Три шершавых языка

– Обрести счастье можно и без денег, кроме того, они часто мешают унюхать пресловутое счастье! Словно ты голоден, но твое любимое блюдо испорчено слишком большим количеством приправ и соусов. Разве все мы здесь настолько богаты? Разве я, получая свои деньги честным трудом, не буду в глазах миллионера казаться нищей и от этого несчастной? Да, деньги нужны, как клочок туалетной бумаги, которой мы все здесь привыкли пользоваться и без чего уже не воображаем свою жизнь, разве не так?

В этом мире всего-то нужно, что соблюдать несколько простых правил, и ты обретешь свое счастье. Я всей душой желаю, чтобы Марк был счастлив, и я знаю, я чувствую, что он может быть счастлив. Будет ли он счастливее оттого, что станет богаче? Вот уж вряд ли. А спокойней ли – точно нет.

– Отчасти я соглашусь с Ангелой, – вмешался Марк, – только вот тут загвоздка вышла, – добавил он. – Я-то пришел к своему счастью отнюдь не сам, что со мной было бы, если бы не вы, мои самые близкие друзья. Без Курта я бы вообще червей кормил и так бы счастья своего бы и не унюхал.

– Разумеется, счастью нужно учиться. Самое искреннее, самое подлинное счастье лежит через жернова мельницы. Но тут люди ошибаются, рассуждая об этих жерновах. Отнюдь не через голод, беды, нищету и войны. А дорогой учения, поиска и познания истины. Трудный путь и тернистый, скажу я вам, когда ты можешь действительно ценить и оценивать, – добавила Ангела.

– А как же быть тем бедолагам, лишенным удовольствия окружить себя успешными людьми, когда некому дать тот толчок, чтобы научиться счастью? – спросил Курт. – Разве подмена ценностей в данном случае не будет играть роль путеводной звезды?

– Каждому в этом мире дается шанс, таковы правила игры, – ответила Ангела.

– Ха, – усмехнулся Курт, – тысячи раз это наблюдал и могу в общей концепции описать это. Человек заходит в библиотеку и долго бродит по громадному залу. Пробегает глазами по длинным рядам книг и в итоге берет одну из них, потому что название понравилось или обложка впечатлила своей пестротой. В общем, книга обещает многое, но не с чем не сравнить его разочарование, особенно после долгих лет упорного труда и растраченной впустую молодости.

Вообще-то, как человек все-таки чувствительный к подобным явлениям, я вижу, что большинство людей живет именно так. Как вообще можно любить мир, пройдя такие жернова? Иногда кто-то подойдет к тебе и скажет, куда тебе идти, и часто человек просто не понимает, какую ценную роль этот кто-то сыграл в его жизни, – сказал Курт и посмотрел на Марка, отчего тот почувствовал его взгляд и задумался. – Но деньги позволяют исправить многое, очень многое. Сделать этот мир хотя бы чуть-чуть более справедливым, что ли, теплым. Если ты рожден слабым, уродливым, глупым и обделенным, только они будут рады компенсировать все твои недостатки.

– На самом деле все происходит иначе, – взяла слово Ангела. – Есть некая высшая сила…

– О чем ты? – прервал ее Курт. – Ты о наших богах, давно заигравшихся в свои игрушки. Знаешь, кого мне действительно жалко? Это людей! Что касается богов, о них точно не стоит вспоминать. О себе они позаботятся как-нибудь, я думаю. Кроме того, боги очень трусливы. Настолько трусливы, что не позволяют людям жить спокойно, в достатке, без страха за свое будущее. Над ними довлеет не только Злой Рок, но и страх, что в лучших условиях жизни люди забудут о них. Все без исключения забудут. Лучше сделать иначе, пусть даже всем будет хуже. Не жалко ввергнуть людишек в пучины вечных трудностей, бед и несчастий, чтобы последней инстанцией их надежды, кульминацией их жалкой жизни стало воззвание к высшей силе на последнем глотке воздуха и надежда на божью милость, сразу после акта финальной пытки и жалкой смерти. За каким чертом нужен этот славный мир, если ты не можешь, всю жизнь не можешь обрести счастье, даже если оно маячит перед твоим носом как морковка. Скажи, давай вперед!

