапии я понял, что в моем случае, прежде чем становится возможным какое-либо разделение, сначала происходит слияние. Мои части имеют тенденцию быстро брать инициативу, и их нужно услышать до того, как они захотят расслабиться и соединиться с моим «Я». Поначалу я сопротивлялся этому, потому что некоторые части меня были просто шокированы тем, как наиболее активные части могу брать инициативу. Но со временем я понял, что это лучший способ для моих частей достичь настоящего разделения. Сначала им нужно было слиться, высказать свое мнение, и лишь потом они были готовы отступить.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что многие мои части так долго были предоставлены сами себе, что просто не верили, что кто-то способен быть рядом с ними. Мне стало более комфортно выражать себя с учетом их потребностей. Мои части берут инициативу, высказываются, смотрят на меня и видят, что мое «Я» слушает их. Лишь при достижении этого они позволяют себе расслабиться. Моя система представляет собой систему «быть внутри/до того, как быть с» или «сначала взять инициативу, высказаться, а потом отделиться». Помните, что каждая система или набор частей различны, и части будут способны отделиться лишь тогда, когда будут к этому готовы. Наша работа как терапевтов – быть открытыми, гибкими и изучать работу системы каждого клиента.

Глава 7

Шаг 4: самоэнергия и получение доступа к внутренней мудрости

После того, как целевая и другие части определены и готовы отделиться (это и есть основная цель первых трех шагов), задача четвертого шага – помочь клиентам получить доступ к собственной энергии. Мы задаемся вопросом о присутствии «Я», когда задаем такие вопросы, как: «Как вы относитесь к той части, что находится в депрессии?» Наша цель – получить ответы, отражающие самоэнергию, например: «Я наконец-то открыт и действительно готов слушать», «Мне не все равно, и я хочу помочь этой части» или «В настоящий момент я испытываю любовь и признательность к депрессивной части». Мы ищем утверждения, укладывающиеся в концепцию «8 С» собственной энергии: сострадание, любопытство, спокойствие, ясность, сопричастность, уверенность, смелость и творчество (compassion, curiosity, calm, clarity, connectedness, confidence, courage, and creativity).

Я ценю точку зрения Гэри Зукава, человека, которым восхищается Опра Уинфри, автор книги «Престол души» (The Seat of the Soul.). Зукав считает, что душа возникает из логики высшего порядка. Она отражает осмысленную связь с нашими эмоциями и сердцем (Зукав, 2014). Он утверждает, что неполные части души составляют нашу пятичувственную личность, связанную с интеллектом и пониманием и берущую свое начало в разуме. Зукав считает, что каждое несоответствие между нашим сознательным разумом и эмоциями напрямую указывает на расколотый аспект души, требующий исцеления. Я считаю, что это согласуется с точкой зрения КПТ:

«Я» = душа = сердце = эмоции и части = личность = = интеллект = сознательный разум

В случае поломки или несовпадения этих компонентов требуется терапия. Чтобы стать целостной личностью, говорит Зукав, наша душа должна сбалансировать свою энергию.

Я ощущаю свое «Я» тремя разными способами. Во-первых, я чувствую покалывание или поток энергии по всему телу с особой концентрацией в руках и ногах. Я верю, что это происходит, когда я подключаюсь к энергии природы или моего окружения. Во-вторых, внутри меня есть что-то вроде титанового сердечника, твердого и непоколебимого. Подключившись к нему, я чувствую себя спокойным и сильным; никто не может раздвинуть мои границы или изменить мое решение. Когда я говорю с этой позиции, люди (в частности, мои дети) меня внимательно слушают. Третье измерение моей самоэнергии – это когда я подключаюсь к тому, что находится за пределами нас: духовному царству. Когда я нахожусь в духовной сфере, я чувствую, что все есть и будет хорошо, что я могу отпустить ситуацию, и все пойдет именно так, как должно. Я могу отпустить ситуацию и полностью довериться высшему благу.

Я призываю вас изучить различные способы переживания самоэнергии. Чувствуете ли вы связь с вашим окружением или природой? Какие ощущения вы наблюдаете в теле, когда находитесь в самоэнергии? Есть ли у вас связь с духовным? Если да, то как вы это ощущаете?

Сравнение сострадания и сочувствия

Будучи терапевтами, мы знаем, что есть разные способы общения с клиентами. Иногда мы можем быть полностью заняты и вовлечены, а иногда можем скучать, отвлекаться или думать о своих заботах. Мы также можем чувствовать себя возбужденными, полностью подавленными или чрезмерно вовлеченными. Таня Сингер, руководитель лаборатории социальной нейробиологии в Институте Макса Планка в Германии, и ее группа смогли определить 2 наших типа, коими мы являемся в общении с другими. Первый проявляет сострадание, второй – сочувствие. Сингер определяет сострадание как чувство беспокойства о страданиях других в сочетании с мотивацией помочь им (Singer & Klimecki, 2014). Исследования нейровизуализации показывают, что сострадание затрагивает нейронную сеть, обращающуюся за помощью, а именно вентральный стриатум, прегенуальную переднюю поясную кору и медиальную орбитофронтальную кору. С другой стороны, эмпатия определяется как резонирование со страданиями других. Она включает в себя интероцептивную осведомленность, и ее работа обусловлена нейронной сетью в передней островковой доле и передней средней поясной извилине. Исследование Сингер показывает, что сострадание – это устойчивое состояние, хотя и может привести к выгоранию, если сопереживать слишком долго.

С точки зрения КПТ я рассматриваю сострадание как разделенное состояние «пребывания с», которое больше соответствует внутренней энергии. Эмпатия, с другой стороны, представляет собой смешанное состояние «нахождения в» наших частях и больше связано с защитными и изгнанными частями. С помощью сострадания мы готовы помочь другому человеку, будучи слегка дистанцированными, с некоторой перспективой и искренним желанием помочь, что может быть невероятно важным, особенно когда переживший травму человек подавлен и активизирован в текущий момент.

Сострадание полезно как для клиентов, так и для терапевтов, особенно в сложные моменты терапии, поскольку оно всем дает чувство безопасности. Я считаю, что это согласуется с опытом самоэнергии, который предполагает наличие присутствия и перспективы, а также открытость и готовность помочь другим. Часть наших клиентов время от времени будет нуждаться в этом и хотеть этого от нас. Энергия сострадания – это положительная сила; она укрепляет доверие и, я уверен, является противоядием от страха.

В других случаях наши клиенты или их части могут захотеть, чтобы мы действительно «поняли» то, что они чувствуют. Подумайте, сколько раз вы слышали: «Как вы можете мне помочь? Вы понятия не имеете, каково это – расти с отцом-алкоголиком и жестокой матерью?» или «У тебя все так хорошо; твоя жизнь идеальна». Здесь клиент говорит: «Я не чувствую, что ты сейчас эмпатически резонируешь со мной». Когда мы можем резонировать с кем-то другим и его чувствами в данный момент, я считаю, что по факту мы вообще не чувствуем того, что он испытывает. Вместо этого мы связаны со своим собственным опытом и чувствуем его, пока клиент переживает свой. Когда мы работаем с клиентом, который находится «в» его опыте или сливается с его частями, наши части-защитники или наши травмы могут активироваться из-за эмпатии.