Свой круг

– Галь, ну что ты как? Не так уж и холодно. Солнышко припекает, свежо на улице. Скоро лето – день уже длиннее стал, соответственно и настроение лучше – нет?

Галя: – Нет.

Дима понимает, что тут нужно сделать паузу, так как разговор почему-то сегодня идет тяжело. Он впервые видит Галю в таком отвратительном настроении.

– Галенька, а что если нам с тобой отправиться в поход? – Дима резко вскакивает с лавочки, словно черт из табакерки. Его голос наполняется воодушевлением.

Галя: – Чего?

– В ближайшие дни выберем время, раздобудем у знакомых теплые зимние палатки, приготовим все и рванем. Где-нибудь недалеко от города расположимся. Представляешь, только мы вдвоем на природе: найдем опушку возле леса, костер разведем… Над нами звезды… С утра на лыжах покатаемся, если снег на природе еще не растаял. Я фотоаппарат возьму с собой – красивые весенние снимки сделаем.

Галя: – Нет, Дим, я не поеду.

– Ну почему?

Галя: – Не хочу.

– Ну а что ты хочешь?

Галя: – Ну, явно не ехать холодной ранней весной черт знает куда – в грязную область, чтобы мерзнуть под открытым небом, а потом на месяц слечь с гриппом.

Дима опечаленно и глубоко вздыхает. Галя и раньше отличалась критичным отношением ко многим вещам, но сегодня ее будто подменили. Наш герой переваривает все вышесказанное, о чем-то задумывается, а затем внезапно улыбается и тянется к Гале, чтобы поцеловать.

Галя: – Дим, не надо!

– Галенька, что с тобой? Что не так?

Галя: – Дим, я тебе тут сказать хотела… А, поехали в другой город со мной. Я не хочу оставаться здесь. Хочу уехать и учиться там, где мне по душе. Я уже выбрала, куда поеду и где буду получать образование. А дальше продолжу работать по своей любимой специальности, только представь! – с азартом начинает делиться мыслями с Димой.

– Ты уже решила? Уезжаешь?

Галя: – Я потому тебя и спрашиваю сейчас.

– А это что-то изменит – мое решение?

Галя: – Ну не знаю… Но ты хотя бы скажи мне что-нибудь.

Дима отворачивается в сторону. Нервно пошатывая ногой, он наблюдает за другой влюбленной парочкой, сидящей на соседней лавочке посреди солнечной набережной. Спустя несколько секунд тишины он отвечает:

– А что если я скажу тебе нет? Что если скажу, что я сейчас не готов к этому шагу, да и не знаю, буду ли готов к нему когда-либо. Что с того?

Галя: – Если ты боишься трудностей, то, я считаю, не стоит. Мы будем вдвоем – уже легче. Привыкнем к новому месту, мы же не на улице жить собираемся. Там квартирку снимем, пополам платить будем. Ну, первое время всегда тяжело, а потом ничего – приживемся.

– Приживешься. Потому как я не поеду никуда.

Галя: – Ну почему?

– Ты прекрасно знаешь мое положение – я тебе не раз рассказывал об этом. Да тебе по большому счету наплевать на все это! Ты блестяще все уже решила самостоятельно.

Галя: – Да, решила. И что с того?

– Ничего, ничего абсолютно! Будь уверена, ты все правильно сделала. Ты всегда так поступаешь.

Галя: – Тогда вообще не понимаю твоего поведения.

– Только вот я тебе скажу, Галенька, что так в нормальных отношениях не делается. Я лично всегда считался с твоим мнением, с уважением относился к твоим советам и решениям. Что делаешь ты: просто решила, не посоветовавшись со мной, уехать черт знает куда, и все. Спрашивается, на что я тебе? Зачем тебе все эти отношения, если ты решаешь, что и как делать без моего участия?

Галя: – Если бы я решила все сама и твое мнение мне было бы не нужно, то мы бы сейчас здесь не сидели, а я уже давно уехала бы отсюда. Но все не так.

