Замок на болотах

Племена богини Дану, Туата Де Дананн (др. – ирл. Tuatha Dŭ Danann) – четвертое из мифических племен, правивших Ирландией. Родственники эльфов и фейри. Они прибыли в Ирландию по воздуху на темных облаках, которые застилали солнечный свет в течение трех дней. Туата владели волшебными способностями и четырьмя магическими предметами. Копьем Луга, которое всегда даровало победу своему обладателю. Котлом Дагды, который мог накормить любое число людей. Мечом Нуаду, от удара которого никто не мог уклониться. И камнем Фаль, громко кричавшим, когда на него вставал тот, кому суждено было быть истинным королем Ирландии. Несмотря на все свои способности, туата проиграли битву за Ирландию сыновьям Миля – гойделам, предкам современных ирландцев, потеряли трех своих королей и королев и были вынуждены скрыться в полых холмах-сидах.

«По людским меркам сии события произошли давно, и сама память о них уже истерлась. Однако ж многие из туата, бившиеся на клеверном поле Тальтиу, живы и по сей день. И память горит в них светлым огнем печали. Горше же всего то, что туата сами повинны в своем изгнании, ибо первыми пролили кровь и подняли меч на Ита, владыку гойделов» (из записок Теодоруса Додекайнта).

Авалон – острова, «числом трижды пятьдесят», которые не принадлежат ни миру эльфов, ни нашему миру. Они находятся везде и одновременно нигде, и поэтому достичь Авалона невозможно и в то же время – очень просто, так как он может оказаться в любой точке планеты. Время течет на Авалоне очень медленно, «как густой мед сквозь горлышко песочных часов», и люди, попавшие туда, живут очень долго.

Там спит легендарный король Артур, обитают первые и различные волшебные существа. Там располагается Великий Совет Магуса и два его подразделения, которые следят за соблюдением Договора и поведением членов Магуса. Полномочия этих структур практически неограниченны. Это СВЛ – Служба Вольных Ловцов, в задачи которой входит поиск и нейтрализация опасных волшебных животных, и Лекари Душ, которые занимаются тем, что обезвреживают тех из Людей Договора, кто потерял контроль над своими способностями. Как правило, этих несчастных ждет Замок Печали – больница тюремного типа на одном из островов Авалона.

Инквизиция (от лат. inquisitio – «расследование») – подразделение католической церкви для выявления и искоренения ересей. Она возникла в XIII веке как инструмент борьбы с еретиками, однако вскоре занялась и охотой за ведьмами, колдунами и богохульниками. Темники высокого ранга никогда не попадали в сети инквизиции, зато с удовольствием использовали ее для охоты за людьми Договора. Инквизиция широко использовала пытки, у обвиняемого не было адвоката. Давать показания против него мог кто угодно – даже отлученные от церкви воры, убийцы и клятвопреступники, чьи показания никогда не принимались в светских судах. Порой даже смерть не спасала от расследования – если покойного признавали виновным, его тело извлекали из могилы и сжигали. Тех, кто «упорствовал в своих грехах», инквизиторы отправляли на костер. Последняя казнь по приговору инквизиции состоялась в начале XIX века.

Древняя земля – артефакт, который использовали некоторые из Магусов (те, которые существовали в виде бродячих цирков). Представляет собой мешочек с почвой Скрытых земель, в которой обитает бестелесный дух. Значительно усиливает способности членов Магуса.

Титан молчал, глаза его мерцали, ощупывая лучами Дженни, и непривычный запах клубился, окутывал ее. Запах сладковатый, тонкий и влажный.

«Успокойся, – звал этот аромат. – Довольно метаться и страдать, смирись. Не лучше ли остаться в прохладной тьме, возле подземной реки, и глядеть, как твои воспоминания уносит текучая черная вода, даруя взамен блаженство забвения? Смирись, дева…»

– Не лучше ли остаться… – послушно повторила девочка, чувствуя, как покой окутывает ее, словно прозрачное одеяло ночного тумана.

Ее мягко качнуло, странное оцепенение схлынуло.

– Аромат асфоделей1 не для душ живых, – блеснули глаза-звезды. – За этим ли ты пришла сюда, дева?

– Я не знаю, как вернуться, – вяло возразила девочка. – Позволь мне остаться… с тобой.

Загребая воздух лапами, к ней приблизился львенок. Он оскалился, шерстка стояла дыбом, глаза яростно горели. Зверек подобрался ближе, почти лег на грудь, энергично фыркнул в лицо – и мгновенно выдул всю слабость.

