Черноземье

«Ну вот, все неплохо зафиксированы, уже не смогут мне активно сопротивляться или попробовать убежать, теперь можно подумать немного в спокойной обстановке», – констатирую я.

Что мне вообще делать дальше? В сложившейся в данный момент времени довольно теплой компании?

Ехать дальше в Кутаиси и Ткибули точно нет смысла, как мне настойчиво кажется. Расспросить своих пленников про текущую обстановку в стране я тоже не могу, у нас с нами установлен конкретный такой режим молчания и непонимания друг друга.

Задаю взрослому мужику несколько вопросов на русском, но он только непонимающе трясет головой.

Значит, он в школе русский не учил. Еще означает, что Российская Империя здесь не самая главная уже лет тридцать точно.

Поэтому мне или сразу придется вернуться в Храм, или прокатиться в сторону Южной Осетии, чтобы разобраться там с ситуацией на месте.

Если здесь русским людям первым делом без слов одевают наручники, и никто вообще ни одного слова не понимает на нашем великом языке Пушкина, Онегина и Татьяны, тогда все наглядно означает – они давно уже живут своей республикой и русский в школе точно не изучают.

А с Россией явно имеются какие-то серьезные проблемы или терки постоянные.

И случилось такое, скорее всего, опять из-за той же Осетии или Абхазии. Что когда-то произошло в моем времени, теперь тоже самое, наверняка, вышло и здесь.

И еще англосаксонские темы всякие процветают в одной маленькой, но очень гордой республике, чтобы у Российской империи по кругу имелись радикально и недоброжелательно настроенные национальные элиты.

Поэтому мне требуется быстро смотаться до южноосетинской границы и немного в том районе осмотреться. Если там продолжается та же Военно-Осетинская дорога без всяких КПП, то власть здесь везде одна, в той же Южной Осетии меня ничего особо хорошего не ждет.

Тогда появляется другой вопрос – стоит ли ехать в Северную Осетию и как миновать перевал с тоннелем? Через горы можно пройти, я такое знаю в теории, только не очень хочу сейчас сразу туда отправляться. Все необходимое для перехода на снежным вершинам осталось у меня в Храме.

И забрать данное имущество довольно сложно сейчас.

Можно, конечно, спрятать машину в спецрасцветке в кустах, моих пленников поднять повыше и привязать к деревьям, тем более с наручниками такое устроить совсем просто. Сгонять в Храм, забрать теплый горнолыжный костюм, снегоступы и все такое прочее имущество. Потом вернуться, отвязать бедолаг и снова попробовать на их же машине добраться до перевала над Рокским тоннелем, если он сейчас, конечно, есть в этом мире.

Только времени на все подобные хлопоты уйдет часов десять, за это время хватятся пропавшего патрульного экипажа с арестованным незнакомцем, все дороги здесь перекроют. Придется прорываться под пулями, тогда вряд ли такое вообще получится.

Так что я не думаю пока про такой вариант, а решаю поступить, как можно проще.

Пока у меня есть свой личный автомобиль под задницей и правильно зафиксированный экипаж, да еще их оружие – пара Беретт с четырьмя магазинами тоже при мне. Никто не должен мешаться у нас на пути, вопрос сейчас стоит только один – как охраняется здесь граница с Южной Осетией?

Если так же, как в моем времени, то есть, что никак – тогда я спокойно уйду на ту сторону.

Если есть настоящая граница с охраной – тогда тоже уйду на ту сторону. Немного пошумлю, но не сидеть же мне еще целый месяц безвылазно в Храме.

Могу уйти, могу остаться. Тогда мне нужно посетить пару продуктовых лавок в Они, закупиться едой под завязку и отсидеть в Храме хотя бы месяц. Такое ожидание очень скучно, но вполне возможно.

«Нет уж, так помирать со скуки я не согласен вообще! – сразу говорю себе. – Великий Маг я или как?»

Лучше я все-таки поживу нормальной жизнью в новой России, в которую уйду через Осетию. Через Грузию такой вариант точно не пройдет, даже если я заставлю пленников отвезти меня в Тбилиси.

Великий Маг я или где?

И ведь еще очень хочу узнать, как дальше пошла жизнь в Российской Империи без моего личного присмотра.

