Река Межа. Книга первая. Менгир

Виктора зацепила его искренняя исповедь, заставившая, наконец, сознаться, что он принц Виктор. А Виталий Ремович ответил, что сразу догадался об этом, ведь в прошлом году он уже видел принца в резиденции короля Александра, когда приезжал в Киткару решать свои рабочие проблемы. К тому же старик отличный физиономист, это качество помогло ему стать видным этнографом.

– Неужели вы думаете, что я позволил бы себе откровенничать с простым землемером, то есть неизвестно с кем, если бы сразу не узнал вас? – Виталий Ремович очень серьёзно смотрел в глаза Виктора, и по его взгляду было понятно, как он доверяет и всегда доверял Династии.

– И вы знаете, зачем я здесь? – спросил Виктор.

– Этого я не знаю, – ответил старик, – но, может, вы сейчас расскажете?

Виктор хмуро кивнул.

– Конечно, раз уж наше притворство разоблачено. На день зимнего солнцестояния была намечена церемония моего обручения с принцессой Анной. И хотя праздник теперь придётся отложить…

Виталий Ремович сильно смутился.

– Я был не в курсе дела, принц, правда… Простите меня!

Виктор отмахнулся.

– Э, не извиняйтесь, вы-то здесь причём? Я сам виноват. Не предусмотрел, не рассчитал… В общем, теперь уже не важно. Дело в том, что минувшей весной принцесса вольно или невольно обнаружила менгир, межевой столб, на котором держатся петли мира, и я хотел до нашей свадьбы закрепить это открытие, чтобы прекратить все кривотолки, да и просто для того, чтобы наметить общую цель нашей совместной жизни под венцом власти. Мне хотелось бы вернуть, наконец, Правый берег, потому что все деструктивные процессы в нашем несчастном обществе я считаю следствием этого природного перекоса… Вы меня понимаете? У реки должно быть два берега. Не логично, что перед нами закрыта вторая половина мира.

– Я понимаю.

– Мне оставалось лишь исследовать проблему возвращенчества в Карине. Потом в моих планах было вернуться на другую сторону перевала, именно там, в лощине на берегу Межи находится менгир. Я хотел увидеть своими глазами… и задать вопрос перевозчику…

– Кто это?

– Его видела Анна, говорила с ним. Но он не человек…

Виталий Ремович напряжённо размышлял, глядя в лицо Виктора. Потом он поменял позу, расправив спину, и вздохнул, словно что-то решил для себя.

– Увольте, принц, это не моё дело. – Профессор покачал головой. – Всё что угодно, только не это. Здесь я вам не помощник, не обижайтесь. Я верен королю, и люблю вас, однако есть пределы моих возможностей. Я не последую за вами к этому загадочному менгиру, хотя и мешать вам тоже не стану. Вот вы упомянули деструктивные процессы. А я уверен, что люди не только не могут найти менгир, но и не хотят его искать, потому что им нравится именно этот мир, с его достоинствами и недостатками. И люди будут продолжать сползать по Левому берегу на восток бесконечно, это принцип действия мира для тех, кто ищет такого мира. Я даже свою дочь, идущую по моим стопам, не могу убедить в правильности решения вернуться или вернуть другой берег. А что вы хотите от меня в деле общественной проповеди? Я уже почти старик, я останусь здесь, со своими детьми, потому что им интересно здесь, у них есть мечты, стремления, есть будущее. Как я могу увести их назад против их воли? Зачем? Ну, а тем, кто идёт против течения, удачи!

Виктор разочарованно улыбнулся одним уголком рта и подкинул веток в огонь.

– Я ничего не прошу, – заверил он профессора. – Я только не понимаю, зачем вы затянули меня в этот смертельный поход?

Виталий Ремович отвёл взгляд.

– Не знаю, – сказал он.

…Медленно. Неуловимо медленно, в той мере, когда все успевают привыкнуть к разрушительным изменениям, реформам, переменам и неотвратимо, как дым, этот мир стелется, сползает к чертям собачьим. Сообщение королевских посланцев о том, что в доме Виталия Ремовича они не обнаружили Вероники, и никто из домашних не знает, куда она исчезла, или сделали вид, будто не знают, не вызвало у Валерия никаких эмоций, он ожидал чего-то в этом роде.