– Помоги мне, – попросила Дженни. – Наверное, я за этим здесь. Что мне надо сделать, чтобы выбраться?

– Найди тот вход, который привел тебя сюда.

– Но как? Тут же тысячи звезд, как я его отличу?

– Научись видеть, а не смотреть… В этом твоя сила.

Аргус замолчал. Дженни глубоко задумалась. Она качалась на бесплотных ладонях титана и изо всех сил пыталась что-нибудь увидеть. Но чем сильнее она напрягалась, тем темнее становилось вокруг, а холодные огни пылали все ярче, и она никак не могла найти тот вход, сквозь который провалилась.

«Надо успокоиться, – поняла девочка. – Если я сплю, а проснуться не получается, то… может, попробовать заснуть во сне?»

Она замерла, повисла в пространстве.

Да уж, в такой постели она еще ни разу не засыпала! В ладонях погибшего титана, под прицелом тысяч его глаз, в преддверии Тартара… что бы и где бы это ни было.

Она попыталась сосредоточиться на одной из звезд, то есть видеть один глаз Аргуса, но так ничего не получалось.

«Как же перестать думать?!»

Дженни стала смотреть мимо всех глаз Аргуса, в темноту, стараясь не задерживаться ни на одной звезде.

Тьма…

Тьма Тартара, даже в космосе нет такой тьмы – безысходной, непроглядной, бессердечной. Этой тьмы никогда не касался свет солнца, и даже прозрачные пальцы луны никогда сюда не проникали. Только тусклые глаза-звезды Аргуса мерцали здесь: памятью мертвого титана, тенью его силы они питались и освещали лишь сами себя.

И Дженни распахнула свое сердце этому мраку, упала в него спиной назад и полетела вниз, потому что Аргус выронил ее из ладоней.

Она падала вниз головой в кромешный мрак, как метеор, и золотой искрой мчался за ней следом верный львенок.

«Каждую ночь солнце уходит во тьму, чтобы воскреснуть снова, – родился внутри нее голос. – Семя умирает в земле, чтобы родился и вытянулся росток ясеня. Не надо бояться меняться, Дженни, ибо в этом суть жизни».

«Я не боюсь, – стиснула зубы девочка, – я ничего не боюсь. Не должна бояться. Только… смогу ли я подняться?! Или останусь здесь навсегда?..»

Голос молчал. Она падала бесшумно, прорезая бесконечные слои мрака, и тысячи глаз Аргуса проницали ее насквозь, разбирали по атомам то, что некогда было Дженни Далфин, юной акробаткой из цирка Магуса.

А потом тьма захлестнула ее полностью, и Дженни не стало.

Тишина.

Пустота.

Вечность.

Из невероятного ничего высеклась искра ее сознания – и низ стал верхом!

Дженни уже не падала, а возносилась вверх, и звезды вокруг и внизу начали мерцать и бледнеть, словно здесь, в вечной тьме, забрезжило робкое сияние еще не взошедшего солнца. Звезды таяли, и лишь одна, прямо над головой Дженни, сияла все ярче.

А потом звезды разом погасли – Аргус закрыл глаза, догадалась девочка. Осталась лишь одна-единственная звезда, к которой они поднимались вместе с фоссенышем.

Она на миг взглянула вниз, только на миг – и бездна распахнулась под ее ногами. Чудовищный колодец, провал в бесконечность, заполненный тьмой тысячи оттенков, самый непроглядный из которых клубился на дне.

На краю этой бездны застыла титаническая фигура – призрак, сотканный из холодного тумана, полный синекрылых мерцающих бабочек-глаз. А там, ниже его, в безымянной глубине, поднимались и ворочались такие тени, перед которыми Аргус казался лишь мотыльком.

– Вот ты и увидела, – донеслось издалека. – Теперь этот взгляд останется с тобой.

– Погоди! – крикнула девочка. Ее несло все быстрее, она уже различала неровные очертания норы. – Как же… я… так ничего и не узнала! Ни про Тартар, ни про Нижний мир…

– Приходи, если сможешь, – прошумел Аргус. – Впереди вечность…

Дженни не расслышала, что еще сказал титан: она пронеслась мимо стен норы, пронизанных корнями и корешками, и, распугивая жуков, пауков, червяков и прочую мелкую живность, вылетела наружу, как пробка из бутылки.

Ей на спину с обиженным ворчанием приземлился фоссеныш, его когти прохватили ткань футболки и царапнули кожу.

– Ай! – От боли она тут же пришла в себя.

