Пять методов

– Я точно упал в обморок на твоих глазах? Может быть, я, находясь в невменяемом состоянии, натворил что-то противозаконное, и ты не хочешь меня заранее расстраивать? – он понимал, что этот вопрос лишний, но, испытывая навязчивое чувство волнения и переживания, как будто бы он что-то упускает, будучи замешанным во что-то крайне неприятное, всё-таки задал его.

– Да типун тебе на язык! Ещё чего не хватало, и так хуже некуда, – испугавшись, сказала Надя, махнув на него рукой. – Я же говорю тебе, что ты находился передо мной, но из-за этого проклятого телефона я сразу не сообразила, что тебе плохо. Возможно, если бы я заметила это сразу, тогда бы не было таких последствий.

– Каких? – заинтересованным голосом спросил он.

Надя, переведя дыхание, тяжело вздохнула и дрожащим от волнения голосом, как будто вот-вот расплачется, сказала:

– Извини, но я совершенно растерялась. Когда ты, сидя на скамье, завалился на бок, и до меня, наконец-то, дошло, что тебе плохо, я, перепугавшись, подбежала к тебе и принялась, как дура, спрашивать тебя, что случилось, пытаясь привести тебя в чувства, вместо того, что бы сразу звать на помощь.

Видя, что жена находится в крайне расстроенных чувствах и готова заплакать, он, сжалившись, постарался её успокоить и приободрить:

– Надя, пожалуйста, не вини себя, ты ведь не профессиональный медик, чтобы оказывать медицинскую помощь, и не экстрасенс, чтобы угадывать самочувствие других людей. Мы каждый год на заводе проходим тестирование на проверку знаний при оказании первой медицинской помощи во время несчастных случаев. Все наизусть уже выучили, что нужно делать и как себя вести в таких случаях, но, когда возникла реальная ситуация, при которой пострадавшему нужна была помощь, все мгновенно растерялись, не зная, что делать, стояли, словно обосранные, пока не приехала скорая помощь. Хорошо, что медики успели во время, и человек остался жив.

Надя уже не в состоянии совладать со своими эмоциями, аккуратно вытирала платком слёзы с заплаканных глаз.

– Вот и в твоём случае, Слава, медики успели вовремя, – дрожащим голосом с трудом выговорила Надя. – Понимая, что я ничего не смогу сделать, я побежала за помощью в клинику.

– Ну, всё правильно ты сделала, – ободряюще сказал он, чтобы успокоить жену.– Что ещё в таких случаях делать? Я бы на твоём месте, либо принялся звонить в Скорую, либо побежал звать на помощь. Если учитывать тот факт, где мы находились, ты, не теряя времени на звонок, побежала звать на помощь в ближайшее медицинское учреждение. Надя, ты сделала всё правильно, и тебе не в чем себя винить.

Надя, аккуратно вытерев нос платком, заплаканным голосом возразила:

– Я совершила грубую непростительную ошибку, которая в подобных случаях может привести к очень страшным последствиям. Мне нельзя было бросать тебя в таком состоянии…

Нахмурившись, он попытался возразить жене:

– А что нужно было делать – стоять и смотреть на меня?

– Нет. Нужно было сразу позвонить Фёдору Аркадьевичу и попросить его о помощи, а пока бы медики спешили к нам, повернуть твою голову на бок во избежание захлёбывания слюной или западания языка, что могло бы привести к удушью. Когда медики из клиники во главе с Фёдором Аркадьевичем прибежали к тебе на помощь, ты уже начал задыхаться, а я в это время стояла рядом, совершенно остолбенев от ужаса. Если бы я или они хоть немного замешкали и опоздали, ты бы задохнулся и умер.

Поражённый рассказом жены, он, ощущая, что вновь открывшиеся подробности, вообще никак не влияют на прояснение ситуации, рождая всё новые вопросы, от которых в голове была полная каша, раздражённо произнёс:

– Стоп-стоп, Надя, подожди. Я, возможно, во время твоего рассказа что-то упустил, или чего-то не совсем понял, но моё состояние, которое ты описываешь, характерно для эпилептического приступа. Или я ошибаюсь? Мне вроде бы казалось, что у меня был простой обморок, по крайней мере, изначально речь шла об этом.

