Тень, закрывшая край солнца

Александр Липпиус

Тень, закрывшая край солнца

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Ровно в полдень в центральный офис банка “Миринвестбанк” вошел высокий худощавый мужчина пятидесяти с небольшим лет, во всем облике которого ощущался таинственный шик, замкнутый ум и несгибаемое достоинство. Банк входил в десятку крупнейших российских финансовых учреждений, поэтому посетителя, несмотря на его безукоризненный внешний вид, почти не заметили. Каждый день молчаливые двери банка впускали десятки роскошных господ, сопровождаемых сотнями вальяжных телохранителей, у которых были кейсы, оружие, навороченные телефоны, а главное у всех были бегающие, алчные, спешащие на заранее обусловленные встречи глаза.

У этого господина по фамилии Вышегорский ничего в руках не было, смотрел он совершенно спокойно и никуда не спешил; по всему получалось, что он как бы не принял игру этого неторопливого учреждения.

– Вам что-нибудь нужно? Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил подошедший к нему сотрудник охраны, решивший, что человек или ошибся дверью, или зашел в банк без особого дела к кому-нибудь из своих друзей.

Вышегорский медленно повернул голову в сторону охранника, скользнул по нему оценивающим взглядом, как будто хотел понять, можно ли доверять этому человеку, и как бы мимо него, глядя в даль банковского коридора, произнес:

– Я хотел бы переговорить с президентом банка.

– Извините, он вам назначил встречу? – охранник отчеканил ту фразу, которую многократно пресным голосом вручал посетителям, и оттого еще выше поднимался над ними в собственном мнении.

– Нет.

– По общим правилам, вам необходимо обратиться в справочную службу или бюро пропусков, – подчеркнуто вежливо, но достаточно твердо, чтобы не вызывать возражений, произнес охранник.

– У меня очень важная секретная информация для президента, и я не могу сообщать ее посторонним лицам.

– Но вы мне можете сказать?

В ответ опять прозвучало неприятное и непонятное для службы безопасности слово “нет”, которое заставило сотрудника банка на секунду задуматься.

– У вас есть документы?

– Конечно.

Получив ответ на один из основных вопросов и не проявляя ни малейшего желания взять эти документы в руки, сотрудник службы безопасности попросил мужчину подождать в холле и быстро удалился в дежурную часть. Через несколько минут он вернулся с другим сотрудником, во всех чертах которого – от твердой осанки до дорогого костюма – угадывался руководитель. Опять состоялся вполне дежурный диалог с той лишь разницей, что начальник службы охраны попросил показать документы и более настойчиво пытался выяснить, о какой именно информации идет речь.

– Хорошо, вы видите меня и мои документы, – сказал Вышегорский. – Я понимаю, что президент такого крупного банка очень занятой человек, но я могу хотя бы переговорить с начальником службы безопасности, отвечающим за его жизнь? У меня самая серьезная информация.

Начальник охраны еще раз оценил посетителя, в котором отсутствовали всякие признаки душевной болезни, затем опять заглянул в документы на место постоянной прописки и подчеркнуто недовольно произнес: “Хорошо, подождите”.

Через десять минут в холл по главной лестнице спустился солидного вида мужчина. Ничего ни у кого не спрашивая, он подошел к Вышегорскому и сказал: “Я начальник службы безопасности. Слушаю вас”. Ему не хотелось спускаться. Долгие годы работы в спецслужбах приучили отставного генерала к тому, что часто внешне спокойные с деловой информацией посетители после проверки оказывались лицами, состоящими на учете в психиатрическом диспансере. Все они требовали к себе королей, царей, а вот теперь и президентов. Но этот посетитель проявил здоровую настойчивость, и с ним необходимо было переговорить. Он жестом предложил посетителю отойти в сторону, чтобы иметь возможность поговорить один на один.

– Президенту вашего банка грозит опасность. Его хотят убить.

– Кто? – как можно хладнокровнее спросил отставной генерал.

– Я не могу об этом сказать. Да это и не имеет большого значения в эту минуту. Важно, что я знаю: где и когда собираются совершить нападение. Это и есть предмет разговора с президентом банка.

