Река Межа. Книга первая. Менгир

– А коренных теперь прозвали "возвращенцами", чтобы это словечко играло роль пугала? – спросил Виктор.

– Именно.

– Но какую роль здесь играют ведуны Первого королевства?

– Никакой. С чего вы взяли?

– Ну как же, возвращенцы пропагандируют слияние королевств, а в этом случае власть вернётся к королям Первого государства, то есть, к потомкам короля Роберта.

– Она и так вернётся к ним в лице будущего короля Виктора.

– Верно, – немного смутился Виктор. – Однако родившийся сын короля Валерия будет лишён возможности наследования власти, и начатый королём Константином  расцвет науки и техники канет в небытие, а магия ведунов вновь вернёт себе силу.

Настал черёд Виталия Ремовича растерянно задуматься. А Виктор продолжил:

– По всему выходит, что ведуны даже в большей степени, нежели кабинет короля Валерия, заинтересованы в шельмовании движения возвращенчества. Ведь ваш призыв к возвращению на Правый берег теперь потерялся в шуме вокруг сепаратистов. Так?

– Разумеется, – медленно произнёс Виталий Ремович, пытаясь догадаться, к чему клонит Виктор.

– И это тоже выгодно ведунам, – продолжал Виктор. – Скажу ещё точнее: это больше никому не выгодно, кроме них. Простое совпадение? Тем не менее, в магии есть положение, разъясняющее мистическую силу двойников. Если хочешь уничтожить, но не можешь справиться с каким-нибудь народным движением обычной политикой кнута и пряника, создай двойника. Пусть в народе появится ещё одно такое же движение, с такими же призывами, и даже имеет такое же название. И пусть оно демонстративно дистанцируется от первого, словно спорит с ним, кто истинный, а кто поддельный. И тогда в народе станут говорить: да ну их всех, пусть они там сначала сами разберутся между собой, кто из них кто. Вот и выходит, что ведуны сами раскрутили коренных в политическом движении возвращенчества, и сами же потом организовали их шельмование.

Виталий Ремович прокашлялся и обвёл взглядом всех сидящих за столом.

– Вынужден согласиться, Виктор, что ваше предположение имеет место быть. Но даже если это так, нам-то от этого не легче.

– У нас с коренными сложились очень напряжённые отношения, – вздохнув, продолжил разговор сосед. – Они почему-то считают, что мы притесняем их, чуть ли не гоним. Но мы вовсе не гоним, даже не притесняем ни в чём. Судите сами: мы их не высмеиваем, не создаём им конкуренции. Строим свои дома на свободном месте. Что нам нужно – покупаем у них, что им нужно – продаём им безо всякого обмана. Хотя сами они не считают зазорным спекуляцию и вымогательство. Очень вздорный народец.

– Может быть, их оскорбляет как раз ваше дистанцирование, нежелание сблизиться с ними, и за это они подозревают вас в шовинизме? – предположил Виктор.

– Ой, Виктор, не смешите, – махнув рукой, сказала соседка. – Шовинизм скорее в их характере, уж если они столь религиозны. Вы же сами понимаете, любая религия предполагает истину за собой, и, значит, вы, по их понятиям, будете не правы в любом случае, кем бы вы ни были, если не разделяете их веру, не исполняете их религиозных предписаний и так далее.

– А эти высокие стены вокруг ваших домов? Это же обособление?

– Это вынужденная мера, – заявил сосед. – Сначала таких стен мы не строили, но коренные по ночам принялись бить камнями стёкла в окнах наших домов. А стекло в Карине не производят, за ним нужно ехать в Туф.

– Но у них дома вообще без ограждения, – не унимался Виктор.

– И не удивительно! – наперебой заговорили сразу несколько человек. – Мы-то стёкол в их домах не бьём, чего им переживать.

– А вы видели каменных истуканов, когда ехали сюда? – вдруг поинтересовался у Виктора медик-студент. – Там, внизу, на плато с той стороны перевала.

– Да, о них я тоже хотел расспросить! – воскликнул Виктор. – Чьи они?

Виталий Ремович воспрянул духом, услышав тему, касающуюся его профессиональных интересов.

– Таких истуканов ставили коренные в начале их исторического пути. Они олицетворяют материнское начало…

– А сторожевые башни? – перебил его Виктор.

