Игры виновных: сезон первый

Саша повернул экран под удобным для него углом и не удивился, прочитав то, что там было написано:

ВРЕМЯ ПРИШЛО, САША. СКОРО УВИДИМСЯ. ЖДИ.

Паша внимательно проследил за реакцией друга. И очень сильно расстроился, когда тот никак не прокомментировал то, что они увидели оба.

Глава 12

1

– Нам нужно ехать, – на выходе из бара произнёс Паша.

Но какой конкретно магазин им был нужен, они не знали. Таких были десятки, и располагались они в разных частях района, всё-таки это была продуктовая сеть. Паша хотел ещё раз пересмотреть видео, чтобы хоть по каким-нибудь мелочам определить местоположение супермаркета. Но видео было удалено.

Даже не обговаривая возможные варианты, ребята решили, что первым делом поедут в тот район, в котором они её оставили. Где-то в душе у обоих теплилась надежда.

Но об этом позже.

Переступив порог бара, Паша на удивление не закурил, а глубоко вдохнул свежий и чистый воздух – так медленно и протяжно, словно наполнял до самого отказа свои лёгкие паром, покуривая вейп, чтобы потом попускать кораблики или ещё какие фигурки.

И что самое интересное, его волновала не совсем пропажа (ну, не то чтобы не волновала, скорее находилась на втором месте в списке волнений), а кое-что другое – то, во что он не хотел верить.

«Неужели Саша не увидел?» – да, именно этот вопрос. Хотя где один, там и второй: «А если он видел это послание, значит, были и другие? Значит… друг что-то знает?

(А друг ли?..)

А если так, то это необходимо проверить…»

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – голос Саши дрожал, но он и не пытался скрыть свой испуг, не пытался показаться сильным перед другом.

– А… о чём ты? – Паша замешкался. Где-то в подсознании на миг показалось, что его мысли были прочитаны, но следующий вопрос не имел никакого отношения к ним.

– Ну, я имею в виду, что она там, там, где мы её оставили?

– Не знаю, возможно, твои мысли будут оправданны. По крайней мере, я на это надеюсь… дружище.

Паша всё ещё не закурил. И если бы его спросили почему, он бы, скорее всего, и сам не ответил. История начала набирать обороты, и у него в руках впервые появилась стоящая зацепка, возможно, единственная и самая нужная. Теперь помимо надежды в душе занял своё место и страх.

– Иногда надежда и страх как брат и сестра… – произнёс он негромко.

– Ты о чём, Паша?

– Да так, рассуждаю о надежде и страхе как о самых близких чувствах в отношении друг друга.

– Странное рассуждение.

– Ничего странного, дружище. Там, где страх, есть надежда, там, где надежда, есть и страх.

– Сложная философия у тебя.

– А что сложного? – Паша посмотрел на Сашу и, не дождавшись ответа, продолжил: – На мой взгляд, всё просто. Когда чувствуешь, что задница сейчас загорится, начинаешь надеяться, что рядом будет человек с огнетушителем. – Паша взял короткую паузу и добавил: – Но когда ты видишь этого человека, то начинаешь бояться – а затушит ли он? Пойдёт ли всё по плану? – он снова повернулся к своему другу. – Понимаешь?

– Теперь понимаю, – Саша кивал головой.

«Вот и сейчас я еду и думаю, а тот ли человек находится рядом? Умеет ли он пользоваться огнетушителем? Точнее, воспользуется ли?» Паша оставил эти мысли неозвученными.

Когда он увидел на экране эту проклятую надпись, когда увидел, кому это послание было адресовано, ярость, копившаяся у него внутри, словно на невидимом термометре, поднялась по шкале до предела. В самый верх.

Если бы Саша в этот момент посмотрел лучшему другу в глаза, он бы понял, что тот всё знает. Теперь всё знает, и скрывать нечего.

Но он не посмотрел.

2

Только на территории, прилегающей к огромному парку, функционировало шесть магазинов этой продуктовой сети. Два из которых оказались у них прямо на пути. К сожалению, ни около одного, ни около другого не стояла толпа зевак, снимающих происходящее на телефон и бурно обсуждающих между собой событие. Не стояли машины скорой помощи, не стояли полицейские наряды. Конечно, они оба чуть ли не хором облегчённо выдохнули – но ведь оставалось ещё четыре.

Паша продолжал неторопливо нажимать на педаль газа, стараясь осмотреть лицо каждого прохожего, идущего по тротуару. Также и Саша пытался найти взглядом красивую темноволосую девушку – девушку, которая стала для него многим.

Саша нервно постукивал по бардачку и, не останавливаясь, с жадностью вцеплялся взглядом в лица прохожих. Но результат отсутствовал.

Всякий, кто встречался на пути, не имел ничего общего с их подругой.

Саша не мог определиться, радует его отсутствие Румины среди этой людской реки или нет.

В то же время мысли Паши не совсем соответствовали поставленной глазам задаче. Минут через пятнадцать он бросил это занятие, заострив своё внимание на друге. Неужели он и правда в этом замешан? Но как? Как такое возможно, если он находился всё время с ними? Вопросы не отлипали от него, как от осы от мёда, как мухи от свежего навоза. Он напряжённо поглядывал на Сашу, ведя борьбу с самим собой, пытаясь не дать собственному языку расплестись и начать задавать вопросы прямо в эту минуту. Скорее всего, надеялся на то, что его друг начнёт выкладывать карты первым.

– Паш, если ты надеешься найти в моих глазах Румину, то у тебя ничего не выйдет, – сделал замечание Саша, заметив, как друг пристально смотрит на него.

– Извини, я просто задумался.

– Да к чёрту извинения.

«А ведь ты прав, не мне надо извиняться, судя по всему», – пронеслась мысль у Паши.

– Мы проехали ещё один, – Саша указал пальцем, – но там так же тихо, а значит, осталось три.

Ребята проехали ещё несколько километров, но их надежда, теплящаяся небольшим костром внутри сердец, превращалась в искорку.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Паша молотил двумя руками по рулю, иногда попадая на клаксон. Его начало потихоньку выворачивать наизнанку, но не от тошноты, а от выходящих изнутри порывов гнева из-за незнания дальнейших их действий. Паша чувствовал, что ещё немного, ещё немного, и он начнёт задавать вопросы своему другу, если тот не начнёт первым. Но самую малость – именно столько было на весах – он отдавал той мысли, что Саша не при делах. Что всё это просто совпадение. Снова надежда, снова страх, снова эти чувства вместе.

– Остановись, я хочу кое-что проверить. – Саша достал телефон и начал что-то искать.

– Не самое лучшее время, чтобы залипнуть во «ВКонтакте», – строго отозвался Паша.

– Нашёл! – радостно продолжал Саша. – «ВКонтакте» тут ни при чем. Я смотрел, во сколько она прислала мне эсэмэс, когда была в парке, и в какое время она находилась в магазине. Разница ведь в несколько часов, Паша! Поехали к её дому!

Искорка надежды вновь превращается в костёр?

3

Зеленый «Фольксваген» на полном ходу преодолел несколько километров по дороге, прорезал десятки районов и ещё больше кварталов, прежде чем остановиться. И, как бы это странно ни звучало, но находящиеся внутри машины увидели то, что они хотели увидеть то, что надеялись увидеть.

Метрах в трёх от входа всё было огорожено белыми в красный квадрат лентами. Люди в разных формах ходили туда-сюда: вот пара людей в белых халатах неслись внутрь магазина, держа пустые носилки, и тут же другие, держа такие же носилки, на которых находилось тело, прикрытое белым полотном, не спеша шли обратно. Мигалки на машинах скорой помощи и реанимации, как новогодние фонарики, безостановочно кружили по кругу, как маяки, отдавая синим светом.

Около семи-восьми сотрудников полиции, соорудив серьёзное выражение лица и держа папки в руках, что-то записывали. На первый взгляд это могло показаться уроком русского языка с заданием написать диктант. Только в роли учителей выступают очевидцы, которые без умолку и, вероятнее всего, в красках описывают ученикам, то есть сотрудникам полиции, что они видели. И тут, как пить дать, каждый третий готов говорить, что они находились в этот момент в самом магазине или в него входили.

Но это всё не имело значения. Им всё равно поверят.

Паша, притормозив метров за пятьдесят от магазина, пулей вылетел из машины. Саша последовал его примеру. Добежав до входа, они, перепрыгнув ограждающие вход ленты и миновав всех сотрудников, вломились вовнутрь магазина.

Их не остановил даже ужас представшей перед глазами картины. И если не знать, зачем они здесь, то можно было бы подумать, что они извращенцы или полнейшие безумцы, раз так равнодушно начали растаскивать, раскидывать тела, рассматривая останки каждого.

Спустя примерно минуту кто-то из людей, носивших белый халат, начал кричать им, чтобы те немедленно покинули помещение. Никакого внимания ребята на него не обратили. Одурманенные своей целью, они позабыли, в какой именно части зала они видели Румину. И начали перебирать тела и остатки тел, попадающиеся им на глаза.

Сашу вынесли первым. И вынесли в буквальном смысле слова: двое сотрудников полиции схватили его за руки, заломив их за спину, и силой вытащили из помещения. Паша не сразу это заметил, продолжая рыться в гуще потерпевших, как в сумке с вещами.

Позади него слышались крики: «Идиот! Какого хрена ты делаешь?» – и в любой другой день Паша с удовольствием съязвил бы в ответ, но не сегодня. Сегодня он просто посмотрел диким взглядом в сторону кричащих и повернулся обратно.

Но его скрутили точно так же, как и Сашу.

– Оставьте меня! Я должен найти её! – кричал Паша, не надеясь ни на какой ответ. Он и не нужен был ему. Нужно было действие, о котором он просил.

Сковавшие его запястья наручники немного охладили пыл и заставили прийти в себя. Оглядевшись, он увидел Сашу – его руки и лицо были в крови. Но, осмотрев своего друга внимательнее, он понял, что это чужая кровь.

– Вы не понимаете, – начал снова Паша, но уже более спокойным тоном, – где-то там наша подруга! Нам нужно её найти.

Но никто даже бровью не повёл. Сотрудники разных госучреждений продолжали заниматься своими делами. Их спокойствие и игнорирование молодого человека, скорее всего, аргументировались опытом их работы – бог знает сколько таких «умников» было во время подобных случаев.

– Вы не понимаете… – чуть ли не всхлипывая продолжал Паша. Он опустил голову на грудь, пытаясь восстановить разбушевавшееся дыхание.

Вдох.

Глазами он пытался найти оправдание сновавшим из магазина в машину и обратно санитарам.

Выдох.

Он пытался найти оправдание Саше, который молча следит за всем, что происходит.

Вдох.

Он умоляюще смотрит на сотрудника полиции, который надел него эти холодные браслеты.

Выдох.

Паша с понемногу возрастающей ненавистью смотрит на лучшего друга, не понимая и не разделяя его спокойствие.

Ещё вдох.

Ещё один выдох.

– И как вы поняли, что ваша подруга там? – раздался голос из-за спины ребят.

Голос показался Саше довольно знакомым: не родным, не близким, но знакомым. И когда он повернулся, чтобы увидеть человека, задающего этот вопрос, то нисколько не удивился. Как же так, они участники происшествия – и ещё не встретились с ним?

– Мы катались по городу, устроили себе прогулку, – начал отвечать Саша, – она попросила оставить её тут неподалеку, сказала, что хочет прогуляться и зайти в магазин. Мы успели проехать только пару кварталов, как вдруг обнаружили, что она забыла свою сумочку, и, вернувшись, увидели это, – он указал рукой на магазин.

«Ах ты ж… червь… – пролетело в голове Паши, – как ты можешь так нагло врать? Давай же… расскажи ему о себе, расскажи, что тебе снилось, про то послание, которое было адресовано тебе. Расскажи, что ты как-то замешан в этом». Кажется, что ярость на шкале, встроенной в Пашу, начинает подниматься вверх – и с каждой минутой всё выше и выше.

Естественно, Саша ничего подобного не стал рассказывать, он молча сидел и ждал реакции от офицера. Здоровый, лысый, всё с той же лёгкой щетиной мужчина кивком приказал сотруднику освободить ребят. Саша расслабленно потёр руки, а вот Паша еле сдержался, чтобы не броситься на своего друга.

(«Друга ли?»)

– Сидите здесь и ждите, я пойду уточню. Как её зовут?

Саша назвал только имя, так как ни разу не поинтересовался у Румины её фамилией, но на всякий случай описал её внешность.

Паша закурил сигарету.

4

Офицер отсутствовал около пятнадцати-двадцати минут, и за это время парни не обменялись ни словом. Паша пытался себя успокоить, скурив одну от другой две с половиной сигареты, а Саша просто смотрел по сторонам и иногда на своего друга. Он хотел было сказать ему какие-то слова, подбодрить как-то, но понимал, что ничто не поможет. Слишком безысходная ситуация, чтобы пытаться утешать словами. Поэтому он просто сидел молча и ждал новостей, вспоминая философские выводы Паши о надежде и страхе. И сейчас он действительно понял, о чём говорил его друг. По крайней мере, Саша думал, что понял.

Офицер поговорил с сотрудниками и отправился в сторону друзей. Он шёл и смотрел в глаза каждому из них по очереди. Возможно, он пытался этим дать им понять, что хочет узнать от них что-нибудь ещё, а возможно, нёс дурные вести и этим взглядом старался донести, что нужно приготовиться.

– Здесь, с нами, её уже нет, – ровным голосом произнес он.

«Сука!» – первое, что услышал офицер в ответ, перед тем как увидел, как крепко сжатый кулак влетел в челюсть Саше.

Паша ждал ответа офицера, ждал, но не хотел услышать именно эту фразу, при этом был готов. Шкала заполнилась почти до предела. И как только офицер оповестил их, вся злость, вся ненависть, вся безысходность была собрана в кулак. Если бы Саша увидел, как пульсировали скулы на лице Паши, если бы он придал этому значение, то смог бы увернуться.

Паша молниеносным ударом снёс друга с ног. Тот упал, широко раскрыв глаза, скорее от удивления, нежели от боли. Паша подскочил, встал над ним и, тяжело дыша и брызгая слюной, сверлил взглядом человека, лежащего у его ног.

– Это ты виноват! – последовал удар ногой в живот, – говори всё как есть, или я убью тебя здесь! – Во второй раз Паша успел лишь замахнуться ногой. Офицер скрутил его и отшвырнул.

– Какого чёрта ты делаешь? – с нескрываемым удивлением офицер смотрел на Пашу.

– Это всё нервы, не трогайте его, – обратился к следователю Саша, – пожалуйста.

Офицер отстранился от Паши на пару шагов и, смахивая невидимую пыль со своей лысой макушки, сказал:

– Она в больнице, идиот. Её увезли в крайне тяжелом состоянии.

На лицах обоих просияла улыбка. Они оба лежали на земле. Саша держался за разбитую губу, то и дело вытирая кровь ладонью, а Паша просто потирал руки – но они оба улыбались.

После того как офицер назвал им точный адрес, куда увезли Румину, Паша встал на ноги, но не подал руку Саше, наградив его только взглядом. Взглядом, наполненным отвращением, презрением и безразличием. Впервые он смотрел так на своего друга. Смотрел и не жалел.

Паша молча побрёл к своей машине, закурил очередную сигарету и облегчённо выдохнул. Без лишних слов, только сопровождая Сашу пристальным взглядом, он медленно стал отдаляться, оставляя позади трупы, людей в белых халатах, сотрудников полиции, офицера, своего «лучшего друга», свой первый осознанный удар по лицу этого человека.

Саша же по-прежнему лежал на том месте, куда его повалил Паша. Он не злился, не радовался, на его лице не было никаких эмоций. Только типичное для него спокойствие. Кажется, его друг увидел послание, увидел то, что, по идее, предназначалось только для глаз Саши. «Надо было им всё рассказать», – подумал он. Всё рассказать с самого начала, и может быть, тогда всё было бы по-другому. Но время назад не повернуть, и теперь всё так, как есть. Нужно как-то выпутываться из этой ситуации.

Но как? Он не имел понятия. Паша уже вряд ли его послушает, ему только дай повод второй раз дать по лицу, хотя здесь и повода веского не потребуется, стоит только показаться ему на глаза. И вместе с тем сидеть сложа руки, как последний трус, тоже не в характере Саши. Нужно что-то предпринять, нужно рассказать ему всё, что было до этого дня, может, что-то из этого выйдет. Нужно рассказать Паше о ребёнке, об этом светящемся силуэте, который и есть причина всего происходящего.

Но поверит ли теперь ему Паша?

– Всегда есть выход, – тихо произнёс Саша. Спросив ещё раз адрес у офицера, он поблагодарил его за помощь и вызвал такси.

Пока он ехал до больницы, его мысли были сосредоточены только на одном – скоро все действительно закончится.

Он чувствовал сердцем.

Это предпоследняя дорога, по которой он идёт.

Глава 13

1

Выскакивая из такси, Саша первым делом осмотрелся на предмет автомобиля его друга (бывшего друга? Или всё-таки есть шанс?).

