Страх, любовь и пропаганда: Механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах

Не углубляясь в дебри этого спора, подчеркну главное: не все секты и тоталитарные группы придерживаются религиозных учений; не все религиозные группы тоталитарны по своей природе. Смешение этих понятий препятствует пониманию целого ряда характеристик тоталитарной среды, в которой (это очень важно!) осуществляется опаснейший процесс промывания мозгов с целью максимального контроля над жизнью последователей. Существует определенная совокупность групп и отношений, которые лучше всего описать как разнообразие тоталитарных систем, отличающихся высокой степенью контроля над последователями, что закономерно приводит к физическому или психологическому насилию.

Докинз и специалисты по социологии религии, чье мнение доминирует в научных кругах, не способны предоставить нам теоретическую базу для понимания конкретных элементов структуры и механизмов работы этой совокупности групп, способных осуществлять настолько жесткий контроль над участниками. Это важно, так как есть группы, придерживающиеся особых убеждений в одних сферах жизни, но допускающие свободу в других. Их нельзя назвать тоталитарными. Например, один человек – набожный христианин, регулярно посещающий церковь. Другой верит в пришельцев, астрологию или в то, что в прошлой жизни он был броненосцем. Но они оба могут играть в местной футбольной команде, брать в жены девушку иной веры, самостоятельно выбирать профессию и дружить с самыми разными людьми, придерживающимися самых разных взглядов. Все дело в том, что их система убеждений представляет собой лишь часть их жизни, часть их личности. Их религиозность или приверженность идеям, которые могут кому-то показаться несуразными, оказывают на их жизнь несоизмеримо меньшее влияние, чем то, которое испытали Марина Ортис и ей подобные (их судьба в буквальном смысле становится неразрывно связана с определенной организацией).

Тотальная (тоталитарная) идеология, или система абсолютных убеждений – неважно, религиозных, политических, коммерческих или любых других, – это отражение скрывающейся под ней тоталитарной социальной структуры. Идеология, безусловно, важный компонент, но отнюдь не движущая сила системы. Она обладает конкретным устройством и выполняет функции, поддерживающие тоталитарную систему. Я коротко коснусь ее функций в этой главе, а подробнее мы разберем их в главе 7. Но все же секты, культы, тоталитаризм и даже домашнее насилие (в форме контролирующего поведения) отличаются друг от друга не идеологией или религией, а природой отношений между лидером и последователем, между группой и отдельным участником.

Эти отношения строятся на причинении и переживании травмы. Понять этот вид отношений помогут теория привязанности и теория травмы. Исследователи, изучающие привязанность – как у детей, так и у взрослых, называют подобные отношения дезорганизованной привязанностью. Эта концепция и лежит в основе идей, изложенных в книге. Я познакомлю вас с ней в следующей главе. И теория травмы, и теория привязанности рассматривают влияние травмы на формирование и функционирование головного мозга, и, следовательно, такой подход очень важен для понимания реакции последователей культов на попадание в тоталитарную среду.

Тоталитарные группы представляют собой очень специфическую социальную форму. Она определяется следующими пятью аспектами: лидер, структура, идеология, процесс и результаты[38]. Давайте рассмотрим каждый из элементов, общих для этих, казалось бы, непохожих друг на друга организаций.

ЛИДЕР

Самый важный элемент. Ни одна тоталитарная группа не может существовать без двигателя, как это называет Ханна Арендт, роль которого выполняет лидер. Именно он запускает всю систему. Сама система – совокупность структуры группы, ее убеждения и внутренние процессы – отражает личность, предпочтения и даже капризы лидера. «Двигатель» группы должен обладать двумя основными качествами: харизмой и авторитарностью. Важность этих характерных особенностей мы разберем в главе 6.