– Для того чтобы тебе помогали свыше, нужно быть тем, кто достоин того, – взяла слово Ангела. – Докажи, для начала, что зерно твоего разума проросло по человеческим законам, а не по животным. Зачем осыпать дарами тех, кто может использовать их ради подлых целей? Разве ты будешь помогать тому, кто в обмен на твою помощь плюнет тебе в руку? И чудес здесь творить совсем не нужно. Круши убогость своих жалких стремлений, цени людей, а не вещи. Создавай, работай над собой, неистово помогай другим, раз уж выбрался сам, если удалось опереться на других. Разве это сложно? Превращай тяжесть своего положения в сложнейшую задачу, отыскивай самое гениальное решение, ведь именно ты должен победить себя.

Хочешь, дели успехи по кусочкам и добивайся шаг за шагом, что тут невозможного? Только тогда, когда ты докажешь этому миру, что твоя ценность для него неоспорима, что не пройдешь мимо чужой боли, страданий и мук, а напротив, выразишь готовность ради ближнего пожертвовать хотя бы частью себя… Только тогда ты становишься бессмертным.

Все уже сотни и даже тысячи раз пережито, а ценности и стремления современного мира отнюдь не новы, но твердолобое упорство раз за разом берет свое. Бери в руки мудрость, накопленную уже как миллиарды лет, и вперед. Каждый человек с рождения наделен внутренним голосом, который четко говорит, что делать, как делать и к чему стремиться.

– Ты про внутренний голос жалкого труса? – возмутился Курт. – Его задача – лишь спасти твою шкуру, и больше ничего. Откажись его слушать, и ты добьешься гораздо большего в своей жизни. Тебя будут окружать деньги, женщины, восхищение коллег, и ты воплотишь все свои мечты. А это очень важно познать каждому из мужчин. А тут океаны счастья!

– И опять мы плавно вернулись на круги своя, – нахмурилась Ангела.

– Вообще-то, здесь я во многом соглашусь с Куртом, – вмешался Марк, отважившись ослабить этот спор. – Я хочу большой теплый дом с огромным камином и видом на море со скалы, хочу хорошие машины для нас двоих и полную свободу от денег. При этом я сам лично пришел к выводу, что это действительно так, что лучше поменьше слушать свой голос в голове. Мало того, он может целыми днями сидеть там и грызть тебя за какой-нибудь проступок. И это действительно обескураживает.

– Ух ты, – мягко воскликнула она, – ты живешь в диссонансе со своей внутренней мудростью, – продолжила она, словно промурлыкав. – Осторожно, мистер, погубишь свой разум, умрешь сам. Такова природа человека. В принципе человек может жить с едва теплящимися крупицами разума, но то, как он выглядит, чем думает, можно наблюдать на обочинах дорог, среди окончательно спившихся и потерявших всякое человеческое лицо людей. Как только они потеряют и эти песчинки божьей силы, они покинут этот мир. Лучше подружиться с ним и хоть иногда прислушиваться к его мнению. Тогда многое узнаешь о себе и о мире, мой дружок.

– Ну конечно, к чему-то нужно прислушиваться, но все же, я думаю, не стоит увлекаться. И это не пустые слова, – оправдался Марк. – Почему же мы тогда имеем систему образования, политические и прочие институты, чья роль и заключается в формировании твоего мышления, миропонимания, однозначного приятия тех или иных вещей?

– А разве они научили нас быть счастливыми, удовлетворенными собой, по-настоящему успешными или даже тому, как воспитывать своих детей, как заботиться о будущем своих потомков и о природе? Разве на воротах этих заведений написано, что, пройдя их, ты постигнешь свой путь, будешь счастливым, богатым и чего-то там, что обычно желают люди? Чувствуешь, как закрутились мысли в голове?

– А как же Библия? – спросил Марк и посмотрел на Ангелу подковыристым взглядом.

– А ты уверен, дружочек, что в Библии все написано, что стоит тебе знать? Вот у меня есть чувство, что с неких дивных пор там много чего подкорректировали и убрали, – ответила она и посмотрела на Курта.

– Увы, увы… – улыбался Курт, – и кому это, интересно, понадобилось? Наверное, неким силам зла, – протянул он, не отрывая взгляда от Ангелы.

