Я знаю твой секрет

– Так ты всё-таки продаёшься?

– Мы все, так или иначе, продаёмся. Просто цена у каждого разная.

– И сколько берёшь за ночь с приватом?

– О, это он тебе золотым выйдет. Даже если возьмёшь в банке кредит, всё равно не хватит. А вот маленькую блажь потянешь. Ну так что? – напоминая, шевелят пальчиками. – Оплата вперёд.

Она что, щас на полном серьёзе это предлагает?

– Соблазн велик, не спорю, но это ведь будет суррогат. Лучше я дождусь, когда ты будешь делать это не только бесплатно, но и по собственной инициативе.

– Всё понятно, – фыркают, отворачиваясь. – Так и знала, что ты жмот. Поэтому и угомониться со своей тачкой не можешь. Чтоб на ремонт собрать, на паперть, видимо, собирать пойдёшь? Давай, что ль, отсыплю тебе мелочёвки. Это можно будет считать благотворительностью? А в карму зачтётся?

Не, ну я же говорю – сука она.

– Ох, блондиночка. Доведёт тебя твой длинный язычок до беды когда-нибудь, – лезу в задний карман за наличкой. Хорошо есть с собой, иначе к банкомату пришлось бы бежать. – Держи, – вручаю ей пару примятых купюр. – И будь хорошей девочкой ровно до полуночи. Как и обещала.

– Но, мой Господин, – с довольным видом прячут деньги в рюкзачок. – Я лишь обещала вас так называть. Про хорошее поведение речи не шло.

Пацаны гогочут уже просто в голосину.

– Поздравляю, Спир. Тебя только что поимели на десять штук, – с ухмылкой отрываясь от макбука, Барин, наконец, соизволяет обратить внимание на Белинскую. Присматривается, призадумывается. – Мы уже виделись прежде, голубка? Твоё лицо мне кажется знакомым.

– Могу предположить: ты ко мне подкатывал, а я тебя бортанула.

– Это вряд ли. Тогда бы точно запомнил.

– Что, редко отшивают?

Её одаривают хищным оскалом.

– Практически никогда.

– Плохо. Порой полезно, чтобы не зазнаться. У моего Господина, например, ещё немного, и грыжа вывалится. Настолько неподъёмная корона, – не удерживаются от очередной колкости в мой адрес, поглядывая на массивные наручные часы.

С учётом того, как она сейчас легко срубила бабла буквально за пару минут, наличию Картье уже даже не удивляюсь.

– Торопишься куда-то? – вкрадчиво интересуюсь. – Где-то ждёт ещё парочка лохов, которых тебе надо успеть развести?

– Нет. Они по графику на завтра стоят. На сегодня ты у меня единственный такой… мой Господин, – подавив смешок, реагируют на призывный писк телефона и проворной пташкой вспархивают с места, пинком веля мне подвинуться, чтобы можно было пройти.

– Далеко собралась?

– В уборную.

– С тобой сходить?

– Зачем? Тампон подержать? Сама уж справлюсь, – огрызаются, выныривая на свободу. Однако, вспомнив, возвращаются, склоняясь ближе, и страстно выдыхают под ухом: – Мой Господин.

Чёрт. Вот она тупо стебётся, а меня всё равно вставляет. Хорошее денежное вложение, мне нравится.

– Так вот чего ты такая агрессивная. Месячные.

Вместо ответа перед носом взлетает вскинутый средний палец.

– Ты где нашёл это сокровище Юнеско? – заинтересованно выгибает бровь Барин, наблюдая за удаляющейся походкой от бедра фигуркой.

– Честно говоря, это она меня нашла.

А я при этом упорно не понимаю, каким местом смотрел и какого хрена умудрился едва не проморгать её? Видная же девка.

Настолько видная, что мужики всех близстоящих столиков шеи свои посворачивали ей вслед. Класть хотев на скачущие перед ними голые сиськи.