– А где профессор? – спросил он.

– Виталий Ремович отбыл в длительную экспедицию на запад. Дочь по его настоянию оставалась домовничать.

– На запад? Любопытно. Может быть, Вероника увязалась за ним?

– Исключено. Все домашние подтвердили, что профессор был категорически против её присутствия в экспедиции ввиду опасных и непредсказуемых последствий в научных исследованиях неизученных западных территорий. В ходе экспедиции должна подтвердиться или быть опровергнутой гипотеза Виталия Ремовича о пространственной складке между землями нашего королевства и Пустынными землями. Даже если б дочь догнала его в пути, он наверняка вернул бы её домой.

Валерий слушал и с досадой думал о профессоре: самоуверенный дурак, никогда заранее не сообщит мне, чего он там опять собрался изучать, всё узнаю о нём от третьих лиц. А пока старший офицер посыльной группы отчитывался Валерию о проделанной работе, в кабинет ввалился запыхавшийся дворецкий и объявил: в Аквалани только что произошёл террористический акт – загорелся драматический театр во время просмотра трагедийного спектакля «Жизнь и смерть короля Артура». Король Валерий резко встал из-за письменного стола.

Вся центральная площадь столицы была заполнена народом. Едкий запах гари мешался со вкусом снега и стылой речной сырости. Городские пожарные в медных касках сбивали остатки пламени водою, которую при помощи двуручных насосов качали толстенными шлангами из колодцев на территории самого большого театра Второго королевства. Зрительный зал вмещал четыре сотни человек одновременно, и в этот раз он был полным.

Король Валерий размашисто шагал по задымлённому фойе, за ним почти вприпрыжку семенил главный прокурор города. Санитары продолжали выносить из зала пострадавших, укладывая их рядами на расстеленных простынях.

– Все двери оказались заперты снаружи, – сбивчиво объяснял ситуацию прокурор. – Загорелась рампа, актёры выбежали через карманы, а зрители столпились у выходов. Билетёры находились в зале вместе со зрителями. Я предварительно допросил капельдинера и дежурного охранника, оба сильно испуганы и пока не в состоянии сказать ничего вразумительного. Работницы гардероба уверяют, будто опоздавшие имели возможность проходить в зал ещё в течение пяти-семи минут после третьего звонка. Как произошло, что все двери обоих фойе, даже те, что ведут на балкон и в ложи оказались заклинены в ручках, никто не может объяснить.

– Чем заклинены?

– Да простыми палками какими-то… чёрт его знает!

– Кто из знати присутствовал на просмотре?

– Карл-Отто с супругой… оба живы… пока.

– Что?! – Не останавливаясь, Валерий бросил молниеносный взгляд на прокурора. – Что значит пока?

– Пострадали… Честно говоря, я не в курсе. – Прокурор виновато пожал плечами.

Встречая короля, из распахнутых дверей кабинета администраторов выбежал следователь. Валерий с размаху прошёл в комнату и остановился посередине. Напротив стола, на придвинутых к нему стульях сидели старик-капельдинер и дежурный охранник. Оба вскочили при виде короля. Здесь же находился директор театра, у которого был невозможно-несчастный вид неудавшегося артиста. Он тоже встал, держа ладонь с растопыренными пальцами на левой стороне груди. Валерий поморщился и махнул ему рукой:

– Сядьте!

Тот послушно плюхнулся в кресло.

– Эти палки, которыми заклинили двери, они из театрального реквизита? – спросил король, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Да, я уже выяснил, – объяснил следователь. – Сейчас они находятся у криминалистов. Надо снять отпечатки пальцев…

– Кто это сделал, вряд ли так глуп, чтобы лапать их голыми руками, – пробормотал Валерий. Он заложил руки за спину и прошёлся по кабинету. – По две двери в каждом фойе, две на балконе, и ещё четыре ложи. И того десять. Мог ли такое совершить один человек?

– Теоретически, мог, – ответил следователь.

– И остаться никем не замеченным… – продолжал размышлять Валерий.

– Можно я скажу? – подал голос директор, подняв руку. – Одна ложа осталась не заклиненной.

– Какая?

– Ваша… ваше величество.