Поэтому я, подталкивая время от времени водителя в бок уже просто рукой, поторапливая проехать городок и выбираться на проселочную дорогу к границе. Он все уже понимает, куда мы едем и поэтому жмет на газ очень неохотно.

Понимает, что заставляю отвезти туда, откуда, вероятно, сам недавно пришел.

Слишком неохотно, но я вообще не нервничаю и на маленькой скорости спокойно рассматриваю городок, раз мы заехали с другой стороны, отмечаю многочисленные лавочки и магазины по пути.

Вот завозился второй полицейский, явно, кровь сильно прилила ему в голову, он резко вырвался из пространства между сидениями, куда был безжалостно запихнут мной. Лицо у него точно красное, глаза залиты кровью, поэтому он не может сразу хорошо разглядеть, что так сильно упирается ему под ребра.

Начинает активно дергаться, еще не понимая, что не может уже никак повлиять на свое положение, громко ругается на меня на грузинском.

Теперь ко мне быстро приходит понимание, ведь придется прибегнуть к суровому насилию, чтобы восстание на борту не расширило свои границы и не переместилось на водителя. Отвешиваю ладонью ему по удобно подставленному затылку и вырубаю парня из сознания второй раз.

Водитель тоже ругается на меня, я ничего не понимаю и снова подталкиваю его стволом пистолета в бок.

Мол, меньше разговоров – больше дела!

Мы уже выезжаем из Они, мелькает хорошо мне знакомая синагога и дальше катимся по асфальтированной когда-то давно дороге.

Проезжаем с другой стороны реки мимо поворота к Храму, отмеченному снова сломанными мной ветками, потом минуем пару вполне живых деревенек, дорога становится совсем плохой, машина немилосердно подскакивает на ямах и колдобинах.

Но совсем деревьями и кустами не заросла, более-менее накатана, значит, здесь какое-то постоянное движение по направлению к границе присутствует.

На то такая трасса, чтобы там стоял постоянный КПП совсем не похожа, честно говоря. Скорее всего, просто для патрулирования границы используется время от времени.

Так оно и оказалось, на самой границе никого не видно и даже нет какого-то помещения около дороги, но вкопаны бетонные столбы и натянута колючая проволока старого такого образца. Дорога идет вдоль ограждения, явно используется только для сильно неспешного патрулирования самой границы на автомобиле.

«Ну, что же, в здешней ситуации даже границу огородили, не пожалели денег грузины, что мне еще проще понять. Все здесь произошло так же, как в моем прошлом, национальные мотивы и глупость властей никогда не меняются», – на самом деле я искренне радуюсь при виде колючки, мне есть теперь куда идти дальше.

Большая Грузия попробовала подоминировать над маленькой Осетией, за нее вписалась огромная Россия и все получилось, пусть с разными вариациями, но точно так же, как и тогда.

Я показываю, куда проехать и где остановиться водителю, контролирую молодого полицейского, снова пришедшего в себя.

Потом вытаскиваю ключ из замка зажигания со своей стороны и вылезаю сам из машины. Подхожу к ограждению и смотрю в обе стороны. Но нигде подходящего лаза для меня не имеется.

Мне не трудно выломать и подставить под ряды проволоки какую-то толстую ветку с рогулькой, чтобы пролезть на ту сторону, однако, немного подумав, я решаю сделать себе более удобный проход.

Открываю снова дверь с машину, не забыв накинуть купол.

А то, мало ли, где у них еще оружие спрятано в машине, но ничего такого не случается. Молодой бессильно вертится на заднем сидении, зафиксированный водитель с ненавистью смотрит на меня.

– Давай! Вперед! – показываю я на проволоку.

Водитель наотрез отказывается таранить забор, поэтому я отвешиваю ему такого же успокоительного леща. Потом вытаскиваю сначала молодого с заднего сидения и жестко бросаю на глинистую землю, выбивая из него всю дурь и воздух из легких. Затем отстегиваю водителя, его так же украшаю скованными руками сзади, тоже кладу на траву. Расстегиваю их форменные ремни и снимаю обе кобуры, еще вытаскиваю и бросаю на землю два солидных газовых баллончика, а ремни оставляю висеть расстегнутыми на форменных брюках.