***

Несмотря на редкое красноречие участников этой философской дискуссии, все-таки мысленно Марк склонялся к мнению своего друга. Ведь он, как никто другой, знал, что человеческая природа выберет сытый желудок вместо пустых обещаний. Мужской характер всегда предпочтет надежность и долговечность, проверенные временем ценности вместо эфемерных облачных миров. Ангела много говорила о теплоте человеческих отношений, о высоких чувствах, о том, что истинное счастье обретается только в других людях, в достижении подлинного согласия и мира в душе. Хотя и звучало все это правдиво и искренне, в какой-то мере жаждалось это слышать, но в голове Марка зародились и другие мысли, мысли отнюдь не ложные, не теплые, а скорее острые и резкие как плетка.

Там были воспоминания из детства и армии, жестокие мысли о подлости и легкомыслии судьбы, размышления о конечной несправедливости. Мысли о том, что многим приходится всю свою жизнь биться и пробиваться. Какими-то невероятными лабиринтами измышлений память привела его к эпизоду давно забытого документального фильма, где бывший заключенный немецкого концентрационного лагеря вспоминал события своей молодости в период Второй мировой войны. Там он рассказывал, как истошно кричали сотни, а может быть, даже тысячи несчастнейших из людей, оказавшихся в газовой камере. Как они отчаянно, бесконечно искренне молили господа спасти их. Залитые слезами, обнимающие своих детей, раздетые догола, лишенные совершенно всего и даже больше того, молящие лишь об одном, лишь сохранить их жизни. Но число голосов все убавлялось и убавлялось, пока не стало невыносимо тихо. Разве ты останешься равнодушным, обнаружив столь бездонную тишину в такой плотной толпе людей?

Марк резко встал и направился к дверям. Сегодня он никого не мог больше слушать. Сейчас ему вдруг стали мерзостны речи о человеческой теплоте, альтруизме и прочих туманных вещах. Достав сигарету, он утопил свой взгляд в простирающемся перед ним море и только тогда смог приостановить нахлынувшие на него чувства, сберечь хладнокровие в противовес возникавшим в голове образам вселенской подлости. Я никогда не соглашусь признать людей невинными и благородными существами, думал он. Пусть даже и есть такие одиночки, всей своей жизнью доказавшие несгибаемость своей премудрости. Но таких людей мало, слишком мало, чтобы их повстречать на пути. Уважать я буду только тех, кто действительно того достоин, и никому не позволю растрачивать свою энергию впустую на глупости.

***

Вернувшись в бунгало, Марк снова оказался на поле битвы, где каждый отстаивал свою точку зрения. Спорить они умели, отметил Марк, поскольку агрессии ни тот, ни другой не выказывали. Остальные участники с любопытством продолжали наблюдать течение диалога и с упоением ждали, чья сторона все же возьмет верх.

– Разве блага, привнесенные богом, не были формой его мудрости? – продолжал говорить Курт. – В чем заключается твое богатство и твое благополучие? Правильно, в той степени, с какой ты и сам можешь источать блага этому миру. Чем большему количеству людей доставишь их, неважно в чем, литература, спорт, политика, тем больше мир будет благодарен тебе и завалит деньгами и славой. Не будь омегой, будь альфой, и только тогда тебя уже не будет пытать голод. И с той минуты ты по-настоящему станешь спокоен. А где сейчас он, бог…

– Перестань, пожалуйста, ты не меньше моего знаешь правду, – ответила Ангела. – То, что люди слепы к очевидным вещам, уже много раз доказано. Хочешь примеры? Участники реалити-шоу в считанные часы перестают помнить об устремленных на них сотнях видеоглазков, а через них забывают о миллиардах глаз зрителей. Все, что остается у бедолаг, это четкая манера поведения недоразвитого социума, легко масштабируемая на вселенский объем. И тут возникает вопрос: сам ли бог скрыл свое существование или люди признали то, что бога нет, посчитав его неудобным во всех концепциях своей жизни.

– И где он прежде всего заявлял о себе, раз это так очевидно?

– В тебе и во мне в особенности, давай-ка не ерничай. Ты нарушаешь правила вежливого спора.

– Не врать и не манипулировать правдой?

– Именно!

– Тем не менее, ты тоже иногда нарушаешь правила, допустим, сегодня я слышал…

– Это как посмотреть, коллега. Хотя признаю, что с твоей стороны это могло показаться нарушением. Устраивает такой ответ?

– Вполне, миледи!

– Тогда ты должен понимать механизмы осознания истин, ту точку, которая ставится на их утверждении.

– Ты опять про высшие разумы, но есть еще люди, раз мы живем в людском мире. Для чего мы вообще нужны, скажи мне на милость? Строго соблюдать заветы или все-таки иметь определенные свободы?

