Душа без признаков жизни

– Вот… сволочь! – прорычал Стас сквозь зубы на очередной сигнал автоответчика и с размаха запустил сотовый в реку.

***

Перед Стасом кинули дюжину кейсов, и вытекающая из них речная вода расползлась по столу. Какая-то детская наивность заставила потянуть руку к замкам, чтобы проверить положение дел наверняка.

И на что он надеялся? Товар угроблен.

Он зачерпнул несколько целых, но промокших марок и раздавил в кулаке. Затем так черно выбранился, что все вокруг растерянно переглянулись. Даже те, кто когда-то отсидел лет так десять.

За спиной раздался вопль. Стас закатил глаза и вскочил, перепрыгнув через стол.

– Заткнись! Ты думаешь, что тебя хотят здесь держать? – Он в ярости склонился над Жанной. – Я не хочу тебя здесь видеть, не хочу избивать и не хочу тебя вообще знать! Если ты не скажешь, где этот ушлепок, то я организую вам обоим встречу на том свете!

Должна же она хоть что-то знать! Кот сквозь землю провалился. Отец с меня три шкуры сдерет. Да какие три? Сто три! Мои дела хуже некуда!

«Ты позоришь мое имя», – сказал отец неделю назад. Он повторяет это разными словами (и не реже, чем раз в месяц), но смысл остается одним и тем же. Его сын – лузер.

Жанна бросилась Стасу в ноги и зарыдала. Крепко сжала его руку. Толку от нее, как от плохих актеров в шекспировской трагедии. Пока из девчонки пытались хоть что-то выбить, она визжала так, что охрипла. А остальные – оглохли.

Стас всегда ненавидел женские истерики. Большая сила воли требуется, чтобы не засомневаться, пока горячие ручьи текут из глаз девушки.

Особенно, если страдания выглядят искренними.

При таких эмоциональных картинах он видел мать. Его мать Виола была так красива, что отец спустя две недели знакомства женился на ней. Иногда Стас вспоминал ее густые черные волосы, оливковый цвет кожи, большие темно-синие глаза, которые теперь видел в отражении зеркала. Но вот «матерью» она была непутевой. То оставит сына в торговом центре, то накормит цветочным медом, на который у него аллергия. Однажды уронила в прорубь с ледяной водой.

Отец его, как человек беспощадно суровый, избил ее, потом и вовсе – выгнал из дома. До сих пор Стас помнит крупные слезы на ее щеках, помнит, как рыдания поднимали грудь матери.

Больше Стас ее не видел.

Он еще раз взглянул на Жанну. Стало жаль девушку. И все-таки он с презрением подумал… Нет… Он уверен! Уверен, что она специально отвлекала его, чтобы Андриан мог смыться.

– Хватит, – неожиданно для себя рявкнул Стас. Все изумленно посмотрели на него. Отлично! Сейчас люди отца решат, что он слюнтяй. – Она бы уже давно созналась. Видать, Андриан не вводил этих куриц в свои планы. Остальных выкиньте отсюда, а рыжую заприте. Ей я не верю. Сам позже навещу и вставлю по первое число.

«Хотя вряд ли у меня теперь на нее встанет», – подумал он, провожая Жанну взглядом.

– Дан Вильфанд прибыл. Ждет тебя в машине, – раздался тяжелый голос Ждахина. Стас узнавал его из тысячи. Этот человек – правая рука отца. Плечистый, хорошо сложенный мужчина с крупным квадратным лицом и ястребиными глазами.

– Что? Он здесь?!

Стас покрылся холодным потом.

Ясное дело, отцу уже доложили о позоре сына, но Стас надеялся, что Дан прилетит хотя бы не со скоростью астероида. Да, отец даром времени не теряет – упорен, когда дело касается его денег. Он найдет Андриана… живого или мертвого. Эта мысль приводила Стаса в ужас. Не хочет он смерти Андриана. Лично его найдет. Надо только убедить отца позволить ему разобраться самому.

Стас захлопнул дверь автомобиля.

Дан читал толстый документ, который отложил при виде сына. Они остались наедине. Помолчали. Ожидая приговора, Стас разглядывал отца. Каштановые волосы – серебряные на висках – зачесаны к затылку, черный костюм облегает широкие плечи.

– Не предполагал, что ты настолько великолепно справишься с заданием, – ухмыльнулся Дан. – Подумать только… Угробить не просто весь товар, но и мою машину заодно. Да еще и с помощью друга. Браво!

Он всмотрелся черными глазами в лицо сына.