Обычно лидер начинает строительство системы с эксплуатации одного человека, или, как я это называю, с нулевого контакта. В 1968 году 18-летняя Хейзел Дарен стала первым новобранцем Ньюмена, нулевым контактом его «Замысла». Ньюмену, коренастому усатому мужчине с длинными взъерошенными волосами и широким бледным лицом, тогда было 33 года: он преподавал в Городском университете Нью-Йорка, и Дарен не посчастливилось оказаться одной из его студенток. Вплоть до смерти в возрасте 54 лет она считалась в группе главной «женой» Ньюмена. Отношения студентки и преподавателя легли в основу самого первого организованного им коллектива – психотерапевтической группы под названием «Если… то», которая позже разрослась до «Замысла Ньюмена».

Две вышеупомянутые черты характера лидера – харизма и авторитарность – задают основные тенденции развития группы, начиная с нулевого контакта. Это значит, что последователи любят, идеализируют и боготворят своего предводителя, тем самым наделяя его харизмой и, как писал Вебер, магическими силами[39]. В то же время вследствие авторитарной природы его власти последователи ощущают страх, угнетение, чувство угрозы. Существует огромное множество способов создать ощущение опасности: можно угрожать разрывом отношений, внушать боязнь внешнего мира путем нагнетания апокалиптических страхов или создать условия, в которых человек будет физически чувствовать опасность, постоянно доводя его до предельной усталости или же, к примеру, напрямую угрожая ему насилием. В случае Ньюмена эти две черты его характера были даже задокументированы в истории «Замысла», опубликованной в 1972 году. Хотя группа, как считалось, носила «анархический» характер, то есть наличие организованной структуры отрицалось, сами ее члены отмечали, что ею «управляет великодушный деспот»[40]. Отличная формулировка: великодушие и деспотизм – это харизматичность и авторитарность лидера, который вызывает одновременно и любовь, и страх. Сидни, бывший участник группы, описал свой опыт общения с лидером следующим образом:

Да, кто-то наверняка учил его мучить людей… Но все же он был обаятелен, этого не отнять. Даже несмотря на… Он мне нравился! Сейчас, когда я все о нем знаю, я бы не смог не поддаться его обаянию. Если бы он сейчас пришел и сел рядом со мной, я бы сказал: «Привет, Фред! Как дела? (Смеется.) Все еще жаришь восемнадцать девчонок сразу или силы уже не те?» Но, знаете, он все равно был очаровашка!

Основная цель лидера – создать надежную сеть привязанности между собой и членами группы. Это стремление контролировать свои отношения с другими появляется как результат дезорганизованной привязанности самого предводителя. Для тоталитарного лидера нет ничего хуже чувства брошенности. Да, ему приходится проводить чистку рядов организации (иногда такая чистка нужна, чтобы избавиться от проблемных последователей), но контроль над отношениями всегда должен оставаться в руках предводителя. Из главной цели – контроля – вытекают и второстепенные преимущества: возможность контролировать других открывает перед лидером множество способов эксплуатации (сексуальной, финансовой, политической) членов группы. Однако, с моей точки зрения, это все-таки вторичная выгода, а не основной мотив деятельности лидера. Сочетание харизмы и авторитарности, любви и страха оказывает на членов секты такое же сильное влияние, как и на жертв контролирующих семейных отношений. Эти две черты характера лидера отражаются и закрепляются в структуре, идеологии, процессе и результатах деятельности организации. (Что касается последующих поколений больших групп, после смерти единоличного лидера система предводительства может претерпевать изменения, но она все равно будет обладать двумя ключевыми элементами – харизмой и авторитарностью.) Чуть позже, при изучении феномена насильственного убеждения, мы увидим, почему именно эта динамика так важна для тоталитарных сект.

СТРУКТУРА

Тоталитарные группы растут за счет воспроизведения динамики нулевого контакта при вербовке новых членов. Модель отношений с лидером, заложенная в ходе этих изначальных взаимоотношений, сохраняется, копируется всеми текущими участниками группы и передается новым. С точки зрения структуры лидер полностью доминирует во всех аспектах жизни группы. Чтобы он мог удержать контроль над последователями, структура группы должна обеспечивать выполнение нескольких функций: поддерживать единоличную власть лидера, изолировать членов группы и – в большинстве случаев – обеспечивать контролируемый доступ к внешнему миру.