– А почему вы мне не хотите сказать? – задал новый вопрос генерал. – Я начальник службы безопасности. Это моя непосредственная работа. Кроме того, почему вы не пошли в полицию?

– Понимаю, но в полиции могут быть информаторы мафии. Но главное состоит в том, что речь идет о гигантском финансовом проекте, – ответил посетитель, уже не сомневаясь, что ему будет организована встреча с первым лицом ведущего банка.

Генерал не мог терпеть разговор о связи мафии и полиции. Специфика предательства такова, что один хорошо укрытый предатель может нанести колоссальный ущерб любому хорошо работающему государственному организму. А в случае с полицией, да при сочной поддержке газет и кино создается апокалипсическая картина всеобщего предательства и развала. Но дело обстоит совершенно не так, но об этом генерал говорить не хотел. Его больше увлекли слова о гигантском финансовом проекте, в чем он мало чего понимал, поэтому пригласил посетителя пройти подождать в служебное помещение. С этой минуты мощная, скрытая от посторонних глаз служба безопасности пришла в движение: с паспорта сняли установочные данные, посетителя негласно сфотографировали, проверили окружение банка и за те пятнадцать минут, пока его угощали кофе, успели “прокрутить” по своей внутренней картотеке и по специальным учетам через своих людей в спецслужбах, к которым были подходы. Клиент был чист, вел себя уверенно и не было признаков, что он был подослан мафией или провокаторами из конкурирующей конторы. И данное обстоятельство особенно настораживало.

Еще в течение пяти минут с добровольного согласия посетителя его обыскали и произвели осмотр находящихся при нем вещей. Взрывных устройств или миниатюрных самострелов не было. Вместо них оказался записной блокнот, который демонстративно осматривать не стали, небольшое количество денег, связка ключей и носовой платок. Тем временем прошел доклад президенту банка. Подобная информация не могла остаться без внимания и с точки зрения безопасности, и с позиции обыкновенного любопытства, поэтому президент банка сделал в делах перерыв и дал согласие лично выслушать посетителя, но не один на один, а в присутствии начальника службы безопасности, который был его давним другом и которому он привык доверять.

За большим столом для совещаний, в просторном по европейски убранном кабинете сидели три господина: с одной стороны стола сидел президент, посетитель и начальник службы безопасности сидели рядом с другой стороны стола. Чай и кофе решено было не подавать: по мысли генерала, неизвестный мог неожиданно метнуть чашку в голову президента. Это мог быть простой и очень эффективный прием отчаянного террориста, который бы потом ловко прикинулся душевнобольным. Службе безопасности предстояла неприятная головоломка по самому факту прихода этого человека независимо от того, что он мог здесь рассказать, поэтому отставной генерал был несколько хмур. Посетитель оставался непроницаемым. А вот президент банка, который, казалось, был на грани жизни и смерти, находился в веселом расположении духа и постарался незамедлительно передать его таинственному незнакомцу. Шеф безопасности не мог понять, зачем надо было перед посетителем разыгрывать из себя храбреца. Маска хмурого властелина, по его мнению, была бы уместнее. Веселая игра могла быть следствием возбужденного нервного состояния. Но это было вне поля его понимания.

– Спасибо, что зашли. Мы внимательно слушаем вас, – быстро сказал банкир и посмотрел на своего охранника.

– Начну с того, что я не являюсь представителем или посланником преступного мира. Не спрашивайте меня о том, откуда мне известно о подготовленном преступлении.

– Но я хотя бы могу спросить, кто и когда на меня собирается нападать, – все также весело и беззаботно спросил президент банка.

– Завтра. Во время выезда из вашего пригородного дома из проезжающего мимо грузовика по вашей машине откроют огонь и даже бросят гранату. Сигнал по рации будет подан из соседнего дома.

– Какой сигнал? – теперь совсем хмуро спросил банкир, в упор глядя на посетителя.

– Сигнал о том, что в машину сели именно вы.

– И все-таки интересно, откуда вы так подробно осведомлены о покушении.

– Сейчас, как ни покажется странным, это не имеет значения. Я ваш друг, и хочу только одного, чтобы вы приняли меры по обеспечению собственной безопасности.