Они мне больше не нужны, тем более дальше за оградой все густо заросло лесом, проехать на машине по остаткам старой дороги никуда не получится точно.

Поэтому я собираю конфискованное добро, завожу машину, даю газ и рывком прорываю три-четыре нижних ряда проволоки бампером, капотом и стеклом, которое немилосердно царапается при этом. Но все же выдерживает и рвет проволоку, как я и рассчитываю.

Через пару метров приходится тормозить, упираясь мордой машины в нормальные уже такие деревья.

Зачем я немного попортил машину и хорошо так забор? Да просто решил облегчить себе путь.

Еще мне не нужна никакая погоня за спиной, пусть лучше власти узнают не так быстро о сверх дерзком прорыве границы. И тогда еще позже пришлют сюда вертолет со спецназом.

Поэтому забираю ключ от машины на всякий случай, свой рюкзак и оба пистолета запихиваю в кобуры. Выхожу из Шкоды, хлопаю дверцей и смотрю, как смешно убегают от меня оба полицейских с наручниками на скованных за спинами руках.

Брюки у них сползают на бегу, поэтому полицейские придерживают их руками сзади, смешно так подпрыгивая, как пингвины, чтобы подтянуть брючины.

Вот еще пара секунд и они скрываются в сплошных зарослях кустов, которые еще не облетели осенью.

– Ну, с глаз вон, из сердца долой! – смеюсь громко я.

«Очень хорошо, что так получилось!» – усмехаюсь я и прячу ключ от Шкоды под ближайшим деревом.

Эти-то скоро опомнятся, достанут как-то оставшийся у одного из них ключ от наручников или так их откроют и вернутся к машине.

Потом или заведут ее без ключа или что-то придумают.

«Да, у них же мощная рация здесь имеется на торпеде, лучше ее вообще не оставлять!» – рацию я вытаскиваю из крепления и забираю с собой, пригодится для будущего разговора.

Я пока шагаю по лесу, держа направление по солнцу, ничего знакомого, конечно, в густых зарослях не вижу.

Однако через полтора часа, немного поплутав, оказываюсь около той же самой Квайсы, если она сейчас так же называется.

Один пистолет с кобурой прячу в корнях большого и приметного дерева, со вторым смело иду в поселок.

Народа тут явно побольше проживает теперь, я нахожу первого попавшегося солидного мужика-осетина и задаю ему пару вопросов на русском.

О том, кому можно продать пистолет, снятый с грузинской полиции и где можно переночевать.

– Вах, а где его хозяева? – понимающе улыбается мужик, даже внешне похожий на нашего проводника из той жизни.

– Около границы остались, теперь будут машину без ключа заводить – отвечаю я и, еще немного подумав, называю знакомую фамилию нашего проводника из двадцатых годов двадцать первого столетия.

И что вы думаете, есть тут такой человек в новой жизни! Отец нашего будущего проводника!

«А чего ему не оказаться, тут вообще по жизни не очень много чего изменилось. И дома похожие стоят, и люди такие же, ведь совсем не разъезжаются теперь по общесоюзным стройкам с комсомольским приветом».

Ну, еще по разнарядке от обкома по магаданским лагерям тоже не едут в столыпинских вагонах.

Меня отводят к нему, вскоре я уже договариваюсь с Асланом насчет поездки во Владикавказ, обещая рассчитаться пистолетом с рацией за такие услуги. И еще спрашиваю у него, чтобы он познакомил меня с местными джентльменами удачи, которые могут выправить какие-то документы на первое время.

– Деньги у тебя есть? – спрашивает Аслан.

– Доллары и лари, но немного. Я смогу еще достать, – уверенно отвечаю я.

– Хорошо, я отвезу тебя за это, – он кивает на пистолет и две обоймы. – Рация вообще не нужна, мы туда не ходим и слушать нам там нечего.

– Да мне тоже ни к чему! – весело улыбаюсь я. – Я же все равно язык не понимаю!

Вскоре мы едем в город через такой же Рокский тоннель, отличий в нем я не нахожу. Едем на российской машине, сильно похожей на тот же Фиат 124, наглядно видно, что развитие техники случилось примерно одинаковое с прежними временами.