Увидев машину Паши, он решил подойти к ней – может, его друг всё ещё сидит за рулём и это был бы удобный момент, чтобы завести разговор. Но, к сожалению или к счастью, его там не оказалось. Саша посмотрел на своё лицо в боковом зеркале, убедился, что кровь уже не идёт, и зашагал в больницу.

На стойке регистратуры его встретила упитанная женщина, на вид лет сорока, с причёской в форме гнезда. Она, запустив одну руку в свои густые светло-коричневые волосы, что-то записывала другой в лежащий перед ней журнал (ну или делала вид, что что-то записывает, как это часто бывает). Таких Саша обычно называл «регистрационная милочка».

Оторвав взгляд от своих записей и переведя его на молодого человека, она выдала медленное, раздробленное на слоги слово своим низким, слегла хрипловатым голосом, свидетельствующее, что она вся внимание. Выглядело это примерно так: «Слу-ша-ю». При этом она не забыла скривить губы, как бы невзначай показывая свое недовольство.

Саша сделал вид, что ничего не заметил. Обычно в таких ситуациях он старался делать комплименты, пусть и неохотно, но, как правило, это всегда помогало сглаживать ситуацию. В этот раз всё иначе, и комплимента он ждал от неё. Только этим комплиментом должна была стать информация о том, на каком этаже сейчас находится его возлюбленная.

– Что, тоже родственник по линии её двоюродной мамы? – с ухмылкой спросила дама.

Саша непроизвольно улыбнулся, узнав в этих словах Пашу. Он даже представил картину, как Паша, озлобленный и с бешеным, диким взглядом, врывается в регистратуру (ни «привет тебе», ни «как настроение»), подбегает к этой упитанной «милочке», уточняет, где находится его родственница, так как он сам такой-то и такой-то, и, услышав ответ, резко летит пулей на нужный ему этаж. При этом тут никакой шуткой и не пахло, учитывая его состояние.

– Нет, я её жених, – гордо ответил Саша.

В ответ послышался хохоток «милочки», и она окинула его оценивающим взглядом, словно пыталась найти бирку с указанием дорогого бренда на его обуви, джинсах или футболки.

– Слишком громкое заявление для вас, молодой че-ло-век, – женщина ухмыльнулась, мотнула по сторонам головой и опустила взгляд на свои записи.

«Что за чёрт?» – не мог понять Саша. Он явно понял, на что она намекает, но не понял, какого хрена она это делает. Она так с каждым, кто приходит к ней «в гости»? То есть даже когда Румину в тяжёлом состоянии завезли сюда, она первым делом обратила внимание на бренды её одежды? На её часы, браслеты – или что там ещё было? Да кто ты такая, чтобы так себя вести?

– Ты не милочка, – проговорил Саша, – ты сука!

Он сначала и не заметил, что сказал это вслух, лишь спустя секунду обратил внимание, что кожа этой милочки приобретает багровый оттенок, что она, то открывая, то закрывая рот, пытается поймать воздух. Он наблюдал, как её возмущение отражается в немом выражении лица, с какой частотой оно меняется и во что превращается. Кто-то сказал бы, что из этого можно сделать крутой коллаж, который можно было бы назвать «Мем-коллаж “Коллекция милочки”».

– А ну, пошёл к чёрту отсюда! – взревела она. – Мелкий засранец, проваливай отсюда!

После такого оглушительного и уверенного «ты не пройдёшь» Саша насчитал шесть ручек и два карандаша, лежавших у нее на столе. Сделал он это, конечно, неосознанно, во время уворачивания от летящих в него канцелярских принадлежностей. И вместе с тем эта ситуация не была смешной, как могло кому-то показаться. Саша тоже уже был на взводе, и ему необходимо было подняться на нужный ему этаж. Он не мог сдерживать свои эмоции. Его спокойствие и трезвая оценка ситуации сходили на нет.

Увернувшись от последнего карандаша, он вышел за дверь. Как назло, у него не было в кармане сигарет. Он ведь не был заядлым курильщиком, в отличие от Паши, но парочка сигарет сейчас пригодилась бы. Ему нужен был план, и, постояв ещё минут десять, прикинув, что взбешённая «милочка» уже должна была успокоиться и начать обзванивать своих подруг, чтобы рассказать о том, какой мудак сейчас к ней заходил, он вошёл обратно.