– Надеюсь, я не буду завтра убит? – деловито спросил банкир и переглянулся с шефом безопасности, как бы спрашивая: “Ты ведь лучше должен знать, что я не буду убит“.

– Безусловно, нет. Скажу больше, вы будете жить долго. Доживете до глубокой старости.

Слова этого странного человека были похожи на пророчества и, несмотря на их обнадеживающий смысл, пугали так страшно, как могли пугать прямые угрозы смерти. Было жутко слышать от постороннего человека рассказ о предстоящем свисте свирепых пуль, которым предстояло пролететь где-то над седеющей головой, об осколках гранаты, еще страшнее были слова о дороге жизни, которую предстояло пройти. А если бы он сказал, что послезавтра не будет, то есть завтра одна пуля или осколок гранаты скосит его, перечеркнув не просто жизнь, а жену, детей, наконец, деньги и все тысячи маленьких и больших радостей, которые они дают, и больше ничего не останется в этой единственной жизни. Банкир и охранник еще некоторое время задавали вопросы, пытаясь понять, кто конкретно готовится нападать, но всякий раз получали уклончивые ответы.

– Я все предельно понял, – сказал банкир и со свойственной только деловым людям сноровкой обозначил один из главных вопросов: – Сколько я вам должен за эту услугу?

– Я не беру предоплаты, – ответил Вышегорский.

– А я ее вам пока и не предлагаю, но завтра я уже должен знать цену вопроса. Ведь что-то ваша информация будет стоить, вы же что-то хотите получить?

– Больше не хотел бы вас отвлекать. Спасибо, что приняли. И до скорой встречи. Надеюсь, что мы еще будем сотрудничать, – сказал Вышегорский.

Обменявшись рукопожатиями, Вышегорский вышел из-за стола, оглядел кабинет и только сейчас заметил на стене в золоченой раме прекрасный пейзаж. В квадрате рамы все было тихо, зелено, солнечно, как будто картина не являлась зеркальным куском реального мира, где многое было холодно, грязно и страшно. Банкир заметил движение Вышегорского и сухо, без гордости, как будто речь шла о второстепенных предметах, сообщил, что это подлинник мастера прошлого века, а поймав одобрительную улыбку гостя, добавил, что банк собирает коллекцию мастеров масленой кисти и даже преуспел на этом попроще.

Когда Вышегорский вышел из банка и направился погулять по шумным московским улицам, он нисколько не сомневался, что за ним будут следить. Так оно и случилось. Около выхода он был взят под наблюдение специальной банковской группой. Десяток профессионалов целый день водили его по городу и к вечеру привели в адрес, который, впрочем, не расходился с тем, что был указан в паспорте. Одна машина наблюдения на всякий случай осталась под окнами дома, остальные вернулись в банк. По результатам наблюдения был составлен стандартный отчет, вобравший в себя хрестоматийные элементы: названия улиц, магазинов и даже один музей, но совершенно не было подозрительных связей, и это очередной раз настораживало и даже начинало раздражать всех, отвечавших за каждое слово служебной бумаги.

Одновременно секретная служба предприняла меры, чтобы сорвать покушение. Никто в сообщение не поверил, но не реагировать было нельзя, поэтому были проверены подходы к дому банкира и установлено дополнительное прикрытие.

Следующий день принес одни неприятности, если не сказать, полный провал. Машину банкира действительно обстреляли, и толстая броня “Мерседеса” спасла жизнь президенту банка. Перестрелка и погоня ничего не дали. Оставалось радоваться, что никто не был убит, ранения и волнения, головная боль по поиску нападавших, в серьезности намерений которых сомневаться не приходилось, теперь были не в счет. Все обошлось. И хотя по статистике дважды на одну жертву не нападали, тревога нарастала, и теперь единственным утешением мог быть человек, приходивший днем ранее сделать предупреждение, которому если не все, то многое было известно.