– Любопытная особа. Сразу видно, что не из робких. Такая далеко пойдёт.

– Не думаю, что она согласится участвовать.

Аврора, конечно, шизанутая, но вряд ли до такой степени.

– Тогда зачем ты привёл её сюда?

– Не знаю. Просто так. За компанию.

– За компанию. Просто так "за компанию" левых тёлок мы вроде договорились не впутывать, забыл?

А, да. Забыл сказать: Барин у нас кто-то вроде негласного лидера, создателя "Цикад". Чел имеет обширнейшие связи в городе, в большей степени всё сам и организовывает, но время от времени не забывает раздавать указания.

Частенько в ультимативной форме.

Правда и платит за их выполнение ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы возмущаться резона не возникало.

– Не забыл. Но эту захотелось.

– Смотри, как бы тебе это потом не аукнулось.

– Не аукнется.

А если аукнется… Вот тогда и будем думать.

Глава четвёртая. Русская рулетка

POV СПИРИДОНОВ

– Что-то потерялась твоя красотка. Уж не сбежала ли от "Господина"? – ехидно интересуется Грек.

Откровенно говоря, он прав. Белинская уж больно застряла в сортире. Я к этому моменту успеваю не только заказать двойной виски, но и наполовину его выпить.

Хочу уже было выдвинуть гипотезу о прилетевших инопланетянах, ищущих неадекватных девиц во имя изучения мозговой активности в период пубертатно-гормонального цирка у недотраханных, но та так и остаётся невысказанной.

К счастью! Вслух я эту дичь всё равно хрен повторю без запинки.

– Не сбежала, – замечаю знакомую юбчонку, возвращающуюся к нам. – В толчок провалилась, милая?

– Именно. Всей бригадой сантехников-извращенцев меня вытаскивали. Облапали такую красивую сверху донизу.

– Вопиющее безобразие! Почему им можно, а мне нельзя? Где справедливость? – не дав Авроре нырнуть обратно на насиженное место, роняю её себе на коленки. – Во-от, совсем другое дело. Устраивайся поудобнее, не стесняйся.

– Как скажете, мой Господин, – послушно ёрзают, придавливая уязвимое место, от чего из глотки вырывается слишком уж немужественное скуление. – Ой, – корчат такую искренне виноватую моську, что впору вручать Оскар за актёрские навыки. – Бубенчикам досталось? Больно, да?

– Щекотно, – отлично, ещё и подхрипываю. – Ты с моим главным достоянием-то поаккуратнее будь. Самой же пригодится ещё.

– Главным и единственным, судя по всему.

– Не нарывайся.

– Ни в коем случае. Но согласись, достижение так себе. Это ведь даже не твоя заслуга, а эволюции.

Ля, я её придушу когда-нибудь, отвечаю. Сначала затрахаю до смерти, а потом задушу. Или сначала задушу, а потом затрах…

Не, стоп. Я ж не некрофил. Меня трупы вроде как не вставляют, хотя… Её теоретически мог бы.

– Какое ж ты болтливое создание, – закидываю её ноги на сидение, медленно ведя ладонью по чёрным высоким гольфам. – Вот красивая вроде баба, но как рот откроешь… прям подбешивать начинаешь. Ты бы хоть немного себя фильтровала.

– Зачем? Это ты до меня домогаешься, забыл?

– А ты несильно-то и сопротивляешься, – в качестве подтверждения иду ещё дальше, скользнув выше и нырнув под юбку, замирая на пылающем бедре. – Тебе нравится моё внимание, признайся.

– Я не против него, если ты об этом.

– Это тоже самое.

В ответ прилетает такая таинственная ухмылочка, что пора вносить второй Оскар.

– Мальчишки, – склонив голову, с хозяйской деловитостью приглаживают мне волосы, активно работая челюстью. Во даёт, опять жвачку жуёт. – Какие же вы всё-таки наивные.

– И что это должно значить?

Аврора склоняется ближе, понижая голос до заговорщицкого полушёпота.

– То, что вас настолько просто обвести вокруг пальца, что это даже скучно. Ты главное не надумывай ничего лишнего, ладно? Не хочу разбивать твоё хрупкое сердечко, – прячут растянувшиеся в ядовитой улыбке губы за надувшимся пузырём.

Подаюсь вперёд, зубами откусывая его и позволяя лопнуть у себя во рту, растекаясь по нёбу гранатовым послевкусием.

– Бытует мнение, что у меня его нет, – всматриваюсь в её лицо, мимику, взгляд… но упорно не вижу ровным счётом ни-че-го.

Красивая кукла без каких-либо эмоций. Точка.

Вот только так не бывает. Невозможно жить под маской циничной стервы двадцать четыре на семь. Хоть иногда, но она должна сниматься.

Тем более, я же самолично убедился совсем недавно: вспышки чего-то настоящего у неё имеют место быть. Нужно лишь найти правильные триггеры, чтоб их активировать.

Что ж, будем искать.

– Эй, Ромео и Джульетта! – окликает нас Туз, руша странное оцепенение, возникшее между нами. Ведь пока я рассматривал Аврору, она с той же въедливостью рассматривала меня. Невербальная схватка прямо какая-то. – Харе сюсюкаться в приличном обществе. Другим завидно.

– Приличное общество – это ты про стриптиз-клуб? – оживая, Белинская как ни в чём не бывало возвращается к своей роли, беззаботно потягиваясь и играя в кокетку.

– Я про себя! Я – приличное общество!

– Сказал тот, кто стабильно блюёт после третьей рюмки, – сорри, не могу удержаться. Как уж тут не съехидничать? Старая дружба обязывает.

– А это смотря после чего!

– Да после всего. Тебе пить в принципе нельзя. Не умеешь.

– Тебе тоже нельзя, – тыря мой виски, Аврора осушает его залпом. – Учти, я с тобой теперь в машину не сяду, – предупреждающе грозят мне пальчиком.

– Ещё как сядешь.

– Обойдусь. Мне оно надо, на столб намотаться?

– Куколка, чтоб намотаться на столб – это я должен быть прям в дрова. Дровища. Просто поверь.

– Тебе? Да ни за что в жизни.

– Не представляешь, как у нас это взаимно.

– Наконец-то, – перебивает нас Барин, который снова закопался в макбуке, но вовремя вскинул коротко стриженную башку, заметив приближающуюся парочку: девчонку и пацана.

– О, Марьяша, – цыпу сразу узнаю. – Приветствую.

– Привет.

Ууу! С какой старательностью сейчас пытаются высверлить Белинскую из пространства. Это и есть пресловутая женская ревность, да?

– Все не месте? Отлично. Тогда пошли, – Барин встаёт из-за стола, жестом веля новоприбывшим следовать за ним. Да и нам в тоже.

– Самое интересное начинается, – воодушевляюсь, похлопывая Аврору по пояснице. Ужас как неохота её сгонять с себя, но что делать. – Ты с нами? Или здесь посидишь?

– Куда ты, туда и я, – проворно спрыгивают с меня, поправляя уползший на бок шов юбки. – Мой Господин.

– Чёрт. Мне однозначно нравится эта тема. А давай продлим замут ещё на недельку, а?

– Любой каприз за твои деньги.

– Слышь, друг, – гыкает проходящий мимо Грек. – Она тебя такими темпами досуха вытрясет. Будь осторожнее: финансовые пиявки хлеще энергетических.

– А ты, видимо, привык бюджетно отделываться? – парирует Аврора. – Запомни: дорогие девушки – это и удовольствие дорогое. Не можешь такую потянуть, ищи себе пару на распродажах. В отделе уценёнки.

Туше.

– Пошли, дорогое ты моё удовольствие, – притягивая её за талию, увожу следом за небольшой группкой, семенящей следом за Барином.

Обходим подиум с пилонами и, зайдя за барную стойку, возле которой всегда почему-то царит особый ажиотаж, скрываемся в дебильном лабиринте служебных помещений.

Тут натурально чёрт не только ногу, но и шею сломит – слишком петляющий узкий коридор и непонятно куда ведущие из него резкие повороты. Некоторые заводящие в прямом смысле в тупик. В стену. Без каких-либо опознавательных знаков.

Если по неопытности забрести сюда без провожатого, заблудиться будет как нехер делать, но мы с пацанами тут давно как у себя дома, так что проблем не возникает.

Проходим рядом кухней, провонявшей подгоревшим маслом из фритюрницы, где "великие" повара с Ближнего Востока, побросав тлеющие бычки в банку из-под консервы, торопливо начинают изображать видимость бурной деятельности.

Такие смешные, я не могу. Как переполошились-то при виде начальства, вот только Барин, а именно он, собственно, владелец данного заведения, едва ли вообще их заметил.

Проходим до самого конца коридора, привычно обтекая шатающиеся металлические стеллажи с продуктовыми поставками, где уже нет ни намёка на лоск главного зала.

Сплошняком голые бетонные стены, обколупавшаяся побелка и потрескивающие потолочные лампы советских времён. А, ну и лестница, не видевшая ремонта с момента постройки доходного дома.

Спускаемся по ней вниз, на первый этаж, тормозя возле запертой двери. К этому моменту, конечно, ни музыки, ни шумов с кухни уже не слышно. Ничего не слышно, кроме цокота каблуков девчат.

Проворачивается ключ в замке и, наконец, оказываемся в личном кабинете Барина. Обустроенного со всеми удобствами, но без понтов. Никакого красного дерева и позолоты – чистейшее бюджетное дээспэ.

– Телефончики выключаем и сюда скидываем, будьте добры, – Туз протягивает Марьяше и поцу, которого я, честно говоря, впервые вижу, так как тот протеже Грека, коробку. Обычную, картонную. В ней, по-моему, какая-то канцелярия раньше была.

– Зачем? – напрягается пацан.

– Правила конфиденциальности, – отзывается Барин, занимая место за рабочим столом, где кроме планшета и пульта от телека ничего не лежит. – Хочу, чтобы разговор остался приватным. Будете уходить, вам всё вернут, не переживайте.

Переживают, ещё как. Но подчиняются.

– Тебя это тоже касается, – шевелю пальцами, подгоняя тормозящую Аврору.

– Даже так? Вообще никаких привилегий?

– Не в этот раз, Рорик.

– Рорик?

– Что, не нравится? По-моему, звучит весьма мило.

– Засунь своё мило себе в задницу, – фыркнув, лезут в рюкзак за айфоном, выключают его, вручают мне и демонстративно раскидывают руки. – Обыскивать будешь?

Эй, ну она, конечно, нашла время, когда вбрасывать такие предложения! Я ведь если начну, тормознуть уже не смогу. Я ж себя знаю.

– Мысленно уже раз пять это сделал.

– Нашёл что-нибудь интересное?

– О, да. Благо тонкие тряпочки, которые ты называешь одеждой, позволяют воображению вдоволь порезвиться.

– Оно и видно. Ширинку топорщащуюся прикрой, – насмешливо чиркая ногтем по моему подбородку, проходят вглубь, на самом-то деле, достаточно маленького помещения, занимая кошерное замшевое кресло с высоким изголовьем.

С учётом того, что посадочных мест, кроме кожаного стула "босса", который тот и так уже облюбовал, больше нет, остальным ничего не остаётся, кроме как топтаться стоя.

Правда я всё же проворачиваю ход конём, примостившись на подлокотнике рядом с Белинской. Восседающей с таким видом, будто это не она тут гостья, а все мы заявились к ней без спроса. На аудиенцию с королевой.