У нас, во Внешних землях, существует 20 видов асфоделей – красивых многолетних растений из рода лилейных. Но существует 21-й вид асфоделей – Asphodelus mortus, который цветет лишь в царстве мертвых, на берегах реки Леты. Души, шедшие от переправы Харона, проходили белоснежными асфоделевыми лугами. И каждый, кто вдыхал аромат этих цветов, навсегда забывал о мире живых.

Она рывком села… и быстро-быстро отползла спиной назад обратно к норе. На поляне вокруг сияющего дерева бродили каменные громады. Мощные тела, составленные из замшелых гранитных скал, сбитые из камней руки и ноги, головы – криво посаженные валуны с шапками сухой травы и глаза – пылающие провалы, в которых трепетал, будто в клетке, живой солнечный свет.

«Хумм!» – тяжко ударялись каменные ступни о землю, проминая ее, и из глубины оживших скал доносился глухой прерывистый скрежет.

Чудовища не видели ее. Пока.

– Малыш, иди сюда, – шепотом позвала львенка Дженни. Но он стоял прямо на пути шагающих глыб.

«Откуда они вылезли?! Что это такое?!»

– Сюда иди! Раздавят! – громко шепнула она.

Львенок повернул голову.

– Мне нужно имя! Назови меня по имени! – крикнул он звонким, с легкой хрипотцой, мальчишеским голосом.

– И все-таки ты разговариваешь…

– Мне нужно имя, Джен, – настойчиво сказал львенок. – Иначе мы останемся здесь.

– Так скажи, как тебя зовут! – воскликнула девочка.

Слишком громко – несколько монстров остановились и медленно повернулись к ней. Глаза их запылали ярче.

– Грхрм… – глухо пробормотал ближайший к ней каменный великан и шагнул вперед. Земля содрогнулась. Его собратья двинулись следом.

– Что значит «грхрм»?! – воскликнула Дженни и быстро полезла в нору.

Львенок заслонил путь чудовищу – маленький и смешной, он вздыбил загривок и громко зашипел.

– Ты что, с ума сошел?! – завопила Дженни из норы.

– Дай мне имя! – звонко крикнул он. – Только ты это можешь! Иначе мы навсегда останемся здесь!

– Да чтоб вы провалились! – Девочка вылезла и поднялась на ноги. – Ты хочешь имя…

Чудовище быстро шагнуло вперед, нависнув над фоссенышем.

– Грхрм! – повторил монстр и придавил ногой львенка – вернее, попытался. Тот успел вывернуться и отскочил в сторону. Но страшный удар каменного кулака вспахал землю и отшвырнул львенка к дереву: второе чудовище подобралось удивительно тихо.

Фоссеныш поднялся и, пошатываясь, отступил к ногам девочки.

«Это все ненастоящее! – твердила Дженни. – Все это сон!»

Тень накрыла ее, но в тени этой не было холодно: сухой и злой жар шел от ожившего гранита.

– Вас нет, вы мне снитесь! – крикнула Дженни в нависшее над ней огромное лицо – безобразную пародию на лицо, которая складывалась из выступов и впадин гранита.

Изломанная черная трещина рассекла камень, и оттуда вывалилось тяжкое, полное злобы:

– Человек…

Дженни глубоко вздохнула – как всегда, наступала безвыходная ситуация.

– Да, человек, – холодно подтвердила она с неожиданным спокойствием.

Великан с хрустом сжал кулак, рассыпая мелкую каменную крошку, и воздел его над головой.

Дженни взглянула на львенка, готового метнуться в безнадежной атаке – навстречу любой, самой страшной угрозе.

«Прости меня, малыш. Я так долго не замечала тебя. Твоей преданности и силы, твоей чистоты и ясности…»

Взгляд Дженни струился, как ручей, – неразрывный взгляд, для которого нет тайн, а все есть лишь страницы великой книги. Надо только попросить, и любая загадка раскроется, будто раковина от нежного прикосновения прилива. Не сосчитать песчинки в русле ручья, но поток знает каждую из них.

– Тебя зовут Лас! – прокричала Дженни. – Лас – пламя!

Львенок замер, повел ушами, будто не веря, и… каменный кулак тяжким молотом обрушился на Дженни.

Но на пути его поднялась рыжая стена, сбила удар взмахом лапы, и кулак ухнул рядом с Дженни. Та его даже не заметила. Девочка не сводила глаз с огромного буйногривого льва, выросшего перед ней. Тело его, вытянутое, поджарое и мощное, пылало красным золотом, а грива пламенела, почти затмевая свет дерева.