– Я понимаю, как это выглядит, пап. Я сам в шоке! Кто мог предположить, чтобы Андри…

Дан прервал Стаса жестом поднятой руки.

– Ты ведешь себя, как маленькая девочка. Не желаю слышать. Виноват – ты. И надеюсь, сумеешь разобраться с Андрианом без моей помощи?

У Стаса пересохло в горле: такого он не ожидал.

– Конечно, я… Определенно. Пап, оставь его мне. И деньги я с него верну.

– Да? Знаешь, я много разговаривал с моими людьми о тебе.

Стас скривился, но постарался не показывать эмоций отцу.

Сплетничаешь обо мне со своими бугаями? Великолепно…

– Ты весь в мать. Разгульный, ленивый и мягкий. Не хочу, чтобы говорили, будто мой сын тряпка.

– Может, стоит найти другого сына? Этот явно не удался. – Слова вырвались сами. – Да, я не такой, как ты. И никогда не буду!

– И все же, ты мой сын. Потенциал у тебя намного больше, чем думаешь, но ведь ты его не используешь. Слушай… – Дан устало потер висок, а затем взял рядом стоящую прозрачную бутылку. – Вода в обычном жидком состоянии не представляет ощутимой угрозы, так?

– Если ты не посреди океана.

– Согласен. Мы сильны, когда нас много. Это тоже хороший пример. А теперь вернемся на сушу. Вода угрозы не представляет. Но… впусти она холод – станет смертельно опасной. Лед может быть твердым, как камень, и острым, как нож.

– Значит… – Стас скорчил саркастичную гримасу, указывая пальцем в сторону бутылки. – Хочешь, чтобы я типа… э-э-э… оледенел?

– Твои перспективы ниспосланы единицам. И как ты их используешь? Развлекаешься целыми днями, бухаешь, деградируешь. Собственные друзья тебя кидают на деньги и мешают с дерьмом.

Стас не придумал, что ответить. Но, хорошо зная отца, покорно склонил голову и скрестил руки на груди. Отец продолжил сам.

– Пора вводить тебя в дела. – Он сложил пальцы в замок. – По-другому ты ничему никогда не научишься. С этого дня будешь беспрекословно делать все, что я скажу. Понял? Со своим дружком разбирайся сам. Но помни! Я слежу за тобой и оцениваю все действия. – Опираясь о спинку бежевого кожаного салона, Дан снова взял в руки документы и указал сыну в сторону выхода. – Прочь!

Стас, не оглядываясь, вернулся в здание. Отец считает его тряпкой. Стас и так это знал, но все же… Что-то очередной раз больно кольнуло под сердце. Злость… Злость и обида.

«Слежу, оцениваю», – слова отца пронеслись тягучим эхом в голове.

Я словно денежный актив в злосчастном бизнесе. И отец считает, что этот актив не принесет успеха в конкурентной борьбе, что само мое рождение влечет катастрофические убытки.

Была ли когда-нибудь хоть малая эмоциональная связь между ним и отцом? Стас не мог вспомнить. Он фамильная собственность, за которой нужно присматривать, но собственность не спрашивают о желаниях и уж тем более не дают право решать свою принадлежность.

Стас хотел принадлежать лишь себе. Хотя весь смысл существования заключался в потакании желаниям отца.

Перспектива «входить» в дела не радовала. Скоро Дан станет решать за него: где быть, где гвоздить зад и в каких позах иметь девок – но последнее послушать из уст отца Стас не отказался бы. Адски любопытно. Ведь ни разу он не видел Дана с женщиной. А впрочем… Он в принципе отца редко видит.

Прожекторы в зале погасли. Осталось тусклое освещение. Глаза от такого света заломило, и Стас плюхнулся на диван с кучей бархатных подушек.

На столе возвышалась чья-то рюмка с недопитым виски, которую он осушил одним глотком. Сердце затрепетало от жгучей обиды: на отца, на Андриана… Отчасти – на себя, на свою бесхребетность. Хотелось выместить бешенство на ком-нибудь из окружающих.

Он поднялся на ноги. Пространство закувыркалось от выпитого.

Эти люди… все эти люди – против него. Люди отца. Не прошло и двух часов, как Дан был оповещен о провале своего безнадежного сына.

Горите адским огнем, твари!

Стас кинулся швырять в стену бокалы.

– Что делать с девчонкой? – грубый мужской голос прервал порыв истерики.

– Ты о чем?

– О Жанне. Ты же ее запер тут.

