Марионетки за ширмой

Вынужден признаться, что при взгляде на это дикарское пиршество у меня самого забурчало в желудке (прости, Мартина, что я снова пишу тебе о столь низменных материях). Последний раз я принимал пищу накануне вечером, не очень поздно, так что успел сильно проголодаться. Услышав мерзкий звук моего желудка, юноша Жан помахал мне рукой и довольно-таки дружелюбно попросил меня присоединиться к завтраку. Я было сказал, что не желаю есть, сидя на полу, но побоялся остаться без еды и вынужден был поступиться своим достоинством. На какие жертвы толкает нас вынужденная необходимость, Мартина!

Впрочем, признаю, что хлеб из кукурузной муки неожиданно оказался весьма вкусным, а вяленая говядина довольно легко жевалась. Я привык запивать еду чаем или кофе, но тут пришлось удовольствоваться простой холодной водой. Оставалось надеяться, что такая импровизированная трапеза не грозит мне несварением желудка.

Близнецы объяснили мне, что сейчас зима, поэтому рассветает поздно. Что ж, в Злондоне, который я видел из окна лечебницы ещё вчера утром, тоже была зима. Хорошо, что в мире осталась хоть какая-то стабильность. Когда в единственное окно, крошечное, расположенное прямо над входом, проник белёсый луч тусклого зимнего солнца, в дверь неожиданно постучали. Раскатистый мужской голос громко спросил:

– Эй, малыши, вы там? Всё в порядке, волчата? Чего заперлись?

– Входите, мистер Томсон! – весело крикнула в ответ Жанна.

Я испуганно подобрался. Дверь распахнулась в полную мощь, будто её едва не сорвало с петель ураганом, и в проходе показался великан. Он успел сделать несколько неторопливых шагов нам навстречу, от которых сотрясалось всё строение, прежде чем я разглядел его.

Это был мужчина лет пятидесяти с красным, сильно обветренным лицом и полуседой бородой с бакенбардами в придачу. На нём были высокие сапоги, куртка из дублёной кожи с меховым воротником и… шляпа с низкой тульей и небольшими полями. Из-под шляпы выглядывали мясистые, почти багрового цвета уши.

Разглядев меня, незнакомец хмыкнул, вроде бы и удивлённо, но при этом с симпатией. Он вразвалочку подошёл ко мне и протянул мне ладонь, широкую, как теннисная ракетка.

– Джек Томсон! – пророкотал он.

Я запоздало сообразил, что руку следует пожать.

– Бенедикт Лиховски, – назвался я.

– Полячишка? – подмигнул мне великан.

– Ээээ… нет. Англичанин. – Покоробленный такой бесцеремонностью, я не сразу нашёлся с ответом.

– О, земляк, значит! Да ты не тушуйся. Мы тут все неместные. Ну, кроме меня, – великан со значением поднял одну косматую бровь. – Я, конечно, по крови-то англичанин, но родился уже здесь. Сын первых поселенцев! – гордо произнёс он и самодовольно ухмыльнулся.

Я снова не знал, что на это ответить. Но этот пренеприятный господин и не ждал от меня никакой реакции. Сложив громадные ладони на объёмистом брюхе, он снова заговорил:

– Мои папенька с маменькой и основали здесь город. Сами-то они были из Ковентри – знаешь, где это? Это такая дыра неподалёку от Злондона, крохотный городок, но почти с тысячелетней историей. Скучно там было, заняться нечем. Вот папенька мой и взял маменьку в охапку, погрузил на пароход и привёз сюда.

– Зачем? – вырвалось у меня.

– Спрашиваешь! Тут такие пахотные земли, что островитянам и не снилось! Да и погода не в пример лучше. Вот сейчас, например, зима, в Злондоне адская слякоть. А у нас тут солнечно, снежок. И не очень-то морозно. А летом какая красота! – великан восхищённо покачал головой. – Я, правда, в других местах и не был, но папенька всегда говорил, что наш Нью-Ковентри – это рай на земле. Вот только скучали они с маменькой по родному городу… До самой смерти скучали! – завершив эту сентенцию, Джек Томсон вдруг начал часто моргать и сморкаться. Видимо, воспоминание о родителях всколыхнуло в нём нежные чувства, которые иногда проявляются в душах даже таких невежественных и грубых людей.

– Мистер Томсон, мы сходим прогуляемся! – рыжая Жанна без всякого сочувствия прервала всхлипывания здоровяка.

– Идите, – махнул рукой владелец амбара, – ваш главный договаривается с Никсонами о лошадях, он велел передать вам, чтобы далеко не забредали.

– Мы только окрестности Бену покажем! – кивнул Жан.

После чего они взяли меня за обе руки, как какого-нибудь немощного старичка, и поволокли к выходу.

…Ну… что я могу сказать тебе, Мартина… Это определённо был не Злондон, и даже не пригород Злондона. Это отличалось от всего, что я видел прежде.

Насколько я мог судить по первым впечатлениям, весь городок Нью-Ковентри состоял из одной улицы – правда, длинной и широкой. На улицу выходили высокие дощатые фасады в три или даже четыре этажа, за которыми прятались бревенчатые дома значительно меньшего размера. Более несуразной архитектуры я ещё никогда не видел.

Все фасады были примерно одинаковыми. На некоторых красовались вывески «Лавка», «Цирюльня», «Аптека», за самым большим фасадом скрывалось заведение под названием SALOON. Земляную улицу между ними покрывал тонкий слой снега со следами сапог и копыт, отовсюду слышался смех и голоса, из многочисленных труб вырывался и уходил в бледное небо голубоватый дым. Солнце висело низко над горизонтом, но играющие неподалёку дети – мальчик и две девочки – с радостью протягивали ладошки ему навстречу и заливисто хохотали.

Но меня поразило не это. Я попытался заглянуть в просвет между домами и увидел, что позади каждого здания есть огород и парочка подсобных строений. А дальше, позади всего этого, было Ничто. Я не видел горизонта, не видел земли, кроме белого, равнодушного и пугающего Ничто.

– Здорово здесь, правда? – с удовольствием заметил Жан, на этот раз неправильно прочитав мои мысли.

– Вообще отлично! – поддакнула ему Жанна. – Такой простор! Даже зимой скучать не приходится. Старый Томсон предлагал нам купить или построить здесь дом, но Куница сказал, что надолго мы здесь не задержимся…

– Почему? – машинально спросил я.

– Много будешь знать – скоро состаришься! – фыркнул Жан.

Но теперь я кое-что понял, а точнее, догадался. Поэтому возразил малолетнему наглецу:

– Просто ты сам не знаешь, куда потащит вас этот ваш предводитель. И не делай вид, что знаешь.

– Очко в пользу Бена! – воскликнула Жанна, вскидывая кверху обе руки.

– Неправда! – тут же разъярился мальчишка. – Я знаю, куда мы отправимся! Во всяком случае, я точно знаю, зачем!

– И зачем? – поинтересовался я.

Я был уверен, что он снова попытается от меня отделаться, но в запальчивости Жан проговорился:

– Чтобы найти нашу маму, вот зачем!

Сестрица тут же дала ему подзатыльник.

– Ну ты и трепло, Жан!

Мальчик надулся и замолчал. Я же был в недоумении: какую ещё маму?

– А где ваша мама? – осторожно спросил я у Жанны.

Но она не ответила. Вместо неё отозвался братец:

– Где-то здесь, – буркнул он.

– в Нью-Ковентри?

– В Америке.

– Хм, – отозвался я.

Вот и ещё одно доказательство того, что вся эта ерунда происходит только у меня в голове. Пожалуй, иголку в стогу сена отыскать значительно проще, чем женщину на целом континенте. Но даже если допустить, что близнецы действительно разыскивают свою мать, то при чём здесь Куница?

– А почему Куница ищет вашу маму? – снова спросил я.

– А ты не много ли вопросов задаёшь? – ощетинилась Жанна. – Значит, надо так! Он нам обещал!

– И больше мы тебе ничего не скажем! – твёрдо заключил Жан.

Близнецы замолчали и демонстративно от меня отвернулись. Я тоже замолчал, чувствуя, что холод начинает добираться до меня даже сквозь толстую кожаную куртку. Руки покраснели, и я поскорее сунул их в карманы.

Пошёл снег тонкой меловой крупкой. Я запрокинул лицо и вгляделся в молочную белизну неба. Принюхался: пахло дымом, чуть-чуть лошадями и какой-то почти невообразимой свежестью ветра, снега, простора…

– Что вокруг города? – я повернулся к Жану, стоящему ко мне в пол-оборота. – Или об этом я тоже не могу спросить?

Юноша (наверное, правильнее называть его мальчиком, ведь на вид ему было всего лет пятнадцать) неохотно ответил:

– Сам видишь, что ничего. Снег…

– Летом трава, – сказала Жанна, – много травы.