– Вот как! Но меня в ней не было, и значит, она была закрыта на ключ?

– Верно, ваше величество.

– Тогда – девять.

– Обер-прокурор Арис! – встрепенувшись, вдруг воскликнул охранник. – К нему прошла какая-то девушка, лет двадцати на вид, очень красивая, и они вместе вышли.

– Когда это произошло?

– Минут через пять после начала. Они оделись, я проводил их на выход.

– Вы это видели? – обратился Валерий к капельдинеру.

– Разумеется, видел. Очень красивая, да.

Валерий развернулся и вышел. Главный прокурор города увязался за ним, но был отправлен обратно молчаливым жестом, остановился, достал надушенный платок и промокнул испарину на верхней губе, чисто выбритых щеках, лысине, шее…

Спустя сутки король Валерий с расстёгнутым воротом сорочки стоял у окна опочивальни своей супруги королевы Евгении, смотрел, как падает снег и нервно теребил портьеру. Евгения расчёсывала распущенные волосы перед трельяжем туалетного столика, с тревогой наблюдая за мужем в зеркало.

– Не убивайся понапрасну, ты не виноват в его смерти. Карл был пожилым человеком со слабым сердцем, не каждый может выдержать такое. А случиться может всякое с кем угодно.

– Мне надо было посетить его вчера же, не откладывая на потом.

– Это ничего бы не изменило. Ты сам знаешь, в каком состоянии он был всё это время, ни разу не пришёл в сознание.

– Лечащий врач находился при нём. Карл очнулся незадолго до того как скончался. Успел сказать, что ему очень жаль, только эти слова.

Королева Евгения развернулась на пуфике лицом к мужу, опустив на колени руку с редким гребнем для густых и длинных тёмных волос, который Валерий подарил ей на первую годовщину свадьбы.

– Всё, что случается, случается не зря, – сказала она. – Так было нужно, дорогой.

– Я как раз думаю о том же. Но я не понимаю, для чего нужно вот так.

– Мы не поймём. Пути Господни неисповедимы.

Валерий подошёл к жене и крепко прижал её голову к себе.

– Это отговорка, – сказал он. – На самом деле Бог хочет, чтобы мы были пытливыми. Царство Божие силою берётся.

Как бы ни была сильна наука, в трудных ситуациях все люди вспоминают о Боге. Так же вышедший в люди подросток вспоминает об отце, его лучшие слова моральной поддержки. И церковь, есть она или нет в качестве социального института, тут совсем ни при чём, потому что ни одно учреждение в мире перед лицом смерти не даст ответа на вопрос: что делать нам всем вместе и каждому в отдельности?

Валентина фон Оттон не присутствовала на похоронах мужа, потому что была очень слаба и находилась в королевской здравнице. После смерти Карла она сильно изменилась, стала неулыбчивой и несловоохотливой. Выздоровев, она никуда не захотела уезжать из здравницы, заявив, что останется здесь в качестве сиделки или медсестры, присматривать за больными. Король Валерий посетил княгиню сам, чтобы сообщить о назначении ей пожизненной пенсии, так как своего состояния у неё не оказалось, а Карл фон Оттон с самого начала его служебной карьеры при королевском дворе жил только на должностные средства и не искал ничего большего.

Королевская здравница Староречье красиво располагалась на старице Межи вниз по течению от Аквалани. По сути это была курья, которая образовалась от залива на великой реке, спрямившей береговую линию наносной песчаной косой. Архитектура Староречья отличалась от авангардного столичного строительства своей особенной христианской патриархальностью, здесь царило почти монастырское умиротворение с малиновым колокольным звоном и благоуханием знаменитого розария, а все санаторские корпуса проектировались в соответствии с единым планом. Экспериментальный проект короля Константина "Умиление", изначально задумывавшийся в качестве альтернативы существовавшей медицинской практике лечения психозов, удачно развился и пользовался доброй славой.

– Спасибо вам за всё, за вашу заботу, – проникновенно произнесла Валентина, вызвав в душе Валерия тоскливое чувство сожаления.

– Карл не хотел, чтобы ты видела его мёртвым, – солгал он. – Хотел остаться в твоей памяти, каким был.

Княгиня склонила голову набок, вдумываясь в слова короля.