– Залезай! – проревел лев. – Нам пора возвращаться!

Дженни проворно вскочила на спину льву и вцепилась в гриву.

«Моему льву! – поняла она с ликующим восторгом. – У меня есть настоящий мадагаскарский лев! Про которого Марко говорил – тот самый, вымерший огромный лев! Ай да малыш!»

– Я Лас! Я пламя! – взревел лев, и ветер заметался в узком каменном лабиринте оживших скал, взметая прозрачные листья и шатая сияющие ветви. – С дороги, тупые тролли!

Великаны попятились, но затем упрямо шагнули вперед, смыкая кольцо.

– Держись крепче!

Лас двумя ударами лап опрокинул ближайших троллей, только гранитные брызги разлетелись, и, оттолкнувшись, перемахнул через чудовищ.

Неповоротливые громады только разворачивались, а лев уже длинными прыжками мчался по темному полю, унося на спине свою хозяйку.

…«Тролли?»

Дженни очнулась, когда дерево, нора и чудовища остались позади. Далекий свет ясеня еще дрожал за спиной, едва дотягиваясь до них, а ночь вставала вокруг в своем могуществе. Ночь лежала на полях, ночь пила росу с листьев клевера и раскатывала многозвездный ковер над землей. И только пламенногривый лев, мчащийся по клеверному полю, не давал ей окончательно сомкнуть объятия над этим миром.

Дженни держалась за гриву, и языки живого огня пылали в ладонях.

– Лас, – позвала она друга новым именем и почувствовала, как в ней шевельнулось узнавание: это было его настоящее имя. – Лас, ты хотел, чтобы я тебе дала имя… потому что…

– Потому что сам я его не знал, – подтвердил лев. – Только ты могла его отыскать. Подлинное имя дает силу. Ты увидела мою суть, Джен, ты поймала мое имя в ладони и назвала его. И теперь я полон.

– Где мы, Лас?

– Нигде, – ответил лев, перейдя на размеренный бег. – Не бойся, они за нами не пойдут, Джен. Они не в силах уйти от Дерева.

– Как это нигде? Мы же на берегу…

Дженни осеклась. Вокруг не было ничего – не было даже тьмы и звезд, а лишь клубилась серая мгла, и под лапами льва шуршал мелкий сухой песок.

– Куда нас занесло?

– Это место между мирами. Бесконечная равнина, которую невозможно пересечь.

– Лас… но как же тогда мы вернемся?

– Я не знаю, – просто сказал лев. – Только ты можешь нас вывести. А я буду нести тебя, пока хватит сил.

Дженни оцепенела. Как, опять ей все решать?!

– Милый мой, как?

– Слушай… – отрывисто бросил Лас. Он все больше разгонялся, и воздух бил Дженни в лицо, выжимал слезу.

– Куда ты летишь? Береги силы!

– Почуяли… – фыркнул лев.

– Кто почуял? Ты же сказал, что за нами никто не погонится!

Дженни судорожно оглядывалась: ей показалось или в тумане, обступающем их, мечутся злые тени?

– Псы. Загонная стая Охотника. – Лев напрягал все силы, он мчался длинными прыжками, вытягиваясь, как пылающая молния, и разговор давался ему нелегко. – Джен, ты должна услышать мелодию. Она выведет.

– Какую мелодию? – Девочка опустила голову, зарылась в сияющие пряди гривы.

«Ничего не хочу знать».

От Ласа пахло свежестью летней ночи и веяло теплом костра, и Джен закрыла глаза, убаюканная ритмом его движения.

«Ничего не хочу делать. Хочу мчаться так вечно – сквозь ничто в никуда и держать в ладонях живое пламя… А там наверху пусть кто-нибудь решает за меня».

Где-то на самом краю сознания кружилась какая-то мысль, нет, просто некое новое чувство – кружилось, вертелось, то отдалялось, то усиливалось, словно кто-то разматывал красную путеводную нить, словно кто-то звенел серебряным колокольчиком и отбивал ритм…

– Лас! Лас, я слышу! – Дженни подскочила, будто ее укололи. – Слышу!

– Это хорошо, – повел головой лев.

Туман вскипел, порождая призрачных гончих Охотника.

Два пса, два слепых белых пятна, словно ожившие сгустки тумана, выскочили справа и слева и помчались рядом. Они сходились, метя клыками к горлу льва, и глаза их струили кровавое пламя.

– Держись! – рявкнул Лас.