– К сожалению, пока неизвестно, возможно, это дело тех, кто жил здесь до них и строил Карин, потому что характер кладки древних зданий и башен идентичен.

– Выходит, коренные вовсе не коренные, а тоже когда-то были пришельцами, – сделал вывод Виктор.

– Выходит, так.

– Глинтвейн остыл. Вероника, сходи, пожалуйста, на кухню, принеси горяченького, а этот унеси, – попросила соседка.

Тема разговора сменилась, перейдя в область виноделия. В Карине росли самые лучшие в королевстве виноградники, и производились самые элитные напитки. Виктор поинтересовался, можно ли познакомиться с производством вина поближе, и не прогонят ли его, если он появится с такой просьбой на проходной завода. Но его сейчас же успокоили, объяснив, что в Карине действует негласное правило гостеприимства для любого серьёзного человека.

– Если вы убедите их в своей заинтересованности, для вас всегда найдётся добровольный экскурсовод, который и проведёт везде, и покажет всё, что касается нашей славной отрасли виноделия, – сказал сосед с хозяйской гордостью за свой город и край. – Здесь есть, конечно, своя выгода, ведь вы потом всё это перескажете другим людям, когда вёрнётесь домой, и ваши рассказы послужат лучшей рекламой нашим виноделам и их продукции, а значит, и самому Карину.

И потом ещё долго сидели за столом и с удовольствием разговаривали обо всём, к чему прикасалось сознание близких по духу людей. Время располагало к такому общению. У Вероники, по снисходительной благосклонности отца, продолжались летние каникулы после окончания учебного заведения и получения документа о высшем историческом образовании столичного образца. У самого Виталия Ремовича тоже наступили каникулы в мужской гимназии, а в институт он мог позволить себе прийти и немного позже, пока в работе не намечалось ничего срочного или неотложного. Супруга соседа была домохозяйкой, потому что её муж работал как раз в области продажи вина и имел свой пользующийся успехом магазин в центре города, который приносил семье неплохой доход. Одному Роману нужно было прибыть на службу к определённому часу, как обычно, поэтому его бокал оставался наполовину полным на протяжении всего застолья.

На следующий день, пока домочадцы раскачивались, желая друг другу доброго утра после ночного сна, Виктор, по своему обыкновению, решил прогуляться по городу перед завтраком. На улице он обратился к встречному прохожему с вопросом, какой путь будет самым коротким до северо-восточной площади, чтобы нанять там извозчика в кремль, и тот показал дорогу. Через некоторое время, отметив про себя, что идёт слишком долго, он решил подстраховаться и обратился к прохожей женщине с тем же вопросом. С удивлением услышав от неё, что идёт в обратном направлении, он свернул в тот проулок, куда она указала, и спустя полчаса оказался в тупике. Повернув назад, вышел опять на ту же улицу. На этот раз он не стал обращаться к коренным, а подождал, пока ему попадётся кто-нибудь из новых поселенцев. Отличить одних от других было не сложно по чертам лиц и одежде. Поселенцы одевались так же, как и большинство жителей Второго королевства, следуя диктуемой Акваланью моде. А коренные ткали себе одежду светлых или тёмных серых тонов и носили её в сочетании с яркими деталями гардероба: красные, оранжевые или жёлтые платки у женщин, и такие же пояса у мужчин. Выслушав Виктора, поселенец подтвердил догадку Виктора:

– Никогда не обращайтесь к коренным на улице, даже если у вас не будет выбора. – Он доходчиво объяснил, где площадь, и где сейчас находятся они. – Город хоть и не назовёшь маленьким, он достаточно простой по своей планировке. Кремль является центром, и к нему стекаются все прямые улицы, пересекаемые радиально-кольцевыми на разном удалении от центра. Те и другие значительно шире проулков, которые имеют частное значение и почти всегда заканчиваются тупиками.

О радиально-кольцевой планировке Карина Виктор знал и раньше, но как просто обманулся на доверии! Ничего себе гостеприимство, думал он, вспоминая предупреждение Вероники о характере коренных: «Вам ещё доведётся с ними встретиться». Ну, вот и познакомился.

Возвращаясь в дом своих новых друзей, принц понимал, что к завтраку он безнадёжно опоздал.