– Меня приглашал в свой дом брат Карла, он тоже одинок, и я размышляла, как мне будет в Итиле, там, где прошла наша юность, но решила остаться здесь, потому что Итиль без мужа в большей степени напомнит мне моё детство и моего разорившегося отца. А здесь я никому не в обузу, здесь я чувствую себя как бы снова рождённой, так что в этой новой жизни у меня будет новое, тихое счастье.

Валерий забрал её узкую ладонь в свою руку и легонько сжал.

– Время лечит, – сказал он, – надо довериться его течению. Ты права.

Валентина подняла голову, всматриваясь в дымку, скрывавшую другой берег Межи. Вдруг она улыбнулась и встала со скамейки. Валерий тоже встал, они пошли по зимней аллее, с обеих сторон поросшей старыми ореховыми деревьями, на ветвях которых лежал выпавший накануне снег. Снег лежал на аллее, и они нарочно бороздили подошвами, оставляя после себя длинные следы с пушистыми бортиками из чистейших снежинок. Оба смеялись.

Увы, ты прав, мужицкий нидерландец.

Через окно картины зимний морок

Доносит запахов и звуков смутных танец.

Склонился день, и мне уже за сорок.

Отчёт пути. Охотники устали,

Собаки дом почуяли, всё видно

Как на ладони, в белой-белой дали

Селение… Невыносимо стыдно.

Вот мой отчёт! Стою на склоне горки.

Я не был ни охотником, ни зверем.

Внизу мой кров томительный и горький.

Нет, это не конец ещё, не верю!

Мой сын не вор, а дочь не одинока,

И сам я не старик на ложе чинном.

Не сожалей, не сетуй раньше срока,

Ещё нужны очаг, семья, община.

Когда бы знали, где упасть придётся,

То наперёд стелили бы солому.

Пусть ворон врёт, дымок жилища вьётся,

И собирают хворост в буреломе.

Пусть "Отче наш" в домах читают дети.

Всё сбудется – раскаянье, прощенье.

Отец мой выйдет на порог и встретит

Меня на новом круге возвращенья.

Я тоже выйду выше, за пределы,

И сквозь меня снежинки будут падать.

А там, внизу, в снегах немое тело

Останется у внуков. Им на память.

Я в судный день вернусь…

Княгиня Валентина появилась во дворце взволнованная и попросилась на приём к королю немедленно. Валерий отложил текущие дела, приняв её сейчас же. Она вошла, села в предложенное кресло.

– Я тебя внимательно слушаю, – подбодрил он её. – Говори.

– Фамильный документ Карла, который вы передали мне. Он пропал.

Кровь бросилась Валерию в голову. Как это было предсказуемо, подумал он. Ну, вот теперь мы и начнём главное следствие, коготок увяз – всей птичке пропасть!

– Расскажи подробнее. Что именно произошло? – попросил он спокойным голосом.

Она отвернулась в окно, стараясь припомнить всё как можно лучше.

– Я привезла бумагу в город, домой, как вы сказали. Положила в сейф, где муж обычно её хранил, а ключ спрятала в доме. И вернулась в Староречье. Дома оставались наш старый лакей и горничная. Горничной я ничего не говорила, наказала одному лакею, тет-а-тет, чтобы он проверял сейф каждое утро. Через два дня лакей приехал ко мне с извозчиком, бросился в ноги с повинной, что не уберёг документ. Я его не бранила. Объяснила, мол, план такой был, так надо, не вини себя. Вернулась в дом расспросить горничную. Она мне божилась, что не знает о документе, но при этом говорит, в доме за последние два дня не появлялся никто. Я ей поверила. Подумала, если надо соврать, то лучше сказать, будто слышала, как по дому ходит кто-то. А ночью она сбежала.

Валерий слушал, положив на стол сцеплённые в пальцах кисти рук.

– Хорошо, Валентина, мы с тобой всё правильно сделали, – успокоил он её. – Теперь иди. Дальше я сам.

Княгиня вышла. Валерий посидел в тишине, прислушиваясь к её удаляющимся шагам, и шарахнул по столу кулаком. Дворецкий приоткрыл двери, заглянув в образовавшуюся щель.

– Обер-прокурора сюда, ко мне! – выкрикнул король.