– Вот именно, что все не так. Я не пойму, к чему вся эта видимость уважения? Зачем ты вообще меня спрашиваешь? Ты ведь все равно уедешь – я знаю, что бы я здесь ни сказал. Так что за цирк ты устраиваешь? Мне это все сейчас не нужно, я хочу жить и дышать. У меня нет желания обременять себя материальными вопросами: как выживать в чужом городе и что там вообще делать, понимаешь?

Роза, сломанная порывом чувств, одиноко лежит на лавочке. Дима смотрит на нее и приподнимает взгляд на Галю, суетливо ходящую по кругу.

Галя: – Знаешь что? Забудь меня! Хватит уже жить иллюзиями. Ты – неисправим. Ты думаешь хоть о ком-нибудь, кроме себя? Одни жалобы и стоны, а все остальные будто пренебрегают тобой и не дают тебе подняться. Долго ты еще будешь оставаться ребенком? Когда уже начнешь делать серьезные шаги? Ноешь и стонешь о том, как тебе сложно, не можешь найти себя. Так делай хоть какие-нибудь шаги вперед! Я вот делаю и буду делать их дальше. И буду счастлива, понял? А ты, видимо, так и останешься со своими тараканами в голове дальше рассеиваться в пыли и грязи этой чертовой дыры. Я старалась быть к тебе как можно откровенной и признательной, но к тебе с добром, а ты и видеть этого не хочешь! Прощай, парниша… – с долей истерии подходит к лавочке, демонстративно хватает свою сумку, закидывая на плечо и горделиво покидает место встречи.

– И вновь тишина. Та самая надоедливая тишина, от которой не устаешь. Лед теперь с реки перебрался на меня. Странно, почему-то я не удивлен. Может, правда, я слишком уж пессимистичный. Слишком зациклился в реальности… Нет, скорее, уже перебор… Или…

Незнакомец: – Или реальность открывает ничтожность фантазий, которыми живут окружающее большинство.

Рядом на лавочке сидит весьма аккуратненько тот самый незнакомец, что несколько лет назад около вокзала раздавал объявления.

Незнакомец: – Ох, да, извиняюсь, Рудольф, можно просто – Рудик. А иногда меня почему-то называют по имени Роман.

– Мы нигде раньше не виделись?

Рудольф: – Может, и виделись, может, и нет. Мир тесен – мало ли.

– Да, тесен. Ужас… – глубоко выдыхает, прикрывая ладонями лицо. – Какой кошмар. Как все надоело.

Рудольф: – С фрейлинкой не задалось?

– Да, видно, и не было ничего.

Рудольф: – Главное, не теряй веру. Не раскисай…

Собеседник провожает взглядом девушку, прищурившись от того, что заметил знакомый мрачный силуэт, появившийся на этой улице. Он медленно идет за Галиной, будто хищник прогуливается по своей территории, и внезапно оборачивается, смотря на Рудольфа. Рудольф, изменившись в лице, слегка улыбнувшись, продолжает:

Рудольф: – … а то совсем пропадешь.

– Да, куда уж хуже…

Тут герой начинает чувствовать такое состояние, словно он хочет выйти из своего тела и уже довольно успешно это делает. Рудольф же замечает по воздуху, что истинное сознание Дмитрия действительно вышло наружу, и отходит от лавочки все дальше, наблюдая за ними. Сам же герой смотрит в этот момент на свои руки и ощущает своего рода отчужденность своего сознания от тела. Конечности, как и все туловище, перестали отождествляться с чем-то родным и своим. Дима четко осознает, что он – это далеко не только его плоть, присутствующая на холодной набережной в данный час. Он – это гораздо более обширная сущность. Всеобъемлющее чувство одиночества сменяется страхом потерять контроль над собой. Но юноша улавливает нотки удовлетворения от происходящего: как бы ни пугало данное состояние своим происхождением и течением, в нем хочется находиться дальше. Интерес и любопытство узнать, что кроет за собой это индивидуальное ощущение, попытка понять, что будет дальше и как далеко можно выйти за пределы собственного биологического костюма, взяли верх. Рудольф же, не срывая глаз со второго Дмитрия и посматривая на рядом сидящего, говорит:

Рудольф: – Да, братец, совсем голову потерял. Ну, ничего – будем лечить. На-ка, выпей, – протягивает бутылку вина.