Надя, выдержав паузу, во время которой она вытерла слёзы и несколько раз шмыгнула носом, наконец, ответила:

– Фёдор Аркадьевич, оказав тебе первую помощь, сказал мне, что у тебя случился психогенный неэпилептичсекий приступ.

Рассмеявшись, он грубо выругался и провел ладонью по лицу, задержав её у рта. Собравшись с мыслями, он скептическим тоном спросил:

– Ты же сказала, что обморок наступил в результате голодания и недосыпания, или мне это послышалось?

Надя, встав со стула, нервно заходила по кабинету из стороны в сторону.

– Надя, что происходит? Ты можешь мне толком объяснить, что со мной происходит, или мне идти к Новикову?

Надя, остановившись, взглянула на него сочувствующим жалостливым взглядом и сказала:

– Слава, я не медик и сама не всё понимаю, но скажу тебе то, что рассказал мне Фёдор Аркадьевич.

Он весь напрягся, вспомнив файл на телефоне, который он записал на диктофон, неужели жена решиться пересказать его?

– Согласись, что спорить по поводу истощения организма от недоедания и недосыпа глупо. Ты ничего практически не ешь, выпивая литры кофе за сутки, и не отдыхаешь должным образом, мучаясь бессонницей большую часть ночи. Всё это очень пагубно сказывается на организме, и имеет накопительный характер, который в любой момент может дать о себе знать. Поэтому тебе и сделали внутривенное вливание раствора глюкозы, чтобы хоть чем-то насытить истощённый организм.

Надя, видя его недовольство тем, что она не отвечает на конкретно поставленный им вопрос, рассказывая ему то, что он и так знает и не раз уже слышал, поспешно сказала, чтобы успокоить его:

– Я понимаю, Слава, твоё недовольство, но не нужно на меня смотреть таким взглядом. Ты задал мне вопрос, и я пытаюсь тебе ответить на него, как могу, поэтому наберись терпения и выслушай меня. Это очень важно, как для тебя, так и для меня, и для наших детей. Сегодня у тебя случился психогенный неэпилептический припадок или приступ, без разницы. Это никак не связанно с эпилепсией, хотя симптомы похожие.

– А с чем это связанно? – раздражённо спросил он.

– Как мне объяснил Фёдор Аркадьевич: это защитная реакция твоей психики на трудноразрешимые противоречия, вызванные совокупностью внешних и внутренних факторов и связанные с сильными переживаниями, эмоциями, носящими, как правило, негативный характер.

– Откуда они взялись: эти противоречия? – тяжело вздохнув, спросил он.

– Фёдор Аркадьевич сказал, что причиной могут выступать, как физические травмы, например головного мозга в прошлом, так и психические. Помнишь аварию, в которую ты попал в студенческие годы?

– Помню, – ответил он, сразу же задав вопрос: – А психические?

– Проявление симптомов связанно с каким-то психологическим конфликтом или какой-то проблемой, возникшей в твоей психике, которая пагубно влияет на твою нервную систему. Усугубляют это воздействие истощение организма от недоедания и недосыпания, а также бывшие травмы головы. Понимаешь, в данном случает несколько факторов наложились друг на друга, дав негативный результат, вылившийся в приступ.

Нахмурившись, он устало вздохнул и сказал раздражённым голосом:

– Хорошо, я понял позицию Новикова, только вот у меня один единственный вопрос: что это за психологический конфликт или психологическая проблема? Можно более конкретно без слов «какой-то» или «какая-то», как будто мы не на приёме у психиатра, а в центре метеорологических прогнозов. Надоели уже эти загадки и недосказанности.

Надя, подойдя к койке, на которой он лежал, села рядом с ним и провела руками по его голове, разглаживая волосы. Посмотрев на него любящими глазами, словно мать на своё дитя, Надя произнесла:

– Слава, так ведь в этом и заключается весь смысл. Никто кроме тебя не знает истинных причин твоего расстройства, потому что все эти переживания внутри тебя, и это может быть связанно с чем угодно. Как правило, основной причиной всех невротических расстройств выступает стресс, в первую очередь связанный с профессиональной трудовой деятельностью.

– И что мне уволиться и дома сидеть? – скептически спросил он.

– Нет, но нужно научиться справляться со своими стрессами, чтобы в будущем они не нанесли вреда твоему физическому и психическому расстройству.