Долго искать Ариса не пришлось, он был в библиотеке, делая сравнительные выписки из обоих вариантов родового Уложения королей для предстоящего доклада в кабинете министров. Он не стал расставлять книги по полкам, а сделал закладки и оставил на столе, положив сверху перчатки. У дверей кабинета короля Арис замедлил шаги, всматриваясь в невозмутимые лица двух застывших в карауле офицеров личной охраны Валерия. Охрана у кабинета. Он остановился на мгновение, потом толкнул дверь и переступил черту. Валерий резко приблизился к обер-прокурору, глядя ему прямо в глаза.

– Я вызвал вас для откровенного разговора, – отрывисто произнёс король. – Вам было известно, что покойный Карл фон Оттон имел фамильный документ от канцелярии короля Роберта, в котором упоминалась фамилия горской королевской династии… ваша фамилия. С какого времени вам это известно?

– С того времени, когда Карл решил раскрыть эту фамильную тайну на приёме у принца Виктора.

– И от кого же вы услышали об этом событии?

– От принцессы Анны. По её словам, ей рассказал принц, и она спрашивала меня, насколько справедлив данный документ. Но я не мог ей сказать ничего конкретного, потому что сам впервые узнал о нём.

– И вы, конечно, до сих пор не видели той бумаги?

– Видел. Я первым делом пошёл выяснять ситуацию к самому Карлу, чтобы исключить в корне все сплетни.

– Как же отреагировал Карл на ваш визит к нему?

– Он охотно показал мне лист и предупредил, что королю, то есть вам, известно об этом документе. Он предостерёг меня от любых выводов, но я и не собираюсь делать какие-либо выводы на сей счёт. Моё происхождение известно мне с самого детства от моего отца. И, так же как отец, я понимаю, что время нашей династии прошло. Невозможно в одну и ту же реку войти дважды.

– Но можно войти в другую реку, с другими намерениями, разве нет?

– Это точно не про меня.

– Не про вас?

– Нет.

Валерий указал подбородком на стул.

– Присядьте!

Арис тяжело опустился на стул и выжидательно вскинул на Валерия прозрачный чайно-карий взгляд.

– Где хранил Карл свой документ? – пошёл в наступление Валерий.

– В сейфе, в домашнем кабинете. Во всяком случае, при мне он взял его оттуда и потом вернул на место, туда же.

– Его там больше нет.

– И что это значит?

– Это значит, что его оттуда похитили.

Арис промолчал, не зная как отнестись к словам короля.

– Я объясню, – продолжил Валерий. – По моему совету, княгиня Валентина фон Оттон ввела в курс дела своего лакея, старого неподкупного слугу, прослужившего в их семье всю жизнь. Показала, где спрятала ключ от сейфа и уехала в Староречье, наказав проверять бумагу каждое утро. В доме, кроме них двоих, находился только один человек, молоденькая горничная, устроившаяся на службу в дом совсем недавно. Через два дня документ из сейфа исчез. И всё это не представлялось бы мне чем-то значительным в деле пропажи, если бы девушку не видели в театре накануне пожара в вашей ложе, откуда вы вместе с ней благополучно отбыли за пять минут до трагедии. Я выяснил, что она была протежирована на место горничной в доме Карла фон Оттон именно вами.

Арис молчал. Валерий наклонился к самому лицу обер-прокурора и очень тихо, но достаточно зловеще объявил:

– Твоя горничная из дома Оттонов убежала. Опасаюсь, как бы и ты теперь не испарился из моей резиденции. Ты арестован, Арис!

Арис откашлялся и севшим голосом проговорил:

– Эта горничная моя дочь Вероника. Я не знаю где она сейчас, но точно знаю, что в пропаже документа она не виновата. У неё нервный срыв от длительной депрессии, она искала помощи у меня. Прошу вас, не трогайте её.

Король Валерий выпрямился. Несколько мгновений он сверлил Ариса взглядом.

– Мы это проверим, – сказал он и хлопнул в ладоши. В кабинет вошли офицеры охраны, надели на обер-прокурора наручники, повели по коридору.