– Нет-нет, так не везде, – поспешил успокоить Виктора сосед, убеждая, будто гостеприимство коренных не имеет ничего общего с их поведением на улице. – В следующий раз начните разговор с обязательного приветствия ама-га, и в конце разговора не забывайте попрощаться так же. Я, конечно, не могу гарантировать, что эти слова подействуют волшебным образом, но они помогут сгладить самые острые углы.

– А в кремль, дорогой Виктор, я завтра провожу вас сам и прокомментирую всё, что нужно, – пообещал Виталий Ремович.

Но назавтра, поднявшись с постели и обнаружив комнату Виталия Ремовича пустой, Виктор встретился на кухне с уже бодрствующей Вероникой, которая ему рассказала, что отца ни свет ни заря вызвали в институт по какому-то срочному делу. Она была радушно настроена и сыпала предложениями.

– Знаете что, я придумала чем занять вас сегодня. Раз экскурсия по кремлю уже расписана, мы поедем на службу Романа, ведь вам интересно посмотреть на Сторожевую башню? Да, да, вы сами говорили, я помню.

Виктор должен был признать, что это сущая правда, и они стали собираться. Мимо их дома не ходили экипажи. Чтобы нанять извозчика, пришлось отправиться пешком на площадь.

– А обратно мы вместе с Романом поедем в гарнизонном экипаже, том самом, помните?

Гарнизон располагался в некотором отдалении от тракта вдоль горного ручья на стыке склона хребта и долины. Это была войсковая часть, следующая скорее традиции, чем реальной необходимости в военизированной защите города, хотя воинский устав в жизни гарнизона по-прежнему имел решающее значение. Даже издалека можно было видеть учебные передвижения солдат на плацу и прилегающей к нему территории, казармы стояли с открытыми настежь дверями ради проветривания пустых и, конечно, идеально чистых помещений.

Однако они туда не поехали. Вероника попросила извозчика остановиться сразу, как только повозка свернула с тракта и стала объезжать Сторожевую башню. Виктор спрыгнул с подножки, подав руку Веронике. Она с обворожительной усмешкой приняла его услугу.

– Вот здесь и несёт свою службу наш поручик Роман, интендант гарнизона его королевского величества при Карине, – сказала она снисходительным, немного ироничным тоном, но в тайне это прозвучало горделиво. Целый букет эмоций слышался в её голосе, когда она через полуопущенные от яркого солнца ресницы окинула взглядом башню и укреплённый частоколом лагерь. Виктор понял, что ей нравится жизнь, в которой есть место и суровому каждодневному подвигу, и удальству. – Правда, пока он ещё не дослужился до высокого интендантского чина по возрасту лет, и несёт пограничную караульную службу в этой башне. Но у него есть все необходимые качества для продвижения.

– Если я правильно понял, Роман является интендантом подразделения пограничной службы?

– Да! В его подчинении взвод пограничной службы, четверо солдат. Все они неотлучно живут в расположении гарнизона, и раз в год им предоставляется отпуск в размере двух недель. А сам господин интендант имеет право ежевечерне оставлять место службы для отбытия домой, чтобы снова появляться, согласно расписанию, для утреннего развода.

Вероника засмеялась, и Виктор немного растерялся, потому что не понял причину её смеха. А она крепко взяла его под руку, увлекая по направлению к башне.

– Но в случае боевой или учебной тревоги посыльный даже ночью поднимет его с постели для прибытия в штаб.

– Интересно, чем же занимается остальной личный состав гарнизона, если это, конечно, не составляет военной тайны? – продолжал поддерживать начатую тему разговора Виктор, разглядывая каменные стены, в которых отдельные блоки были пригнаны друг к другу с таким поразительным совершенством, что между ними не могло бы протиснуться даже самое тонкое лезвие.

Виктор невольно положил руку на рукоять своего ножа, и это не ускользнуло от внимания Вероники.

– Офицеры и солдаты несут караульную службу, присутствуют при любой торжественной церемонии, сопровождают официальные лица там, где это необходимо, – начала перечислять она наизусть известные ей положения устава. – В общем, везде, где требуется обеспечение безопасности и красота действия… А вы тоже офицер? Или этот нож даётся в любом случае для выезда на полевые работы?

Она потянула его за локоть, призывая остановиться.

– Да, я офицер, – подтвердил Виктор, после чего Вероника резко прервала разговор, воскликнув: – Ну, вот мы и у входа! Где же часовой?