– Я понял, – сказал он безэмоциональными голосом, – что делать с припадками?

– Нужно пройти обследование головного мозга, после чего Фёдор Аркадьевич назначит лечение. Он мне сказал, что лечение заключается в психотерапии и приёме антидепрессантов.

– Что ещё за психотерапия? Надеюсь, меня не будут бить током или пичкать психотропными препаратами?

Надя, рассмеявшись, ответила:

– Нет, конечно. Как мне объяснил Фёдор Аркадьевич простым языком: смысл терапии заключается в том, чтобы убрать у больного навязчивые идеи и убеждения, нецелесообразные и нелогичные мысли, а также дисфункциональные стереотипы мышления и восприятия, которые лежат в основе психических или невротических расстройств.

– Понятно. Если ещё упростить, то это будет звучать, как промывка мозгов, – усмехнувшись, сказал он.

– Слава, ты лучше меня знаешь, что любую идею или понятие можно обгадить в самых изощрённых формах, а лечиться надо, пока эти припадки не стали систематически повторяться по нескольку раз в день, а твоё состояние не ухудшилось до степени, при которой больных помещают в соответственные медицинские учреждения.

– Ладно, я понял, – буркнул он, – позови лучше медсестру, чтобы она сняла мне эту хрень с руки, а то сейчас раствор назад полезет в бутылки.

Надя позвала медсестру и та вынула ему катетер из руки. Встав с койки, он спросил:

– Мы тут надолго?

Надя перевела вопросительный взгляд на медсестру, переадресовав тем самым его вопрос ей.

– В принципе, если у вас более нет вопросов к Фёдору Аркадьевичу, вы свободны, – ответила медсестра.

– Хорошо, пойду, загляну в местный гальюн, – сказал он, подмигнув жене, – организм переработал первые порции питательного раствора, который рвётся наружу.

Надя, посмотрев на него с укором, указала рукой на медсестру, мол, шутить будешь дома, а не при посторонних людях. Когда он уже собирался выйти из процедурного кабинета, медсестра, обратившись к нему, протянула ему пилюлю.

– Что это? – спросил он, с отвращением смотря на протянутую ему пилюлю.

– Это лекарство, прописанное вам Фёдором Аркадьевичем, – пояснила медсестра.

– Да-да, я совсем забыла, – произнесла Надя, подтверждая слова медсестры, – Фёдор Аркадьевич сказал, что лекарство нужно принимать три раза в день.

– Кстати, Надя, я хотел у тебя спросить, – сказал он, пристально посмотрев на жену, – откуда у меня эта бинтовая повязка на левой руке? Перед припадком у меня её не было.

Он видел, как его вопрос застиг жену врасплох, потому что она замешкалась с ответом, явно подбирая правдоподобный довод.

– Возможно, ты повредил руку во время припадка, – нерешительным тоном сказала Надя. – Знаешь, я как-то упустило этот момент… Скорее всего, это произошло, когда меня не было рядом.

Медсестра, как будто бы помогая Наде выйти из затруднительного положения, вмешалась в разговор:

– Психогенные припадки по своим признакам очень похожи на эпилептические, хоть и не относятся к ним. Во время припадка у вас были судороги конечностей, при которых вы вполне могли поранить руку.

Улыбнувшись медсестре, он взял из её рук пилюлю и стакан с водой. Кинув лекарство в рот, он запил его, а затем вышел из кабинета, направившись в туалет. Войдя в туалет, он первым делом выплюнул в унитаз пилюлю, после чего достал из кармана брюк телефон и запустил записанный на диктофон файл. Прослушав запись, он понял, что она кардинально отличается от той, что он прослушал в своём кошмаре, когда находился в бессознательном состоянии из-за припадка. В принципе, речь в ней шла о том, о чём ему пару минут назад рассказала Надя, за исключением пары моментов, которые особо не влияли на общую картину.

– Всё равно не поверю вам на слово, Сруль Израилевич, пока не услышу мнение независимого эксперта, – с вызовом сказал он и посмотрел на перебинтованную руку, которую в недавнем кошмаре он щипал до крови, чтобы проснуться.

Глава 8.