– Зачем… – Дима, придя в себя, снова возвращает внимание на рядом сидящего собеседника, с неким отвержением в голосе и мимике берет бутылку из его рук и отпивает.

Рудольф: – Впервые вижу такую хрень. – Откуда-то достает вторую бутылку и сам отпивает, не меньше нашего героя глядя на наблюдающий разум.

– Ты про что?

Рудольф: – Слушай, старик, у тебя возникало когда-нибудь ощущение, ну, скажем, что ты чувствовал себя не в своем теле? Ну, как бы резко начинал ощущать себя не внутри себя, а где-то со стороны?

– Да, такое бывало, а что?

Рудольф: – Сейчас такая же ерунда?

– Не знаю, сейчас я вообще ничего не чувствую…

Рудольф: – М-да, не удивил… Парень, завязывай, – тут герой поперхнулся вином. – Нет, я не про это. Завязывай с депрессией – она настолько жутка у тебя.

– Слушай, кто ты такой? Кто такой, чтобы советовать, что делать? Ты видишь меня всего несколько минут, откуда тебе знать, что у меня внутри?

Рудольф: – Тихо, Дим, тихо! Отпей… – Дима отпивает вина.

Прошло несколько часов с начала знакомства нашего героя с Рудольфом. Быстро приближается вечер. И без того ветреную набережную наполняет весенний холод. Ребята – единственные, кто гуляет в этом месте, и по их настроению и насыщенной диалектике трудно судить о степени переохлаждения. Тем более бутыли с горячительным напитком уже почти истощены.

Рудольф: – Я думал, что обычно витают в облаках только от счастья… Тут же налицо все иначе, притом так серьезно.

– Ру…

Рудольф: – Рома.

– Рома, – с одобрительным и уверенным тоном повторяет наш герой, но все же решает сказать свой вариант: – Рудольф, ты знаешь, вот ты сидишь тут, сидишь, – по речи героя явно видно, что алкоголь уже изрядно дал по шарам, – а мне хорошо…

Рудольф: – Да? Что-то не видно.

– На самом деле. От тебя идет такая прям энергетика, что ли.

Рудольф, с вопросительным тоном промычав про себя слово «Я», удивленно указывает на себя пальцем, тоже показывая, что захмелел.

– Ага. От тебя, от тебя! Прямо вот… – пытаясь выхватить нужное забытое слово с кончика языка.

Рудольф: – Прет, – утвердительно и самоуверенно захмелевший приятель подсказывает Дмитрию.

– Точно! В точку, дружище, – тут же отпивает.

Рудольф: – От тебя, знаешь, тоже… Тянет, – помахивает рукой перед собой. – На, закуси.

Вновь в его руках из ничего возникает теперь уже пышный и ароматный бисквит, которым Рудик с радостью делится с юношей.

– Начну все заново. Ведь это не конец… Ну что, я тряпка, что ли, ничтожество какое? – отпивая еще немного портвейна, дерзко берет и выбрасывает через плечо пустую бутылку.

Когда та громко разбивается о старинную брусчатку, Рудольф подпрыгивает от испуга. Поправляя свой белый пиджачок, юноша выговаривает захмелевшим голосом:

Рудольф: – Точно эколог.

– Я-то? Да, на эколога учусь, – с легким подозрением отвечает наш герой и дополняет: – как ты угадал?

Рудольф: – Да по звездам, – начинает тыкать указательным пальцем куда-то вверх по воздуху.

– Чего? Чудной ты какой-то, Рудик. – Дима от души расхохотался над забавными ответами своего странного нового друга.

Рудольфу удается искренне рассмешить юношу и, самое главное, действительно поднять ему настроение. Легкость и защищенность – то, чего он не ощущал уже давно, – теперь наполняют сердце и сознание. В эти минуты комфорта в голове то всплывают, то снова утопают ностальгические воспоминания по тем далеким мгновениям, где Дима чувствовал себя также спокойно и безопасно. Это происходит с каждым рано или поздно: отсылки к далеким уютным моментам жизни изредка, но все же тревожат наш ум.

Тут образ отделившегося сознания Димы, за которым все это время наблюдает Рудольф по причине того, что только он обладает возможностью его видеть среди холодной набережной, начинает медленно приближаться к герою, пока снова не сливается с ним в единое целое – личность Безвольева.