– Равнина? – догадался я.

– Бескрайняя, – кивнула Жанна, – можно долго-долго бежать по ней и не увидеть ни одного домика. Даже если целый день бежать. Даже если два дня.

– Жутковато, наверное, – промолвил я. Мне и в самом деле было от этого жутковато.

– В городе лучше, – согласилась девушка. – Даже в таком маленьком, как Нью-Ковентри.

– И вы не хотите никуда отсюда уезжать…

– А вот и хотим! – Жан снова вскинулся. – Не разговаривай с ним, Жанна! Куница знает, что делает!

– Вот именно! – Жанна вздёрнула подбородок. – Мы сюда не за тем приехали, чтобы в городе сидеть! Куница всё знает лучше!

Их вера в предводителя была по-своему даже умилительна, но я всё ещё не понимал, каким образом происходящее может касаться меня.

– А я-то вам зачем понадобился?

Близнецы промолчали, смерив меня недовольными взглядами. Но теперь я почти не сомневался в своей правоте: они сами понятия не имеют, зачем их главнокомандующий распорядился доставить меня сюда, в Нью-Ковентри. Они просто каким-то образом перенесли меня через океан, да так, что я ничего не почувствовал…

Ох, ни в коем случае нельзя забывать о том, что всё происходящее мне просто грезится. Иначе я рискую поверить в эту дикую реальность и запутаться в ней.

Но свежий воздух был упоителен, солнце, светившее сквозь пелену, всё-таки было ярче серого злондонского солнца, а мои спутники, несмотря на кажущуюся неприветливость, могли сойти за персонажей романа.

Я решил стать героем собственного повествования и пройти все препоны так, как сделал бы это созданный мною главный и любимый герой. А тем временем мне, наверное, подберут новое лекарство.

Глава 5

Миранда

Утром мне поспать не дали, нечего было и надеяться. Сначала Кривуля заворочалась в своём углу, потом в дверь постучали.

– Ну кто там ещё? – разлепив глаза, прикрикнула я.

– Миранда, вставай, – это была Бетани, горничная, – тебя хочет видеть хозяин.

– Какой именно?

– Мистер Хилл.

Да уж, отлично начинается новый день! Не далее как сегодня ночью я уговаривала Ли Моргана отправиться спать и не занимать время мистера Хилла, а теперь, похоже, я буду уговаривать мистера Хилла не мешать распоряжениям мистера Моргана. Да что это за служба у меня такая?!

Партнёры Морган и Хилл весьма необычно разделили своё предприятие на сферы влияния. Днём всем распоряжался мистер Ли, ночью наступало время кукольника. При этом мистер Хилл требовал, чтобы ночью по дому никто не шатался: это-де мешает ему проводить эксперименты у себя в мастерской, а днём правление совместным предприятием переходило в руки Ли, который взял со всех слуг-людей расписку, что в светлое время суток они обязуются не выполнять никакие просьбы и приказы мистера Хилла. Само собой разумеется, что слуг-кукол нельзя было ни подкупить, ни убедить: все они подчинялись только своему создателю.

И вот, начинается новый день, и меня сразу же вызывают в покои мистера Хилла. Судя по договоренности с мистером Ли, я должна была отказаться. Но по своему опыту я знаю, чем чреваты такие отказы, поэтому решила всё-таки навестить моего второго хозяина и узнать, что ему нужно. Наверняка мистер Ли даже ещё не проснулся.

Я переоделась в своё обычное платье, которое носила каждый день, и собрала волосы в узел на затылке. Сунула ноги в туфли. Раньше я любила ходить босиком, но теперь… неважно. Теперь я стала другой.

Велев Кривуле оставаться в комнате и вести себя хорошо, я взяла свечу (было всё ещё довольно темно) и отправилась в длинный путь по лестницам и коридорам. Мне предстояло спуститься по чёрной лестнице, пересечь холл, потом подняться по главной лестнице на третий этаж и там, поплутав ещё немного по комнатам, зайти наконец в Святая Святых – мастерскую мистера Хилла.

Этой комнаты я всегда немного побаивалась. И хотя я твёрдо знала, что ничего по-настоящему ужасного там не происходит, заходить в неё лишний раз мне не хотелось. А ведь я была единственной из людей, кому, хоть и со многими оговорками, было дозволено посещать этот храм науки и искусства.

Когда я вошла, мастерская сразу сжала меня в объятиях своей душной и магической атмосферы. Здесь не было ни одного окна, а освещение мистер Хилл предпочитал всякий раз разное: иногда он работал при электрическом свете, иногда при газовом, а бывало, что и при свечах. Сейчас в комнате было очень сумрачно, а яркая электрическая лампа освещала лишь рабочий стол, на котором, уронив голову на скрещенные руки, полулежал хозяин мастерской – мистер Хилл.

Всё остальное тонуло в тени.

– Мистер Хилл? – я притворила дверь и несмело сделала несколько шагов. – С вами всё хорошо?

Краем глаза я разглядела стоящую позади стола огромную куклу – девушку со светлыми вьющимися волосами, одетую в чёрное платье со множеством оборок. Эта особа была хорошо мне знакома, ведь когда-то именно она привела меня в этот дом. Мне тогда было тринадцать, и больше всего на свете я хотела сбежать… Кто бы мог подумать, что через два года ненавистный дом станет мне настоящим, родным домом? Удивительная прихоть судьбы!

Но сейчас Чёрная Долли не двигалась. В ней больше не было души. Мистер Хилл перестал занимать её тело и переселился в другое, более подходящее. Сейчас он жил в кукольном теле пожилого дворецкого по имени Валентин, и это его седая голова лежала на столе, будто мастер-кукольник погрузился в сон. Но я-то знала, что мистер Хилл никогда не спит – не может спать с тех пор, как перестал быть человеком.

– Хозяин? – повторила я, осторожно касаясь его плеча, упругого, как человеческое.

Плечо недовольно дёрнулось.

– Вам что-то… принести? – предположила я.

Фигура сидящего мужчины зашевелилась, руки разомкнулись, голова приподнялась, уста исторгли из себя горестный вопль:

– Он что-то замышляет!!!

– Кто?

– Ли! – мистер Хилл повёл плечами, обнаружив невероятную для старика гибкость. – Он хочет сорвать мой Новогодний бал!

На меня хозяин так и не посмотрел. Я вздохнула.

– Вы ошибаетесь, мистер Хилл. Мистер Морган – коммерсант, он никогда не упустит возможную прибыль, а ведь все билеты на бал давно раскуплены – и за огромные деньги! Зачем ему срывать это мероприятие?

Мистер Хилл откинулся в кресле и комично нахмурился. Это выглядело одновременно смешно и жутко: детское капризное выражение на породистом, немного обрюзгшем от возраста лице старого дворецкого. Я стояла рядом, сложив руки на поясе, как достойная служанка, и старалась поменьше бросаться в глаза.

– Зачем он вызывал тебя сегодня ночью? – спросил мистер Хилл, вперив в меня исполненный подозрений взгляд. – Вы что-то с ним замышляете?

– Да нет же, хозяин! – Предположение было дикое. – Мистеру Моргану просто не спалось, он решил посидеть в гостиной. Я спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, а потом проводила его до спальни.

– И что ему было нужно? – С той же интонацией вопросил мистер Хилл.

– Ничего, – ответила я. – Он ни о чём меня не просил.

– Хм, – мистер Хилл отвернулся, и я решила, что разговор окончен.

– Я могу идти, хозяин? – произнося эти слова, я уже сделала шаг к двери.

– Не можешь, – мистер Хилл вдруг повернулся ко мне, и от неожиданности я застыла на одной ноге, занеся другую для шага назад. – У меня к тебе будет одно поручение.

– Но, мистер Хилл, – пролепетала я, – вы же знаете, что мистер Морган взял с меня обещание, что я не буду выполнять ваши приказы днём. Если вам угодно, сегодня ночью я…

– Милая Миранда! – губы старика растянулись в улыбке, которая у ребёнка получилась бы очаровательной и невинной, а на лице пожилого смотрелась как гримаса безумия. – Я говорю сейчас с тобой только по одной причине. Уверен, ты знаешь, по какой именно.

– Нет, – сказала я, и это было правдой.

– А причина такова: ты единственная в этом доме, кому я полностью доверяю. Единственная. Полностью. Понимаешь?

– Мне это очень лестно, сэр, – пробормотала я, хотя это заявление мне совсем не понравилось.

Мистер Хилл кивнул.

– Понимаю, дорогая. Именно поэтому я могу дать это поручение только тебе, и только в тайне от Ли. Это очень важно.

– Я слушаю вас, сэр.

– Ты должна следить за моим партнёром, – вкрадчиво проговорил хозяин, – я уверен, что он строит мне козни. Выясни, какие именно.

– Но сэр!..

– Это всё, что я хотел тебе сказать, дорогуша. А теперь ты можешь заняться своими делами.

Возвращаясь обратно, я не чуяла ног под собой. Хорошенькое задание, нечего сказать! Шпионить за мистером Ли! Да он меня за такие дела просто вышвырнет на улицу: как-никак, а особняк ему принадлежит. И куда же я пойду?

И отказаться нельзя… Мистер Хилл знает про меня кое-что, чего не знает Ли Морган. Не то чтобы это была страшная тайна, нет, но я старалась не болтать о своих способностях. В какой дом возьмут служанку, которая мало того, что бродит по ночам, так ещё и способна в своём лунатическом состоянии открыть любую дверь и зайти в любую комнату? Дураков нет.

Я не хотела покидать мистера Ли и мистера Хилла. Я не хотела расставаться с Театром…

Вход в театр «Фантасмагория» располагался с противоположной стороны особняка. Ещё два года назад на его месте был жалкий отель «Верёвочка», но теперь все помещения в нём полностью перестроили, перегородки между комнатами снесли, холл расширили, превратили убогое крыльцо в роскошный подъезд и даже крошечный садик облагородили: засадили экзотическими растениями, половина из которых, правда, не прижилась. Теперь со своей парадной стороны театр выглядел столь помпезно, что я робела к нему приближаться. К счастью, в театр можно было попасть и другим путём: через незаметную дверь на площадке второго этажа, которую я обнаружила не сама: мне любезно показал её мистер Хилл.

Когда я спустилась в кухню на завтрак, Бетани сообщила, что хозяин Ли, вопреки своему обыкновению, уже проснулся и отбыл в театр. Меня это не обрадовало: Ли Морган обожал понежиться в постели и никогда не вставал затемно. Да и в театре он бывал нечасто, предпочитая решать все финансовые вопросы в жилой части особняка…

Пожалуй, настал именно тот момент, в котором шпиону полагается встать на тропу охоты. От этой мысли меня буквально перекосило. Ну что за глупость – следить за мистером Ли! И подло, и противно.

Я быстро сжевала тост с сыром и запила его обжигающим чаем, забыв добавить сахару. Пожалуй, я всё-таки наведаюсь в театр. Не следить за хозяином, конечно, а просто так: разведать обстановку. Никто не удивится моему приходу, никто меня даже не заметит.

Я хорошенько вымыла руки и лицо, пригладила платье, проверила, не торчат ли волосы, и поспешила на второй этаж, к потайной дверце.

Особняк будто принадлежал к двум разным мирам. В первом, на жилой половине, были чистенькие, но скучноватые интерьеры, минимум украшений и ровным счётом ничего примечательного. Второй мир отличался от первого, как плитка шоколада отличается от ломтя хлеба. Это был мир, в котором возможно всё: мир, созданный мистером Хиллом.

Здесь главенствовали три цвета: чёрный, лиловый и золотой. Даже простой коридор, которым я шла к зрительному залу и в котором никогда не бывают зрители, был обит тканью с золотыми и фиолетовыми разводами. Освещение здесь было электрическое, но скрытое: казалось, что светятся сами стены. Причём свет шёл снизу.

Коридор завершался дверью (дуб и витражное стекло), которая выходила в ещё один коридор, более длинный и широкий. Номера для постояльцев отеля «Верёвочка» были превращены в гримёрные комнаты для артистов, а зрительный зал теперь помещался в бывшем ресторане. Впрочем, всё было переоборудовано с таким мастерством, что даже самый внимательный глаз не разглядел бы в роскошных интерьерах театра его гостиничное прошлое.

В холл я не стала спускаться, так как была уверена, что там никого нет. Диваны на золочёных ножках, обитые фиолетовым бархатом, пустуют, в высоких зеркалах не бродят ничьи отражения. И свечи не горят: по прихоти мастера-кукольника холл в любое время суток освещался только при помощи свечей в вычурных канделябрах. Дрожащий, рассеянный свет подогревал любопытство зрителей и придавал всему происходящему оттенок инфернальности.

Раньше в помещение, где теперь располагался зрительный зал, можно было пройти через холл. Сейчас для этой цели предстояло проделать более длинный путь: сперва подняться на один пролёт, затем спуститься. По бокам лестницы, отделанной мрамором, стояли подсвечники; они находились буквально на каждой ступеньке. Гостям приходилось подниматься и спускаться с величайшей осторожностью, чтобы не подпалить себе платья. Удивительное дело, но это очевидное неудобство ещё больше будоражило публику.