– Я отослал его в лес за ягодами для чая, – отчётливо прозвучал голос Романа откуда-то сверху. Виктор запрокинул голову и увидел его стоящим на смотровой площадке башни прямо над их головами. – Поднимайтесь наверх!

Перед узким проёмом входа в башню лежала железная решётка, чтобы оббивать обувь от налипшей грязи в дождливую погоду. Теперь же на небе светило солнце, под ногами сухо шуршали мелкие камушки, не пачкая подошв, поэтому решётка была чистой. Вероника первая, а за нею Виктор вошли внутрь и поднялись вверх на десяток ступеней, оказавшись перед тяжёлой кованой дверью хотя и довольно послужившей, но явно уже современного изготовления. Здесь Вероника посторонилась, давая Виктору возможность самому справиться с дверной пружиной. Всё это чем-то напомнило ему зáмок в Старых горах, если не считать полигональной кладки стен. Башня дышала такой древностью, какую из ныне живущих никто не мог помнить. Возможно, её строили два, три или даже пять веков тому назад.

Поднимаясь по каменной винтовой лестнице, Виктор придерживал под локоть Веронику, а она держала подол платья перед собой, чтобы не запнуться об него, потому что ступени были крутыми. Их шаги гулко отдавались под тёмными сводами, глаза Вероники восхищённо блестели, когда она пыталась выглянуть наружу через встречавшиеся на каждом витке узкие т-образные бойницы, предназначенные как для естественного освещения, так и для обороны башни и рубежа. Шесть витков насчитал Виктор, прежде чем они оказались в расположении пограничного поста. Это было квадратное или почти квадратное помещение с потолком из широченных досок лиственницы, до которого высокий ростом Виктор мог легко дотянуться рукой. Давящее ощущение низкого потолка возмещалось широким оконным проёмом высотой от пояса и до самого верха. По всей видимости, этот проём тянулся и выше, а деревянное перекрытие было сделано для того, чтобы поделить помещение на два этажа. По нижнему уровню всего проёма следовали на равном удалении вертикальные каменные выступы, скорее всего, из соображений оборонительного характера. У дальней стены на каменном полу стояли простой и крепко сбитый стол, пара табуретов и два шкафа, один из которых был железным, в нём держали оружие. Другой шкаф заполняли папки с бумагами и уставные книги.

Из-за шкафа, где незаметно располагался лестничный проход на самый верх, как фокусник, в изящном мундире появился Роман, держа в руках стул для Вероники. Для себя и для Виктора он подвинул к столу табуреты. На столе уже стоял медный чайник без крышки, до краёв наполненный дымящимся кипятком, стаканы в подстаканниках и деревянная кружка с какой-то заваркой.

– Этого оболтуса не дождёмся, – добродушно проворчал Роман. – Отпустил его, теперь всё, оторвётся по полной.

– Господин поручик, ты, наверно, перекипятил воду, ожидая нас! – Вероника рассмеялась, и было видно, как ей сейчас хорошо.

– Она была не очень горячей, когда я увидел вашу повозку и поставил опять на огонь.

– Керосинка? – поинтересовался Виктор.

– Да, там наверху.

– А здесь нет никакого обогрева? Зимой, должно быть, очень холодно… – Виктор взял двумя руками свой стакан.

– Не жарко, – согласился Роман. – А кто сказал, что должно быть легко? Служба! Впрочем, на зиму мы утепляемся ставнями. Видите, по краям есть петли для креплений? Обзор остаётся только на открытой верхней площадке, а здесь пережидаем смену. Поддерживаем огонь в переносной печке, и всё такое прочее. Солдаты дежурят попарно, через сутки. А летом я заменяю одного из них, когда они по очереди ходят в отпуск.

Отпив глоток запашистого травяного чая, Роман расстегнул тесный ворот мундира.

– Боюсь наскучить своими вопросами, но, правда же, интересно: другая башня с той стороны перевала пуста? – спросил Виктор.