Руководитель службы безопасности, посоветовавшись с президентом банка, принял решение не сообщать следственным органам о визите странного человека. В его поступке, помимо тайны, была надежда. Контрразведка или прокуратура, взвалив на себя это гиблое дело, сразу бы арестовали его и стали страстно допрашивать. Но ему ничего нельзя предъявить. Запись беседы с банкиром? Но он бы ответил, что подслушал разговор в Сандуновских банях или привокзальном туалете, а людей не успел разглядеть. В этом случае банк ничего не приобретал. Но терял надежду. А тут была уверенность в том, что незнакомец стремился сказать несколько больше, чем успел рассказать. Желание выслушать тайного странника было подкреплено усиленным наблюдением за ним, его квартирой, хотя с самого начала было понятно, что преступной сходки нападавших застать не придется. Сводки наблюдения привычно пестрили названиями центральных улиц, опять попался музей и даже картинная галерея. И больше ничего настораживающего.

В конце недели по согласованию с президентом банка шеф безопасности вышел на связь с незнакомцем. Он остановил его около дома и предложил прогуляться в теннисном сквере. Разговор он начал с того, что представился, назвал свое имя, должность, те же данные сообщил и о президенте банка, тем самым подчеркнув официальный характер беседы и начало прямого сотрудничества.

– А я, признаться, боялся, что вы меня не узнаете.

– Почему вы так решили? – искренне удивился Вышегорский, увидев за словами упрек и тень недоверия одновременно.

– Ну как же, произошло нападение на Болдина, а вы за день до этого рассказали сценарий.

Вышегорский остановился и, внимательно посмотрев на собеседника, спросил:

– Надеюсь, никого не задело? Все живы?

– Да, спасибо, как могли подготовились. Но времени было мало. По нашей линии шла информация, что господина Болдина хотят убить, – сказал Дугин, прямо глядя в глаза Вышегорскому. – Вы только нам подсказали точную дату и место. Не скрою, что мы и вас первое время подозревали. К счастью, автоматная очередь не достигла цели.

– Подозрение банкирам необходимо не меньше, чем сыщикам, потому что у них возникают более ощутимые потери. Но вы что-то не договариваете, – загадочно улыбаясь, сказал Вышегорский.

– Сказать откровенно, мы вам не поверили. Я за тридцать лет работы в органах госбезопасности многое повидал. Всякая шла информация. Но такое от вас слышал впервые.

Руководитель службы безопасности говорил в эту минуту правду, что по роду службы делал исключительно редко. Именно неправда, легендированная информация, преподносимая всем, кто его окружал: начальству в рапортах, агентам на встречах, сотрудникам на совещаниях и инструктажах, – и была правдой. Он впервые столкнулся с фактом, когда было совершено опасное преступление и был человек, знавший о его подготовке, но нельзя было трогать этого человека во имя раскрытия преступления, которое тот не совершал и причину которого он не знал.

– Хорошо вас понимаю. На бандита я не похож. Но я знаю о преступлении столько же, если не больше. Вы заметили, что я заранее сообщил президенту вашего банка, что он останется жив. Вы, наверное, думаете, что это был акт запугивания.

– Теряюсь в догадках, хотя так не думаю. Гранату для запугивания не бросают.

– Вот именно. Метатель гранаты, наверное, места себе не находит, ведь Болдин отделался царапиной и легким испугом. Царапина была даже не от гранаты – так неудачно задел ручку автомобиля.

На следующий день они опять сидели втроем: банкир Болдин, отставной генерал Дугин и уже известный им человек по имени Вышегорский. Теперь на столе были чай и кофе, и хозяин просторного кабинета уже не опасался гостя, а животный беспричинный страх, исчезнувший, как ни странно, только после нападения, заменили вопросы и здоровое опасение. Болдин достал из ящика стола внушительный сверток и протянул его Вышегорскому: “Это вам“. Вышегорский прекрасно понимал, что в нем находится, однако рамки приличия требовали спросить о содержимом, что он и сделал с известной долей театральности.

– Здесь 200 тысяч долларов за ваши услуги. Мы заплатим больше, если вы нам еще поможете.

– Что вы хотите? – сказал Вышегорский, так и не притронувшись к деньгам.

– Нас интересует, кто это сделал? – сказал Болдин.

– Спасибо, мне не нужны деньги, – сказал Вышегорский и передвинул сверток в исходное положение, как бы желая вернуть к стартовой точке их отношения.

