Маг 15

– Я легко вам докажу. Сегодня какое число?

– Двенадцатое мая. Вы даже не знаете, какой сейчас день? – усмехается, не знаю еще какой по рангу, секретарь.

– Отлично. Двенадцатого мая, то есть именно сегодня Госсекретарь США Корделл Халл отверг предложение Советского Союза о заключении пакта о совместной обороне против Германии.

Мужчина потрясен моими знаниями и словами, однако, именно подобное знание явно не для его уровня, поэтому он не может его оценить.

– Об этом вы или узнаете когда-то, или не должны были узнать никогда, – добавляю я и продолжаю:

– Хорошо, вот еще, четырнадцатого мая Чили выйдет из Лиги Наций. Значения особого такое знание для СССР не имеет, но дает возможность проверить мои слова, – продолжаю я цитировать недавно просмотренные сведения.

– И, самое главное, в июне сорок первого года нацистская Германия вероломно нападет на Советский Союз, – выкладываю я всем козырям козырь. – А зная такое и еще много чего, можно сделать так, что она или не нападет, или война случится гораздо позже. И не с такими тяжелыми последствиями для нашей страны. А они будут очень тяжелыми, товарищ секретарь!

Гедеванович молча смотрит на меня, пытаясь осознать смысл услышанных слов.

На сумасшедшего я все-таки не похож, держусь уверенно, слова говорю пугающие весьма и обычному народу вслух произносить строго не рекомендуемые.

Про всяких наглых Госсекретарей США, нагло отвергнувших предложение самого товарища Сталина.

– Вы понимаете значение данных сведений для нашей страны? Когда наши вожди будут всю будущую историю знать наперед? – теперь я уже придавливаю ответственного секретаря.

– В любом случае, вот еще, пятого мая начальник Генштаба немецкой армии предоставил Адольфу Гитлеру меморандум против нападения на Чехословакию, – рутинным голосом добавляю я. – Однако Гитлер не послушает его и следующей весной захватит Чехословакию окончательно. А осенью ее часть.

– Этого наша разведка, конечно, еще не знает. Однако отлично знаю я, – заканчиваю я выкладывание новостей.

– Я понимаю, товарищ Владимир Гедеванович, вообще не ваш уровень, чтобы знать такие сведения. Однако сам Лаврентий Павлович сможет оценить мою информацию должным образом. И, чем раньше вы меня с ним свяжете, тем легче мне будет помочь Советскому Союзу. И вам лично. Это ваш реальнейший шанс подняться куда выше.

– Но и упасть тоже, – вдруг тихим голосом заметил Гедеванович.

Нормальная реакция заботящегося о своей карьере бюрократа, против такого не попрешь.

– А что вы еще должны сделать, когда увидели меня с такими знаниями и даже с настоящим паспортом из моего времени? – я уже понял, что смог убедить собеседника.

Все мои слова из высшей международной политики здорово потрясли секретаря небольшого горкома партии.

– Уж всяко не отправить меня в НКВД? Это было бы слишком глупое решение! Однако, пока такой уж спешки нет, ничего очень серьезного в ближайшее время не произойдет. Но вы должны отправить меня к людям, кому необходимы такие знания из ближайшего будущего. И лично позаботиться о неразглашении тайны дежурным Джабраиловым и постовым Осиповым, – не забываю я добавить.

Владимир Гедеванович уже успел принять решение, поэтому он приказал постовому отдать мне мешок и вернуться на площадь, а дежурному сказал занять свой пост.

– Джабраилов, пока молчи обо всем случившемся. Мы с товарищем поднимемся в мой кабинет.

– Идемте, Виктор Степанович.

Я спорить со своим новым именем не стал, не хватает мне еще загружать встревоженный мозг секретаря сведениями о том, как я приобрел этот паспорт совсем незаконным путем.

Я советский человек из восемьдесят второго года, из того самого загнивающего социализма, и осталось ему всего десять лет просуществовать. А в самой Грузинской ССР и того меньше.

Однако, расстраивать товарищей таким знанием я не собираюсь, буду держаться именно такого года и полного торжества социализма в СССР и еще паре десятков стран во всем мире.

Перед кабинетом на третьем этаже я успел прочитать табличку на двери, здесь работает первый секретарь ВКП (б) Цховребашвили Владимир Гедеванович.

