История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

Я был счастливым ребенком в самой счастливой стране на свете. Потом, в 1970‐е, когда я стал старше, я начал думать, сравнивать то, что видел в Советском Союзе, с тем, что я читал и слышал о других странах, я увидел окружавшую меня ложь. Я не был таким уж счастливым, как и моя страна248.

После окончания института Чхартишвили работал научным сотрудником, специалистом по Японии. Он публиковал статьи о японской литературе, переводил с японского и английского (в том числе Юкио Мисиму и Малькольма Брэдбери), хотя некоторые из его переводов не увидели свет вплоть до наступления горбачевской эпохи.

Чаще всего, вспоминая брежневскую эпоху, Чхартишвили отзывается о ней как о «скучной»249. А потом, как это произошло со многими представителями последнего советского поколения после прихода Горбачева, все в его жизни изменилось. В 1990‐е Чхартишвили, как многие его соотечественники, испытал экзистенциальный кризис. Пытаясь справиться с ним, он написал книгу «Писатель и самоубийство», в 1999 году увидевшую свет в респектабельном издательстве «Новое литературное обозрение». Рассчитанная на широкий круг читателей, эта книга исследует феномен самоубийства в разных произведениях, обнаруживая давнюю привычку Чхартишвили к чтению. По его признанию, предварительная работа над этой книгой совершила переворот в его сознании. Для разнообразия и просто чтобы передохнуть, он решил погрузиться в детективы, и этот интерес к жанру вылился в написание целой серии детективных сценариев и романов. Оказалось, что эта терапия укрепила желание продолжить в этом же духе уже под именем другой личности, Бориса Акунина. Это имя Чхартишвили выбрал по двум причинам. Во-первых, в качестве оммажа отцу анархизма Михаилу Бакунину (Б. Акунин). Во-вторых, по-японски «акунин» значит «плохой человек» (или «злодей»). Таким образом, Чхартишвили застолбил несколько участков на территории русской национальной и имперской памяти, чтобы начать игру с прошлым, раскачать память о XIX веке и русском имперском проекте в течение веков. В хаотичные 1990‐е, когда плохие парни могли делать добро, и наоборот, выбор для псевдонима фамилии Акунин был идеальным.

Более всего Акунин известен по своему детективному циклу с Эрастом Фандориным в качестве главного героя, служащего московской полиции. Работа над циклом началась в 1998 году, после чего было опубликовано 13 книг, а с 1999-го, когда вышла в свет пятая, «Особые поручения», они уже становились бестселлерами. Буквально за один год Акунин превратился из совершенно неизвестного автора, не имевшего опыта в сочинении романов, в сенсационную культурную фигуру. Начиная с 1998 года фандоринский цикл разошелся в миллионах экземпляров (один только первый роман «Азазель» был продан тиражом почти 15 миллионов), некоторые книги продавались по 200 тысяч экземпляров за одну только первую неделю – и это в стране, где в интернете можно было вполне легально прочитать их бесплатно. На собственном сайте у самого Акунина тоже можно было беспрепятственно найти все его произведения. Без преувеличения можно сказать, что Борис Акунин – знаменитость. Книги его нарасхват, киносценарии становятся блокбастерами, а его версия чеховской «Чайки» сразу после появления в 2000 году продавалась даже в Московском художественном театре.

Акунинские работы – это игра с российским прошлым, особенно периодов империи Романовых и советской империи. Подобно тому, как имя его скрывает под собой два смысла, так и его сочинения тщательно перелопачивают историю Российской империи, чтобы спровоцировать более объемный взгляд на нее. Как правило, он рассказывает свои истории в жанре, с которым России не очень повезло, – в детективах. Метод Акунина хорошо раскрывается в романе «Турецкий гамбит» (втором в цикле), где переосмысляются события Русско-турецкой войны. Именно этот роман он впоследствии превратил в киноблокбастер.

Действие этого «шпионского детектива» происходит в 1877–1878 годах, когда после кровопролитной осады Плевны русские войска едва не взяли Константинополь (в русской традиции – Царьград), и Россию охватили идеи панславизма. Грандиозные успехи русских в войне и заключение в 1878 году Сан-Стефанского мира настолько потрясли глав европейских государств, что Отто фон Бисмарк созвал в Берлине экстренный конгресс с участием всех первых лиц, чтобы обсудить их победы. Русские империалисты отмечали новую веху в расширении своего имперского присутствия. Мечта панславистов о «возвращении» Константинополю имени Царьград казалась близкой к осуществлению, в первый и последний раз в XIX столетии.

В тот сложный, распалявший и без того горячие головы момент Фандорин оказывается на турецком фронте, пытаясь обезвредить таинственного секретного агента по имени Анвар-эфенди – изощренного врага, действующего в русском и турецком штабах. Гамбит эфенди нацелен на то, чтобы глубже втянуть русские войска в войну на территории Турции, используя генерала Михаила Скобелева (калька популярного героя войны, «белого генерала» Михаила Скобелева250), который мечтает стать национальным героем. Как Скобелев признался добровольной помощнице Фандорина Варваре, его единственной страстью были амбиции, но это не грех, если они направлены на высокую цель251. Анвар-эфенди усмотрел тут главное – желание быть обожаемым – и выманил Скобелева в Константинополь, чтобы развязать общеевропейскую войну и покончить с русским превосходством на континенте. Скобелев поймался на уловку, но в результате разбил турецкие войска. Однако в финале трудно сказать, кто лучше сыграл свою партию, поскольку Анвар-эфенди, оказавшийся французским журналистом Шарлем д’Эвре, говорит Варваре, что играл белыми, а русские черными.

Он говорит:

Ваша огромная держава представляет главную опасность для цивилизации. Своими просторами, своим многочисленным, невежественным населением, своей неповоротливой и агрессивной государственной машиной. <…> Миссия русского народа – взятие Царьграда и объединение славян? Ради чего? Ради того, чтобы Романовы снова диктовали свою волю Европе? Кошмарная перспектива! Вам неприятно это слышать, мадемуазель Барбара, но Россия таит в себе страшную угрозу для цивилизации. В ней бродят дикие, разрушительные силы, которые рано или поздно вырвутся наружу, и тогда миру не поздоровится. Это нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее от Запада и от Востока. <…> Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки252.

Роман завершается смертью Анвара-эфенди и объявлением в прессе о конгрессе в Берлине. Уж не сочинил ли Акунин империю, где шпионы и детективы играют в хитроумные игры и где Фандорин, убежденный монархист, является настоящим героем и ностальгическим напоминанием о «России, которую мы потеряли»? Или же слова Анвара-эфенди и, что характерно, одновременно французского журналиста д’Эвре служат напоминанием, что империя Романовых была опасным государством, разбудившим «разрушительные силы» в виде большевиков? Или о том, что в 1998 году Россия продолжила выдвигать «агрессивные и нелепые» идеи? Акунин однозначного ответа не дает, читателю придется подумать самому.

В сценарии к фильму Акунин еще ярче разыгрывает свою партию с прошлым, но с незавершенным заключением, говоря, что ему «скучно варить тот же борщ»253. Он вводит нового злодея – Исмаил-бея (в исполнении Гоши Куценко), который руководит своим агентом. Все герои романа остаются на своих местах, только шпион оказывается военным атташе, приставленным к Скобелеву. В этой версии Анвар-эфенди руководствуется не идеологией, а обыкновенной жадностью. В романе Акунин играет с историей империи, в сценарии – современной России. Елена и Александр Прохоровы писали, что, «пока сейчас Россия воюет с мусульманскими террористами в Чечне, никакому русскому наблюдателю не требуется объяснять, почему тогда русские воевали с вероломными турками в Болгарии»; урок истории они характеризуют как «патриотический лубок компьютерного века»254. В финале Фандорин на вопрос Варвары, кто же выиграл, отвечает, что «Анвар хорошо сыграл свой гамбит». Экспансия русских была остановлена, и Фандорин, разочарованный военными интригами, решает отправиться в Японию.

В своих сочинениях Акунин открыто признает связь между прошлым и настоящим, о чем сказал итальянскому интервьюеру на волне своего шумного успеха и на фоне «дела ЮКОСа»:

Проблемы, с которыми Россия столкнулась в конце XIX века, в сущности те же, с которыми она имеет дело сегодня. Я не хочу вдаваться в политические и экономические аспекты этих проблем. Это не мое дело. Но в моей стране не прекращается спор о том, какие ценности заслуживают первостепенного внимания: следует ли на первое место ставить ценности индивида или нужно вернуться к общим коллективным интересам. В прошлом веке Россия выбрала ответ, который привел к трагедиям. Теперь мы оказались на том же перекрестке, и еще не знаем, какая дорога будет выбрана255.

Что касается «родственных» связей Фандорина со скромным сотрудником КГБ, ставшим президентом РФ, Акунин добавил следующее:

Я не верю, что Фандорин принял бы участие в путинской военной кампании в Чечне. Да, Фандорин служил в царской полиции, но он прежде всего человек высоких моральных принципов. Чеченская война ведется в атмосфере имморализма256.

Учитывая популярность Акунина, неудивительно, что его провокативные суждения о русской истории, как и жанр, в котором он выступил, оказались в центре критического внимания. Некоторые критики сочли, что Акунин романтизировал царскую Россию, создав положительного героя из полицейского и привлекательную империю, открывшую дорогу брутальной диктатуре. Фандорин и Акунин могли быть восприняты как консервативные ксенофобы – такую позицию занял Роман Арбитман257. Другие критики увидели в Акунине создателя «самовлюбленного», «выморочного типа», презирающего все русское258. Из-за отношения писателя к власти в прошлом кое-кто из критиков назвал Акунина русофобом259. Лев Пирогов высоко оценивает Акунина за популяризацию российской истории260, а Елена Дьякова пишет, что акунинская империя XIX века фантастически сложна261.

Как бы в ответ на это Акунин называет себя «беллетристом», а не «автором» («писателем») и потому снимает с себя тогу пророка, в которую часто обряжали важных русских писателей прошлого262. Хотя Акунин и не желает, чтобы его причисляли к традиции Гоголя, Толстого, Достоевского или Булгакова (произвольно перечисляя русских классиков), многие читатели как раз хотят видеть его новой инкарнацией гениев, обнажающих самую суть жизни. Российские ученые, например Георгий Циплаков, считают, что Чхартишвили – имея в виду его интерес к восточной культуре и склонность к постмодернистской литературной игре —

хитрый и властный даос, демонстрирующий героям своих книг неумолимость дао. Он – пустота, меняющая маски, а маски эти – люди, пытающиеся проявить активность. Акунин потешается над своими злодеями, а сам и есть главный злодей. Это он, а вовсе не его преступники, мастер шахматного гамбита263.

В итоге воссозданная им империя – это пространство, где автор может сталкивать «даосизм с романтизмом, Восток с Западом, недеяние с жаждой деятельности и созидания» и где Фандорин, подобно Акунину, пассивный посредник, олицетворяющий стародавнее убеждение, что Россия – это и Восток, и Запад264. Западные исследователи склонны считать Акунина воплощением предположительно широко распространенной в постсоветской России ностальгии по Романовым (пусть даже чрезвычайно одаренным носителем этой ностальгии)265 или даже писателем, подчеркивающим «гомосексуальную панику», описывая «извращенные наклонности» персонажей в таких романах, как «Турецкий гамбит»266. Эти взгляды объединяет тенденция объяснить популярность Акунина его способностью воссоздания на страницах книг «России, которую мы потеряли».

Акунин стал культурным феноменом задолго до того, как вошел в мир кино в качестве автора сценариев к телефильму «Азазель» (Первый канал, продюсер Константин Эрнст, 2002) и к двум своим романам, «Турецкий гамбит» и «Статский советник». Акунин попал в центр внимания критики, озабоченной состоянием русской литературы после распада Советского Союза. А потом его фильм оказался лидером бокс-офиса.

Победа рынка над искусством?