Порадовавшись, что в настоящий момент коварные свечи не горят, я всё равно подобрала подол повыше и засеменила по лестнице. Хозяин Ли, как я ожидала, оказался в зрительном зале.

Зал, побывавший в прошлом рестораном, был совсем небольшой по меркам столичных театров: всего 300 кресел. Сцена тоже была невелика, ведь при всех своих невероятных способностях мистер Хилл всё-таки не умел расширять пространство внутри уже построенных стен. Однако размеры театра вовсе не смущали его руководителей: при таком количестве мест газетные отзывы о «переполненном зале» вовсе не являлись преувеличением, а близость сцены позволяла зрителям хорошо разглядеть играющих на ней актёров, большинство которых не было людьми.

Сейчас сцена не пустовала: лиловый занавес был раздёрнут в стороны, а на гладком дощатом полу танцевали куклы. Единственный зритель – мистер Ли – сидел в самом центре зала и хмуро наблюдал за представлением.

Куклы-дети, одетые в яркие сумасбродные костюмы, отплясывали танец, пользующийся неизменным успехом у зрителей: сначала они выделывали антраша по-человечески, стоя на ногах, потом переворачивались вниз головой и ловко прыгали на руках, болтая ногами в воздухе, а напоследок стукались об пол головами и балансировали на макушках, причём всё это – не переставая улыбаться. Куклы были настолько похожи на живых детей, что зрелище получалось по-настоящему захватывающим. Всех этих детей, точнее, их человеческие копии я знала: не так давно мы делили с ними кров в одном и том же подвале. Это было здесь, в этом здании, только глубоко-глубоко внизу.

Я стала осторожно продвигаться между креслами, чтобы подойти к хозяину. Сначала я видела только его затылок, потом моему взору открылось красное, слегка оттопыренное ухо, потом пухлая щека и, наконец, Ли Морган предстал передо мной во всей своей угрюмой красоте.

– Хозяин Ли?

Юноша не повернул головы, только скосил глаза.

– Чего? – недружелюбно спросил он.

– Чем вы занимаетесь? – спросила я самым нейтральным тоном, какой мне только удалось воспроизвести.

– А тебе-то какое дело? Смотрю репетицию.

– Но куклы не нуждаются в репетициях, – заметила я.

– Значит, нуждаются. Эти мерзавцы… и мерзавки почти не слушаются меня, они подчиняются только Хиллу! – Ли ударил кулаком по подлокотнику и тут же сморщился от боли.

– Так ведь он их создатель, – я перевела взгляд на сцену, где куклы продолжали плясать, используя вместо точек опоры одну руку и одну ногу.

Ли ещё сильнее скривился.

– Вы можете попросить мистера Хилла, чтобы он научил вас командовать куклами, – сказала я. – Уверена, он не откажет, ведь вы с ним партнёры. Вообще вы двое, на мой взгляд, должны чаще общаться, чтобы между вами не возникало недоразумений.

– Наш союз – одно сплошное недоразумение, – пробурчал Ли.

Что ж, приходится признать, что мистер Ли настроен по отношению к мистеру Хиллу столь же подозрительно, как и мистер Хилл по отношению к нему. Как я ни пыталась примирить их со взглядами и методами друг друга – всё было бесполезно.

Но я не сдавалась!

– Мистер Хилл очень огорчён тем, что ему так и не удалось с вами подружиться, – беззастенчиво соврала я.

– Огорчён?! – Ли с возмущением уставился на меня. – Это он тебе так сказал? Вот лицемер!

На самом деле лицемерила я, так что бедный мистер Хилл получил оскорбление незаслуженно.

– Довольно с меня его увёрток! – хозяин было подпрыгнул, но кресло помешало ему разогнуть колени, так что он быстро приземлился обратно. – Миранда, мне потребуется твоя помощь.

Я разинула рот, собираясь возразить, но хозяин уже замахал руками, приказывая куклам разойтись. Музыка смолкла, детские фигуры остановились в самых безумных позах, потом медленно разогнулись и ещё медленнее, не сводя с мистера Ли насмешливых глаз, начали уползать за кулисы.

– Уродцы! – бросил Ли, оскорбив заодно и кукол.

Когда в зале остались только мы вдвоём, Ли Морган повернулся ко мне, сделал серьёзное лицо и тихо произнёс: