Игры виновных: сезон первый

Он решил идти дальше. Проводил пальцами по стене здания, словно протирал пыль. Спустя несколько шагов он оказался во дворе школы. Так как само строение имело форму буквы «Н», Саша угодил как раз в середину нижней части буквы.

По левой стороне стояли всё так же три лавочки, на которых во время перемены они играли в карты на чипсы или на копейки или боролись, сталкивая друг друга со скамейки, пытаясь доказать, кто тут царь. Во время летних каникул, будучи старшеклассниками, распивали пиво, убегали с ним же от патрульных и зажимались с девчонками. А по правой стороне стояла всего одна лавочка, как будто служащая опорой березе, которая росла в паре сантиметрах от нее. Там он впервые настроил мессенджер ICQ на своем первом, кнопочном телефоне от компании «Сони Эрикссон».

Саша продолжал блаженно улыбаться. Именно такие эмоции чаще всего заставляет проявлять ностальгия.

Пусть вокруг всё было мрачноватым и в серых тонах – главным образом из-за того, что небо над головой было затянуто тучами, плюс к тому слегка стемнело, – он всё равно был счастлив вернуться сюда. Усевшись на лавочку, Саша закрыл глаза, поднял своё лицо к небу и позволил себе максимально расслабиться.

Пара капель приятно ударилась ему об лоб. Он подумал, что начался дождь, и тут рядом с ним резко разлетелось с грохотом стекло. Саша успел закрыть руками голову и отскочить. Сердце заколотилось в бешеном ритме, его глаза округлись от того, что он увидел. Он хотел было закричать, но не смог, словно ему перекрыли подачу кислорода. Беспорядочно, то открывая, то закрывая рот, как заика, пытающийся сказать трудновыговариваемое слово, он попятился назад.

Приложив руку к лицу, он нащупал те первые капли, что недавно попали ему на лоб. Сперва они казались тёплыми, но сейчас слегка леденили кожу. Дрожащей рукой он стёр их и… и увидел кровь. Саша тут же повернул голову в ту сторону, где разлетелось стекло, и увидел, что перед ним лежала лицом вниз женщина, удобрявшая берёзу… сочившейся из живота или горла (а может, того и другого, он так и не разобрал) кровью.

Откуда-то сверху раздался хохот. Мерзкий, хрипловатый хохот. И последовавший за ним крик женщины или девушки. Голоса доносились с разных сторон. То справа, то слева, и каждый раз мерзкий голос был один, а женские разные.

«Как такое возможно…» – Саша похлопал ладонями себя по щекам. Затем повернулся в надежде убежать, но уткнулся лицом в стену. Кирпичную холодную стену. «С какого хрена! Откуда ты взялась?!» – закричал он. Его всего трясло от страха, в груди будто бы всё сжималось, он чувствовал, как его горло становится сухим. И снова резко, словно ему на шею накинули петлю, его отшвырнуло ближе к порогу входа в школу.

Саша так больно ударился, что почувствовал, как непроизвольно покатились слёзы. Чтобы убедиться в том, расшиб ли он себе колени и локти, не нужно было смотреть на них – он это и так уже знал, чувствуя, как тёплая жидкость начала стекать по коже. Крики не переставали волновать его ушные перепонки.

ТРЕСК!

Ещё одно стекло наполовину вылетело из окна, окатив осколками его правую ногу. Саша вскрикнул. Но не от боли, а от того, что увидел, как большие руки, окутанные чёрной одеждой, насаживают ещё одну девушку на оставшиеся в раме осколки.

– Хватит! – закричал Саша. – Остановись! Что ты творишь?!

Но в ответ раздавался всё тот же смех.

Саша попытался встать на ноги и забежать в школу, чтобы не видеть происходящего, но ему не пришлось напрягаться. Всё та же невидимая петля, обмотанная вокруг шеи, протащила его медленно во внутрь здания, считая Сашиной головой чуть ли не каждую ступеньку.

Он оказался на полу слабо освещённого коридора, в котором не было никаких голосов. Только всхлипывание и шмыганье носом где-то в темноте. Его кадык то и дело двигался то вверх то вниз. Он осмотрелся по сторонам и попытался встать.

– Что такое, мой мальчик? – проговорил всё тот же мерзкий голос. – Не ври себе, не обманывай своих друзей. Ты всё знаешь…

– Я не понимаю, о чём ты! – прокричал в ответ Саша.

– Ты всё знаешь, милый… ты знаешь, кто виноват во всём этом… – в этот раз голос был приятным, ласковым и… девичьим.

На минуту воцарилась тишина. Саша продолжал вглядываться в темноту, откуда ранее доносился голос. Он пытался рассмотреть того, кто за скрывается за происходящим безумием.

И тут тишину разорвал истеричный хохот. Мерзкий, писклявый истеричный хохот. Из темноты начала медленно выползать девушка. Её спортивная одежда жёлтого цвета была заляпана красными пятнами, как и её лицо, которое он не мог рассмотреть. «Почему я не могу рассмотреть её лицо?» Саша задержал дыхание, чтобы попытаться сфокусировать взгляд на девушке, но ничего не вышло. Лицо вроде бы было, но в то же время он не мог его увидеть. Он попытался подбежать к ней, но резко остановился. За девушкой так же медленно вышел человек. Высокий человек в чёрной мантии. Даже несмотря на мешковатую одежду, можно было понять, что физически он очень сильный. Он (она? оно?) рычал при ходьбе.

В руке человека блеснул нож.

– Помоги мне, Саша! – жалобно просила девушка. – Пожалуйста…

Но Саша застыл, не понимая, что ему делать. Он просто стоял и смотрел.

Человек в чёрной мантии резко схватил девушку за волосы, нагнул на себя, обнажив нежную шею, и сказал:

– Что встал, Саша? Неужели ты ничего не сделаешь?

Саша по-прежнему стоял как вкопанный, мотая головой из стороны в сторону, безмолвно говоря этому человеку, или кто он там есть, что не нужно этого делать, не нужно продолжать. Но этого было недостаточно, чтобы все это прекратить.

– Как ты думаешь, мальчик мой, ты не можешь помочь ей из-за страха, трусости или от безвыходности ситуации? – с усмешкой спросил он.

В ответ молчание.

– Ответь мне! Отвечай, ублюдок! Отвечай мне! Ну же! – сорвавшись на рык, человек пронзительно начал кричать. Но самым страшным было то, что после каждого его «отвечай» он с дикой силой «знакомил» нож с горлом девушки.

И не одной.

Из темноты к нему выползали другие несчастные. Как будто бы сами, по собственному желанию хотели лишиться жизни. С ними он продолжал ту же процедуру, что и с первой девушкой.

Отвечай!

(И тело с всхлипывающими, исходящими изо рта звуками падает на пол.)

Отвечай!

(Лужица с тёмно-красной краской постепенно превращается в маленький ручеёк.)

– Ты знаешь, кто виноват! – кричал человек в чёрной мантии и смеялся. Это был истерический смех, которому подпевали крики беспомощных девушек. Он убивал каждую, и каждая глядела на Сашу, заставляя его смотреть, как навсегда гаснет надежда в их глазах. Каждая, в чьих глазах умирала надежда, каждая, из чьего рта просачивалась кровь, каждая, чью одежду уже было не отстирать от впитавшихся пятен, похожих на пролитое красное вино, смотрела ему в глаза.

– Хватит! Оставь их! Оставь их! – слёзы медленно проступали из глаз Саши.

– Так это не я, мой мальчик. Посмотри на свои руки, – громко ответил голос.

Саша медленно опустил взгляд. Вокруг было слышно всё больше криков о помощи, воплей и просьб не делать больно. Он остановил движение своих глаз, и в этот же момент вокруг воцарилась тишина. Эхом раздался гулкий щелчок – это он так сглотнул слюну.

Саша увидел у себя в руке нож, крепко зажатый в кулаке. Его руки были покрыты красным и липким, словно он их опустил в бочку, наполненную до краёв тёмно-красной краской.

Он смотрел на свои руки, нож и их мёртвые взгляды. Снова на свои руки, нож и их мёртвые взгляды. Его грудь начала резко подниматься и опускаться, всё быстрее и быстрее, ускоряясь так, как ускоряются санки в бобслее. Изнутри вырывался голос, а омерзительный смех продолжал заполнять все пространство. Он становился всё громче и злее, громче и злее. Саша не выдержал такого натиска и оглушительно закричал.

3

Широко открыв глаза, он увидел стоящего рядом отца. Тот тряс Сашу за плечи и призывал проснуться.

– Сын, сына! Мальчик мой! Очнись! – кричал отец.

Рядом с ним стояла мама, одной рукой прикрыв рот, а другой держала стакан с водой.

Увидев, что парень открыл глаза, отец прислонился губами к его лбу.

– Слава богу, – шептал он. – Слава богу.

– Все хорошо, семья, – отдышавшись, ответил он. – Просто плохой сон приснился. Кошмар, как наяву. Извините меня. Извините.

Отец облегченно выдохнул, а мама, дождавшись, пока сын выпьет всю воду, взяла стакан и, чмокнув Сашу в щёку, ушла к себе в спальню.

Холодный пот не оставлял его в покое, капли медленно скатывались на глаза, на нос, но он и не стремился их вытирать.

Руки тряслись так, словно он алкоголик с большим стажем и сегодня как раз-таки то утро, когда ему очень плохо. Нервно посмеявшись, он обратил внимание, что свет в родительской комнате не собирается выключаться.

Их можно понять. Их нужно понять.

Встав с кровати и подойдя к шкафу, Саша достал чистое полотенце и стёр с себя эту водяную маску из холодного пота. Затем сходил на кухню и выпил ещё один стакан прохладной воды. Вода его успокаивала.

Саша чувствовал, что оставшийся страх мешает ему снова уснуть. Он не хочет возвращаться в сон. Ему страшно возвращаться в то место, ему страшно слышать этот грёбаный ненормальный смех.

Каждый раз, пробуя закрыть глаза, он видит всех этих девушек. Он мёртвые, лежат в разных позах, но в одной лужице. В одном ручейке, как кучка тушек после удачной охоты.

Пытаясь отвлечься, он принялся думать о хорошем, о смешном, о красивом. О красивом… Перед глазами появилась Румина. Её взгляд, её улыбка, её губы, к которым ему так и хочется прикоснуться.

Но мысли о ней работали в обратную сторону, то есть он начал чувствовать прилив сил, эмоций, но никак не сонливость.

В итоге он решил применить детский способ укладывания самого себя спать – он начал считать барашков. И, досчитав до двух сотен, почувствовал, что организм начал давать слабину, погружаясь в сон.

4

Погода на следующее утро выдалась довольно пасмурной. Голубое небо уступило серым тонам и тучам, решившим, что сегодня их очередь смотреть сверху на людей. Где-то неподалёку раздавались раскаты грома, солнце оставалось тусклым жёлтым пятном, на которое можно было смотреть без солнцезащитных очков. Воздух был наполнен свежестью, свойственной преддождевому периоду, а пыль была прибита к земле влагой.

Поэтому Саша решил окончательно проснуться ближе к полудню. И, открыв глаза, не без удивления обнаружил, что его голова раскалывается, как камень. Снова. Первым делом он заглянул в аптечку, чтобы взять для себя пару таблеток анальгина. Боль прошла спустя минут пятнадцать после того, как он их принял.

Дома никого не было, и его это обрадовало. Не хотелось смотреть на взволнованные лица родителей и тем более отвечать на вопросы о том, что ему снилось. Не сегодня.

Саша разогрел себе на завтрак картошку с куриными котлетами, нарезал простой салат из помидоров и огурцов, налил чаю, добавив парочку ломтиков лимона, и молча уселся есть. Он старался ни о чем не думать, не включал музыку и вообще не создавал никаких шумов. Сегодняшний завтрак он решил провести в полной тишине.

Саша взглянул в окно, увидел такое же, как с утра, когда он вставал в уборную, затянутое тучами серое небо, и обрывки сна, как пули, стали врезаться в его мысли. Он отвёл взгляд от окна, покидал в раковину всю посуду и не спеша вышел на крыльцо дома.

Саша опустил себя в кресло, стоящее под навесом, разблокировал телефон и включил одну из любимых его песен – The Art of Letting Go группы под названием Stone Temple Pilots. Под эту расслабляющую мелодию он позволил двум мыслям пробраться в голову.

Первая была о том, что значит весь этот кошмар, происходивший с ним ночью. Но эти мимолетные мысли испарились, уступив место другим. Более приятным, более расслабляющим и успокаивающим.

Он спросил себя: «Интересно, а что снится ей? Где она гуляет в своих снах? Что она видит?» Улыбка сама по себе скользнула по губам.

– Чтобы это узнать, трусливая ты задница, нужно всего лишь пригласить её на свидание, – обратился он к пустоте. И, удивляясь самому себе, безо всяких промедлений набрал её номер.

Когда прозвучал седьмой гудок (он не нарочно, без определённой цели начал их считать), Саша хотел положить трубку, и в этот момент (прямо как в кино) он услышал заветное «алло».

– Привет, Румина.

– Привет, Саша.

– Тебе удобно говорить? Я не отвлекаю?

– Удобно. Нет, не отвлекаешь. Мы как раз с Веснушкой развлекаемся. Это моя кошка, – смеясь, сказала Румина.

«Я знаю», – подумал Саша, но произносить вслух не стал.

– Ты выспался, дружок? – спросила она. – Голос у тебя слишком подавленный или уставший.

«Дружок – это она так меня записала в друзья или это уменьшительно-ласкательное обращение? – он глубоко вздохнул. – Господи, Саша, какая тебе, к чёрту, разница?»

– И да и нет. Не хочу об этом говорить сейчас, – ответил он. – Слушай, Румин, чем ты занята сегодня вечером?

– Воу, воу, к чему ты клонишь, стеснительный друг Паши? – подстегнула она. – Неужели пытаешься позвать на свидание, а?

– Что-то вроде того, – Саша замешкался. – Так что, ты свободна вечером?

– А это твоя идея или Паша надоумил?

– Моя, – твёрдо ответил Саша.

– Раз твоя, значит, я свободна, – хихикнув, ответила Румина. – А куда пойдём?

– Я пока ещё не решил. Но я заеду за тобой в семь вечера, – протараторил Саша.

– Хорошо, жду тебя, стесняшка, – на этом она закончила разговор.

Саша тяжело и вместе с тем облегчённо выдохнул.

Глава 6

1

Люди, шедшие по своим делам, невольно оборачивались, смотря на этих двух. Мужчины, женщины, дети – в особенности девочки – улыбались, смотря им вслед. Показывали пальцем в их сторону и о чем-то потом оживленно шептались. И это неудивительно, учитывая, как красиво выделялось на фоне толпы платье Румины: ослепительно-жёлтый цвет естественным образом бросался в глаза, длиной чуть выше колена, оно было однотонным, а талию обнимал чёрный пояс, завязанный в бантик, расположившийся сбоку.

На лице Румины практически не было макияжа. Стрелки на глазах, аккуратно выведенные лайнером, подчеркивали красоту её карих глаз. А невероятно притягательная улыбка и вовсе заставляла рассыпаться на мелкие, наполненные влюблённостью кусочки. Румина несла небольшой букет роз, и все прохожие (судя по их заинтересованным взглядам), наверное, считали, что он расцвел в её руках.

«В этих глазах сегодня можно прочитать доброту и спокойствие», – это первое, о чём подумал Саша при встрече. На нём была белая футболка с вырезом в виде треугольника вместо обычного сплошного воротника. Ноги прикрывали джоггеры болотного цвета, ну а землю топтали белые кроссовки, на каждом из которых присутствовало по три зелёных полоски.

Пусть солнце сегодня прикрыто тучами и не может светить в полную силу, он всё равно нацепил солнцезащитные очки в виде капель. Не потому, что солнце всё же казалось ему ярким, а потому, что не хотел, чтобы Румина видела его бегающие и не знающие, куда бы скрыться, глаза.

Со стороны они выглядели идеальной парой: Саша что-то рассказывал, оживлённо жестикулируя, а Румина смеялась. Неудивительно, что прохожие с восторгом реагировали на них. Яркие. Красивые. Счастливые люди.

Саша не заметил, как их прогулка перенеслась в его старой район, где прошло его детство. Сначала он не придал этому никакого значения. Но потом Румина спросила его:

– Саш, ты пригласил меня на свидание, потому что очень этого хотел или чтобы от чего-то, волнующего тебя, отвлечься?

Он на секунду замер на месте. Замер, потому что они проходили как раз мимо его школы. В тот же миг на него посыпались фрагменты из сегодняшнего сна. Саша посмотрел на неё, потом снова на школу. Перед ним возник вопрос, который он не решался озвучить некоторое время. На его лице возникла нелепая улыбка, и, пытаясь выкрутиться из ситуации, он начал мотать головой – сначала в стороны, потом вверх и вниз.

Румина, смотря на эту картину, выжидала, когда он закончит хвастаться своими зубами. И, дождавшись, вопросительно подняла правую бровь.

– Почему ты спросила об этом сейчас? – голос Саши прозвучал слегка встревоженно.

– Мне ещё вчера показалось, что тебя что-то волнует, вот и решила узнать, – словно извиняясь, ответила Румина. – Я что-то не то спросила?

– Нет, всё хорошо. Извини, – виновато ответил он. – Просто сегодня мне приснился кошмарный сон, и весь сегодняшний день его обрывки навещают мои мысли.

Румина молча кивнула. Не желая комментировать его ответ словами, она взяла его за руку. Паша, увидев его перепуганное лицо, точно оборжался бы. Саша засиял, словно подросток, которые впервые потрогал грудь одноклассницы, зажав её в подсобке аккурат в тот момент, когда остальные уже разошлись по домам.

Их неловкое молчание прервалось, когда Румина заметила какое-то движение около школы и показала пальцем в сторону учебного заведения. Во дворе толпились люди, стояла пара машин скорой помощи, одна «Газель» местного телевидения и несколько полицейских нарядов.

Кто-то из людей что-то выкрикивал. Медики выкладывали носилки, кто-то стоял около полицейских, размахивал руками и что-то рассказывал. Вся эта суматоха начала вызывать панику у Саши, и Румина это заметила.

– О, – сказала она, – я сегодня читала в одном паблике, что требуются актёры массовки, – и, чуть помедлив, добавила: – Для съёмок фильма или сериала. В общем, очередную нудятину, наверное, снимают.

Саша, задрав голову кверху, резко выдохнул. «Как камень с сердца», – подумал он. Сняв очки, он протёр свои глаза и посмотрел в её и именно в этот момент (сам того не понимая) выдал свою влюблённость. Уж она-то это увидела, будьте уверены.

Саша увидел знакомый ресторан японской кухни и предложил перекусить. Румина согласилась, сказав, что уже тысячу лет не кушала роллы. Взяв друг друга за руки (это произошло как-то машинально), они отправились в кафе. Они оставили без комментариев этот жест, потому что довольная улыбка Румины и сжимающееся от волнения сердце Саши говорили сами за себя.

2

Прошло часа полтора-два, прежде чем они открыли дверь и вышли на улицу. Оба наглаживали свои животы, словно натирали лампу, желая вызвать джинна, и, смеясь, отправились дальше лёгким и неспешным шагом.

Румина предложила прогуляться в парк, который находился неподалеку и который славился своей тишиной и растительностью. Конечно же, Саша даже и не думал возражать. Куда там, ещё несколько десятков дней назад он и представить не мог, что рядом с ним будет идти настолько очаровательная девушка.

В основном они шли молча, взявшись за руки и иногда поглядывая друг на друга. Казалось, молчание было только на руку, слова бы только портили идиллию, так спонтанно возникшую между ними. Но ведь всё время молчать тоже не выход, и иногда нужно говорить, пусть даже это и будет какой-нибудь глупостью.

– Официантка, конечно, нам попалась та ещё, – весело подметила Румина.

– Согласен, – засмеялся Саша. А потом добавил монотонным, полным уныния голосом, пародируя сотрудницу ресторана: – Добрый вечер, меня зовут Любовь, и, кажется, я только что наложила в штаны.

Ромина рассмеялась во весь голос:

– Чёрт, если бы я тебя не знала, то решила бы, что вы родственники!

Он смотрел на неё, как ребенок смотрит на заветный подарок. Уже в этот момент он знал, что готов на всё ради того, чтобы слышать этот искренний звонкий смех как можно чаще.

Румина указала ему на свободную лавочку. Та привлекла её внимание тем, что была волнообразной формы, яркого жёлтого цвета и в окружении нескольких высоких и пышных кустов сирени. Саша поддержал её выбор – не только потому, что она ему нравилась, но и потому, что его действительно привлекло это место.

Присев, они начали болтать о всяком, только не о том, что их действительно волновало. И каждый из них знал, что именно. С одной стороны, они делали правильно, ведь это было свидание, которое никто из них не хотел омрачить. А с другой стороны, клубочек ведь покатился, и ниточка развязалась…

Они ворковали минут двадцать перед тем, как настал тот самый момент. О да, один из самых волнующих и интригующих моментов на первом свидании. Первый поцелуй. Точнее, не просто первый поцелуй, а первый поцелуй с тем, кто тебе действительно становится дорог.

Саша гладил её волосы, слегка касаясь ладонью её правой щеки. Румина обхватила его руку своими, всем видом показывая, что ей нравится это и что ей хочется немножко больше. При этом она чувствовала себя неловко, всё-таки он был первый парень за её двадцать лет, к кому она с такой лёгкостью стала питать тёплые чувства. Ведь с момента их первой встречи, пусть даже и немного экстремальной, прошло всего ничего. Хотя иногда она говорила себе, что даже в тот момент поняла, что хочет познакомиться с этим странным парнем поближе.

Саша хватило ума, чтобы понять, чего хочет его спутница. Ему хватило смелости, чтобы медленно приблизиться к её губам… и вот он, очаровательный момент…

3

…очаровательный момент, который накрылся тем, что вибрация, проходящая по лавочке, мешала этому романтическому событию. Румина нервно что-то пробурчала, и скорее всего, это была парочка отборных матерных выражений. Вибрация исходила из её сумочки. Она начала копаться в ней, пока не наткнулась на свой телефон.

– Кто там так не вовремя? – разочарованно поинтересовался Саша.

– Блин, это Паша! – сорвавшись на крик, ответила Румина, всё так же не решаясь поднимать трубку.

Странно, подумал Саша. И, нащупав свой телефон, достал, чтобы разблокировать и увидеть аж тринадцать пропущенных звонков от своего друга.

– Что-то случилось, Румина, – сказал он. – Возьми трубку и включи громкую связь, у меня тринадцать пропущенных от него.

Она кивнула и провела пальцем по экрану.

– Вы где?! – закричал Паша. В его голосе были панические ноты, – Алло!

– Паша, Паша, Паша, – в ответ крикнул Саша. – Ты чё орешь? Что за паника?

– Вы где, я вас спрашиваю? – друг словно игнорировал вопросы. – Можете просто ответить?!

– Да в парке мы! – не выдержала Румина. – На шестой лавочке слева от входа.

– Сейчас буду, не уходите никуда, – ответил Паша и сбросил вызов.

– Вот козёл, – недовольно сказала Румина.

Саша, разведя руками, молчаливо покачал головой.

И действительно, не прошло и десяти минут, как Паша уже бежал сломя голову в их сторону.

– Ты что, следил за нами, бегун? – язвительно спросила Румина.

– Одну секунду, – сказал Паша, переводя дух, – вы, наверное, удивитесь тому, что я скажу, но сейчас не время шутить. – Он сглотнул, упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. Под мышкой у него был зажат айпад. – Сейчас время, чтобы это увидеть, – сказал он, передавая айпад своему лучшему другу. – Кажется, что всё происходящее безумие – не дело рук людей. Точнее, рук людей – но не голов. То есть неосознанное.

Не нужно было напрягаться и закидывать вопросами Пашу, чтобы понять, зачем он отдал айпад и для чего там открыта страничка на «Ютубе».

– Господи, что на этот раз? – выдохнул Саша. Пусть у него и были догадки о том, что он сейчас увидит, но вслух их озвучивать юноша не стал. Он боялся, что это может быть правдой, а впоследствии боялся реакции ребят. Они ведь могут неправильно всё понять. Но и держать это в себе тоже неправильно…

– Дружище, на этот раз все ещё хуже, – ответил Паша и, переведя дыхание, продолжил: – Это видео появилось буквально два часа назад, а уже набрало тридцать миллионов просмотров. И знаешь, у меня создалось впечатление, что люди любят смотреть, как умирают другие люди, больше, чем как какой-нибудь котик пытается говорить человеческим голосом.

Саша глубоко вздохнул, обратив внимание, что Румина прикрыла лицо ладонями. Она пыталась прикрыть своё удивление, свой испуг. Она прикрывала глаза перед страхом. И на секунду Саша захотел разбить чёртов планшет о тротуарную плитку, лишь бы не смотреть это видео. Лишь бы вообще не было таких видео. Но его «лишь бы» так и осталось ничего не значащим «лишь бы». Другими словами, это слово так и осталось беспомощной мыслью, безнадежной мольбой о спасении.

Паша достал сигарету, затянулся, медленно выдохнул и продолжил:

– Сегодня у одного из учеников школы, где мы учились, поехала крыша. Пацана оставили на дополнительное вечернее собрание с учителями и несколькими ученицами. Как говорят, он постоянно над ними издевался, прикалывался, и они его сдали директрисе. Господи, дружище, у него реально поехала крыша, – сделав ещё одну затяжку, он замолчал.

– Откуда ты так быстро узнаёшь о происходящем? – Саша поинтересовался не только ради шутки. Этот интерес подтолкнул также задаться вопросом, а не связан ли Паша со всей этой хренью, как и он сам. Да нет, бред какой-то.