– Вы нас не поняли. Это деньги за уже выполненную работу, ведь вы нам помогли, – напряженно улыбаясь, сказал Дугин. – Мы хотим с вами сотрудничать и в дальнейшем.

– Я не отказываюсь иметь с вами дело. И пусть наш первый контакт явится актом благотворительности, жестом доброй воли с моей стороны, – улыбаясь какой-то мало уловимой улыбкой, сказал Вышегорский. А дальше произнес то, что заставило собеседников напрячь все свои нервы. – Безусловно, мне нужны деньги. Но я эти деньги получу с бандитов, которые на вас напали.

– То есть как? – открыл рот Болдин.

– Вы собираетесь к ним идти? – удивился генерал Дугин.

– А почему бы и нет? Они нападали и должны заплатить за это. Почему за них должны платить вы? И потом, я с них возьму гораздо больше.

– Они вам ничего не дадут и убьют за такие деньги, – сказал Болдин, знавший толк в подобных делах.

– Убийцы никогда не возьмут верх над сознанием, над пространственным интеллектом. И не волнуйтесь. Моя уверенность подкреплена знанием этого клана. Не хочу о них говорить, чтобы не втягивать банк в ненужные стычки.

Долго еще банкиры под разными предлогами пытались узнать имена своих мятежных врагов. Не удалось узнать ничего, даже причина нападения осталась покрыта дымкой таинственности. Около денег вращается много хозяев, друзей, поклонников удачливой жизни, но еще больше деньги притягивают врагов, тайных недоброжелателей и откровенных завистников, и эти две тайных тайные группировки готовы друг в друга стрелять, травить, клеветать, сплетничать и злословить.

Через какое-то время Вышегорский опять попросил о встрече с Болдиным. Не трудно представить, что чувствовал банкир, безуспешно пытавшийся самостоятельно найти следы нападавших бандитов. Цивилизованная конкуренция, борьба белых воротничков – все это там, на далеком анекдотическом Западе. А тут, в темной тихой России, страшная жизнь в окружении враждебной неизвестности при полном отсутствии возможности кому-либо полностью доверять; другие законы, которые ни понять, ни тем более принять невозможно. Поэтому он жадно торопил время, которое означало спасительную надежду.

Очередная встреча дала больше вопросов, чем долгожданных ответов. Вышегорский сообщил о готовящемся нападении на инкассаторскую машину банка. Очень часто банковские машины возят сотни тысяч долларов. Охрана достаточная, но и силы нападающих могут превосходить ее в несколько раз. Исследования показали, что при желании можно ограбить любую машину. В соседнем банке был случай, когда инкассаторскую машину остановил наряд полиции и, направив на охранников, вооруженных пистолетами, десяток автоматных стволов, потребовал предъявить документы и перевозимый груз. После осмотра они забрали мешок с деньгами и потребовали следовать за ними в отделение полиции для дальнейшего разбирательства. Наряд хотел убедиться в законности происхождения денег и их сопровождения. Внешне все выглядело пристойно, если не считать незначительные детали, на которые невозможно было отреагировать, например, большое количество полицейских с автоматами. Как только они повернули за угол дома, дорогу якобы случайно перекрыла легковая машина. Она отрезала владельцев денег от липовых полицейских, бесследно исчезнувших с внушительной суммой. Еще трагичнее звучал вопрос о том, могла ли охрана спасти деньги? Ответ был однозначный: все кончилось бы перестрелкой и кровью, но три пистолета не спасли бы мешок с долларами от десяти автоматов. Многократное увеличение охраны тоже не лучший выход, ибо расходы на саму инкассацию через несколько месяцев будут сопоставимы с очередным ограблением. Это вечная дилемма заставляет любой банк искать золотую середину.

Сообщение Вышегорского заставило активизироваться всю службу охраны и безопасности. Но в указанный им день инкассаторскую машину ждала катастрофа.