Успех «Гамбита», последовавший за выходом на экран «Ночного дозора» Тимура Бекмамбетова, вновь запустил дискуссию о блокбастерах. Зачастую в ней использовались те же аргументы, которые сопутствовали обсуждению романов Акунина. Для сторонников эффекты в голливудском стиле и экшен-формат, приспособленный к российскому содержанию, сигнализировали о начале новой эпохи: российские фильмы делали люди, которые умели учиться у Запада, адаптировать его культурные формы, но вместе с тем создавать российский продукт, побеждающий Голливуд на его же поле. Для негативно настроенных критиков этот фильм знаменовал новую эпоху, маркирующую конец «российского художественного кино», которое сменялось ориентированными на рыночную конъюнктуру блокбастерами.

Выходу «Гамбита» предшествовала агрессивная рекламная кампания, в которой критики и усмотрели причину его успеха. По подсчетам одной исследовательской фирмы, трейлер «Турецкого гамбита» с 5 января по 12 марта только в эфире Первого канала демонстрировался в общей сложности 435 минут267. Эта рекламная кампания подвигла аудиторскую палату Думы провести расследование о финансировании и прибыли фильма (продюсер фильма является главой этого канала)268. Отвечая критикам, Файзиев объяснил финансовый успех картины тем, что обычно посещаемость с переходом от первой недели на вторую падает от 40 до 70 процентов, в то время как с «Гамбитом» она составила всего лишь 20. По его словам, это означало, что «зритель доволен» продуктом, а не просто повелся на рекламу269. Тем не менее споры о том, что же обусловило успех – ловкая рекламная кампания или ловкое использование истории и спецэффектов, не утихали.

Самая горячая дискуссия развернулась на страницах «Российской газеты». Инициированная кинорежиссером Андреем Михалковым-Кончаловским, она привлекла внимание артхаусных режиссеров, кинокритиков, экспертов в других видах искусства и даже поэтов. На повестке дня стоял вопрос: действительно ли такие фильмы, как «Турецкий гамбит», представляют российское кино, или дело в том, что, как выразился Кончаловский, рынок одержал победу над российским искусством? Со страниц газеты он обратился со страстным письмом, призывая читателей и деятелей культуры ответить, действительно ли «маркетологи» победили «творчество»270 (отметим, что это слово начинается с буквы Т, фигурирующей в названии студии его брата). Кончаловский сетовал на то, что «диванные продюсеры» обратились к «режиссерам-любителям из MTV» и нового российского коммерческого кино, и это решение означало «упадок профессионализма». Более того, утверждал он, кино сегодня уже не поднимает глубоких философских проблем. Напротив, руководствуясь своими корпоративными интересами, бизнес добился того, что

маркетинг стал главной движущей силой развития цивилизации, ибо сила маркетинга в том, что качество товара менее важно, чем качество его рекламы271.

Он опасался, что молодое поколение уравнивает художественное творчество и «китч», поскольку постмодернизм учит, что все относительно.

Как следствие, классика уже не востребована. Вместо этого россияне бегут к киоскам покупать Тарантино или «кто там еще в моде». Ставки очень высоки, продолжил Кончаловский, и смерть художественной культуры – это не что иное, как смерть западной цивилизации. Интернет и реклама могут нанести последний решающий удар. Интернет, утверждал Кончаловский, изменил историю человечества, но чем больше информации мы получаем, тем меньше мы знаем. Чтобы избежать дальнейшего упадка Запада, заключил он, россияне должны восстановить свои навыки во всех видах искусства, и прежде всего в кино.

Текст Кончаловского был опубликован за тринадцать дней до появления в российских кинотеатрах «Турецкого гамбита». Через месяц после публикации статьи газета разместила запись материалов круглого стола, в котором среди прочих участвовали Кончаловский, Кирилл Разлогов (директор Института культурологи) и Даниил Дондурей (главный редактор «Искусства кино»). Обмен мнениями состоялся после того, как фильм Файзиева возглавил рейтинг проката. Его успех оказался в фокусе разговора. Дондурей заявил, что точка зрения Кончаловского, согласно которой «рынок убивает качество и профессионализм», является «суперконсервативной». По мнению Дондурея, в России наблюдается «демократизация художественной продукции», а это, в свою очередь, означает, что на рынок поступают как хорошие, так и плохие продукты272. Дондурей также сказал, что оценивать отношения рынка и искусства следует во временнóй перспективе. В ближайшей перспективе успех служит доказательством демократизации, а в долговременной свидетельствует о художественной ценности фильма. В этом плане «Турецкий гамбит» – абсолютный чемпион как пример «демократического» успеха, а «Зеркало» Тарковского стало успешным только через десять лет273.

Кончаловский, естественно, с этими доводами не согласился, сказав, что успех «Турецкого гамбита» и «Ночного дозора» зависел не столько от демократизации рынка, сколько от «нового политбюро», в которое вошли телепродюсеры, предпочитающие продавать масскульт, а не подлинную культуру. Кончаловский блистал цитатами из Михаила Эпштейна, утверждая, что такой рынок приводит к «постинформационной травме» и блокирует память274. Иначе говоря, потребление культуры блокбастеров создает общество, лишенное знания и культурной глубины.

Следующей ударной темой в обсуждении «Гамбита» и блокбастеров стала история.

В конце марта санкт-петербургский писатель и критик Александр Толкачев опубликовал статью «Киношный лохотрон», где анализировал рыночный характер «Гамбита» и его обращение к прошлому. Фильмы, подобные «Гамбиту», Толкачев сравнил с мошеннической схемой финансовых пирамид. Поскольку скандалы 1990‐х годов стали прививкой против оглупления масс, новые капиталисты и телепродюсеры обратились к поп-культуре. В доказательство порочности «Гамбита» Толкачев цитировал «Капитал» Маркса, который писал, что за прибыль в 300 процентов капиталист готов на любое преступление275. «Турецкий гамбит», писал Толкачев, при бюджете в 5 миллионов долларов собрал 16 миллионов. Его «преступление» в том, что он служит якобы «выигрышным билетом», который киношники будут снова и снова использовать, чтобы получить легкие деньги276

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Yad Vasham World Holocaust Remembrance Center: https://righteous.yadvashem.org/?searchType=righteous_only&language=en&itemId=5262517&ind=1 (дата обращения 01.09.2023).

2

См. сайт Минкульта РФ: https://culture.gov.ru/documents/o-prioritetnykh-temakh-gosudarstvennoy-finansovoy-podderzhki-kinoproizvodstva-v-2020-godu/ (дата обращения 01.09.2023).

3

Юра Борисов станет Пушкиным! А что еще представили фонду кино и какие проекты получили финансирование? // Кинопоиск. 11.08.2020. https://www.kinopoisk.ru/media/news/4006439/ (дата обращения 01.09.2023).

4

Альперина С. Вышел трейлер нового фильма Сергея Урсуляка «Праведник» // Российская газета. 12.09.2023. https://rg.ru/2023/01/12/vyshel-trejler-novogo-filma-sergeia-ursuliaka-pravednik.html (дата обращения 01.10.2023).

5

Lipman M. How Putin Silences Dissent // Foreign Affairs. May/June 2016. Р. 38–46.

6

Evans R. The Third Reich in Power. New York: Penguin, 2006. Р. 120.

7

Путин рассказал, в чем заключается национальная идея России // Газета.ru. 10.05.2020. https://www.gazeta.ru/politics/news/2020/05/10/n_14401117.shtml. См. также: Patriotism is Russia’s National Idea, Says Putin // TASS. 10.05.2020. https://tass.com/society/1154865 (дата обращения 01.09.2023).

8

Chotiner I. Putin Has a Patriotism Problem // New Yorker. 08.06.2022. https://www.newyorker.com/news/q-and-a/putins-patriotism-problem (дата обращения 01.09.2023).

9

Проект «Основ государственной культурной политики» // Российская газета. 15.05.2014. https://rg.ru/documents/2014/05/15/osnovi-dok.html (дата обращения 01.09.2023).

10

Actress and Activist Chulpan Khamatova Has Left Russia // Moscow Times. 21.03.2022. https://www.themoscowtimes.com/2022/03/21/as-the-ruble-falls-migrant-workers-leave-russia-a77019 (дата обращения 01.09.2023).

11

Новоселова Е. «Русский Шиндлер». Дочь Николая Киселева, героя фильма «Праведник», рассказала РГ о своем отце // Российская газета. 16.02.2023. https://rg.ru/2023/02/16/russkij-shindler-doch-nikolaia-kiseleva-geroia-filma-pravednik-rasskazala-rg-o-svoem-otce.html (дата обращения 01.09.2023).

12

Игумнова З. На суд зрителя: как прошла всероссийская премьера «Нюрнберга». Посмотреть фильм пришли политики, врачи и звезды // Известия. 21.02.2023. https://iz.ru/1473300/zoia-igumnova/na-sud-zritelia-kak-proshla-vserossiiskaia-premera-niurnberga (дата обращения 01.09.2023).

13

Этот текст возник по следам оживленной дискуссии в декабре 2004 года в Хэвингхерстском центре российских и постсоветских исследований. Я благодарю моих коллег Виталия Чернецкого, Карен Давишу, Джоша Ферста, Милу Ганеву, Гюльназ Шарафутдинову и Бена Сатклиффа за их комментарии и критику.

14

Компания «Каро фильм» основана в 1997 году и к весне 2022‐го оставалась четвертой по величине киносетью России. После массового ухода с рынка зарубежных дистрибьюторов начала массово закрывать кинозалы, хотя на апрель 2022-го, согласно исследованию «Невафильм Research», в активе компании числилось 36 мультиплексов на 227 кинозалов (Истомина М. Основатель «Каро» Пол Хет с партнерами запустили обучающую платформу для детей // Ведомости. 06.06.2022. https://www.vedomosti.ru/media/articles/2022/06/06/925403-karo-het-partnerami-platformu-detei (дата обращения 10.09.2023). – Примеч. ред.

15

По материалам сайта «Каро фильм» по состоянию на 25 января 2012 года.

16

Beumers B. Cinemarket, or the Russian Film Industry. Mission Possible // Europe-Asia Studies 51. № 5. 1999. Р. 871.

17

Будущий инвестор компании «Каро фильм» занялся переоборудованием московских кинотеатров в 1993 году, когда понял, что в городе нельзя сходить в кино (Heth P. How Russia became Europe’s No 1 cinema market – An insider’s perspective // Celluloid Junkie. 30.09.2021. https://celluloidjunkie.com/2021/09/30/how-russian-became-europes-no-1-cinema-market-an-insiders-perspective/) (дата обращения 10.09.2023). – Примеч. ред.

18

Multiplexing Russia: A Talk with Karo’s Leonid Ogorodnikov // Film Journal. 01.09.2005. www.filmjournal.com/filmjournal/esearch/article_display.jsp?vnu_content_id=1001022020 (ссылки на интернет-источники перепроверены, в оригинале дата обращения – 25.01.2012, в настоящем переводе – 10.09.2023, далее будет указываться дата последнего обращения. – Примеч. ред.).

19

Ibid.

20

Holson L., Myers S. L. The Russians Are Filming! The Russians Are Filming! // New York Times. 16.07.2006. https://www.nytimes.com/2006/07/16/business/yourmoney/16russia.html (дата обращения 10.09.2023).

21

Ibid.

22

См.: Ferris-Rotman A., Peter T. Russia Sees Revival in Film-Making // New York Times. 03.06.2008. https://www.nytimes.com/2008/06/03/technology/03iht-RUSfilm.4.13434938.html (дата обращения 10.09.2023).

23

Цит. по: Fishman B. Its Freedoms No Longer New, Russian Cinema Matures // New York Times. 23.10.2003. https://www.nytimes.com/2003/10/23/movies/its-freedoms-no-longer-new-russian-cinema-matures.html (дата обращения 10.09.2023).

24

Цит. по: Paton Walsh N. Russian Cinema Holds Out for a New Type of Hero // The Guardian. 28.09.2002. P. 19. См. также: Dolgopolov G. Liquidating the Happy End of the Putin-era // KinoKultura 21. July 2008. www.kinokultura.com/2008/21-dolgopolov.shtml (дата обращения 10.09.2023).

25

Цит. по: Holson, Myers. The Russians Are Filming!