Рудольф: – Охренеть, – выражает юноша, даже не пытаясь скрыть своего удивления от увиденной картины.

– Ты прав, как только жизнь не повернет.

Резко тональность в ответе Димы изменяется на тоскливую и мрачную. Рудольф, кажется, еще не привык к таким быстрым перепадам настроения нашего героя. Для Безвольева же такие амплитудные колебания в самочувствии являются чем-то привычным. Небо заволокло серыми зимними тучами, северный ветер усиливает свои порывы, все более вульгарно ударяя по ушам.

Рудольф: – Да… – Рудольф, отчаянно вздыхая, протягивает утвердительное слово и тут же невзначай вздрагивает в ужасе.

Приподняв свою руку, он обнаруживает, что конечность начинает растворяться в воздухе активным темпом. Пытаясь удерживать панику, он прекрасно понимает, что перестает быть нужным для Дмитрия. Возможно, будучи трезвым, Рудольф молниеносно предпринял бы более рациональный вариант выхода из ситуации, но сейчас ему в голову приходит лишь бредовая идея потрясти рукой по воздуху, которая, конечно же, не срабатывает. А тем временем Дмитрий продолжает погружаться в тяжелое уныние, рассуждая вполголоса:

– Устроюсь на новую работу. Чем-нибудь займусь. Буду жить как все – день ото дня жить только ради проживания.

Волнение Рудольфа нарастает, и он шустро решает заявить:

Рудольф: – Знаешь, парень, рад был познакомиться, мне пора, еще свяжемся! Обязательно. Ты интересный человек.

– Что, уже уходишь?

Рудольф: – Да, извини, но скоро встретимся! – поспешно начинает уходить с набережной, двигаясь при этом в странной для Дмитрия манере: боком, пытаясь скрыть от того, что творится с его рукой.

– Давай, я запишу твой номер!

Рудольф: – Нет, не надо! Ну то есть… – оборачивается из-за того, что уже половина тела исчезает.

Тревога достигла своего пика, а искреннее желание не довести нашего героя до седины от увиденного вынуждает Рудика практически убегать с места встречи.

Рудольф: – В общем, у меня пока нет телефона, я сам тебя найду.

– Как ты меня найдешь?

Рудольф: – Найду, найду, обещаю, бывай!

– Врешь ты всё, как и все. Благодарю за компанию и за вино, прощай! – герой начинает кричать на всю округу, так как Рудик почти скрылся за горизонтом.

Дима остается в гордом одиночестве среди пустых лавочек и настолько же опустошенных многочисленных мусорных урн. Счастье длилось недолго – вероятно, такие рассуждения одолевают сейчас нашего героя. В действительности мы часто считаем, что хорошего всегда мало. Причем мы придерживаемся такого мнения независимо от объема и продолжительности счастливых и позитивных моментов. Проблема состоит в том, что если счастье имеет пролонгированное течение, то люди склонны рано или поздно впасть в уныние и разочарование. Эта склонность отражается и в приобретении желаемой свободы: в тот момент, когда борьба за свободу окончена и справедливость восторжествовала, то значительное большинство не знает, что дальше с этой свободой делать. И ее начинают бояться, и, как результат, тут же занимают себя рутиной, полностью отдавая себя делу или даже подчиняются новому инициативному идеализированному лидеру. Человечество не готово к абсолютной свободе, так как она приводит к одиночеству, которого мы боимся, как огня в силу своей социальной природы. Также люди не готовы и к нескончаемому счастью. Если оно не вызвало на первоначальном этапе подозрений, то в дальнейшем счастье перерастает в отчаяние и безразличие. Динамичность процессов нашего сознания способна извратить любую устойчивую картину под свои правила. Дело в том, что наши мысли тоже изменчивы. И если не активировать разум, перепроверяя факты, а надеяться только на мысли и эмоции, то можно натворить множество дел, имеющих деструктивные последствия.

Наш герой рад счастливым мгновениям, но существует одна преграда – у него нет к этому ни малейшего доверия. Данный препон молниеносно превращает любое радостное событие в жуткие картины и ощущения. Именно с ними сейчас остался один на один Дмитрий.