«Ну и отлично, что я теперь общаюсь с самым главным в Сталинири человеком», – обрадовался я.

Так мне будет проще всего.

Однако первый секретарь позвал в кабинет еще одного секретаря, чтобы они могли нормально контролировать меня, если я все-таки английский шпион или еще какой антисоветский человек.

Про таких оборотней они очень хорошо знают, сами с ними неустанно борются каждый день и на работе, и во время отдыха.

Там мы сели за большой стол, а Владимир Гедеванович продиктовал мои сведения своему помощнику, у которого с каждым словом глаза становятся все шире.

Я их немного поправил, достав свой лист из кармана, что начальника Генштаба Германии зовут Людвиг Бек, и еще добавил следующее:

– Двадцатого мая чехи начнут частичную мобилизацию вдоль границы с Германией.

– А что еще? – интересуется первый секретарь.

– Хватит уже, Владимир Гедеванович. Если уже этих сведений не хватит, тогда я новые выдам. А вам, чем меньше знаете, тем спокойнее спите.

– Почему тогда именно товарищу Берии хотите отправить свои рассказы? Не в НКВД или Генштаб?

Ага, свои рассказы! Ну, подтвердить прямо сейчас я их не могу, хотя и наговорил достаточно.

– А потому, товарищи, что Лаврентий Павлович вскоре пойдет на повышение. И эти сведения, как вы их иронично называете – рассказы, ему очень помогут бороться за наше народное дело. Именно поэтому я и стремлюсь к нему попасть.

Тут оба секретаря замолчали и значительно переглянулись. Вот, подкинул я им нужные сведения, пусть домысливают их сами. Это те самые слова, которые они должны услышать от меня для того, чтобы понять, кому такое нужно.

– Один день необходим, чтобы связаться, с кем нужно, в самом Тбилиси, – говорит после молчания первый секретарь.

Отлично, они уже очень серьезно относятся ко мне и моим словам.

– Это хорошо, спешки никакой особо нет, ничего критичного за данное время не случится, как я говорил раньше, – отвечаю я.

– А как с вами быть? – и хочется меня посадить под замок первому секретарю, и уже колется.

– Да разместите меня в гостинице и приставьте надежную охрану, пока ждем ответа из Тбилиси по поводу меня, – направляю в мысли партийных лидеров в нужном направлении. – Думаю, он будет довольно быстрый.

Пока они не решили, что самое лучшее место для подозрительного всезнайки – камера в местном СИЗО.

– Так и поступим. Виктор Степанович, вы подождите пять минут в кабинете, пока я отдам необходимые распоряжения, – решает Владимир Гедеванович, и они выходят вместе.

Сейчас еще переговорят между собой, как им лучше всего сделать. Они явно люди Берии, он уже семь лет управляет всей Грузией, а раньше командовал в горкоме Кутаиси. Без его одобрения на любой пост уровня секретаря района никто не встанет. И поэтому все они именно его люди. Если бы я просился на прием куда-то в Москву или еще к кому-то другому, вопросы бы точно возникли.

«А не стоит ли остановить такого деятельного, но возможно в неправильную сторону, товарища-всезнайку?»

А так я прошу сообщить о появлении человека с очень интересными знаниями именно тому, кому положено узнать о моем возникновении в этом мире.

Свои магические способности мне проявлять не требуется, такое можно будет озвучить в подходящий момент, главное, чтобы лечащие камни не забрали.

Вскоре милиционеры приехали за мной на классически черной машине, я сразу же уехал в ведомственную гостиницу в сопровождении трех суровых сотрудников. Не знаю точно, какие даны по моему поводу распоряжения высоким партийным начальством. Думаю, жить буду на высоком этаже и гулять меня никуда не выпустят. Еду будут приносить из ведомственной столовой, а меня только в туалет выводить.

То есть пока все так достаточно сурово окажется со мной.

Так оно и оказалось, разместили меня недалеко от горкома, осмотрели на этаже очень тщательно мешок и мои карманы, даже сапоги заставили снять.

На камни обратили особое внимание, я предложил их положить в мешок, откуда забрал тапочки и мыльно-пенные принадлежности. Их тоже проверили, обратив внимание на то, что хоть некоторые вещи с русскими словами на них, но похожи именно на заграничные.

– А мешок пусть у присматривающего за мной товарища будет находиться.

На такое согласились, вскоре я оказался на четвертом этаже конкретно совдеповской гостиницы, как я ее охарактеризовал бы. Принесли ужин на подносе из местного ресторана, раз ведомственная столовая уже не работает.

Я еще попросил двойную порцию второго, вкусного такого шашлыка с фасолью, предложив заплатить самому за нее.

Деньги у меня все-таки не взяли, закрыли дверь, двое милиционеров с суровым видом заняли пост около нее на стульях. И подопечный никуда не денется, и к нему никто не подберется.

Управившись с ужином, я попросился в туалет, где немного сполоснулся под раковиной, почистил зубы и потом с удовольствием растянулся на узкой кровати.

– Отлично, первый день проходит, я уже смог убедить недоверчивых людей в горкоме. Завтра мои слова и тот же паспорт дойдут до кого нужно. Скорее всего, послезавтра меня повезут в Тбилиси.

С этими мыслями я уснул, за окном уже темно и в гостинице тихо.

Сквозь сон я услышал, как дверь в номер подперли стулом. Дверь не закрывают на ключ, чтобы иметь возможность меня проверять, как делают несколько раз за ночь. Милиционер на дежурстве тоже собирается вздремнуть на паре-тройке составленных стульев.

– Ну и пусть спокойно спит, – подумал я и сам уснул.

Глава 4

Утром меня разбудили к завтраку, еще с самого раннего времени постоянно заглядывая в номер и проверяя мое в нем наличие.

Я хорошо разоспался, а чего не поспать с чистой совестью, какое-никакое напряжение покинуло меня, теперь я уверен, что все будет хорошо со мной.

«И всей теперь большой стране я помогу очень здорово своим знанием», – так почему-то думаю я.

Какими людьми в личном плане не оказались бы высшие партийные чиновники СССР, они не упустят потрясающую возможность обыграть соперников на мировой арене. Особенно зная все их ходы наперед.

И меньше будут лезть в другие страны, если в таком не окажется никакого особого смысла. Как его по итогу и так не оказалось в большинстве случаев, одни только бесконечные казенные проблемы и пиковый интерес.

После завтрака я попросил принести мне газет, получил их и принялся вникать в содержание местной жизни, однако довольно быстро оставил весьма скучное занятие. Не восьмидесятые годы на дворе, все только по социалистическо-коммунистической направленности статьи выкладываются.

Ничего особо интересного нет, кроме всяких бытовых объявлений о продажах, житейских ситуациях и прочих мещанских радостях.

Пришлось проскучать до обеда, просто посматривая в окно, потом снова сытно перекусить и поспать еще часок, пока кто-то не пробежал, гулко бухая сапогами, по коридору гостиницы. Тогда я понял, что движуха вокруг меня наконец-то началась и сейчас что-то произойдет.

Впрочем, я к проявлению интереса из Тбилиси давно готов и даже как-то на него рассчитываю.

– Наверное, Гедеванович с самого утра махнул в столицу, быстро попал куда нужно, теперь уже по телефону поступил какой-то приказ оставшимся на месте партначальникам. Или даже сам прилетел обратно, теперь собирается меня вывозить?

Интересно, расстрелять сразу или все же организовать вывоз в столицу?

Оказалось, все-таки, ехать куда-то точно придется, мы довольно срочно выезжаем.

– На сборы пара минут, – сурово рявкнул кто-то из часовых в дверь, после чего ее не стали закрывать.

Фраза такая, что и не понять, правда или уже нет, насчет выезда. Может просто в КПЗ местное переезжаем для моей повышенной сохранности.

Вообще, даже толика выданной мной информации вместе с паспортом из далекого социалистического времени должны произвести именно такое впечатление на начальство товарища Цховребашвили.

Если просто попадут к неглупому человеку на просмотр. И еще смело называемое имя официального хозяина республики, после чего уже нельзя не отреагировать на данный факт должным образом.

«Интересно, как еще повезут? Под суровым конвоем в наручниках? Или уже как важную личность? В мягком вагоне? Желательно еще пломбированном, как товарища Ульянова-Ленина. Впрочем, подобное знание сейчас очень непопулярно и сильно наказуемо. Что наша героическая революция возмущенного пролетариата солидной своей частью за немецкие марки случилась!» – усмехаюсь я.

Я быстро собрался и вышел из комнаты, проследив, чтобы мой мешок со всем содержимым отправился за мной следом. А то еще сдуру его забудут-потеряют от испуга рядовые сотрудники.

И что тогда делать?

Внизу всех выгнали из гостиницы, даже дежурную. Похоже, меры уже полной секретности весьма конкретно вокруг вашего покорного слуги начались.

«Ну, они и должны были так начаться после изъявления монаршей воли нового грузинского царя», – мне хорошо понятно.

Если первый секретарь горкома Сталинири именно до него добрался.

Ему, в принципе, не так далеко ехать, чтобы переговорить с товарищем Берией по одному щекотливому вопросу наедине. По телефону такие дела не делаются, да еще передать свое личное впечатление от странного человека с вызывающе непонятным документом товарищ Гедеванович может только так.

Есть в моем внезапном появлении такие скользкие моменты, что самому верному сподвижнику товарища Сталина нужно себя правильно повести.

«Ведь во многих знаниях имеется много печалей», – и про такое обстоятельство не стоит забывать даже первому секретарю Грузинской ССР.

Меня вывели из гостиницы через задний вход, когда машина, обычная черная такая, на которой еще Штирлиц в кино ездил, подъехала прямо вплотную к дверям. Запихнули мою тушку назад, с двух сторон плотно поджали крепкими телами оперативники по гражданке, наверно, из местного угро, впереди водитель в форме и пассажир тоже.

Судя по синей эмали на ромбах его петлиц и очень важному виду – кто-то из высокого начальства местной милиции. Наверно, сам начальник сталиниринского НКВД.

Грузинский такой мужчина с шикарными усами и проницательным взглядом.

Машина сразу же вырулила от гостиницы и довольно быстро поехала на выезд из города. Однако около какого-то зеленого забора мы остановились и ждали пять минут, пока оттуда выедет такая же полуторка, на которой я поехал сюда.

В полуторке сидят в кузове с десяток военных с винтовками, она сразу же пристроилась вслед нашей машине.

Ага, такого уже нужного человека даже с конвоем или под охраной везут, статус мой резко пошел вверх согласно усилиям, прилагаемым для транспортировки меня Советской властью.

Явно пришла команда обеспечить надежную доставку ценного свидетеля, поэтому даже вооруженных военных привлекли.

– Товарищи, давайте я вперед выдвинусь, а то тесно сидеть. Машинка то узкая весьма, – доброжелательно я сказал соседям.

Они прижались молча к дверям и повернулись в половину оборота ко мне, чтобы нам оказалось удобнее сидеть, а им меня видеть. Начальник с переднего сидения тоже повернулся, оценивая наше размещение. Еще, наверно, прикидывает про себя, не получится ли у меня выпрыгнуть на полном ходу из автомобиля. У него еще под ногами мой мешок лежит.

«Ага, от своего-то счастья, да через лобовое стекло выйти. Только, если мы в кого-то врежемся, тогда я наружу именно через него полечу», – демонстрирую я себе знание кинематики после просмотренных краш-тестов, только про себя, конечно.

Он же еще не знает точно – охраняют меня или конвоируют, похоже.

Прилетел приказ с самого верха доставить, как можно быстрее и с хорошей охраной. А вот что сказано про действия охраны при попытке бегства?

Вот уже меня конвойные немного слушаются. Не хамят и не угрожают, не бьют по печени, как обычно при попытке разговора, понимают, что я какая-то важная птица. Какой бы я не был матерый враг народа, хватило бы четырех человек в машине для моего конвоирования, а раз полуторка с бойцами позади пылит, скорее всего, я очень ценный товарищ.

Разговаривать только не разговаривают совсем. Похоже, тоже указано в распоряжении. В разговоры не вступать категорически, вот они все и молчат.

За окнами пролетают горы и скалы, мы неутомимо несемся в столицу. После неплохой грунтовки выехали на асфальтовую уже дорогу и поехали еще быстрее.

Легковушке приходится придерживаться медленно едущего позади грузовичка с солдатами, поэтому до Тбилиси мы ехали часа три с половиной, остановившись один раз дозаправить машины на смешной заправке с одной колонкой.

В туалет меня не пустили, сказали, запрещено вообще из машины вылезать, пришлось терпеть до столицы. Благо, я успел перед выездом его посетить, что-то такое подозревая заранее.

А вот сами сбегали за гребень склона, пока солдаты окружили машину с винтовками наперевес.

«Ну, точно ВИП-персону везут и охраняют необычно строго, никого близко не подпускают за километр», – наглядно вижу я такие меры.

Часов в шесть вечера мы приехали в какой-то пригородный ресторан, судя по тому, что три служебные машины стоят прямо перед ним. В них бдят шоферы, и так еще человек в кожанке прохаживается, контролируя местность и бдительно выглядывая подкрадывающихся врагов народа.

Часы у меня еще вчера во время обыска забрали, тоже понятное действие, вдруг у меня там цианистый калий спрятан под крышечкой.

Ну, скорее всего, именно сейчас произойдет весьма знаменательное событие в моей новой жизни – я встречусь с хозяином Грузии, а вскоре и всего Советского Союза.

Одним из хозяев, конечно, и не самым главным пока, однако Лаврентий Павлович быстро станет вторым человеком после Сталина и первым после его смерти.

Официально или неофициально – влияние его станет всеобъемлющим.

И неспроста точно так случится, понятно, что он очень умный и деловой человек, ситуацию отлично понимает, вон как сразу меня приказал доставить под свои очи.

«Ладно, до того не менее знаменательного события в пятьдесят третьем году еще много воды в Куре утечет», – напоминаю я себе.

Меня вывели из машины. Втроем, причем: начальник и опера, завели на первый этаж здания, где меня уже перехватили другие люди.

Милицейский начальник доложился, кому положено, показал на меня, был со своими людьми приглашен на ужин в отдельный кабинет.

Все мои спутники с довольным видом отправились на ужин, спокойно выдохнув про себя. Задание высочайшего начальства выполнено, все нормально прошло, клиент доставлен и передан на руки ближней охране, теперь уже не они отвечают за непонятного, скорее всего, подследственного гражданина.

А меня окружили ловкие и грубоватые молодцы, один из которых держит в руке мой мешок, остальные снова обыскали меня довольно тщательно и так же грубо.

Видно, уже здорово приближенные к Хозяину люди, которым дозволено гораздо больше других, и они такое хорошо знают.

Привыкли всех, кто попадает к ним в руки, подавлять быстро и бесцеремонно. Поэтому процедура обыска мне не понравилась, было искреннее желание пару самых наглых молодцов отправить на знакомство со стенами, однако пока пришлось сдержаться. Если я выдам себя сейчас, покажу, что могу гораздо больше обычного человека, меня к товарищу Берии только в цепях будут подводить, тогда никаких доверительных отношений не получится.

Не говоря уже про самого товарища Сталина!

А я должен казаться самым обычным человеком, если что придется все-таки проявить из необычного – свалю на новые технологии через сорок четыре года. Проверить то меня совсем некому!

Поэтому я бесцеремонно, тщательно ощупан и в окружении четырех крепышей быстро поднимаюсь на второй этаж, где один из спутников докладывается кому-то из совсем приближенных охранников. Тот скользит за дверь и через пару минут появляется снова, кивнув головой, чтобы меня пропустили дальше.

Четверка остается в коридоре, теперь меня сопровождают всего двое совсем приближенных товарищей.

«Ну, сильно себя бережет товарищ первый секретарь республики в составе СССР! – понимаю я. – Со стороны вообще не подойти простому смертному!»

В зале ресторана я вижу большой стол, красиво накрытый, и одиноко сидящего человека во главе его.

«Это сам Берия», – понимаю я, когда в сопровождении двоих самых приближенных охранников оказываюсь перед ним.

Берия долго смотрит на меня, а я на него, потом первым говорю, нарушая молчание:

– Добрый вечер, Лаврентий Павлович! Вы очень похожи на свои фотографии!

Охранники напрягаются, ожидая какого-нибудь сигнала с его стороны, однако я вижу, что мои слова явно заинтересовали первого секретаря Грузинской ССР.

Он кивнул одному из охранников:

– Проверили?

– Чист. Его вещи, – дюжий охранник поднимает мой мешок в руке.