– Когда-то это узкое место в скалах было важным форпостом по дороге в степные районы Побережья. Вы не напрасно интересуетесь, славная история Карина на самом деле достойна внимания и уважения, – спокойно и очень серьёзно ответил Роман. – В те времена люди искренно желали найти истину в столкновениях характеров и мнений. Даже войны назывались святыми. Это сейчас мы находимся в каком-то духовном параличе, а тогда одной сторожевой башни для охраны безопасности было мало. Да, наука вернула людям устремлённость к истине, которую утратила церковь, заново вдохновила, что ли. Но я не уверен, что "всё будет хорошо". А знаете почему? Посмотрите, чем живёт сегодня Первое королевство. Они не спешат повторить наш научный опыт, их социальная депрессия зашла слишком далеко, и там уже никого не увлекает борьба за победу, за лучшее будущее. У нас хотя бы одна сторожевая башня из двух продолжает нести караул, а там нет и этого. Людей можно унижать, мучить – они будут терпеть, без смысла, без исхода. И заметьте, церковь в этом случае уже ни при чём, там давно нет никакой церкви, даже такой, как у нас. Ведуны? Магия? Возможно.

Эти слова обожгли Виктора будто огнём. Так и есть, подумал он, но вида не подал.

– Где вы учились, Роман?

Поручик сделал длинный глоток чая и поставил стакан на стол.

– Я окончил военное училище в Туфе. Здесь тоже есть своё, но мне захотелось в Туф. Прекрасные были годы! Затем по распределению направлен сюда. Там, наверху посчитали логичным сделать, чтобы человек из Карина и служил в Карине. Сначала я был с этим внутренне не согласен, и всё такое прочее. А теперь понимаю, что это судьба. – Он закинул ногу на ногу и обхватил колено сцеплёнными пальцами напряжённых рук. – Когда начнётся война, а она непременно начнётся, я буду на родине.

– Война с кем?

– Война людей. Там будет видно.

– Но это не выход.

– А где выход?

Вероника хлопнула в ладоши. Она улыбалась.

– Мальчики, давайте о хорошем! Это всегда так, если мужчины начинают говорить что-то умное, они становятся такие зануды, ужас! – Она легко поднялась и, очутившись возле оконного проёма, обернулась к ним. – Когда я смотрю отсюда, у меня всегда захватывает дух! Этот солнечный свет на верхушках гор и весь гарнизон внизу как на ладони.

Роман и Виктор оживились и последовали её примеру.

– Да-да, и ручей, – со смешком быстро заговорил Роман, показывая рукой. – Мы все там обычно купаемся, но это же самоволка! Так вот, из расположения гарнизона местечко не просматривается, а из башни в подзорную трубу легко можно усмотреть "нарущающие лица" и потом шантажировать.

Вероника фыркнула от смеха, прикрыв рот рукой. Виктор засмотрелся на её раскрасневшееся после горячего чая лицо. Перехватив его взгляд, она распахнула ресницы и сдавленно проговорила: «Ой, что это у тебя на плече?» А когда Виктор с недоумением стал рассматривать руку, ловко выхватила его нож, наставив на него. Виктор отшатнулся и выразительно отгородился ладонями.

– Тихо, тихо, он очень острый. Я не шучу.

– Я знаю. И тоже не шучу. Ты мой пленник! – в запале своей военной операции переходя на "ты" заявила Вероника.

А Виктора стал разбирать смех, потому что он краем глаза заметил, как за её спиной Роман бесшумно стянул со стены сохнущий на крюке пустой мешок. Не подозревая о подвохе, Вероника нахмурилась.

– А, так ты не боишься…

В следующее мгновение она сама оказалась пленницей, а нож конфискован. И можно догадаться, что их дурачество продолжалось ещё долго, они же дети… и "всё такое прочее".

– Нет, вы подумайте, уже вечереет, а его до сих пор нет! – воскликнул Роман, вспомнив о своём часовом. – Если я из-за него опоздаю на вечерний экипаж, он у меня получит пять суток гауптвахты… или нет, – поправился он, подумав о том, что тогда и караул придётся нести самому, – он у меня получит пять нарядов вне очереди!

– Жёстко, – согласился Виктор.

– Роман, – вдруг очень натурально ужаснулась Вероника, – а кто сегодня в карауле, если не ты и не он?

– Не я и не он, – не сморгнув глазом, подтвердил Роман. – Поэтому я и в гневе!

– А тебе самому не попадёт за это? – засомневалась Вероника.

– Пока всё в порядке, и ещё не поздно… – начал Роман.

– …и пока враг не завладел нашими рубежами… – поддержала его Вероника.