– Вот и всё… Случайная встреча. Никому я не нужен. И никто никому не нужен. Только чтобы себя позабавить, а так… Нет безвозмездной отдачи. – Дмитрий устремляет взор в сторону ушедшего приятеля. – Найду… Конечно, где? – громко прокричав, возмущается юноша. – Даже на интернет денег не хватает. Галя… Галенька… И ты ушла. Перемотать бы все назад и исправить. Я тебя люблю, Галя… И это еще надолго.

Рудольф: – Я появляюсь тогда, когда ты мечтаешь, – голос сбоку ободрил.

Справа стоит Рудольф. Он незаметно успел появиться прямо за спиной Димы, по-дружески облокотившись на его правое плечо.

– Я сейчас не мечтаю ни о чем.

Рудольф: – Да? А по реке этого не видно, – приятель отходит от скамейки, а Дмитрий замирает от неожиданной картины – лед на реке растаял.

Потихоньку бегут года. День сменяет ночь, звезды прокладывают один и тот же маршрут вместе с Солнцем. В свободное от учебы время Дмитрий пишет картины, а также занимается фотографией. В его портфолио множество различных работ: натюрморты и портреты, пейзажи и многое другое. Очень часто юноша пишет портреты на заказ по фотографии или с натуры. Это ему очень хорошо удается, и нередко в стенах его квартиры можно увидеть молоденькую красивую девушку, которая пришла обзавестись своим портретом. Но это ни в коем случае не говорит о начале каких-то романов или отношений, так как Дмитрий очень строго относится к искусству. И даже если перед ним сидит почти обнаженная модель, он профессионально продолжает выполнять свою работу, не допуская не единой грязной мысли. Он ведет себя как истинный художник. Во всяком случае, ему хочется так думать о самом себе.

Время от времени к нему заглядывает новый друг Рудольф. Они встречаются либо на нейтральной территории или же Рудик приходит прямо к нему в гости. Дима искренне рад каждой встрече и чувствует себя невероятно счастливым человеком в такие моменты. Это первый друг в его жизни, вблизи которого он чувствует себя счастливым, защищенным и свободным. Что нравится нашему герою в Рудольфе – так это то, что он никогда ни на чем не настаивает, не уговаривает и не доказывает что-либо. При этом каждое его появление истинно меняет жизнь: у Дмитрия проявляется вдохновение в любимых делах, возникают позитивные установки, меняется отношение ко многим вещам. Дима постоянно хочет спросить у Рудольфа, как тому удается всегда быть счастливым, излучать добро даже в трудных ситуациях, видеть положительные моменты, любить весь мир и искренне ценить жизнь. И самое главное – уметь наслаждаться ею. Видимо, по причине своей скромности или стеснительности Дмитрий до сих пор так и не решается задать вопрос своему другу. Рудик всегда поддерживает и с огромным интересом наблюдает за творчеством Дмитрия, за его успехами. Друзья часто обсуждают внутренние проблемы нашего героя, накопившиеся переживания. Рудольф, обладая этим удивительным секретом, недоступным для Димы, при любой ситуации с улыбкой на лице искренне помогает решить ту или иную задачу или неурядицу. За эти годы Рудольф становится действительно желанным гостем и верным другом для Димы.

Сюжет 4. Подземный глоток

Станция метро. День.

– Метро. Здесь тихо… Всегда так тихо, несмотря на шум приезжих вагонов. Не знаю, с чем это связано, но люди ведут себя в данном подземелье гораздо тише и спокойнее, чем там – наверху. Может, из-за атмосферы ожидания, но, мне кажется, что это связано с тем, что здесь известно время – время, когда приедет твой состав. Здесь не может быть массовой вариации путей. Тут есть только дорога в одну или противоположную сторону. Нет нервов в ожидании транспорта, который, то задержится, то уедет раньше, чем ты прибыл на остановку. Нет волнения, туда ли ты уедешь, а не свернет ли автобус где-нибудь, где тебе не надо. Этого нет, и потому все спокойно думают о чем-то таком, что не может прийти в голову среди суеты снаружи. Вот и я стою и думаю… Если бы в жизни было все равно так же отлажено, как здесь… Мечта…

Случайно герой замечает проходящего рядом мрачного человека, уставившегося на него. Дмитрий успевает разглядеть, во что одет этот тип: черное приталенное пальто, жилетка на белую рубашку, а также черная шляпа. То ли уверенный и самодовольный взгляд смущает Диму и принуждает отвернуться, то ли желание быть незамеченным, только при попытке вновь обернуться он уже не видит странного человека. Холод схватил за горло – никого нет…

Внутри вагона метро. День.

Вполне пустой вагон. Остановка за остановкой не спеша пролетают и остаются позади. Недалеко от Дмитрия сидит пьяный парень и постоянно бросает на него косой взор.

Пьяный юноша обладает светло-русыми волосами средней длины и длинной челкой, зачесанной набок. Выражение лица очень грустное, уставшее, вдобавок подкрепленное большим количеством употребленных горячительных напитков. Уголки глаз опущены вниз, что прибавляет еще большей грусти во взгляде. Одет юноша в светлую куртку, расстегнутую до конца. Под ней виднеется пуловер с высоким воротом на молнии, под которым проглядывается футболка. Молодой человек носит зауженные брюки-стрейч темно-синего цвета с эластичным поясом. К ним надеты классические кеды из текстиля с плоской подошвой. Прическа у него ухоженная, однако из-за длительного запоя немного растрепанная. Выделяться юноша не стремится. Отношение к своему внешнему виду – адекватное. Осанка – непрямая, походка – небрежная, шаткая. Жестикуляция молодого человека весьма активная, скованности не наблюдается – алкоголь, в свою очередь, раскрепостил все движения юноши.

Парень: – Я присяду?

– Да, пожалуйста…

Парень: – Спсб, – не договаривает, – хочешь пивка?

– Нет, спасибо.

Парень: – Брезгуешь что ли? Да я здоров полностью!

– Нет, нет, я просто не хочу.

Парень косо смотрит на героя, сильно шатаясь.

Парень: – За тебя! – выпивает. – Учишься где?

– Да, на эколога.

Парень: – В универе?

– Да.

Парень: – В этом?

– Да-да, в нем! – не понимая пьяных жестов собеседника.

Парень: – Ясно. Будешь пивка?

– Нет, нет.

Парень: – Да че ты, брезгуешь? Не надо. Жизнь у всех одна. Только разной оберткой украшена… Понимаешь? Ты вот смотри на меня – что мне жизнь дала? Скажешь, я на бомжа похож?

– Нет, я так не скажу.

Парень: – Чего? – сильно возмущенным и несогласным голосом протягивает юноша.

– Я так не скажу, говорю!

Парень: – Парень, ты че, дурак что ли? Да ты погляди на меня? Я что, по-твоему, ученый какой или олигарх?

– Но и бомжом себя называть ни к чему.

Юноша отворачивается и долго смотрит на бутылку.

Парень: – Ты учишься?

– Да, да, на эколога.

Парень: – В этом – нашем?

– Да, в нашем! – уже более раздраженно отвечает Дмитрий, устав от забывчивости пьяной головы собеседника.

Парень: – Меня выгнали… Всё… А ведь из-за чего, знаешь?

– Нет, из-за чего ж?

Парень: – Думаешь, я тупой совсем: без башки, без мозгов вот тут, а? – стучит себя кулаком по лбу.

– Нет, не тупой, не надо так говорить.

Парень: – Денег у меня нет, пойми, денег нету! Заплатить за учебу не смог, и все – чао! Пинка под жопу и на улицу. И плевать всем на мои успехи в познаниях! И на тебя плевать, и на всех плевать. Им одно нужно: животы свои перекармливать и смотреть на нас с птичьего полета, утверждаясь в своей могучести. И, обладая значительными капиталами, бесконечно раздавать мещанам пафосные советы о саморазвитии с нуля. В нашем городке учебных заведений нормальных вообще нет. У нас маленький городок, никаких универов нет… Вот – сюда приехал. Мама говорила: «Дерзай, сынок, только твои знания тебе могут помочь, больше надеяться тебе не на что…» Знаешь что, все оказалось еще дерьмовей, чем она говорила…