2

Последнее время Болдин не находил себе места, в чем боялся признаться себе, друзьям, окружению, большую часть которого составляли тайные конкуренты, но если себя ему удавалось обманывать, то все остальные люди, хорошо изучившие банкира за годы совместной работы или делового общения, по малейшим крупицам его поведения видели это неустойчивое состояние и всячески демонстрировали сочувствие и поддержку. Банку не грозил кризис, и в целом на бумагах выстраивалась довольно уверенная картина. Но Болдин был тем финансистом, который за горами отчетов и рядами банковских цифр улавливал значительно больше, а это настораживало и даже пугало. Ничего хорошего не принесли встречи с руководством центрального банка, ведущие лоббисты в правительстве стали проявлять заметную холодность, и все на фоне невозвращенного долга одного металлургического комбината в Сибири, из-за которого он с таким упорством дрался с “Мегабанком”, явно обласканным переметнувшейся на их сторону персоной правительственной команды. На этом волнения не кончались, потому что предстояла ожесточенная борьба за государственный пакет акций нефтяной компании “Нефтегазиндустрия”, борьба, за которой он видел не только региональную нефть, деньги, политическое влияние, но само существование банка и свое место на этой жестокой земле. Неприятности выстраивались в своеобразную пирамиду, вершину которой образовал последний случай с инкассаторской машиной, случай и редкий, и дикий одновременно.

Болдин не понимал, как можно было потерять деньги, заранее получив предупреждение об ограблении. Он не мог поверить во всеобщий заговор, к чему, однако, начинал склоняться, или в элементарное ротозейство, к чему подталкивали факты, но что не ложилось на собственное понимание добросовестного отношения к делу. Генерал Дугин был его давним другом и не раз выручал его в самые критические минуты. Но с другой стороны, инкассаторская машина унесла в своем чреве без малого триста тысяч долларов, а эти деньги при всем могуществе банка были большие. Болдин давно сделал для себя неотступным правило бороться за каждый доллар. Стоит махнуть рукой на одну незначительную сделку, как неаккуратность в делах приносит в десятки раз больше убытков. Сейчас ему предстояло выслушать доклад о втором этапе расследования, которое, наряду с уголовным розыском, вела собственная служба безопасности, на которую и возлагались основные надежды. Полиция искала, потому что обязана была это делать, и поэтому результаты их расследования обрадовать не могли. Своя служба, хотя и обладала ограниченными информационными ресурсами, была заинтересована достать истину из под земли.

Самое дикое в этом происшествии состояло в том, что все машины после предупреждения двигались по новому графику под усиленным наблюдением, которое осуществляли конспиративные мобильные группы, состоявшие из профессионалов высокого класса. На первом “разборе полетов” выстроилась целая цепочка полумистических обстоятельств, в совокупности приведших к трагедии. Машина с деньгами маршрут прошла совершенно спокойно, не было выявлено ни хвостовых наблюдений, ни подозрительных групп на точках приемки денег. Подъехав к банку, машина остановилась и ждала, пока откроют ворота. Однако электромотор, приводящий в движение ворота, заклинило. Охранник, сидевший рядом с шофером, не выдержал и вышел, а в это время к нему подошел неизвестный и, наставив пистолет, приказал отойти от машины. С той же легкостью бандит вытряхнул и водителя, уселся в машину и славно уехал. Поднялся переполох, пытались даже стрелять вдогонку уходящей машине, которая вместе с деньгами уносила веру в могущество и неприступность не стен, замков или охраны, но имени банка.

Болдин закрывал глаза, смотрел в окно или вглядывался в даль своих конкурентов по бизнесу. Они опасались повторения подобного в собственных банках, но больше злорадствовали по поводу его позорного ротозейства. Только у доверчивой, беспечной домохозяйки карманник из сумочки может вытянуть кошелек, только у слабого банкира можно утащить средь бела дня бронированный фургон, облепленный охраной и набитый зелеными купюрами.

Уже десять минут глава секретной службы докладывал о ходе расследования, которое велось по всем направлениям: бандитским группировкам, каналам сбыта, персоналу, конкурентам; высказывал соображения по десяткам версий, начиная с традиционных и кончая самыми невероятными, но денег за всем этим, хотя и важным, и полезным, набором слов не наблюдалось. Болдин мрачнел, но продолжал внимательно слушать. Когда одни детали происшествия стали накладываться на уже рассказанные, когда одна версия начинала не только противоречить, но и дополнять предыдущую, выстраиваясь в бесконечную цепь чего-то неясного, непоследовательно, размытого, Болдин прервал доклад генерала: