Девочка из шара

Так называлась старая, проверенная временем модель, на которую не пожалели титана. В его затылке располагались ядерная батарейка с зарядом на двести лет и мощный нейроморфный процессор, а силе механических рук мог позавидовать библейский Самсон. Выглядел голем поистине устрашающе: исполинского роста, с широкой грудью и головой, напоминающей оскаленный череп, в глазницах которого демоническим огнем горели красные лампочки.

Комендант был здешним старожилом, он служил на Сиротке со дня основания колонии-поселения. А до того руководил антитеррористическими операциями. В том числе участвовал и в резонансном разгроме Комитета освобождения Марса – экстремистской группировки, боровшейся за независимость колонии. В свое время эти бунтари-боевики навели изрядного шороху в Системе, совершив три неудачных покушения на губернатора Марса и проведя несколько атак на земные космопорты и вокзалы. Столько крови пролили во имя своей цели, дьяволы с красной планеты!

Несмотря на то, что дисциплина в наших рядах хромала на обе ноги, Комендант как-то умудрялся поддерживать порядок в Форте. Он, точно рентген, видел насквозь каждого. Знал наши достоинства и, особенно, недостатки. Голем умел взбодрить вовремя сказанным словом, а когда требовалось, то и хорошенько припугнуть.

Как и большинство других антропоморфных роботов, Комендант имел свой индивидуальный характер. Видимо, у тех, кто его программировал, с чувством юмора был полный порядок, так что и свое творение они сделали хохмачом. Умение пошутить сочеталось у голема с цинизмом. К примеру, в его кабинете над письменным столом висела репродукция картины «Девочка с персиками». И наш глава Форта немного подправил этот портрет. Несколькими штрихами фломастера он превратил румяные фрукты в плазменные гранаты, а августовский день за окном – в дымящееся поле битвы. По центру картины красовалась надпись: «Гранат не надо бояться! Они ручные!».

А если бы у Коменданта имелся свой фамильный герб, там наверняка был бы изображен дьявольски острое мачете – смертоносный скипетр, с которым он никогда не расставался и предпочитал любому другому оружию. Этот полуметровый тесак голем выточил собственноручно из старой рессоры вездехода. В руках своего создателя он превращался в грозное оружие, способное рассечь надвое все что угодно.

Когда мы с Сапогом вбежали в кабинет Коменданта, чтобы доложить о происшествии, начальник как раз заканчивал точить мачете алмазным бруском. Наш сбивчивый доклад он выслушал внимательно, ни разу не перебив. Только понимающе кивал, похлопывая лезвием по перепачканной машинным маслом ладони, и бросал быстрые взгляды то на меня, то на Сапога.

– Все? – спросил Комендант, когда мы замолчали.

– Так точно, – ответил я.

– А что показал радар?

– А ничего. Умер радар.

– Как это «умер»? Когда?

– Четыре дня назад.

– Что за разгильдяйство? Почему мне не доложили?

Я почесал затылок:

– Из головы как-то вылетело.

– Из гялявы вилитела, – сюсюкая, передразнил меня голем и уже нормальным голосом констатировал. – М-да, с дисциплиной у нас полный швах. Чтоб это было в первый и в последний раз!

Комендант отложил в сторонку мачете и стал расхаживать по кабинету.

– Может быть, промахнулись с доставкой груза? – спросил он.

– Вряд ли, – усомнился я.

– А что, если это был метеорит?

– Да непохоже.

– А на что похоже?

– На летательный аппарат.

– Думаешь, тюремная баржа?

– Точно не баржа. По размерам не подходит.

– Остаются два варианта: вынужденная посадка корабля снабжения или… – Комендант выдержал театральную паузу. – Или начальство наконец прислало вам замену.

По моим губам скользнула мечтательная улыбка. Этот вариант мне очень понравился.

В разговор вклинился Сапог:

– Да стопудово, наши! Мое армейское чутье меня ни разу не подводило!

– Это не аргумент, – ответил Комендант.

– Ты меня что, за салагу держишь? Я ветеран, у меня медалей не счесть! Мне генерал Каюмов благодарность объявил! Лично! – истерично прохрипел Сапог.

Наш ветеран славился своим хамством и грубостью. Он был единственным, кто «тыкал» Коменданту. Тот относился к этому нарушению субординации снисходительно, наверное, полагая, что Сапога уже не исправишь.

– Так что? Когда выдвигаемся? – резко сменив тон на заискивающий, спросил Сапог.

– «Выдвигаемся»? – голем снова взял в руки мачете. – Для начала доложите, кто разрешил вам оставить пост?

– Что? Какой, к черту, пост?! Когда… Когда… Звездолет! – захлебываясь словами, затараторил Сапог.

– Самовольное оставление боевого поста приравнивается к дезертирству. По законам военного времени дезертирство карается расстрелом на месте, без суда и следствия. Но так как мы живем в относительно мирное время, ограничимся штрафом и записью в личном деле, – отчеканил Комендант.

– А я не покидал пост, я в увале. Сегодня Проныра заступает, – нашелся подлюка Сапог.

А я сказал:

– Штрафуйте сколько влезет. А еще лучше увольте и отправьте домой.

– Оштрафую, не переживай, – закивал наш главный и стал размышлять вслух. – Так, давайте подобьем бабки. У нас есть два варианта: неудачная посадка или аварийное приземление… Для начала надо составить рапорт и отправить куда следует.

Тут и я не выдержал:

– Да какой, к черту, рапорт?!

Меня поддержал Сапог:

– Комендант, нужно поторапливаться. До места посадки или… крушения путь неблизкий. И время нас ждать не будет. Пыжи уже туда, как пить дать, намылились. Тут дело такое, кто успел, тот и съел.

После непродолжительной паузы тот, кому по должности было положено принимать решения, произнес:

– Ладно. Даю добро. Предлагаю назвать нашу поисковую экспедицию «Дорога перемен». Вопросы есть? Вопросов нет.

– Вот это по-нашему! – просиял Сапог.

Но веселился он недолго.

– Ты остаешься в Форте, – огорошил его голем.

– Остаюсь?

– Так точно. Я сам возглавлю поисковый отряд. А на время моего отсутствия командование Фортом примет старший техник Гуччин.

Сапог весь позеленел от злости:

– Гуччи? Этот кретин будет мной помыкать? Мной? Ветераном! Да у меня медалей не счесть! Мне генерал Каюмов благодарность объявил! Лично!

Уязвленное самолюбие Сапога рвало и метало. Сначала он уговаривал Коменданта взять его в отряд, бравируя своим боевым прошлым, – не сработало. Потом умолял, чтобы его поставили главным вместо Гуччи, – и опять мимо лузы. И тогда Сапог перешел на угрозы. Тут я еле сдержал смех. Угрожать? Кому? Боевому роботу? О, наш ветеран точно был не в себе!

– Я буду жаловаться! – закричал вконец отчаявшийся Сапог.

Это был предел.

«Как низко ты пал в глазах моих, брат по оружию! А ведь я и так был невысокого мнения о тебе», – подумал я, чувствуя, как засвербело в скулах от желания поскорее поведать об этом историческом падении Циклопу, который бы по достоинству оценил произошедшее.

Реплику ветерана Комендант встретил своим самым лучшим смехом.

– Что касается жалобы – пиши, имеешь полное право, – нахохотавшись вволю, сказал он.

– И напишу, – огрызнулся Сапог.

– Даю вам час на сборы, и выдвигаемся, – постановил руководитель поискового отряда и огласил список тех, кто отправляется с ним.

Мое имя он назвал первым.

Вот ведь не было печали, да черти накачали. Была бы моя воля, я бы сразу же, без раздумий поменялся с Сапогом местами. От ветерана проку в походе всяко больше, а мне самое место здесь, на караулке. Но как убедить в этом Коменданта? Ответ только один – никак.

Также в отряд вошли отец Никон, Циклоп и Мира. Капеллан и мутант были неплохими стрелками, а медичка – на тот случай, если на борту звездолета окажутся раненые. А вот кандидатура Циклопа меня немного смущала. Мутант ни разу не покидал пределы Форта, и взять его с собой означало нехило так подставиться. Да будь он хоть трижды Вильгельм, мать его, Телль, в бою я бы предпочел стоять плечом к плечу с опытным и обстрелянным Сапогом.

Но вслух я предпочел этого не говорить.

Почему?

Да потому, что спорить с нашим Комендантом было бес-по-лез-но.

Но право думать, размышлять и предполагать у меня отобрать никто не мог. И с каждой секундой мысли, приходящие мне в голову, становились все мрачнее и пессимистичнее.

«А ведь Сапог прав. Пыжи тоже наблюдали в небе это светопреставление. И они наверняка уже бегут сверкая пятками к месту посадки. А это означает, что будет заварушка. Мы, конечно, лучше вооружены и экипированы, но у пыжей есть существенные преимущества. Их тупо больше, и они лучше знают местность. А если принять на веру существование фомичей, то шансов у нас не так много», – тут я реально вздрогнул.

Меня охватило мучительное чувство сожаления. Чем я вообще думал, стремглав несясь с докладом к Коменданту? Нет чтобы все сначала обмозговать как следует.

Эх, надо было прикинуться больным или организовать небольшой самострел. Но, как известно, хорошая мысля приходит опосля. Так что оставалось только надеяться, что все обойдется без эксцессов и наш поход не превратится в похоронную процессию.

Прежде чем продолжить повествование и перейти к рассказу о наших приключениях-злоключениях, я уделю внимание описанию здешних бессловесных соседей, так сказать, членов экосистемы. Сделаю что-то типа лирического отступления. Но и к тому, что будет происходить дальше, это тоже имеет отношение.

Флора планеты не блистала разнообразием: кустарники, мхи, лишайники и жесткая, как щетина обувной щетки, трава. Фауну же представляли крыланы, урсусы и симурги. Все они отличались высочайшей приспосабливаемостью и живучестью, могли нормально функционировать практически в любой атмосфере и даже в вакууме.

Крыланов завезли на Сиротку космостаратели. Это был новый вид грызунов-вредителей, который обитал по всей Системе. Внешне они напоминали ящериц не самых крупных размеров. На одном конце их тела располагались лапы, на другом – гроздь щупальцев. В минуту опасности уродец расправлял скрывающиеся в боковых разрезах перепончатые крылья, отсюда и произошло название. Крыланы жрали все подряд, вплоть до пластика и экскрементов. Эти гаденыши не признавали границ и проникали повсюду, но мы успешно боролись с вредителями с помощью химической отравы и обычных мышеловок.

И если крыланы появились в ходе какой-то извращенной эволюции, то остальные упомянутые виды, населявшие планету, появились на свет в недрах лабораторий. Ходили слухи, что когда-то на Сиротке проводились эксперименты по созданию биологического оружия, одним из результатов которых стало выведение урсусов и симургов.

Итак, урсус – массивный шестилапый зверь, с ног до головы покрытый бурой шерстью. Своей мохнатой мордой чем-то напоминал земного медведя. Рост урсуса мог составлять до двух метров в холке. Когда же зверь вставал на задние лапы, то мог достичь высоты порядка четырех-пяти метров. Несмотря на свои внушительные габариты и зубастую пасть, он был олицетворением кротости. Питался преимущественно травой и лишайником, а половину жизни проводил в спячке. Свое логово гигант устраивал в каком-нибудь укромном месте: например, в овраге или в пещере. Но горе было тому, кто встретит на своем пути урсуса, проснувшегося раньше времени. По аналогии с нашими медведями, этих бродяг называли шатунами. Ставший шатуном урсус вмиг забывал о своей вегетарианской диете и превращался в агрессивного хищника.

Я не раз наблюдал этих массивных зверюг издали, а вблизи видел лишь однажды, и этот единственный случай едва не стоил мне жизни. Дело было давно, во время нашей вылазки, сейчас уже не припомню, с какой именно целью, за пределы Форта. Нас было трое: Комендант, я и Гуччи. Едва мы вышли за пределы силового купола, как нарвались на урсуса-шатуна. Зверь был просто громадиной, морда злющая-презлющая, а пасть вся мокрая от пены. Он бы вмиг разорвал нас на клочки, если бы не Комендант, который своим мачете расхреначил зверюгу, как какую-то пиньяту. Мы были спасены и к тому же пополнили запасы провизии свежим мясом. По вкусу оно напоминало курицу, только пожестче. Но в тот день мы поторопились и не дожарили мясо, в результате чего почти все слегли с сильным пищевым отравлением. Единственным человеком, который не пострадал, оказалась Мира, поскольку она держала какую-то диету и совсем не ела мяса. Усилия фельдшера вернули нас к жизни, но, наученный горьким опытом, Комендант строго-настрого запретил нам питаться едой извне, которая прежде хоть как-то скрашивала наш бедный рацион. Кстати сказать, пыжи высоко ценили мясо урсуса, а из его толстой кожи изготавливали доспехи.

И коротко о симургах – летающих рептилиях, или, по-другому, птерозаврах. Они напоминали огромную полинявшую птицу с изогнутым клювом, когтистыми лапами и кожистыми крыльями. Молодые особи были величиной с воробья, а взрослые – с доброго теленка. Фидель как-то рассказывал, что птерозавры гнездятся группами, вдалеке от людей. Обычно они охотились на урсусов и крыланов, хотя и не брезговали человечиной. Случалось, что симурги нападали на пыжей, но только в том случае если те забредали на их территорию. Птерозавры ревностно охраняли свое обиталище и не любили чужаков. Мясо симургов считалось несъедобным, зато из их острых и твердых, как камень, когтей в Поселухе мастерили изогнутые ножи, известные своей прочностью и способностью держать заточку.

Честно говоря, я долгое время считал симургов выдумкой, пока года полтора назад не увидел одного из них воочию. Как сейчас помню – я дежурил в паре с Циклопом, которому рассказывал о своих похождениях. Ясная и относительно безветренная погода развязывала языки почище любой выпивки. Я, как и Гуччи, никогда не скрывал от сослуживцев своего преступного прошлого. Вся эта липа про «капитана космофлота Вука Обрановича» была предназначена исключительно для фараонов и особистов, а на Сиротке я был тем, кем я был на самом деле: ловкачом и мошенником Пронырой, который поймал судьбу за хвост, но так и не смог удержать. И вдруг мой рассказ прервал крик Циклопа: «Проныра, смотри!». Он показал пальцем на крышу Форта. Там сидело существо, напоминавшее горгулью, словно сошедшую со средневековых гравюр. Этой горгульей и оказался симург. Какое-то время птерозавр сидел неподвижно, а потом резко взмахнул крыльями и улетел.

А как же восприняли новость об огнях в небе мои сослуживцы? Все они разом уверовали в то, что это был долгожданный звездолет, до отказа набитый продовольствием и нашими сменщиками. Другие версии даже не обсуждались.

– Мои молитвы услышаны, – сказал отец Никон и размашисто перекрестился.

Гуччи пустил скупую слезу и немедленно полез за фляжкой, а Мира молча пожала мне руку. Даже унылая Ксюха как-то вся разом приободрилась и разулыбалась.

Но больше всех отличился Арчил – он наконец прервал свой обет молчания.

– У меня тут припрятано немного тушенки. Я приберег ее для особого случая. И… – было видно, что слова давались ему с трудом. – И вот он настал!

V

На дне

У нас были пушки и боеприпасы, шесть фляг с питьевой водой, гора протеиновых батончиков, медикаменты, три палатки, способные выдержать падение метеорита, фонари, теплые одеяла… Короче говоря, все, что нужно для семейного похода.

Но прогулочное настроение отсутствовало напрочь. Когда мои сослуживцы узнали, что за рыбкой, то есть за звездолетом, придется лезть в прорубь, в смысле – отправляться на его поиски, их энтузиазм слегка поутих. Единственный, кто с радостью встретил свое назначение, был отец Никон. Капеллан заметно повеселел и охотно принимал участие в сборах.

– Ишь как скачет, а ведь еще за завтраком жаловался на радикулит, – съязвил Гуччи.

Услышав его слова, отец Никон озорно улыбнулся и сказал:

– Молитва и пост творят чудеса, сын мой!

А вот Циклоп воспринял приказ голема в штыки.

– Никуда я не пойду. Не хочу и не пойду, так и передай Коменданту, – упорствовал он.

– Думаешь, это что-то изменит? – хмыкнул я.

– А что, если в лапы к пыжам попадем?

– Не попадем.

– А вдруг?

– Давай без вдруг.

Циклоп немного помолчал и выдал:

– Проныра, ты меня хорошо знаешь. Я не боюсь трудностей. И если уж на то пошло, и смерти не боюсь. А в плен попасть – страшно. Ты про Цирк в Поселухе слышал? В курсе, что они там вытворяют?

Я кивнул:

– Слыхал, конечно.

Цирк. На Сиротке это слово носило зловещий характер. Так пыжи называли местный аналог Колизея. Это было полуразрушенное бетонное здание, внутри которого проводились кровавые представления: публичные пытки, казни и жестокие бои со смертельным исходом.

– Раз я не такой, как вы, то уже не человек, что ли? Не мужик? Значит, и мнения моего спрашивать не надо? Не хочу и не пойду! – не желал успокаиваться Циклоп.

В эту минуту я вспомнил Сапога с этим его: «Я – мужик!», и язвительная улыбка проползла по моим губам.

– Что лыбишься?

– Так, просто… Вспомнил один анекдот, – отмахнулся я.

Мутант мне не поверил:

– Давай, рассказывай, вместе посмеемся.

– Да ну его, – скривился я и резко перескочил на другую тему. – Думаешь, мне охота куда-то переться? Думаешь, я не боюсь? Но приказ есть приказ. Или, как любит говорить наш Комендант…

– Приказы не обсуждаются – приказы выполняются, – закончил фразу Циклоп.

– То-то же.

Мутант шмыгнул ноздрями и с надеждой в голосе спросил:

– Проныра, а может, все обойдется? У нас ведь с пыжами что-то вроде нейтралитета.

– Ну да, ну да, – закивал я.

Но Циклопа ждал еще один неприятный сюрприз. Комендант запретил ему брать с собой «Герду».

– Тебе больше подойдет плазмамет. Он компактней и легче, чем твоя орясина, – пояснил свое решение начальник.

Они немного поспорили, и компромисс был найден. Комендант согласился на уговоры мутанта, но при одном условии: непомерно длинный ствол энерговинтовки необходимо обрезать.

После завершения процесса подготовки снаряжения Комендант провел с личным составом инструктаж, толкнул короткую пафосную речь и приказал всем явиться на пятиминутное богослужение в часовню. Тут же раздались возгласы недовольства, но голем, прежде не вмешивавшийся в духовную жизнь подчиненных, на сей раз был категоричен:

– Явка обязательна.

– Делать мне больше нечего, как поповские сказки слушать, – фыркнул Сапог.

– Явка обязательна, – повторил Комендант.

Сапог сложил руки на груди и сплюнул на землю:

– А то что?

– Удавлю, – сказал, как отрезал, Комендант.

Сапог было открыл рот, чтобы сказать еще одну глупость, но благоразумно передумал.

Отец Никон, взволнованный тем, что в кои-то веки ему удалось собрать под одной крышей всю свою паству, вложил душу и сердце в эту коротенькую службу. Хотя вряд ли кто-то из присутствующих слушал его слова. Все мы были погружены в себя. Кто о чем думал, догадаться нетрудно.

Гуччи очень хотел приложится к своей фляжке. Арчил прикидывал меню праздничного ужина, которым он будет угощать наших гостей. Ксюха вела тихий диалог со своими внутренними демонами. Сапог про себя крыл матом Коменданта, а заодно и всех остальных. Комендант редактировал блок походных острот и делал пометки в личных делах своих подчиненных. А вот Циклопа на службе не было. Мы не решились пригласить его, опасаясь за душевное здоровье Ксюхи. Неизвестно, какой фортель она могла выкинуть при виде одноглазого мутанта, а отъезд был уже на носу.

А о чем думал я? Даю подсказку – не о еде. Правильно – о дамочках! О, сколько у меня их было! Стройных, полненьких, молодых и в возрасте, блондинок и брюнеток, чернобровых и лишенных бровей. Была даже одна монашка… Думать о таких вещах в Божьем доме, мягко говоря, неприлично, но я ничего не мог с собой поделать. Похотливые мысли так и лезли мне в голову. И не было от них спасу.

А что за мысли роились в чернявой головке Миры? Поди пойми. Эта девушка для меня по-прежнему оставалась загадкой. Маленькая и худенькая, с короткой стрижкой под мальчика и теплыми глазами косули, она представлялась мне юнгой, по ошибке попавшим на пиратскую шхуну. Информацию о себе Мира держала в строгом секрете, а всплывших за те годы, что мы ее знали, фактов биографии едва бы хватило на некролог. Полное имя – Альмира Аль-Захра Фатхи. Работала врачом-терапевтом в дорогой частной клинике на Ио. За проявленную халатность, повлекшую смерть пациента, лишилась лицензии. Единственная вакансия, которую ей смогли предложить, учитывая все обстоятельства, – фельдшер на Сиротке.

Мира выглядела как типичная «серая мышка», которую не замечали и о которой тут же забывали, стоило ей покинуть комнату. При этом она была прекрасным специалистом, не только искусно накладывавшим швы и мастерски удалявшим зубы, но и всегда имевшим в запасе доброе слово и обладавшим просто фантастическим запасом терпения. И я знал об этом не понаслышке. Стройная, миниатюрная и молчаливая девушка стала моим верным соратником в борьбе с пагубной привычкой, переросшей в зависимость.

Именно здесь, на Сиротке, я понял, что должен раз и навсегда завязать с выпивкой и наркотиками. Под благовидным предлогом выпросил у Коменданта неделю за свой счет и, выбросив весь свой запас обезболивающих, которые принимал после операции, заперся в собственной каморе, а для надежности пристегнул себя наручниками к батарее. Ключи же от каморы и наручников я отдал Мире. В те моменты, когда боль была нестерпимой, когда я орал, как ненормальный, корчился от ломки и бился головой о стену, она всегда была рядом со мной. Мира стоически сносила все мои оскорбления и угрозы, приносила воду и еду, меняла судно. Она прошла весь этот путь со мной до конца. За что я ей буду благодарен, пока жив.

Поначалу все шло просто отлично. Тревожное нетерпение, с которым я ожидал неприятностей, нежданно-негаданно сменилось спокойствием и умиротворением. Я млел, предвкушая и представляя скорую встречу с командой и пассажирами звездолета. Да, теперь я свято верил, что это был именно звездолет, на борту которого находились наши сменщики.

Я отчетливо представлял, как дотронусь до горячей обшивки звездолета. Как тут же одерну обожженную ладонь, но не стану на нее дуть, а крепко прижму к груди. И навечно сохраню этот момент в памяти, пристроив его где-то между вкусом первого поцелуя и запахом последнего нормального завтрака.

И, что самое радостное, я наконец-то увижу людей. Нормальных людей! Среди них не будет ни рецидивистов, ни буйнопомешанных, ни мутантов. Я сразу наброшусь на них с вопросами, которые так волновали меня последние шесть лет:

– Сколько сейчас стоит большой баскет соевых наггетсов с соусом терияки в «Трехлапой жабе»? Какой длины юбки носят дамочки в этом сезоне? Продолжают ли показывать сериал «Расследования Форсети»? И если да, то чем закончилась схватка детектива Форсети и преступного гения профессора Кромарти?..

И так далее, в том же духе.

Теперь наше путешествие уже не казалось мне самоубийством. И пусть в нашем вездеходе не работала печка и было холодно, как в морге, а от шума двигателя закладывало уши, впервые за долгое время я был по-настоящему счастлив.

Наш старенький вездеход звался «Полкан». Кто и почему наградил его таким именем – неизвестно. Надпись «Полкан» была намалевана несмываемой краской на помятом боку вездехода кем-то из его прежних хозяев. Так мы с тех пор его и называли.

Невзирая на множество сварочных швов и кое-какие технические проблемы, ехал «Полкан» ходко. Высокую проходимость вездехода обеспечивали широкие стальные гусеницы, а за скорость отвечал мощный движок на водородной тяге. Спереди «Полкан» был оснащен массивным плугообразным тараном, способным пробить любые, даже самые толстые и прочные стены. Это была настоящая движущаяся крепость – неприступная и громоздкая. Несмотря на то, что старший техник Гуччин жаловался на аварийное состояние вездехода, а в особенности на провисающую правую гусеницу и доисторический водородный движок, который, по его словам, мог взорваться в любой момент.

Но нега продлилась недолго. Из плена грез меня вырвал командный рык голема:

– Проныра, Циклоп приготовиться на выход!

Комендант сидел за рулем вездехода и общался с подчиненными по громкой связи. Его металлический голос вырывался из дребезжащих колонок и, смешиваясь с шумом двигателя, превращался в настоящую какофонию, которая могла поднять и мертвого.

– Мы уже на месте? – не открывая глаз, спросил я.

– На выход! – повторил Комендант.

Я открыл глаза и увидел напротив себя Циклопа. Мутант был в полном боевом обвесе с плазмаметом через плечо. Он сидел неподвижно, как статуя, только желваки по скулам катались.

Как и все члены нашего маленького отряда, Циклоп был прекрасно экипирован. Камуфляжный костюм, броник, с кучей подсумков на нем, высокие ботинки, и наконец – самый модный аксессуар в этом сезоне: головной убор типа «каска». В руках мутант крепко сжимал энерговинтовку с укрученным стволом.