Но не один. Дождавшись, когда войдёт группа медиков, он поплёлся за ними, скрываясь за их спинами. Не доходя до окна регистратуры, присел – якобы завязать шнурок. Затем, убедившись, что медики скрылись из виду, медленно прополз под окном, держа курс на лестницу, ведущую верх. «Что ж, – подумал Саша, – если «милочка» не идёт ко мне, то я пройду под ней».

2

Паша устроился на мягком стуле около входа в операционную палату, томимый безжалостным ожиданием. Он нашёл взглядом маленький кусочек бумажки на полу и сфокусировался на нём. Не отрывая глаз, он смотрел и размышлял. Со стороны могло показаться, что он смотрит в пустоту, но это не так. Это маленький обрывок был единственным светлым предметом на тёмно-коричневом, видавшем десятки тысяч грязных подошв полу. Вот и Паша надеялся, что в этой истории тоже будет что-то светлое, белое, что будет являться их… спасением? Правильно он подобрал слово или нет, смысл понятен.

«Слишком напряжённый момент, слишком», – искал себе оправдание Паша. Но не слишком для того, чтобы бить своего друга. Бить по-настоящему, а не «по-братски». Паша потирал кулак, вспоминая, как его рука влетела в лицо Саше, и толика жалости начала играть свою роль. И вместе с тем он вспоминал лицо Румины во время происходящего в магазине. Вспоминал её, как казалось, бездыханное тело – и жалость испарялась сама по себе. «Опять эта неопределённость», – думал он. И сделал вывод, что, возможно, нужно дать Саше шанс рассказать всё.

Из транса его вывела с грохотом открывшаяся дверь, ведущая на лестничный пролёт. Из нее вывалился Саша, рассеянно смотревший по сторонам – до того момента, как его взгляд остановился на Паше. С минуту оба молчали.

– Я думал, ты струсишь и не придёшь, – равнодушно кинул Паша.

Саша оставил этот упрёк без ответа. Спокойно закрыв за собой дверь, он прошёл к скамье, стоящей напротив сиденья Паши, сел, тяжело выдохнул и расставил в стороны руки.

– Как видишь, нет.

Паша лишь ухмыльнулся, устремив взгляд на всё тот же белый клочок бумаги.

– Как она? – спросил Саша.

– Не знаю, меня туда не впустили.

– Странно, а я думал, родственников по линии её двоюродной мамы впускают без очереди. – Саша попытался изобразить саркастическую улыбку.

Паша слегка покачал головой из стороны в сторону:

– Не надо, сейчас не до шуток.

– Ты прав, извини.

Паша удивлённо поднял брови и, устремив взгляд на друга, завис в ожидании встречи с глазами Саши.

– Извини? Это всё, что ты можешь сказать, дружище? – Он чувствовал, что снова начинает закипать, но трезвая мысль о том, что из-за этого их могут выгнать из помещения, останавливала его. – Столько всего произошло, ты о стольком промолчал, и вот что вышло в итоге! Я давненько начал подозревать, что всё это не случайно, что у тебя не просто сны, что они как-то связаны с происходящим. Но каким образом, я не понимал, – до сегодняшнего дня.

– Паша! Я хотел всё рассказать вам! Клянусь тебе! – Саша спрыгнул со скамьи, но остановился, потому что подойти ближе пока не решался. – Но я боялся, боялся, что вы посчитаете меня идиотом!

– Не ори, – ровным тоном ответил Паша.

– Тем более что у вас, в особенности у тебя, были основания так полагать, – Саша сбавил тон. – Из-за той аварии.

Паша слушал. И слушал очень внимательно, не задавая вопросов. Он не задавал их, чтобы его друг сам подошёл к нужной теме и рассказал всё. И его желание перешло в действие.

Саша, преодолев свои барьеры, начал рассказ. Он говорил о всех снах во всех подробностях. Как он впервые увидел послание в видео, как догадался, что видео исчезают аккурат в тот момент, когда он их посмотрел. Рассказал про школу, про то, что он во сне чувствует боль. И самое главное – он рассказал про ребёнка. Про этот чёртов силуэт, который является главной причиной всего происходящего.

Рассказал про каждое его слово. С особой охотой Саша рассказал о том, что этот силуэт поведал ему об отце Румины, а конкретно о том, почему он так поступил. Рассказал о том, что хотел поделиться с ней этим той ночью, когда они все вместе собрались на даче. Он рассказал всё, но ему не стало легче, потому что никакого решения после этого не нашлось.