Структура организации также должна содействовать процессу насильственного убеждения, для которого необходима изолирующая среда (то есть последователя отрывают от его окружения). Ньюмен добивался этого, вовлекая членов организации в дела, отнимающие все их время. Например, Марина поселилась вместе с другими членами группы, она выполняла поручения «Замысла», ходила на сеансы групповой терапии, общалась только с участниками организации, и поэтому у нее не оставалось ни сил, ни свободного времени для дел вне группы. Члены группы должны жертвовать всю свою эмоциональную и физическую энергию делу организации – это призвано оградить их от внешних отношений и влияний.

Кроме того, структура должна обеспечивать стратегию кнута и пряника, чередование любви и угрозы, при этом жестко ограничивая доступ последователей к «запасному выходу» – отношениям вне группы или вне сферы ее влияния. Запрет Ньюмена на «занятия семьей», как он выражался, означал, что последователям не только не разрешалось видеться с родственниками вне группы, но и запрещалось формировать тесные эмоционально-доверительные отношения с другими членами организации. Узкий круг людей, которым доверял человек, теперь должна заменить группа «друзей» из секты. Так структура группы становится закрытой. Лалич называет подобные системы «самогерметизирующимися»[41] – они характеризуются тесными и плотными (но взаимозаменяемыми) отношениями между членами группы при малом количестве или полном отсутствии контактов с людьми извне.

Также структура должна обеспечивать механизм, посредством которого лидер передает свои распоряжения и идеологические установки вниз, к своим последователям, параллельно выкачивая из них ресурсы. С этой целью в группе возникают уровни иерархии. Так, в «Замысле Ньюмена» из «жен» Фреда («гарема») и еще нескольких избранных лиц сформировалось небольшое ядро, которое занималось донесением информации о его планах и капризах до других членов группы. У них, в свою очередь, были в подчинении около 40 «ветеранов», или «вечников», – штатных членов организации, которые возглавляли ее ячейки.

Бюрократия, основанная на четких правилах, плохо подходит для доминирования одного человека, именно поэтому сектам нужна гибкая, небюрократическая структура, которая может легко подстраиваться под капризы лидера, а также под меняющиеся планы и даже убеждения или идеологию. Это значит, что, несмотря на закрытость группы и строгую иерархичность внутригрупповых отношений, ее иерархия нестабильна и изменчива. Как правило, в таких группах существует прослойка «заместителей», но лидеру необходимо предотвращать формирование других центров власти, поэтому при помощи постоянных повышений и понижений он добивается того, чтобы заместители не чувствовали себя в безопасности, а осознавали непрочность своего положения.

Например, Ньюмен, и так имевший сексуальную связь с тремя женщинами, решил взять себе еще одну жену – Габриэль Курландер, рядовую последовательницу, которая тогда была замужем за другим членом группы. После «коммунистической свадьбы» он ввел ее в свой ближний круг и назначил на ключевую высокооплачиваемую позицию во главе одной из подставных групп «Замысла». Однако такой быстрый карьерный рост девушки (она пользовалась симпатией, но не уважением) вызвал недовольство среди ее бывших коллег. Узнав о слухах, Ньюмен организовал встречу, которая вошла в историю «Замысла» как собрание «Мы хотим Фреда». Она стала началом пропагандистской кампании и чистки – все это было призвано путем устранения недовольных элементов и «встряски» руководящего состава вновь укрепить его власть. Если последователи не «хотели» Ньюмена и Курландер, если им был неприятен их «знойный сексуальный союз»[42], то им предписывалось покинуть организацию.

Как правильно было «хотеть Фреда», ярко демонстрируют самоуничижительные письма его «жен» и некоторых женщин из ближнего круга, опубликованные в контролируемых Ньюменом изданиях[43]. Вот типичный пример письма высокопоставленной «жены» и заместителя:

Меня преследует дух этой ПРЕКРАСНОЙ ЛЮБВИ! Я восхищаюсь ею, хочу постоянно видеть ее и слышать о ней. Она как прекрасная ария! Но я никогда не смогла бы ее исполнить. Ах, разделение труда!..