Он оставил вопрос без ответа, но всем и так было понятно, куда Стас сразу направился.

Жанну закрыли в гостевой комнате. Здесь стояли кресла, кофейный стол, пушистый ковер закрывал часть пола, на стенах – исполинские плакаты с изображением неведомой дребедени.

Эскортница поежилась в кресле при виде Стаса. Ему не понравилось, что Жанна смотрит таким равнодушным взглядом. Будто вовсе и не она полчаса назад падала в ноги.

– Ну что, обдумала свое положение? Может, хочешь уже что-то рассказать? Скажем, – Стас нетерпеливо цокнул языком, – где околачивается твой дружок? На квартире мои ребята его не нашли.

«Мои» ребята, ага, как же… Пора поправить шаткое положение в этой сфере.

– Ничего я не знаю о делах Андриана, – фыркнула Жанна с холодной учтивостью. – И он мне не дружок! Он…

Девушка не закончила фразу. Сначала она побледнела, но затем ее щеки обагрились румянцем.

– Твой сутенер?

Стас рассмеялся.

– Нет! – Жанна обиженно поджала губы.

– То есть ты вольная птица? Вольная эскортница? – Стас подошел к девушке и поднял ее на ноги, потянув за белоснежную руку.

В ее глазах промелькнула тень страха, что доставило странное удовольствие. Стас нашел это занятным. Жанна попятилась.

«Вот с таким взглядом ты и должна была меня встречать», – подумал он и схватил ее за тыльную сторону шеи.

Девушка отстранилась, однако он мгновенно вцепился в рыжие волосы. Пальцы другой руки скользнули под сиреневое платье – обхватили грудь.

Он прижал Жанну к себе. Припал ртом к гладкой шее. На коже остался след от его похоти, но девушка не издала и звука.

Жестко обхватывая рукой тонкую шею, Стас силой опустил Жанну на колени и стал расстегивать ширинку на штанах.

– Не надо, – выговорила девушка и вцепилась в руку. – Я и так сделаю, что скажешь.

Тон ее заставил остановиться. Стас оттолкнул Жанну к стене. Такая покорность претила.

Какого черта? Только что она была в ужасе, а теперь сама не против стянуть с меня штаны?

– Убирайся отсюда, – гаркнул Стас, сверкнув на Жанну глазами. – Живо!

Девушка заторможено покинула его. Придется вымещать злость на ком-то другом. Он упал в кресло и с досадой закатил глаза.

Где? Где может быть Андриан? Ни одна шалава не сравнится с удовольствием набить другу морду.

Стас схватил серебряную табакерку с кофейного стола и запустил в дверь, вкладывая в этот бросок скопившийся в жилах яд ненависти. От звона, грохота и вида, разлетевшихся по комнате, окурков – зверь внутри приятно замурчал. Но вскоре обезумел. Потребовал новых приступов буйства.

Он схватил картину со стены и разломал о колено.

– Развлекаешься? – протянул голос за спиной.

Стас узнал Ильдара Ждахина.

– Почему ты еще здесь? Разве тебе не нужно зад отцу прикрывать?

– Сегодня его зад во мне не нуждается. Чего не скажешь о твоем.

Ждахин закрыл дверь и опустился увесистым телом в кресло, которое протяжно заскрипело, точно вот-вот порвется обивка.

– Это мне решать, – огрызнулся Стас. – Только не говори, что отец отправил тебя помочь.

– Я сам решил помочь.

– С каких пор ты спущен с поводка? – прыснул Стас и сел в кресло напротив. Одну ногу он непринужденно свесил с подлокотника.

Стас на дух не переносил, когда другие замечают в нем озабоченность какой-то проблемой, но держаться невозмутимо скверно дается в таком настроении. Раздражение просачивается из него, как воздух из дырки в надувном матрасе.

– Следи за языком, – грозно сдвинул брови Ильдар.

«А глаза-то как заискрились…» – радостно подумал Стас. Но отвечать еще одним колким словом не стал. Со Ждахиным шутки плохи. Дан частично доверяет ему воспитание своего никчемного сына, и Стас хорошо усвоил строгие уроки, которые друг отца несколько раз преподал.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи. У меня все под контролем.

– Неужели? Тогда почему ты здесь вещи бьешь, как ревнивая истеричка?

– Меня друг предал! А я его больше десяти лет знаю! Думал, что знаю… – Стас почувствовал, как дрожат собственные губы, и на миг смолк. Никогда бы не подумал, что придется испытать такой камуфлет со стороны лучшего друга. Казалось, он сейчас расплачется. Прямо перед Ждахиным. – На чем хочу, на том злость и вымещаю, ясно?

– Будь ты мужиком, выместил бы ее на Андриане, – отпарировал Ильдар.

– Твою же… да не знаю я, где этот подонок!

– Мою мать попрошу не трогать, малыш. Я вот что думаю… Твой так называемый друг, возможно, стал другом кому-то еще.

– Кому, например?

«Конечно, вся планета вращается вокруг моего отца», – подумал Стас.

– У него много врагов. А враги Дана всегда будут и твоими врагами.

– Ты думаешь, Андриан переметнулся? Да он даже не участвует в наших делах. Абсурд.

– Я думаю, что наша крыса ехала к кому-то… конкретному. И попала в аварию. Вы ведь тут знатно накачались.

Уверенность, с которой Ильдар разжевывал свою точку зрения о причине предательства, заставляла сердце Стаса визжать.

– Нет. Андри, он… не мог он ничего подобного вытворить.

– Тогда бы разговора не было. Увы. Смотри правде в глаза.

– Я выбью из него правду. И она будет иная. Я знаю! – сказал Стас с уверенностью, которой не чувствовал.

– Наивный мальчик. Где же вы познакомились с ним? В притоне? Я уже и не помню, когда этот щенок стал появляться рядом с тобой.

– В школе, – отрезал Стас. – Мы знакомы с ним почти всю жизнь. Теперь понимаешь, почему я не верю?

– Запомни простую истину. Все – рано или поздно – предают, лгут и умирают. Вы учились в одном классе? Что-то не припомню.

– Нет. Он старше меня на год. В шестом классе мы с ребятами из школы праздновали Новый год у меня дома. Утром, когда все разошлись, я увидел Андриана под елкой. Бухого в хлам. Мой новогодний подарок, гребаный стыд, – говорил Стас, стараясь оставаться хладнокровный, тогда как уголок рта дергался на каждом слове. – Я его, помню, даже пнул пару раз. Потом оказалось, что у нас много общего.

– Романтично как, – потешился Ждахин.

– Эй, я тут типа душу изливаю тебе, – Стас начал расхаживать по комнате, нервно размахивая руками. – Смешно ему. Обхохочешься!

– Пыл убавь. Баба крикливая, смотреть противно. Бери себя в руки, и поехали, найдем крысеныша.

– Я неясно выразился? Не нуждаюсь в помощи!

Ждахин скривил губы, похожие на две толстые нитки. Стас решил, что Ильдар сейчас его треснет, но тот всего-навсего тягостно вздохнул.

– Хорошо. Но мое предложение останется в силе. Если в зад его снова станешь выцеловывать, то…

– Вон отсюда! Пошел вон!!!

Пронзительный вопль Стаса затянул в себя всю комнату: громовой, пропитанный яростью, казалось, что затрещали оконные стекла.

За ним – повисла тишина.

Ильдар остался неподвижен. Он молча и пристально рассматривал Стаса с ног до головы.

– Что за девчонка из комнаты выбежала перед моим приходом?

– Тебе-то какое дело? Понравилась? Шалашовка. Вот, кто она.

– Может, тебе стоит подумать о серьезных отношениях или… жениться?

– Мне всего двадцать три, алло!

– И что? Повзрослеешь. Возьмешь на себя ответственность. Это полезно и лучше, чем по шалавам таскаться.

Ждахин вынул из кармана сигареты, вальяжно откинулся в кресле и закурил.

– Не для меня, – фыркнул Стас, скрестив руки на груди. – Нет ничего приятнее, чем знать, что ты никому не должен, тем более бабе. Не мое это.

Стас скривился.

– Есть еще такое чувство, как любовь, – с легкой улыбкой проговорил Ильдар, стряхивая пепел сигареты. – Что ты о ней знаешь?

– Что она всем портит жизнь, – произнес Стас с раздражением. Ладони невольно нырнули в карманы.

– Я не жалею, что женился на Рене. Пятнадцать лет вместе.

И половину из этих лет она превращалась в копию тебя. Теперь тот еще грузовик. Этот ваш ястребиный взгляд, повадки, манера общения…

– Да, вы просто созданы друг для друга. Сразу и не поймешь, где ты, а где баба твоя, – буркнул Стас и демонстративно захлопнул за собой дверь в комнату.

На реакцию Ильдара – наплевать. Сегодня каждая псина жизни учит. Хорошо, что Андриан украл пистолет: будь он при Стасе, по картине позади уже бы сползало пятно крови – застрелиться и то легче, чем слушать наставления.