– Я верю в людей, – ответила Ангела, – и раз мы все живем, значит, имеем определенный смысл. Все имеет очевидный смысл и замысел, как можно не понимать этого? И я знаю, что свою роль, рано или поздно, человечество сыграет в своей совокупности, сплоченности, но через одного своего представителя. Разумеется, проиграет тот, кто откажется от единения, а выберет свой путь, казалось бы, легкий и ясный, но неуклонно ведущий к одиночеству и неприятию.

– Ты имеешь в виду таких, как я, – усмехнулся Курт, – но я же не одинок.

– Нет, ты невероятно одинок, и от твоего одиночества просто веет отчаянием, пусть ты и лишен способности страдать от этого. У тебя нет ни родственников, ни друзей, только запутавшиеся в твоей паутине люди. Но и они легко отвернутся от тебя, легко откажутся иметь с тобой дело, так как нет у тебя к ним душевной теплоты, впрочем, как и нет человека, искренне любящего тебя.

– А есть ли у кого-нибудь из нашей троицы такой человек? – задал Курт странный и в то же время возмутительный вопрос, немного подняв планку напряженности в голосе.

– Мы с тобой оба прекрасно знаем, что я имею в виду, – все также спокойно отвечала Ангела. – Буду ли я и в дальнейшем близким другом Марка или на моем месте окажется кто-то другой, но я нисколько не сомневаюсь, что он сможет построить свой мир так, чтобы стать частью другого человека, сплести узы любви и основать крепкую семью. Мало того, я уверена в его силе, в его предназначении. Но в чем я точно сомневаюсь, так это в тебе. Деньги, женщины, власть, азарт – боже, как это смертельно наскучило. Разве этого барахла достаточно мало в этом мире? Разве что-то стоящее из этой свалки до сих пор было рождено на свет?

– Я перестал понимать, о чем вы, – вмешался разъяренный Марк. – Но в любом случае с меня достаточно! – резко добавил он. – Я от всей души благодарю за тот поток информации, в котором вы меня сегодня утопили, но пора бы и заканчивать. Вообще, я намерен действовать и думать так, как я сам того пожелаю, опираясь лишь на свои собственные мысли и чувства. Спасибо еще раз!

***

Гости разошлись, и последним в дверях оказался Курт. Марк пожал ему руку и ободряюще подмигнул. Курт ответил ему кивком. Ангела в это время снова копошилась на кухоньке, чтобы сдать бунгало арендаторам в первозданном виде.

– Марк, мне нужно кое-что сказать тебе, – вспомнил Курт. – Я должен уехать на несколько месяцев в командировку. В Китай. А там, возможно, задержусь чуток. Ты не будешь на меня злиться, что я так протянул с твоей работой?

– Да нет, конечно, – ответил Марк, пожав плечами. – Ничего страшного.

– Тот человек, ну, с кем я хотел тебя познакомить… в общем, он попал в серьезную аварию.

– Черт, он хоть живой?

– Вряд ли все его куски до сих пор с дороги собрали!

– Хм… ладно, я потерплю, что уж тут сказать, жалко его.

– Ну тогда будь здоров, друг! И еще раз с днем рождения! – попрощался Курт.

Глава 35

Курт срочно уехал по делам в Китай на целых три месяца, оставив Марка без обещанной ему новой работы. Хотя он и успел оправдаться перед ним тем, что по приезду задумал предложить еще лучший вариант. Марк был не против, тем более начинался сезон отпусков, что не лучшее время для перемен в своей жизни.

И вот наступило календарное лето, а вместе с ним жара, духота и сказочная лень. У Ангелы освободилось еще больше времени, потому как приличная часть ее учеников разъехались кто куда до начала следующего учебного года. Серьезных концертов до осени также не намечалось, но все же, несмотря на все уговоры Марка, она напрочь отказывалась отправиться с ним куда-нибудь подальше, чем то позволяли выходные дни. Почему-то она ждала очень важного звонка со своей прежней работы, и далеко удаляться упорно не желала.

Марк, между тем, уже давно задумал купить туристический мотоцикл и отправиться вместе с ней на пару недель поколесить от одного побережья до другого. Вместо этого пришлось ограничить свои путешествия пляжем, где он лежал и жарился под палящим солнцем, а она пряталась от лучей под большим зонтом, к тому же усиленным фольгой.