– Итак, – откинувшись на спинку крякнувшего компьютерного стула, Барин намётанным глазом пробегается по Марьяне и… безымянному челику. Не особо внушающему надежд, кстати. Выглядит как типичный прилизанный ботан, которого зачем-то оторвали от Доты. И Барин, судя по всему, придерживается того же мнения. – Вы уверены, что готовы вписаться? Это развлечение не для малодушных.

– Готовы, – с прямо-таки завидным энтузиазмом рапортует ботан.

– И принимаете все возможные последствия? Физические травмы, психологические. Летальный исход.

– Летальный? – напрягается Марьяша.

– А ты как думала, голубка? Если слишком трясёшься над своим бренным тельцем, выход там же, где и вход. Держать не станем.

– Я думала, это просто игра.

– Игра на деньги. На большие деньги. А где крутятся большие деньги, нет места ссыкунам и белоручкам. Я полагал, Артемий вкратце обрисовал ситуацию.

Эй, что за наезды такие пошли, я не понял?

– Всё я обрисовал!

– Тогда почему тупые вопросы задаются?

– А я откуда знаю? У неё в это время рот был занят, а не уши.

– Чем занят?

– Мной, естественно.

Марьяша пунцовеет, Аврора от смеха тихо хрюкает, а Барин… А Барин обречённо закатывает глаза.

– Понятно. Всё, как обычно. Напомни, чтоб я запретил тебе искать игроков среди девушек.

– Чего это?

– Потому что ты их тестишь не тем местом, каким требуется.

– Хрена себе. Не, ты это слышала? – возмущённо пинаю в плечо блондинку.

– А я тут при чём? Я вообще не в курсе, что у вас происходит. Что за игра такая?

– Голодные игры. Версия двадцать первого века. Со спонсорами, блэкджеком и шлюхами.

– И какой от неё смысл? Тоже напоминание Дистриктам, чтоб не бузили?

– Не, всё куда проще: острые ощущения. Ты же вроде любишь такое.

– Острые ощущения, адреналиновая ломка и деньги. Короче, – Барин лезет в стол, доставая револьвер системы Нагана и шумно высыпает все патроны из барабана на столешницу. – Отборочное испытание: русская рулетка. Шесть пустых камор, в седьмом патрон, – откатившийся к самому краю и в последний момент пойманный наглядно заправляется обратно в барабан. – Мишень… – взгляд, поблуждав по головам, замирает на мне. Естественно. – Готов попозировать?

– Обижаешь. Всегда готов.

– Ну вот. Мишень – Спиридонов, – барабан прокручивается, спусковой крючок оттягивается, и револьвер кладётся на середину стола. – Кто первым не сдрейфит и выстрелит – автоматически попадает в игру. У вас минута. Время пошло.

***

Таймер уже начал отсчёт, вот только ничего не происходило. В кабинете воцаряется прямо-таки звенящая тишина, отяжелевшая от липкого страха, перемешанного с недоверием.

– Пятнадцать секунд, – напоминает Барин.

– Не, ну чего вы сыкло-то такое? – даже слезаю со своего насеста, призывно разведя ладони. – Рука, нога, плечо – выбирайте. Или очко у всех жим-жим?

– Это такая шутка? – Марьяша, кажись, готова удариться в истерику.

Мда. Впрочем, с ней всё было понятно с самого начала: единственное опасное, что эта дура когда-нибудь держала в своих изнеженных пальчиках – пилочка для ногтей.

А как рвалась, как рвалась! Так рьяно сосала, словно в чемпионате участвовала. А всё для чего? Для того, чтобы заручиться моим покровительством, получив шанс оказаться здесь.

Оказалась. И чё?

– Тридцать секунд, – Барин всё больше и больше разочаровывается. – Неужели никто?

Ага. Пацан, ожив, нерешительно тянется к револьверу, замирает в нескольких миллиметрах, набираясь храбрости, и…

Увы.

– Это дикость, – качая головой, отступает он. – Я ответственности за чужую жизнь на себя не повешу.