Я ни о чем не расспрашиваю самого Аслана, надеюсь сам подробно разобраться в случившемся настоящем.

Глава 3

Никакой границы с проверкой паспортов в этом будущем между Южной и Северной Осетиями нет, как нет вообще и самой границы.

Это реально здорово, преодолевать со всякими хитростями ее мне надоело еще в прошлых жизнях.

«Хоть что-то изменилось в лучшую сторону благодарю мне», – заслуженно радуюсь я.

Хотя в пограничной зоне с Грузией бывают какие-то казаки из погранслужбы или еще кто-то, но постоянно на самой границе они не работают, как успокоил меня Аслан.

– Тут мы сами присматриваем за порядком, чтобы чужие не ходили, – прямо так он намекает мне.

Местность вокруг реально плотно населена, поэтому чужие долго незамеченными не проходят. Как я так же само быстро был опознан жителями Они, и тут же осведомлен о таком непонятном прохожем патрульный экипаж полиции.

Да тут у всех еще оружие есть, скорее всего – нарезное, так что сами задержат и арестуют.

И тут же немного неуверенно добавляет: – Но ты-то свой.

И теперь с интересом смотрит на мою реакцию, но я заверяю, что точно – свой товарищ.

– Если тебя прихватят когда-нибудь, можешь сослаться на меня. Договорюсь за тебя с парнями, – так он порадовал меня перспективами на будущее.

Это, когда я поинтересовался, как можно вернуться обратно.

– А с той стороны? Есть знакомые? – спросил я еще раз на всякий случай.

– Давно были. Теперь нет, – коротко ответил он, – уже давно не общаемся.

Понятно, значит, совсем связи порушены между в прошлом братскими народами, если предприимчивые граждане с двух сторон границы не проворачивает нелегальные, но прибыльные операции.

Или никогда они и не были особо братскими. Грузины, как доминирующая нация, наверняка хотели так же поставить южных осетин под свой контроль, те с помощью своих братьев с севера и российской армии отбились вооруженным путем от слишком близких отношений с Тбилиси.

Все случилось так же, как случается всегда в этом лучшем из миров.

И теперь обиженные доминаторы отгородились колючей проволокой от бывших неправильных сограждан, дороги заросли, общения вообще никакого нет между соседями. И каждый не местный прохожий сразу же считается автоматом шпионом и врагом грузинского государства.

Вот и я в такой список попал быстро и неизбежно, как только меня увидел первый грузин на дороге.

Во Владикавказе Аслан отвез меня на постой к своим знакомым, которые могут быстро порешать кое-какие нужные мне вопросы.

Я же по дороге с большим удовольствием разглядываю вывески на русском языке, пусть и не частые, но все же славянские лица и чувствую себя счастливым в такой момент. Про новую и новейшую историю России водителя не стал расспрашивать, лучше сам посижу в библиотеке и внимательно газеты с книгами почитаю.

За подобным времяпровождением, в общем-то, я и приехал сюда по большому счету. Впрочем, есть у меня еще личного плана дела в Петербурге.

По дорогам катаются незнакомые мне машины, есть дешевые малолитражки, есть солидные лимузины, нормальный такой капитализм на моих глазах происходит. Магазинчики все частные, сама застройка тоже заметно хаотичная и так же без общего генерального плана.

Но выглядит все симпатично, люди гуляют по весенним улицам южного города, бегает много детей и соответственно вокруг так же постоянно раздаются радостные крики и прочее веселье.

Пока разместился в гостином доме, в простой комнатке, потом сходил поменял сотню долларов на триста двадцать рублей в работающем допоздна уличном обменнике и расплатился за жилье. Еще отдал все оставшиеся лари по совсем невыгодному курсу, как уже мне не нужные.

Вот так, берут и продают все имеющиеся в хождении валюты, очень удобного нашему брату путешественнику так жить и перемещаться при настоящем капитализме.

Не нужно никакую справку из ОВИРа предоставлять и паспорт прикладывать, чтобы немного валюты продать или купить.

Ибо покупать что-то в Грузии мне теперь совсем не рекомендуется. С утра накупил себе побольше газет в сохранившемся еще киоске с прессой и еще пару книжек нашел по истории России в книжном магазине.