– …мы все трое станем нести караул, – закончил общую мысль Виктор. – Тем более, мне давно хочется увидеть город и окрестности со смотровой площадки башни, но я скромно молчу уже.

И они поднялись наверх по деревянной скрипучей лестнице, что была в простенке за шкафом. Здесь, под открытым небом, прошитая всеми ветрами мира реальность казалась огромным куполом, по которому отрешённо плыли облака, а сбоку, между ними, висела потерявшаяся в солнечном свете, прозрачно-белая, но всё же самая настоящая луна. Вероника тут же подошла к краю, положив руки на перила, которые крепились между каменными зубцами.

– Поглядите, какая красота, отсюда, с такой высотищи, вся земля видна!

И особенно город. Он лежал на западе, куда сейчас стремилось оранжевое солнце убывающего летнего дня, и против его лучей смотрелся тяжеловесно затенённым. А плоские крыши его домов, наоборот, ярко выделялись, как на искусно освещённом макете. Только, в отличие от макета, город был живым. По его улицам разъезжали конные экипажи и ходили люди, над ним летали птичьи стаи – и всё это сразу, как на ладонях неведомого великана-бога. Трое молодых людей на башне невольно умолкли, чувствуя, что и они сейчас тоже открыты внимательному взгляду откуда-то сверху существа настолько огромного, что сознание не улавливало его очертаний.

– Вон он идёт!

Стоящий на другой стороне площадки Роман смотрел в сторону перевала, покрытого зелёными пятнами растительности, оттуда спускалась фигурка очень спешащего часового.

– Спал он там, в кустах, что ли? Проснулся…

Солдата встретили внизу, на первом этаже пограничного поста, и Роман тут же пресёк его попытки к самооправданию.

– Разговорчики! Ставь котелок с ягодой и живо в караул! Сигналкой там займись, я сегодня не проверял.

Слегка пригнувшись, как в бою, часовой ринулся наверх, а Роман осмотрел ягоду, перетряхнув её в котелке с боку на бок.

– Маловато что-то, наверно, сам сожрал больше этого. Кстати, вы есть хотите? Нам каждое утро завозят пищу на сутки.

– Теперь уже дома поужинаем, скоро прибудет наш экипаж, – сказала Вероника.

И действительно, вскоре возле башни остановилась знакомая Роману карета, запряжённая парой лошадей, и из неё высунулся молодой офицер.

– Эй, Роман, где ты там? Давай не задерживай!

Тот помахал рукой из оконного проёма, прокричав в ответ:

– Уже идём! Но нас тут трое.

– Да хоть тридцать, – донеслось снизу, – веселее будет ехать.

Поехали. С одной стороны салона сиденье занимали два офицера, а с другой уместились Роман, Виктор, Вероника посередине. Сидеть пришлось плотно прижавшись друг к другу. Вероника выждала, когда экипаж тронется и, под негласным предлогом того, что надо же как-то держаться, притиснула своё колено к ноге притиснутого к стенке кареты Виктора. Могла бы этого и не делать, держась за одного Романа. Виктор решил, что обратить на это внимание сейчас, значит, обратить на это внимание всех, кто был в карете. Наверное, также решила и Вероника, совершенно уверенная в порядочности Виктора. Виктор отвернулся в окно, выбрав порядочность.

Когда приехали домой, выяснилось, что Виталий Ремович ещё не вернулся из института. Соседка накрыла стол для ужина во дворе.

– Как они сообщались? – спросил Виктор у Романа. – Как башни сообщались между собой? Как-то же они передавали сигналы друг другу, а если нет, зачем было дублировать пост? Смысл только один – в усилении контроля.

Роман положил вилку и отпил глоток вина.

– Ты прав, мой друг, – без улыбки, грустно пошутил Роман, – это было что-то отличающееся от нашего фонаря. Например, средство сигнальной связи, только беспроводное, действующее на большие расстояния.

– Тогда нужно признать, что технически они превосходили нас.

– Ну, не обязательно превосходили. Просто у них были развиты другие стороны технического прогресса. Это логично: что на потребу, то и развивали. У них были другие потребности, вот и всё.

Вероника вздохнула и, перебросившись парой фраз с соседкой, удалилась в дом.

– Честно говоря, Виктор, я не силён в этом вопросе. Спроси лучше Виталия Ремовича, может, у него есть какие-нибудь предположения.