– Хорошо. Отойдите, – он показывает рукой на места в трех метрах от меня и изучает мой паспорт, лежащий перед ним. – Присаживайтесь, Виктор Степанович. Вы хотите есть?

– Хочу, Лаврентий Павлович. Однако, товарищи так спешили выполнить ваш приказ, что не дали мне возможности посетить туалет. Вот туда я бы сходил с еще большим удовольствием. А потом поел бы также и выпил бы хорошего красного вина.

По его сигналу меня ведут в туалет, один из охранников остается снаружи, второй входит со мной в уборную, где ждет, пока я закончу свое дело в кабинке. В туалете имеется большое окно по пояс, поэтому охранник опасается, что я могу попробовать удрать в этот момент через него.

Однако у меня и мысли такой не имеется, чтобы от сильно нужного моему делу человека в окна зачем-то сигать. Поэтому я мою ладони после процесса и снова оказываюсь за столом перед товарищем Берия.

– Угощайтесь, дорогой товарищ! – о, какие мне авансы выдает хозяин всего в этом городе.

Сразу появляется чувство долга и приближенности к нему самому. Ничего, я быстро заполняю тарелку всем, что мне на глаза попадается на столе.

– Вы, значит, как ваш паспорт, из восемьдесят второго года к нам пришли?

– Из сентября восемьдесят второго, товарищ Берия, – по-строевому ответил я, вволю накладывая себе люля из нежной баранины и добавляя зелень с тушеной фасолью.

Паспорт у меня выдан в июле, штамп о разводе из конца августа, так что все должно сойтись внешне.

– А как здесь оказались? – серьезный такой вопрос.

И на этот вопрос я продумал ответ. Тут нужно ответить так, чтобы больше вопросов не возникало.

«Ну, прямо сразу не возникало, чтобы никто Храм не вздумал искать».

Придется сослаться на могучее государство, отправившее меня со спецзаданием в прошлое.

Одно дело – когда мои личные способности и еще умение в магии, тут еще Храм, того гляди, появится. И все подобное я должен буду объяснить и показать с привязкой на местности.

Ведь меня точно попробуют заставить такое сделать.

А я про все точно не собираюсь делиться с кем-то, пусть даже ценой своей жизни, если начнут сильно настаивать.

«Нет, Храм и все остальное сдавать никак нельзя, учитывая, что при большом желании опытные следопыты найдут мои следы около него самого», – понимаю я.

Найдут вскоре парня, который меня подвез, что довольно несложно, постовой его сразу узнает. Определятся с местом, где я объявился у того на глазах. Дознаются, что я не проходил нигде среди людей, и быстро поймут, что пришел я откуда-то с гор.

Следы мои очень незаметные, однако могут и их распознать, тогда окажутся в районе Храма. Самого его точно не найдут, я при спуске следов на каменной стене не оставил, но все вокруг хорошо обыскать могут.

«Как те же миноискатели сработают на мои Палантиры? Наш изобретатель Кудымов собрал первый миноискатель в тридцать шестом году, но сейчас еще, наверно, не получил широкого распространения. Но фузею обнаружит однозначно! Зря я их там спрятал, получается. Правда, так я могу применить большую силу, не открывая Храм у всех на глазах, если меня приведут в те места под конвоем. Просто упасть на землю и просунуть ладонь в песок на десяток сантиметров, чтобы коснуться Источника, завернутого в полиэтиленовый пакет», – напоминаю себе.

Если у меня уже маны не будет, если всю потрачу почему-то.

Я не очень верю в человеческое отношение довольно жестоких по жизни людей, именно таких, как встретивший меня первый секретарь целой республики.

Всю зачистку Грузинской ССР и Закавказской тоже сам товарищ Берия лично курировал и проводил, без помощи следственных бригад из центра.

Может такое дело у него все же менее кровопролитно получилось. Может, наоборот, еще более счеты с оппонентами сводил.

Кто его точно знает?

Мне положение вещей не изменить никак, а вот контактировать придется именно с товарищем Берия, чтобы через него выйти на единолично главное лицо огромной страны. Только они могут правильно распорядиться знанием будущего, больше некому подобное сделать, ибо очень жесткая вертикаль власти замыкается именно на Вожде.