Вы с Габи [новой женой Фреда]! Вы в ином, лучшем мире, в мире, который вы сами для себя создаете. И вы заслужили его! Молодцы, товарищи!..

Я не хотела тебя. Я не хотела, чтобы ты прикасался к этому существу. И в этом проявлялся мой антисемитизм[44], который я осознала только сейчас, когда меня озарил свет вашей ВЕЛИКОЛЕПНОЙ ЛЮБВИ, и я сожалею, дорогие товарищи, что поддалась этому преступному неприятию, поэтому молю вас о прощении.

И я обещаю, что научусь хотеть тебя, от всего сердца хотеть тебя. Я не хочу быть просто шестеренкой революции, не хочу быть просто пушечным мясом, просто жертвой (Господи, до недавнего времени мне было и этого достаточно!) – я хочу возжелать тебя. И я возжелаю![45]

Соратники, которые не могли мириться с такими требованиями покорности и, следовательно, не были полностью лояльны лидеру, либо сами уходили из организации, либо были исключены за неспособность «хотеть» Ньюмена. В итоге в организации осталось 300 верных членов, а цепь избавилась от слабых звеньев.

И, наконец, во многих (хотя и не во всех) тоталитарных сектах есть подставные группы, которые выступают в роли внешнего слоя их «луковичной» структуры. За всю историю существования «Замысла Ньюмена» насчитывалось множество подставных организаций – некоторые из них продержались буквально считаные дни, в то время как другие просуществовали несколько десятилетий. Тайные внутрипартийные органы контролируют работу этих подставных групп, имеющих самые разные формы – от политических партий и центров социальной терапии в нескольких городах до театров, перформанс-групп и программ детского «развития». Подобные подставные группы выполняют роль «передаточного ремня» (это определение приводится в «Истоках тоталитаризма» Ханны Арендт), который соединяет секту с внешним миром[46].

ИДЕОЛОГИЯ

Тотальность (тоталитарность) той или иной идеологии или системы убеждений определяется, повторю, не ее содержанием как таковым, а ее структурой и функциями. О тотальности структуры такой системы убеждений свидетельствует следующее: она закрыта и недоступна, не допускает существования других убеждений, отрицает иные интерпретации и запрещает иные привязанности, а также объявляет себя единственной истиной – во веки веков и при любых условиях[47]. Сам Ньюмен говорил, что его «Замысел» поддерживал «историческую тотальность, у которой нет начала, середины или конца, никакой точки отсчета»[48]. И в то же время он заявлял, что социальная терапия способна научить людей думать «как создатели и преобразователи всего и вся»[49]. Идеология устанавливается лидером и может быть изменена в мгновение ока – им и только им. Наличие противоположных мнений недопустимо. Таким образом, всеобъемлющая природа и единая точка отсчета идеологии отражают закрытую, строго иерархичную структуру группы.

Ключевой элемент тотальной идеологии – ее ориентация на одну-единственную истину. Эта истина – священное слово лидера, а иногда и воля божества, с которым напрямую связан только лидер. Все знания исходят от лидера. И если лидер всегда может изменить свое мнение в свете новых «откровений» или «озарений», то последователям это не всегда удается, но они все равно должны быть начеку, чтобы вовремя отозваться на внезапные идейные перемены со стороны лидера.

Функции тотальной системы убеждений заключаются в укреплении тотальной структуры и абсолютных полномочий предводителя, в требовании преданности группе, в установлении жесткой границы между группой и внешним миром, в предотвращении формирования у членов организации других взаимоотношений. Не последнее место среди этих функций занимает необходимость поддерживать последователей в состоянии диссоциации: оно возникает вследствие травмирующих отношений и не позволяет людям трезво оценить ситуацию, в которой они оказались. Так, Ньюмен утверждал, что социальная терапия «помогает членам группы говорить ни о чем»[50] и что она (если брать шире) «способствует тому, что собеседники – члены группы – отказываются от реалистичных представлений об относительности истины»[51]. Побуждая изолированных и травмированных последователей отказаться от различий между добром и злом, лидер получает возможность навязать им свою собственную – беспринципную – оценку их жизненного опыта. Таким образом, день становится ночью, а белое – черным. Прекрасный пример подобного усваивания идей лидера – эксплуатируемый всеми Боксер, ломовая лошадь из повести Джорджа Оруэлла «Скотный двор»[52]. Боксер трудился до изнеможения и храбро повторял: «Товарищ Наполеон всегда прав» и «Я буду работать еще упорнее». Но в то же время это представляет собой и сильнейшую уязвимость тоталитарных систем: у последователей возникает ощущение несоответствия между обещанными свободой или раем на земле и мрачной, гнетущей жизнью внутри системы.