Ангела брала в руки книжку и читала вслух, с грацией и выразительностью профессионального диктора, отчего даже самые скучные участки очередного творения были вполне себе приемлемыми. Иногда маленькие дети усаживались рядышком и завороженно слушали ее голос. Часто любопытство перерастало в смелость, и они придвигались все ближе и ближе, пока мамаша малыша не выдергивала его оттуда, как гвоздь из доски, рассыпаясь извинениями за навязчивость.

Все это время было тепло на душе и спокойно, по-настоящему спокойно. Кто же мог подумать, что спокойствие – это тоже удовольствие, а для многих даже редкая удача, рассуждал Марк.

Правда, было что-то странное в поведении Ангелы, что Марк не мог не заметить. И прежде всего это выражалось в ее отрешенной задумчивости, накатывавшей на нее повсеместно. Кроме того, она будто избегала всех тех мест, где проявлялась острота чувств. Словно испугавшись огня, обходила споры и даже исключила свои мягкие упреки. Вместо этого все чаще глядела на Марка как-то серьезно, невероятно внимательно и едва заметно хмурила брови.

– Ты на меня смотришь, словно на войну провожаешь, – улыбался в ответ Марк.

– Прости, дружок, – отвечала она. – Задумалась немножко.

А быть может, мы просто достигли новых высот в отношениях, думал он. Возможно, пересекли ту границу нового уровня, когда становишься мудр в любви и окончательно срастаешься душой со своей второй половиной. Уже не нужно чего-то говорить и убеждать с пеной у рта, а тем более хватать свой ржавый меч и отправляться на другой край света, чтобы что-то доказать. Уже все было ясно без слов и лишних телодвижений.

Ангела почти перестала жить в таунхаусе, за исключением пары дней в неделю, и даже перевезла часть своих вещей в квартирку Марка. Она все время просыпалась раньше него, умывалась и готовила ему кофе, затем уже в спортивном костюме несла его чашку в комнату. Резкими движениями она раздвигала шторы и объявляла всему живому о начале нового дня на прекрасной планете. Затем отправлялась на часовую пробежку. Возвращалась она со свежей выпечкой в руках, когда Марк выбирался из душа. А после они завтракали вместе.

– Мне всегда казалось, что именно я должен так поступать каждое утро, – улыбался Марк, перехватывая с ее рук пакет, источавший аромат свежей сдобы.

– Подожди еще, дружочек, – шутливо угрожала она сквозь ответную улыбку. – Я все делаю наперед. Так сказать, предусмотрительно забочусь о своем будущем.

– Значит, мое будущее ужасно?

– О-о-о, ты еще хлебнешь горюшка! – искренне призналась она.

– Спасибо, моя Сливочка, ты очень добра!

– Что тебе сегодня снилось интересного? – спросила она. – Ты брыкался как маленький щеночек.

– Что, правда? Я еще болтал, наверное? – удивился Марк.

– И выдал имена всех своих подружек, – улыбнулась она.

– Ага. И все на букву «А».

– Разумеется!

– В общем, это был полный бессмысленный бред, и откуда это в моей голове, увы, мне никто не разъяснит.

– Самые бредовые сны – самые интересные! – провозгласила Ангела. – Давай выкладывай-ка на стол! Я жду!

– Ну, в общем, мне снились другие миры, сквозь которые я путешествовал лишь одним щелчком мысли, лишь силой своего любопытства. Я наблюдал большие и красивые планеты, населенные существами-интеллектуалами, подобными нам, и прочие с невысоким относительно нас уровнем развития. Там были бескрайние засеянные поля в сельской глуши и странная для наших мест архитектура. Нередко встречались непроходимые джунгли диких растений, пока что лишенных радости слышать крики живых существ и опустевшие города.

На одной из планет я почему-то решил остановиться и сразу же ощутил такое чувство или знание, будто всю жизнь на ней пробыл, как в родном доме. Большой теплый мир, с яркой фиолетовой атмосферой, кругом цветущие и благоухающие растения, низкие постройки с темными коническими крышами, как шляпы звездочетов, обязательно увенчанными на вершине флюгерами. А над головой – красивейшие планеты-спутники, плывущие в небесах одна над другой. Но сами спутники вовсе не казались такими жалкими точками, как Марс или Венера у нас на Земле, а были огромными, тяжело и медленно бредущими сферами в половину небосвода. Такие сильные и могучие.

Самая отдаленная из них раз в десять крупнее нашей Луны и также мертвенно-бледного цвета, голая и пустая. Вся ее поверхность была испещрена кратерами и воронками от метеоритов. Самая ближняя и по ощущениям, и по размерам являлась и самой большой. Да что там, просто громадиной цвета раскаленного докрасна железа. Она была настолько близка к моей планете, что вся ее атмосфера проглядывалась невооруженным глазом, и в этот самый миг на ней происходил активный период зарождения земной твердыни. Вспышки вулканических выбросов, буйство огня, беснование огненного царства и небольшие островки черной суши, наверное, размером с Евразийский континент каждый, плавали среди широких лавовых океанов.

Островки по кусочку таяли среди магмы и возникали вновь, а мне искренне казалось, что я слышу извержения вулканов, казалось, меня каждый раз обдавало жаром, когда лавовые массы, брызги и искры высоко подбрасывало вверх. Я и вправду слышал своими собственными ушами музыку гравитационных сил тянущихся друг к другу планет, похожую на вибрацию тяжелых медных труб, обдаваемых огнем. Иногда этот звук прерывался оглушительным и резким треском Земли, бросавшим в холодный пот каждую живую здесь душу. Словно мы плыли на древнем парусном корабле, и безумно разбушевавшийся океан, будто хребет, ломал его деревянные киль и шпангоуты.

Эти тяжелые небесные сферы кружились вокруг моей планеты медленно и уверенно, чувствуя себя полновластными хозяевами внимания, мыслей и жизней каждого обитателя. И какая-то смертельная тоска, может быть, отчаяние, может, страх потерять веру постоянно жила во мне. Я однозначно признавал, что скоро, очень скоро, в течение моей недолгой жизни, этот пылающий монстр столкнется с моим домом, и все живое, так же, как и я, ожидающее скорую гибель, сгинет в огненном вихре. Мольбы, отчаянные крики из самых глубин души, надежда и самые искренние обещания – все это тщетно, все уже безнадежно потеряно. Каждый, обладающий здесь божественной искрой, каждая мелкая мушка, каждый зеленый побег – все словно ждали своего единственного освобождения, свой последний выход из этой ловушки.

Лишь дети, маленькие дети, которым не дано стать родителями, самые счастливые существа, в этом мире весело играли, позабыв о смятении, страхе или о внутреннем принуждении думать об отсроченной гибели. Оптимизм, пессимизм – всего лишь две стороны глупости. А мне было почему-то тепло, немного тоскливо и даже приятно. Чувства сверкали искренностью и чистотой, будто хрусталь. Я никогда прежде не осознавал себя таким чистым. Я лежал в гамаке и загорал под красными излучениями приближавшейся планеты. На мои глаза надвинуты темные очки, и сквозь них было так приятно наблюдать красоту вулканического мира, удивляться и восхищаться изобретательностью премудрой смерти. Это и волнительно и прекрасно. Величайшее нерукотворное произведение искусства, готовое на долгие годы поглотить все твое внимание, твои заботы и мечты.

И там я непрестанно находил гораздо больше, чем просто динамику меняющихся пейзажей. В ней было что-то такое, что словно говорит тебе: не ты главный в этом мире, не то, что здесь называют человечеством, и даже не сам бог. Все будет так, как будет, и никак иначе. Что бы ты ни думал, чего бы ты ни желал. И это нравилось мне, потому что я познал суть этого кульминационного момента. Принял, что это тот самый редчайший случай, когда я действительно ничего не хочу, мне ничего не нужно, мне не к чему стремиться и не на что надеяться. В моей голове возникали мысли, словно они были не мои. А может, они рождались потому, что я стал тем редким счастливчиком, взглянувшим в свое будущее? Я принялся думать, что приближающееся событие и все то, что предшествует ему, вся эта красота, мощь и мой внутренний мир на фоне происходящего даны мне словно как самый великий дар, будто это самое светлое знание для достойнейших из существ.

И вот это случилось! Начало и конец, ответы на все вопросы и загадки, пища для голодных и сакральная находка для ищущих. Яркая вспышка, такая медленная, тягучая, вибрирующая, накатилась на меня, сдавила мое дыхание. В моих сомкнутых глазах все ярче и ярче разгорался свет, силой пробивавшийся сквозь мои веки, и в конце меня накрыло стеной ослепительной белизны, секунды, минуты, месяцы, и вот…