– Тогда какого хрена ты выполз из своей норы, слабак? – хмыкаю. – Сидел бы в ней дальше, пока мамуля пирожки стряпает и слюни сыночке-корзиночке подтирает.

Грублю, включив мразь, намеренно. Вдруг получится замотивировать поца. Порой таких нужно лишь слегка расшевелить, а там уже человек сам втягивается, разок прочухав эндорфиновый приход.

Однако с этим такой финт не работает. Чтобы кого-то разозлить, надо чтобы этот кто-то хоть какую-то гордость имел.

– Сорок пять секунд.

– Да вырубай таймер, – с досадой отмахиваюсь. – Очевидно же, что партия бракованная попалась. Ещё немного и обосрутся. Сорян, куколка, – прицыкнув, киваю Белинской. – Думал, повеселимся, а оказалось, что мы попали на утренник в детском саду.

Аврора ничего не отвечает. Вместо этого манерно лениво поднимается с кресла и подходит к столу, беря револьвер. Взвешивает его, примеряясь, разглядывает.

– Можно я попробую? – спрашивает у Барина и, получив невербальное разрешение, оборачивается на каблуках ко мне. Прицеливается в грудную клетку, сощурив один глаз, и… нажимает на курок.

Испуганный визг Марьяны и тихий щелчок вернувшегося на место спускового крючка оповещает, что в каморе оказалось пусто.

Ух, пронесло.

– Ну хоть у кого-то есть яйца, – одобрительно аплодирует Барин, когда та с тем же античным спокойствием кладёт оружие на место.

– Не, ну я с тебя валяюсь! – присвистываю то ли с возмущением, то ли с восхищением, чувствуя как по венам с утроенным азартом забурлила разгорячившаяся кровь. Эффект кратковременный, но охрененный. Стоящий любого риска. – Сразу в сердце? А чего не в голову? Ну чтоб наверняка.

– Ты в претензиях?

– Да не, не в претензиях. Делись: как ощущения?

– А как должно быть?

– Вставило?

– Не особо.

– Чё, серьёзно?

– А что вставлять-то должно?

– Осознание собственной власти над кем-то. По меньшей мере.

– С холостым патроном? Какая-то такая себе власть получается.

– Холостым? Уверена?

– Ну не боевой же. Ты, конечно, идиот, но не настолько, чтоб позволить себя нашпиговать.

– Эй, – вот прям праведно негодую. – А вот недооценивать меня не стоит! Да будет тебе известно, я мочился на ДПСника, прикинувшись торчком. За что загремел в обезьянник.

– Зачем?

– Эм… в смысле, зачем? Потому что такую задачу поставили. А я ради бабок и не на такое пойду.

– Так ты тоже играешь?

– Естественно.

– Круто. Значит, ты ещё более долбанутый, чем я думала.

– Да и ты не отстаёшь. Слабо пальнуть ещё раз?

– Ну ты сильно-то судьбу не искушай, бессмертный, – Барин переключает наше внимание обратно на себя, вставая из-за стола. – Неужели так охота в больничке поселиться? Меня другое интересует – ты, голубка, в каких целях подключилась?

Белинская равнодушно надувает и лопает жвачный пузырь.

– Хочу в вашу игру.

– Уверена?

– А чего бы и нет? Ему можно, а мне нельзя? – кивают на меня. – Может, я тоже хочу мочиться на ДПСников?

– Ну, такой шанс вряд ли тебе выпадет, но не переживай – задания будут не менее интересные, – Барин подходит ко мне, вручая планшет. – Обрисуй ей правила в общих чертах. Только нормально, а не как обычно.

– Понял, понял.

– И компромат подготовь, само собой, – это уже произносится на несколько тонов тише. Чтобы слышал только я. – А вы, – обернувшись, строго зыркают на притихших Марьяшу и поца. – Брысь отсюда. Грек, проводи их на выход. Деткам пора ложиться баиньки, "спокойной ночи, малыши" давно закончились.