Из клиники они не поехали домой, потому что Надя, как сама она выразилась, решила прошвырнуться по магазинам. Он с чувством маниакальной подозрительности отметил для себя, что маршрут в сторону дома был, как будто бы заранее спланирован в обход Университетской улицы. Хотя с точки зрения адекватной и правильной логистики именно по этой улице было ближе всего к дому. При этом Надя особо ничего не покупала, так кое-какие мелочи и продукты, большую часть времени просто бесцельно слоняясь по магазинам и торговым центрам. У него складывалось впечатление, что она делает это специально, чтобы оправдать высосанный из пальца поход за покупками. Домой они попали ближе к обеду, убив на бесцельное хождение по торговым площадям несколько часов.

– Слушай, я хотел поинтересоваться у тебя, – обратился он к жене, когда они разбирали пакеты с покупками на кухне, стараясь при этом сделать тон таким, как будто бы ему нет особого интереса к тому, что он хочет спросить, – почему мы всё-таки не поехали по Университетской?

Он старался не смотреть на жену пристальным требовательным взглядом в ожидании ответа, пытаясь тем самым угадать по её выражению лица и реакции, говорит ли она правду или же норовит солгать, чтобы не вызвать в ней подозрительности. Надя ответила сразу, практически не думая, и он сделал вывод, что она, возможно, была готова к подобному вопросу.

– Слава, я тебе уже говорила, что совершенно не ориентируюсь на местности и уж тем более по карте, – ответила Надя, раскладывая продукты по полкам кухонного гарнитура. – Я в этой клинике была первый раз в своей жизни, также как и ты. Перед поездкой я посмотрела, как туда проехать и мне показалось, что нужно ехать именно так, как ехали мы.

– Ну, там же центральный въезд и вход на территорию Больничного городка со стороны именно Университетской, – слегка надавил он, краем глаза, смотря на реакцию жены.

Надя, нисколько не смутившись его замечанием, спокойным тоном сказала, продолжая раскладывать продукты, но теперь уже по полкам холодильника:

– Слава, ты так говоришь, как будто бы я туда каждый день на работу езжу. Когда я там была последний раз? Вот и я не припомню когда. Всё правильно ты сказал: центральный въезд и вход находится со стороны Университетской, но сама клиника расположена чуть ли не в противоположном конце от него, как раз со стороны параллельной улицы. Как там она называется?

– Мира, – подсказал он, подумав, что логика в словах жены хоть и присутствует, но всё равно он не особо склонен ей верить. Его по-прежнему грызло изнутри безграничное чувство крайней подозрительности в поведении жены.

– Вот, со стороны улицы Мира! – ткнув указательным пальцем в его сторону, воскликнула Надя. – Слава, я вообще не стараюсь запоминать все эти улицы, которых в нашем городе тысячи, и их расположение. Зачем забивать голову не нужной информацией, я же не таксистом работаю, а на какой улице расположена моя квартира и работа, я помню и этого мне достаточно. К тому же, у тебя есть машина, в которой навигатор, такой же навигатор есть в такси, а общественный транспорт вообще ходит по маршруту.

Усмехнувшись типичной женской логике, которую не каждый мужчина поймёт, он возразил:

– Но ведь любой навигатор в независимости от того, где он находится в личном автомобиле или в общественном транспорте, всегда показывает оптимальный путь…

Надя, прекрасно понимая, куда он клонит, не дала ему договорить, сказав:

– Верно, но только не всегда оптимальный путь, как ты выражаешься, правильный или самый близкий, или ты забыл, как мы несколько раз ездили отдыхать на своей машине? Я, Слава, таких слов матерных в жизни не слышала, какими ты этот навигатор и его производителей обзывал. У меня уши чуть в трубочки не свернулись от стыда и того безобразия, которое в них лилось нескончаемым потоком несколько часов.

– Ну, да, – сказал он, понимая, что Надя умело ушла от ответов на его вопросы.

Надя тем временем, ощутив, что инициатива в беседе постепенно переходит на её сторону, решила закрепить своё преимущество. Он начал разговор с вопроса, на который она не дала конкретного ответа, но в то же время не стала ломать его и резко переводить на другую тему, слегка сместив акцент в нужное ей русло. Со стороны это выглядело таким образом, как будто бы разговор начала именно она на интересующую её тему, которую сейчас пыталась развить.