ПРОЦЕСС: ПРОМЫВАНИЕ МОЗГОВ

Под промыванием мозгов[53] я предлагаю понимать весь процесс, запускаемый лидером, протекающий в рамках закрытой структуры и поддерживаемый тотальной идеологией. У этого процесса есть несколько других названий, использующихся разными учеными: насильственное убеждение (Шайн)[54], преобразование мышления (Лифтон)[55], вторичная социализация (Бергер и Лукман)[56], тотальное обращение (Лофленд)[57], управление сознанием (Сингер, Хассен)[58], насильственный контроль (Старк)[59], а также самое новое – ограничение выбора (Лалич)[60]. Все эти исследователи описывают разные варианты одного и того же – чередования любви и страха в изолированной среде, в результате чего человек превращается в последователя: оторванного от жизни, верного, готового исполнять приказы. Теперь его можно научить действовать в интересах лидера, а не в интересах собственного выживания и благополучия.

Замена прежних доверительных отношений члена секты на новые строгие связи внутри группы в сочетании с чрезвычайно сильнодействующим составом – ужас плюс «любовь» – делает последователя заложником организации. Из этого следуют три характерные особенности поведения. Сначала у человека вырабатывается тревожная зависимость от группы: постоянное нервное возбуждение (страх) заставляет его беспрерывно тянуться к группе в безуспешных попытках обрести покой.

Затем поиск контакта с источником угрозы вызывает когнитивный коллапс, или диссоциацию, – потерю контроля над сознанием, когда оно как бы отделяется от тела, разобщается с ним. Из ловушки никак не выбраться, а попытки обдумать ситуацию ничего не дают: мозг просто отказывается нормально воспринимать новые условия. В книге «Наружу» я детально рассказываю, как меня вовлекли в участие в политической секте: я поклялась хранить тайну о группе, в которой провела шесть недель. Рядом со мной все это время находились только члены секты, и, следовательно, некому было помочь мне разобраться в этой невероятно сложной ситуации:

Я вернулась домой в состоянии сильного культурного шока и никому не могла рассказать о нем. Я не поделилась эмоциями даже с Энди и Лией, так как мне нельзя было никому сообщать о деталях моей поездки. Это ужасно сбивало с толку и озадачивало. Я начала все больше отдаляться от моих друзей.

Я впала в настоящее смятение и каждую ночь просыпалась в холодном поту от непрекращающихся кошмаров… Мне снился сон – будто фантастический фильм. Глядя на себя, я вижу, как мое лицо начинает трескаться и плавиться, кожа между глаз стекает, нависая подобно тесту над щеками и челюстью. Лоб осыпается прямо в мои голубые глаза, а привычная округлая форма лица, которая мне так нравится, исчезает. Разрушение продолжается… Мое лицо быстро меняется. В итоге от него ничего не остается. И тут я просыпаюсь от собственного крика.

Позже я записала в дневнике:

Мне кажется, я схожу с ума. Меня затягивает в мир, куда мне не хочется… Мне снится, как меня кто-то пытается убить, как умирают мои друзья. Я просыпаюсь с ощущением какой-то мертвой пустоты внутри, будто у меня забрали все, даже способность понимать происходящее.

Это чувство хаоса и потерянности – прелюдия к следующему шагу. Мне удалось справиться с когнитивным коллапсом (который и был вызван стратегией группы, направленной на изоляцию и диссоциацию) посредством полного приобщения к самой группе – единственному оставшемуся источнику безопасности. Об этом опыте я тоже писала в дневнике, неосознанно повторяя горькие слова верного коня Боксера из «Скотного двора»:

Нужно взять себя в руки. Я должна бороться со своими страхами. Нужно разобраться со всем этим хаосом в голове, пока он меня не уничтожил. Этот шум невыносим.