После чего надолго залег в своей комнатке, включив ночной светильник.

Еще поинтересовался у хозяина, с кем можно поговорить насчет паспортной книжки, так документы до сих пор называются в России.

– Есть люди, могут помочь. Недешево будет, – довольно загадочно ответил хозяин гостевого дома.

Аслан, похоже, поделился с ним информацией про выданный мной пистолет, который я отдал в счет оплаты за его услугу и что я точно отнял его у грузинской полиции.

Что определенно означает – я резкий и суровый мужчина, раз способен на такие смелые неординарные поступки.

Поэтому лишнего меня не разводят и пальцы зря не гнут, а относятся с приятным уважением и вполне по-деловому.

Озвучили довольно высокую цену в восемь тысяч рублей за паспортную книжку, с которой можно куда-то ездить и где-то показать при проверке на улице, но усиленного досмотра она все равно не пройдет.

Я согласился и отдал задаток в три тысячи рублей, после чего пошел фотографироваться сразу же. Здесь такое дело еще без цифровых технологий происходит, как, впрочем, все и должно обстоять именно в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году.

После чего остался почти без денег, а, значит, придется сразу монеты сдавать, поэтому прошелся по центру Владикавказа в поисках подвальчиков нумизматов и филателистов. И в газетах поискал объявления про скупку таких интересных предметов.

Но нашел первым делом ювелирный магазинчик со сговорчивым хозяином, которому сдал самое простенькое украшение из имеющихся у меня.

Оно дорогое, но вполне обычное из девятьсот восемнадцатого года. Не совсем такое невероятное по цене и красоте, как набранные мной когда-то украшения из Башен Магов Севера, так что полученные на руки тринадцать тысяч рублей решили все мои проблемы на ближайшее время.

Все не так важно, такие мои бытовые мелочи, как-то повествование, которое я читаю в учебнике по истории России и дополняю его толстой энциклопедической книгой истории двадцатого столетия.

Написано там, значит, примерно так:

– В июне–июле восемнадцатого года русская армия захватила Восточную Пруссию целиком, Восточную и Западную Польшу, часть чисто немецкой территории. Не смотря на потерю двух армейских корпусов в неудачном сражении на территории Силезии, ведь в остальных местах германцам не удалось удержать фронт.

Поэтому в августе того же года они начали переговоры со странами Антанты, не собираясь ни о чем договариваться с вероломными россиянами. Очень они за такое коварное нападение обиделись, а я даже знаю, кто именно оказался самым злым и обиженным.

Получили, конечно, через оставшихся шпионов многочисленные донесения о подготовке наступления русской армии, но серьезно ответить и что-то сделать уже не смогли.

«Ничего, как своему кузену Никки руки выворачивать, постоянно угрожая тотальной войной на истребление, так весьма наглому кузену Вилли все очень нравилось до поры до времени. А как получил суровую ответку и понюхал горечь полного разгрома, так очень сильно обижаться начал и надулся, как жаба тевтонская», – злорадно посмеиваюсь я.

«Раньше нужно было своей тупенькой венценосной головой думать, а не тем, чем немцы в туалет ходят! То есть в ватерклозет! Если оставляешь за спиной огромную страну с сильной армией, которой сделал что-то такое конкретно болезненное».

Пытались было поначалу страны Антанты сделать вид, что с Россией разговаривать ни о чем не станут из-за ее излишне самостоятельной внешней политики. Поделали такой гордый вид недолго, а русская армия тем временем все больше территорий захватывает и видно, что сама останавливаться не станет, собирается обосноваться там надолго.

Может и до Берлина в очередной раз дойти!

Поэтому потом все же не удержались от соблазна, чтобы наладить дипломатические отношения заново, чтобы уже так старым, проверенным методом снова начать разлагать страну изнутри.

Как я и предсказывал Николаю Второму много раз, однако многочисленные победы и звание всенародного героя-самодержца окончательно затмили ему глаза. Он снял все ограничения на работу иностранных представительств, после чего Россия полноценно поучаствовала в очень приятном процессе дележки германских и австрийских земель.