– Не понимаю, почему с противоположной стороны огромной территории, которую занимает городок, нельзя сделать ещё один вход? – демонстративно возмущаясь, произнесла Надя. – Мы с тобой после того, как вошли через центральный вход, сколько ещё бежали до клиники, а если бы там был ещё один въезд и вход, спокойно бы подъехали на такси и вошли на территорию, а затем не торопясь дошли бы до нужного нам здания или места. Удобно же, так в чём же проблема? А?

Надя посмотрела на него выразительным взглядом, принуждающим его отвечать на поставленный вопрос. Он, смотря на жену, вспомнил своего отца, который говорил ему, когда он был студентом, что если он хочет завладеть инициативой в разговоре или одержать верх в споре, ему никогда не стоит отвечать на вопросы оппонента, стараясь в свою очередь задавать свои вопросы ему. «Запомни, Славка, на любой вопрос оппонента, всегда отвечай своим, но делай это завуалированно и тактично. Отвечать на вопросы всегда сложнее, чем их задавать», – поучал его отец. Он никак не мог понять смысл слов отца, как можно ответить на вопрос другим вопросом, хотя видел, что отец делает это мастерски, выуживая из оппонента нужную ему информацию, при этом оставаясь закрытым для него. Со временем он это понял, но в полном объёме, как отец, так и не смог овладеть этим искусством.

Надя в ходе беседы, скорее всего не осознанно, а интуитивно, применила это правило. Она, толком не ответив на его вопрос, который ей был не по душе, немного увела разговор в другое русло и как только завладела инициативой, принялась уже задавать вопросы ему.

– Там есть проходная, но она немного в стороне и исключительно для персонала и служебного транспорта Больничного городка, – ответил он, а затем добавил, принимая условия игры, чтобы не дать жене возможность перевести разговор на другую тему: – Но ты ведь этого не знала, правда?

– Слава, что ты ко мне прицепился с этой проклятой Университетской и этими проходными? – раздражённо спросила Надя, посмотрев на него возмущённым злым взглядом. – Какая разница, по какой улице ехать? Тебе в данный момент это принципиально и важно?

Понимая, что его последний вопрос угодил точно в цель, от чего Надя занервничала, он пожал плечами, как ни в чём не бывало, и ответил:

– Нет, просто спрашиваю. Нельзя что ли?

– Спрашивать можно, Слава, но глупые вопросы задавать нельзя, – раздражённо съязвила Надя, передавая ему консервы и указывая пальцем, куда их нужно поставить. – Я в тот момент думала не о том, как быстрее и правильнее проехать, а о состоянии твоего здоровья, о котором ты, к слову говоря, не думаешь совсем.

Взяв у жены из рук консервы, он открыл дверцу нижней секции гарнитура и поставил их на внутреннюю полку. Нужно было менять тему разговора или предоставить эту возможность жене, потому что ему стало очевидно, что Надя умышленно избегала Университетской улицы, как будто бы там располагалось что-то такое, чего он не должен был видеть или о чём не должен был знать. Возможно, что это было то, что он видел в кошмаре во время потери сознания, хотя в подобное верилось с большим трудом. Он ничего толком не понимал, но в том, что жена ведёт себя с ним не искренне, явно что-то недоговаривая и скрывая, он более не сомневался. Надя знала о ещё одной проходной и знала, что она только для персонала и служебного транспорта, не заметить её было невозможно, как на карте, так и на местности, но всё равно просила водителя ехать именно к ней по параллельной улице. Зачем? Ответ прост: она хотела использовать её, как запасной вариант мотива ехать именно этим путём, если бы он или водитель отказали ей, либо начали задавать лишние вопросы. Мол, что с меня взять, ведь я карты читать не умею, на местности не ориентируюсь и про служебную проходную не слухом, ни духом. Водителю оказалось всё равно, а он особо не сопротивлялся, поэтому успокоившись, она решила о ней не упоминать, ограничившись не умением ориентироваться в картах и на местности. Вполне себе удобная позиция.

– Ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь после приёма лекарства? – спросила Надя, стараясь перевести беседу на другую тему.

– Нормально, – бесстрастным голосом соврал он.

– Голова не кружиться? Не тошнит? Фёдор Аркадьевич сказал, что первое время могут быть неприятные побочные эффекты.

– Вроде бы нет.

– Слава, так вроде бы или нет?