Целеустремленность и дисциплина поддержат меня на плаву. Вот что я могу сделать: отдавать борьбе еще больше сил. Это единственное, за что я могу и готова отвечать.

Больше никаких кошмаров. Надо двигаться дальше. Кажется, я обрела твердую почву под ногами… Я решила присоединиться к группе[61].

Во многих других историях наглядно описываются схожие моменты краха: встретившись с чудовищным давлением, новичок отказывается от попыток рационально воспринимать все происходящее в группе и подчиняется требованиям преданности и повиновения.

На третьем этапе лидер наконец-то может воспользоваться этим когнитивным коллапсом и интроецировать (внедрить) свою повестку в образовавшийся в голове последователя когнитивный вакуум. Далее новообращенного знакомят с тотальной идеологией, преподнося ее как объяснение и возникшего у него когнитивного коллапса, и всех остальных феноменов.

Все эти три элемента процесса функционируют совместно и в итоге формируют так называемого повинующегося агента[62] – то есть сверхпокорного и сверхдоверчивого последователя[63]. Этот процесс приводит к смене убеждений, жизненных установок и поведения члена секты, которые никак не соотносятся ни с его прежними особенностями личности, ни (если ему удастся сбежать) с убеждениями, жизненными установками и поведением после ухода из секты.

Роберт Эрелл, международный эксперт по борьбе с экстремизмом и психотерапевт (и сам бывший участник неонацистской организации), описывает, как пребывание в экстремистской среде отрывает людей от общества, друзей и семьи: «В конце концов вы отрываетесь от самого себя»[64]. Шеннон Мартинеc, которая также состояла в ультраправой группировке, замечает, что, как только члены секты (как и она, влившиеся в движение благодаря музыке white power, пропагандирующей «превосходство белых») достигают стадии дегуманизации других людей и эскалации насилия, «они сразу становятся неприкосновенными, с ними почти ничего нельзя сделать, нельзя до них достучаться в такой ситуации»[65]. Мартинеc, как и Эрелл, в настоящее время работает над предотвращением случаев насилия и экстремизма.

Дениз, бывшая участница «Замысла Ньюмена», с сожалением вспоминает о своей роли в психологическом насилии, осуществлявшемся на сеансах социальной терапии. Из этого рассказа видно, что ее взгляды на жизнь и поведение с тех пор изменились:

Там, в группе, я била людей. Я там была в роли цепного пса, потому что я все знала о терапии, а терапевт N подталкивал меня к этому. (Печально улыбается.) Не могу поверить, что занималась всем этим.

Это не самый жесткий пример, но даже он хорошо передает чувство отчужденности и недоверия бывших членов секты по отношению к поступкам, совершенным под ее влиянием.

Семьи, друзья и учителя террористов-смертников тоже с трудом могут поверить в то, что сделал их ребенок, друг или ученик. Друзья и члены семьи Хаммаада Мунши, Джамаля Линдси и Рами Замзама – юношей, завербованных джихадистами, – в один голос твердили: «Он был обычным, хорошим мальчиком»[66]; «Он был дружелюбным, спокойным парнем»[67]; «Он замечательный человек, душевный и дружелюбный мальчик»[68]. Формулировка брата одного из террористов: «Норм пацан»[69]. В подобных ситуациях в голове всплывает один и тот же вопрос, который прекрасно отражает радикальную перемену в личности приверженца культа: как такой хороший человек мог совершить настолько ужасные поступки?

Я пытаюсь объяснить процесс насильственного убеждения, обращаясь к эволюционно обоснованной теории привязанности, которая наглядно иллюстрирует, как работает этот механизм. Диссоциация, вызванная отношениями с дезорганизованным типом привязанности (отношения, построенные на психологической травме), поможет объяснить этот процесс и показать, почему многие тоталитарные и террористические организации имеют пять общих элементов, о которых шла речь ранее.