Из коробки забираются телефоны и кабинет быстро пустеет. Выходят все, включая Туза и самого Барина.

– Закроешь, – последний, выходя, оставляет связку ключей рядом с оставленным револьвером. – Сильно не шалите, голубки. И уберите за собой: гильзы, гондоны, кровищу со стен – там уж сами разберётесь, как именно развлекаться надумаете.

– Разберёмся, – эхом откликаюсь в пустоту, вводя пароль на планшете и входя в нужную программу. – Ну что, блондиночка. Номер телефона в студию.

– Зачем?

– Скину тебе ссылку.

– А на почту нельзя?

– Можно. Но я кину в телегу.

– Просто скажи, что хочешь получить мои контакты.

– И это тоже. Буду слать тебе дикпики и пошлые стикеры перед сном, – разворачиваю к ней экран, кивком указывая, куда забить цифры. Забивает. – И пальчик свой ниже приложи, – прикладывает. – Благодарю. Теперь ты есть в системе, а отпечаток станет твоим личным паролем, когда установишь у себя приложуху.

– Как всё серьёзно.

– А ты как хотела? Фирма веников не вяжет.

– Угу. Фирма делает гробы, – отзываются, возвращаясь к столу и разглядывая высыпанные патроны. – Так настоящие или липа?

– Давай проверим, – подхожу к ней сзади, запуская руки под подмышками, и вкладываю револьвер обратно ей ладонь. Несподручно, но открываю заглушку и прокручиваю барабан так, чтобы пуля оказалась сверху. Закрываю, оттягиваю спусковой крючок и прицеливаюсь в висящие на стене часы. – Бамс, – надавливаю на её палец, лежащий на курке, и раздаётся не очень громкий хлопок. – А ты говоришь – холостой, – усмехаюсь, оценивая пошедшее трещинами стекло со сквозной дыркой, лишь зацепившей десятку.

Чёрт. Чуть промазал. Целился в сердцевину нуля, но сложно совместить целик с мушкой, когда от женской кожи так вкусно пахнет, а венка на её шее так призывно пульсирует.

– Всё равно подстава, – хмыкает Аврора. – Ты знал, что первый выстрел будет пустым.

– Слушай, прям натурально обижаешь. В чём тогда удовольствие, если знать наперёд? – скользнув по локтю, спускаюсь ниже, ладонью обводя соблазнительные изгибы талии и замирая на внутренней стороне женского бедра. С радостью пошёл бы дальше, однако предупредительно получаю уткнувшееся в подбородок дуло. – Отвечаю, девушка с пушкой – это чертовски возбуждающе.

Щелчок. Какая прелесть, в меня решили напоследок ещё разок шмальнуть. Ради забавы. Что, если честно, капец как заводит. В такие ролевые игры я бы с ней поиграл.

– Руками товар не трогать, – строго напоминают. – Пока не разрешу.

– А когда разрешишь?

– Когда посчитаю нужным, – проворно выныривают из моих объятий, уходя к креслу за рюкзаком. – Поехали.

– Куда?

– У девочки большие планы на ночь. И ты в них ну никак не вписываешься, – подцепляя из коробки оставшийся один одинёшенек розовый айфон, выходят из кабинета.

Не, ещё немного и я реально обижусь. Что значит, не вписываюсь? В мои планы она вот лично очень даже вписывается!

Интересно, если всё-таки осторожно трахнуть её прямо в тачке, ждать потом заявы за изнасилование? Вряд ли же получится доказать, что это не я озабоченный, а она стерва нарывающаяся?

А то ведь всю обратную дорогу со мной снова играют, выкручивая флирт на максимум, от чего аж зубная эмаль в крошку сыпется. Настолько сильно стискиваю челюсть.

И ещё сильнее её сжимаю, когда мне велят свернуть на главную магистраль и ехать в совершенно противоположном от предполагаемого направлении.