– Нет.

– Хорошо. Ты есть будешь?

– Пока не хочу, чуть позже.

Надя, нахмурившись, посмотрела на него с укором и сказала:

– Слава, ты забыл, о чём тебе врач говорил?

– Надя, в меня столько глюкозы влили, что организм её целый месяц может расщеплять на питательные вещества, – с раздражением сказал он. – Ну, не хочу я есть, что мне через силу в себя заталкивать?

– Я понимаю, что у тебя нет аппетита, – непреклонно стояла на своём Надя, – но и предписания лечащего врача выполнять необходимо, если ты хочешь выздороветь.

Уличив момент, когда можно задать жене ещё один интересующий его вопрос, он спросил:

– Кстати, о врачах и о выздоровлении, кажется, у вас в школе работает психолог?

– Паула Арнольдовна? – удивлённым голосом спросила Надя, и по её выражению лица он понял, что этот вопрос её сильно насторожил, если не встревожил. – Почему ты о ней спросил?

– Влюбился, – попытался отшутиться он.

По выражению лица жены было видно, что такой ответ её не устроил. Бросив все свои дела, Надя с серьёзным видом подошла к нему вплотную и вперила в него вопросительный требовательный взгляд. Внешний вид жены, услышавшей из его уст имя другой женщины, не предвещал для него ничего хорошего. Положив руки на бока, Надя властным голосом произнесла:

– Во-первых, если ты хотел пошутить, то у тебя не получилось – это не смешно. Во-вторых, я тебе ещё раз спрашиваю: почему ты спросил о ней?

Ему не хотелось раскрывать перед женой даже малую толику своего будущего замысла, но, чтобы разговор не перешёл в скандал с последующей подозрительностью со стороны жены, он решил пойти на необходимый компромисс, слегка приоткрыв ей занавес. Посмотрев на жену дружелюбным взглядом, он примирительным тоном сказал:

– Успокойся, Надя, просто я подумал: может быть, сходить на приём ещё к одному психиатру, вдруг он опровергнет диагноз Новикова, или наоборот дополнит его, сказав то, что мог упустить Фёдор Аркадьевич.

Надя, взглянув на него, как на носителя лишней хромосомы, скептическим тоном сказала:

– Слава, ты вообще понимаешь, что ты несёшь? Фёдор Аркадьевич высококвалифицированный специалист с мировым именем в психиатрии, а Таунберг обычный детский психолог в школе. И ты хочешь у неё проконсультироваться? Ты в своём уме?

Он предполагал, что Надя отреагирует подобным образом на его предложение, поэтому не придал её словам никакого значения. Главное он сделал: узнал фамилию и имя школьного психолога. Далее можно было включать дурака и соглашаться с женой во всём, что она не скажет, терпеливо снося её нападки в виде критики его предложения.

– Ты меня не поняла, – картинно усмехнувшись, сказал он, – я имел ввиду совсем другое.

– Что ты имел в виду? Объясни, пожалуйста, я тебя внимательно слушаю.

– Ну, логично же, что ваш школьный психолог вращается в соответствующих кругах, общаясь с себе подобными специалистами. Ты могла бы у неё поинтересоваться, задав ей пару вопросов обо мне, а она бы, в свою очередь, посоветовала тебе хорошего психиатра.

Надя, терпеливо и внимательно выслушав его, категорично заявила, как отрезала:

– Слава, во-первых, Фёдор Аркадьевич лучший специалист, как в городе, так и в регионе, а, во-вторых, ты хоть понимаешь, какую сумму я отвалила за приём? И сколько ещё нужно будет на твоё лечение? Поэтому вопрос закрыт раз и навсегда.

– Хорошо, как скажешь, я тебя понял, – сказал он, соглашаясь с женой, чтобы закончить разговор.

Но Надя и не собиралась прекращать разговор и успокаиваться, напротив, заведясь после упоминания о своей коллеге, с которой она работала в школе, Надя продолжила возмущаться, ворча, как старая бабка:

– Тоже мне нашёл высококвалифицированного специалиста, который может что-то посоветовать. Я бы на месте мамы уже давным-давно бы избавилась от этой дуры.

– Хорошего ты мнения о своих коллегах, – усмехнувшись, сказал он.– Чем же она заслужила такую симпатию с твоей стороны?