Англичане все-таки вытребовали у императора отпустить Польшу в свободное плавание, но Восточная Пруссия осталась в составе России вместе с Перемышлем и Лембергом. За такое им пришлось делить уцелевший германский флот, и его уцелевшая треть отошла к России.

Хотя она и так в портах Пиллау и Мемеля находилась, так что зря император пошел на такие договоренности.

Как есть снова обманули его союзники, но зато пофорсил нормально.

Польша теперь всегда врагом будет по наущениям англосаксов, держать ее под своим крылом никакого смысла нет, но флот тогда нужно было требовать весь себе целиком и договариваться на половину.

Можно было корабли и так реквизировать, а договариваться с побежденными и союзниками совсем уже на других условиях. Но я так лично понимаю сложившуюся ситуация, а порядочный до приторности император видит ее совсем по-другому.

Что нужно быть максимально честными с союзниками, разок ладно, что обманули, а дальше будем все договоренности обязательно выполнять!

«Ну, не учится ничему самодержец и ничто его не спасет!» – хорошо понятно мне.

Имеется у него все же постоянное чувство вины перед союзниками за ловкий политический маневр, который обошелся им в лишних пару миллионов молодых мужчин, оставшихся лежать на полях Первой мировой войны.

И в несколько миллионов раненых, покалеченных и газами отравленных.

Я бы вообще на подобную тему не заморачивался, а только с чувством полного превосходства тихонько посмеивался над такими закадычными друзьями, с которыми никакие враги вообще не требуются. И очередные их шашни, и заговоры с врагами империи хладнокровно разрушал, постоянно нанося удары в спину и ниже пояса.

Но сам Николай Второй – человек слишком внушаемый все-таки, чтобы вести, как положено, самостоятельную политику.

С Турцией тоже успели повоевать, на востоке заняли немало земель, а высадка плохо подготовленного десанта на берегах Босфора вполне ожидаемо для меня закончилась страшной неудачей. Один новый броненосец затонул после нескольких попаданий тяжелых снарядов береговых батарей, второй получил повреждения и едва дошел до Севастополя, десант целиком погиб или утонул, или попал основной своей массой в плен.

Все именно так получилось, как я императору предсказывал, но мнение адмиралов и его явное личное желание решить вековечную проблему все же перевесило мои слова-предсказания.

Впрочем, теперь уже война долго не продлилась, Турция вскоре капитулировала перед англичанами и немного попозже уже перед Россией. Но Босфор с Дарданеллами царю никто не отдал, конечно, немного горной местности со стороны Грузии и Армении нарезали только по мирному договору.

Что Российской Империи абсолютно никуда не упиралось, как я и предчувствовал. Одни только ненужные казенные хлопоты и убытки от разоренных войной земель с совсем чуждым населением.

В любом случае Империя вышла из войны победительницей, национальное самосознание россиян здорово выросло.

Только чертовы англичане и французы такой свой конфуз в международной политике не забыли, в двадцать втором году так и не пойманный снайпер застрелил императора на каком-то праздновании прямо в Царском Селе.

Застрелил наглухо с огромного расстояния большой тяжелой пулей. Снайпера не нашли, потом долго и торжественно хоронили победоносного императора Николая Второго.

Алексей стал новым государем, однако единолично проправил империей совсем недолго, ведь уже Шестая Государственная дума предложила ему, причем очень настойчиво, поделиться всей полнотой власти.

Молодой император недолго поупирался, однако верных людей рядом не оказалось вообще, как в прошлой истории, поэтому он вместе с матерью согласились на конституционную монархию.

Все примерно так же случилось, как в прошлый раз, самодержавие все же рухнуло, но вышло без таких роковых последствий.

Отсутствие войны и прочего озлобления народа, заметно более высокий уровень жизни после победы, все-таки хоть немного, но зачищенные комитетом инагенты, у которых еще остался понятный страх после бесправного нахождения в воинских казармах.

В общем, сам я теперь полностью согласен с такими последствиями своего вмешательства в историю страны.

Алексей даже успел призвать комитет госбезопасности к спасению отчизны и его единоличной власти, однако желающих погибать за всем надоевший строй и там не нашлось. Да еще деньги западные свое дело сделали, поэтому пришлось ему подписывать свою новую хартию вольности и серьезно ограничивать свои права.