Он взрыл передними лапами землю и резко бросил тело вправо – навстречу одному из псов.

Дженни тряхнуло: она вцепилась в гриву и зажмурилась. Когда она открыла глаза, пес валялся на серой земле. Черная кровь, дымясь, стекала из разорванного белесого горла, а в глазницах медленно гасли багровые огоньки. Второй, ощетинившись и оскалив зубы, отступал в туман.

– Лас…

– Музыка, Джен, слушай музыку! – оборвал ее лев. – Тянись к ней, и мы найдем путь. Иначе следом за этими псами придет вся стая. И приведет Охотника.

Дженни пробрала дрожь. Ей вовсе не хотелось знать, кто такой этот Охотник и какую добычу он преследует в этой безжизненной пустыне. Она сосредоточилась на музыке, и та зазвучала отчетливей. Кажется, Дженни понимала, в каком направлении надо двигаться.

– Слышу, Лас! Туда!

Лас прыгнул вперед, и Дженни чуть не слетела на землю. Она оглянулась. В молочном вареве, клубящемся позади, разгорались красные огоньки.

– Сколько их?

Лас мчался, и мышцы перекатывались под янтарно-золотистой шкурой, но они будто стояли на месте – вокруг ничего не менялось. Лишь ветер, бьющий в лицо, и песок, вихрем уносящийся назад, показывали, что лев бежит изо всех сил.

– Не знаю… Если по одному глазу считать, то очень много. А если по два, то чуть поменьше.

– Стая пришла. – Лас встряхнулся и припустил еще быстрее, хотя это, казалось, уже было невозможно.

Дженни прижалась к его спине, спрятала голову от набегающего потока воздуха, закрыла глаза и стала слушать. Пальцы ее сами по себе начали выстукивать ритм, пробивающийся изнутри, как тайный ток воды сквозь песок и скалы.

– Только не открывай глаза! – прорычал Лас. – Ни в коем случае не открывай глаза!

Дженни кивнула – музыка заняла все ее внимание. Ей казалось, она уже различает слова, и это слова забытого ею языка, чья память дремлет в крови.

– Razrubili eto drevo, razrubili eto drevo na chetyre chasti …

Что-то изменилось. Она сперва не поняла, выбивая всем своим существом рисунок путеводного ритма, но потом почувствовала: ветер! Ветер пах морем, и под лапами льва шелестела трава.

– Почти… – хрипло выронил Лас. – Мы почти выбрались, Джен.

Звук наполнил небо и докатился до земли. Глубокий и низкий, он тянулся бесконечно, как тянется тягостный кошмар, от которого нельзя проснуться. Так много скорби и ужаса в этом голосе, что сердце ноет и кости откликаются ему мелкой дрожью…

Дженни обдало морозным холодом. Она невольно открыла глаза.

Луна плыла над полем темного клевера, и Дженни отчего-то знала, что каждый лист здесь из четырех лепестков. И все листья высеребрены ночной влагой, помазаны лунным светом, и легкий ветер гуляет по верхушкам трав…

Девочка оглянулась: безжалостно топча клевер, след в след за пламенногривым львом мчалась стая белых гончих. А над ними, в небе, пронизанном светом огромной луны, летела кавалькада всадников.

Призраки летели на конях чернее смоли, в изодранных плащах, летели, как сон, как осенняя паутина, как последний вздох умирающего. Они летели – и нагоняли!

Первый всадник, тот, кто возглавлял эту жуткую процессию, поднял рог, и невыносимо ужасный звук вновь наполнил пространство.

Охотник увидел дичь.

И Стая с воем рванулась вперед, охватывая туманными крыльями золотого льва.

– Лас… – Горло Дженни перехватило.

– Я Лас-пламя! – весело откликнулся лев, и грива его вспыхнула ярче солнца, так что зайчики заплясали в глазах девочки. – Мы успели!

Свет отбросил гончих, и призрачные кони на миг сбились со своего неумолимого шага, и в этот момент поле кончилось – лев оттолкнулся от обрыва и бросился в провал пропасти, на дне которой ворочался многозубый и пенный зверь моря.

Глава седьмая

«Разобьемся!»

Она заполошно замахала руками. Где-то рядом звучал гулкий барабан и чей-то знакомый голос пел песню на незнакомом языке – протяжном, певучем, мягком. Песня качалась, как лодочка на волнах причудливого ритма, – вверх, вниз, вниз, вверх, снова вниз…

Da sdelali s jetoj drevy,

Da sdelali s jetoj drevy

Gusli zvonchatye, gusli zvonchatye…

«Что это за язык? – подумала Дженни. – Я еще не проснулась?»

Она попыталась открыть глаза, но тяжелые веки слипались. Ее повлекло назад, на постель из клевера и пальто Марко.

Песня и ритм оборвались.

– Тише, тише! – Чья-то рука ее подхватила.

Марко, конечно же, это Марко. Он погладил ее по волосам.

– Я еле выбралась оттуда, – прошептала Дженни.

– Джен, что ты видела?

Девочка села.

– Ох… Так сразу не расскажешь. Сначала там было светящееся дерево. Потом из земли вылезли каменные тролли. Потом я провалилась в нору под деревом…

– Древо с сияющими листьями? – напряженно уточнил Марко. – И ты прошла сквозь нору под его корнями?

– Ты как там был, дед. Зришь в корень. Что-то меня шатает…

Дженни еле ворочала языком. Она опустилась обратно на пальто.

– А еще там был Аргус…

– Как Аргус? Титан? Ты общалась с титаном?

– Он грустный, – пробормотала девочка. – В этом месте, под деревом, там темно и одиноко. Мы немного поболтали. Кажется, ему понравилось.

Она зевнула.

– Не надо спать. – Марко деликатно, но настойчиво потряс ее за плечо. – Тебе нельзя сейчас спать.

– Отстань… – Дженни завернулась в пальто, прижала вялого со сна львенка.

– Выпей. – Чашка горячего бульона, которую он почти насильно влил в Дженни, встряхнула ее.

– Ого… – Девочка приподнялась. Тяжелый липкий сон моментально отступил. – Что за варево?

– Потроха черных жаб, перо феникса, сушеная шкурка саламандры…

– Что?!

– Шутка! – Марко завинтил термос. – Просто говяжий бульон со специями. Так ты видела его? Белый ясень с ветвями до небес?

Девочка кивнула.

– А оленей? Прекрасных белоснежных оленей, которые щиплют листву ясеня?

– Нет там никаких оленей. Наверное, их тролли сожрали. – Дженни поежилась. – Они бы и меня прожевали и выплюнули, если бы не Лас.

– Кто?

– Львенок. – Девочка потрепала зверька по плотному загривку. – Он молодец. Не думала, что он такой красивый.

– Ты о чем?

– Все как ты сказал. Мы с ним разговаривали! Вот как с тобой. А потом он превратился в льва. Или пантеру. Нет, все-таки в льва. У него грива огнем горела, представляешь?

– Так ты дала ему имя? – задумался фокусник. – Там, на Дороге Снов, ты нашла его?

– Ага. А потом мы еле ноги унесли от своры злобных собак-альбиносов и всадников-призраков! В общем, это был самый мощный сон, какой я видела.

– Это был не сон. Ты была на Дороге Снов.

Дженни пожала плечами:

– Какая разница? Кажется, в Магусе просто любят вычурные слова.

Марко пропустил ее реплику, он о чем-то думал, постукивая пальцами по барабанчику. Дженни этого барабанчика раньше не видела. Бочонок шириной в ладонь и длиной в две. Кожа с необычным рисунком и странным оранжевым отливом.

– Клеверное поле, ясень, тролли и нора, – пробормотал Франчелли. – Тартар и Аргус. Аргус! Подумать только, с первого раза – и так далеко забралась.

– Так ты хотел меня в эту нору запихнуть?!

– Конечно. – Фокусник был невозмутим. – Первая ступень посвящения в том и заключается. Пройти вратами Нижнего мира и выйти обновленной. Только этого не должно было произойти в твое первое путешествие. В следующий раз тебя надо сопровождать.

– Вот спасибо! – Дженни возмущенно фыркнула. – Я не готова. Только подойди со своим зонтиком!

Фокусник затянул барабанчик в чехол, убрал его в сумку.

– Зонтик больше не нужен. Теперь Дорога Снов всегда открыта для тебя. Она может распахнуться в любую из ночей. Если ты не научишься себя контролировать.

Дженни вздрогнула. Она ляжет спать в кровати, а окажется где-нибудь в Тартаре?

– Вот что я тебе сделала? Зачем ты на мне эксперименты ставишь? К трюку надо готовить!

– Меньше чем через месяц ты столкнешься с самыми отвратительными созданиями, каких только может измыслить извращенная человеческая душа, – ответил Марко. – Я хочу, чтобы ты вернулась живой.

– И как мне помогут кроличья нора и мертвый титан?