Единственный выход – пойти спать. Хоть соображать нормально стану.

Стас поднялся на второй этаж, закрыл на замок дверь в комнату и упал на диван, накрыв голову прохладной подушкой.

Андриан должен где-то ночевать. Может, удрал из города? Шмыгнул за границу? Или он хотя бы отчасти не виноват?

Стас хотел на это надеяться. Не мог лучший друг просто взять и предать. Стас отлично усвоил, что нельзя доверять людям, которые хоть раз предали, но Андриан – не из таких. А тут вдруг нож в спину воткнул…

Нет. Он бы так не поступил. Куда вероятнее: закинулся дурью и сбрендил. Ну, с кем не бывает? Тогда, если Андриан уже отошел… возможно, он решил подумать над тем, что сделал? Или испугался и спрятался?

Стас услышал отчетливый стук наручных часов. Они всегда такие громкие? Раньше спать не мешали, а сейчас стучат барабанной дробью по лбу. Скрипя зубами, Стас сдернул часы с руки и бросил в сторону окна. Раздался звон стекла. Стас перевернулся на другой бок и снова накрыл голову подушкой.

Куда Андриан отправился? Его квартира пуста, машина осталась здесь. Мог ли он уехать из города?

Вряд ли. В городе осталась его мать. Он бы не бросил ее. Матери друга Стас, само собой, позвонил. Люси спокойно подняла трубку и слишком искренне удивилась, узнав, что Андриан не с ним. Значит, не в курсе ситуации. Друг не сбега́л, ничего не продумывал. Стас в этом уверен.

Здесь что-то не так…

Он сел и глубокомысленно запустил руку в распущенные черные волосы. После чего внезапно осознал: есть только одно место, куда его паршивый друг мог отправиться, надеясь побыть в одиночестве. Но Андриан не учел важный факт – лучше Стаса его никто не знает.

Сбив по пути настольную лампу, Стас вихрем вылетел из комнаты. Грохот сопроводил его шибкий спуск по лестнице.

– Ключи от твоей машины! – рявкнул Стас Алану, одному из наиболее верных приятелей.

Ерунда! Теперь я верным и свой болт не назову.

– Но… Я, вообще-то, уезжать собрался.

– Живо, черт тебя выпори! – прорычал Стас прямо в его лицо, схватив руками за голову.

Алан переглянулся с Яковом и, торопливо достав ключи из кармана, вручил их разъяренному Стасу.

– Может, нам поехать с тобой? – уточнил Яков вслед.

«Хорошо, что ему не наплевать: разобьюсь я по пьяни или нет, – решил Стас. – Надо присмотреться к этим двоим получше».

Пока Стас мчался по автомагистрали на встречу с бывшим другом, утренний воздух пробуждал все клетки изнуренного тела, врывался в раскрытые окна лексуса густыми свежими потоками. Мимо мелькали загородные дома, заправки, автомобили, дорожные знаки. Стас выжимал педаль в пол.

Место встречи стремительно приближалось, и живот скручивало в узел.

***

Оставив автомобиль на трассе, Стас зашагал по тропинке, ведущей к озеру.

Там, поодаль от воды, вечным стражем стоял необычный двуствольный клен, увешанный желтыми и коричневыми листьями. Любимое дерево Андриана. Оно стало на пару дюймов выше, чем год назад.

А вот друг ездил сюда каждую неделю – он питал странную нежность к этой груде травы и необъяснимую тягу к озеру.

Под ногами раздавался треск засохших листьев. Легкий осенний ветерок трепал волосы и пах утренней росой. У деревянного помоста Стас остановился и улыбнулся, гордо задрав нос.

Андриан одиноко стоял над гладью озера, чиркая спички.

Стас прекрасно помнил этот странный способ, которым пользуется Андриан, чтобы успокоиться. Вот и сейчас он отчужденно стоял у глади воды, поджигая одну спичку за другой. Опустошенные зеленые глаза наблюдали, как вспыхивает и медленно гаснет пламя. Друг делал так все годы, что Стас его знал.

Андриан, не оборачиваясь, подал голос. Стас уловил нервную дрожь в тоне.

– Дан Вильфанд в ярости?

– Пахан тактично объяснил мне, что я ленивый слюнтяй. А вот ты – мразь. Сколько дури ты принял, чтобы вытворить такой беспросветный звездец?

– Я не прикасался к ней.

– Еще и лживая мразь!

Рассекая воздух, кулак вонзился в челюсть Андриана. Стас, не желая слушать оправданий, бросился на друга, словно разъяренная собака.

Они сцепились. Андриан слабо сопротивлялся – почти не отбивался от ударов, – хотя в физической силе парни равны.

Для Стаса это не имело значения.

Он повалил Андриана на землю. Впечатал затылком в прибрежную грязь. Придавил своим весом. И бил куда попало. Бил яростно. Жестко. Нещадно. Вкладывал в каждый удар всю боль, рожденную предательством.

Андриан закрывался руками, но несколько раз дал Стасу кулаком по носу и губе.

Стас ничего не чувствовал. Продолжал наносить удары. Жаркий пыл, заполняющий легкие, постепенно высвобождался.

Вскоре Стас выдохся.

Глянул на разбитое лицо Андриана, стер рукавом кровь со рта и упал рядом. Челюсть пульсировала болью от полученных ударов.

Они оба молча лежали на траве. Стас прислушивался к тяжелому прерывистому дыханию друга.

Никто не хотел говорить первым.

– Сволочь ты, – прошептал Стас, ощущая пекло в глазах, а вместо слюны какую-то жгучую субстанцию.

Андриан поднялся на колени. Из тонкого носа ручьем текла кровь. Зеленая рубашка стала бордовой в районе груди.

Стас лежал на спине, не в силах пошевелиться – слушал, как свистит ветер, как шушукаются листья, как вдалеке поют птицы, и как Андриан хлюпает разбитым носом.

Наконец он заставил себя подняться на ноги. Выплюнул скопившийся во рту соленый сгусток. На воде остался багровый развод. Кажется, миновала целая эпоха, прежде чем Андриан, проглатывая буквы, хрипло выговорил:

– Я отдам тебе все, что смогу, все, что у меня есть. Сдохну бомжом, если понадобится, – промычал он, и, пошатываясь, сделал шаг в сторону Стаса. – Но…

Стас толкнул его в плечо, заехал коленом под ребра и пнул в сторону озера. Раздался всплеск. Андриан потерял равновесие и упал в воду.

– Разумеется, я все заберу у тебя, Андри! Я верил тебе, когда вокруг твердили, что я идиот. И за доверие ты отплатил мне предательством! Ты мой должник по гроб жизни. И клянусь, ты вдоволь отгребешь за то, как со мной поступил!

Андриан попытался что-то крикнуть вслед, но Стас не обернулся. В воплях бывшего друга он расслышал только собственное имя. Остальные слова разлетелись брызгами в воздухе, недостойными преподнести правду.

Глава 9. Феликс

По возвращении в цитадель Обители всем

душам наносится татуировка с символом касты.

При потере руки – татуировка появится на другой

части тела. Если не хотите раздеваться перед

стражниками или проявления метки на лбу, то

вернитесь в цитадель и восстановите конечность.

«Пособие для перерождающихся»

Глава 34. Ваша каста и ее особенности

Зибул Ин Румалан

– Вижу, вы славно пообщались, а?

Феликс вздрогнул от знакомого зычного голоса. Прервав поток мыслей, Гламентил появился буквально из вакуума, пока Феликс с Андрианом сидели на берегу того злополучного озера, где по истории парня произошел разлад со Стасом.

Что сказать после такого откровения? Феликс не знал.

Весь его захудалый смысл жизни рухнул с раскатистым грохотом. Да и странно как-то осознавать, что тебя убили не из мести, не по найму – нет, тебя просто застрелил шизофреник, потому что так велели голоса в голове. Разве не прекрасно? Феерически идиотская смерть. Браво!

Раскрывая душу, Андриан то и дело отводил взгляд. Боль на лице парня, обреченность, потрескивающий голос – они проникли в самую глубь сердца. И Феликс поверил. Скрипя зубами, с разрывающей тяжестью под ребрами, но… поверил.

Однако этого мало. Ему было непонятно: разве вслед за правдой не должно приходить облегчение? Почему разрослось лишь ощущение фундаментальной пустоты? Казалось, Феликс вот-вот задохнется от осознания, что его жизнь – чья-то глупая шутка, не иначе!

Мужчины молча сидели под деревом, вдыхая воздух, наполненный запахом яблок.

Заходящее солнце укрепляло тишину. Скоро прибудет ночь, желая нарисовать новую картину, замигает мириадами лимонных глаз на графитовом полотне, под которым будут засыпа́ть вечно суетящиеся горожане. И только Феликсу не придется никуда спешить. Никогда.