Взбешённый последними событиями король Валерий устроил масштабную чистку. По всей стране был установлен комендантский час. Каждое утро Валерий требовал сводку работы особого отдела государственной безопасности, но сыск не приносил ожидаемых результатов: Вадим не найден. Не найден… Как сквозь землю провалившийся народный герой, скорее всего, отсиживался на территории Первого королевства или даже являлся агентом тайной политики магов Первого королевства. Не нашли и горничную из дома покойного министра просвещения и научного советника Карла фон Оттон. Все логические цепочки следствия ожидаемо вели через восточную границу – и однажды ночью, не привлекая внимания людей, Валерий негласно отбыл в Первое королевство, чтобы вести переговоры с братом.

А снег валил стеной. В этом невиданном снегопаде глохли все звуки, слышался только шорох сыпавшихся сверху огромных снежных хлопьев, мириады замёрзших "белых мух", как говорят о снежинках дети и думают кошки. Принцесса Анна надела меховую шубку и такую же шапку, чтобы побродить по опустевшим городским улицам. Сопровождающая её фрейлина поминутно оглядывалась по сторонам, и, наконец, спросила вполголоса:

– Не боитесь, ваше высочество, что сейчас откуда-нибудь появится Вадим?

Анна дико взглянула на девушку.

– И что этот безумец всем голову задурил? – возмутилась она. – Ничего он собой не представляет, так, пустое место, тень!

– Тень, говорите, а ведь бесстрашный он, нападёт и саблей голову – чик!

Анна поджала губы.

– Тебе, что ли?

– А хоть мне, хоть вам. Городовые-то все попрятались в такую непогоду, а вам вот нужно сейчас гулять.

– Пустое болтаешь, лучше помолчи.

На центральной площади сквозь снежную завесу смутно просматривалась громада закрытого на реставрацию театра в маскировочных полотнах. Несмотря на то, что был полдень, напротив его главного фасада горели фонари, но сам театр молчал, погружённый в темноту, пустые афиши наводили скуку. На тротуарах никого, только бродячая собака ищет в мусорных урнах съестной кусочек. Подняла голову, провожая девушек взглядом. А принцесса бредёт и на ходу смотрит в слепое безответное небо, серое, рябое, бездонное. Короткий зимний день скоро пропитывается ранними сумерками. Фрейлина, беспокойно оглядываясь, уже с нескрываемым раздражением поторопила: «Принцесса, пойдёмте во дворец»… Тянутся дни и ночи, тихо прошёл во дворце и день зимнего солнцестояния. Замкнутая на своих невесёлых думках Анна провела его в комнате королевы-матери, а когда наступил вечер, не выдержав душевного напряжения, с надрывом спросила:

– Где он, мама? Где мой Виктор?

Принц Виктор и Виталий Ремович продолжали идти, чтобы не умереть. Они не смогли узнать места, откуда начали двигаться на юг. Окружающее пространство, будто издеваясь над ними, постоянно искажалось, кривилось как в дурацком зеркале, только этого не мог заметить простой человеческий глаз. Они решили повернуть к востоку – и неожиданно вышли к Меже. У берега скованная льдом, великая река невозмутимо несла на восток свои воды. Текущая вода поблёскивала за кромкой льда в нескольких десятках метров от земли, и другой берег, как всегда, был скрыт в туманной мгле, через которую просвечивало низко плывущее зимнее солнце. Убедившись, что на этот раз перед ними не мираж, а настоящая Межа, принц и профессор не могли сдержать сильных эмоций. Они кричали и прыгали, размахивая руками, пели в два голоса королевский гимн, хохотали до слёз над всякой чепухой, которая приходила им в голову. А совсем обессилев, повалились на засыпанную снегом сухую береговую траву, чтобы унять одышку и успокоиться.

Затем они подобрали свои брошенные вещмешки, осмотрелись. Место для разбивки лагеря выбирали придирчиво. Надо было приниматься за постройку плота, но сначала требовалось пополнить запасы пищи. Лесистые сопки тянулись вдоль всего побережья, а в лесу водились заяц, белка, куропатка – этого достаточно для поддержания жизни, пока их судно будет сплавляться в родные земли. Удачная охота прибавила силы и уверенности в счастливом исходе экспедиции. Скоро, уже скоро закончатся их невзгоды, да не так быстро они попадут домой. Пройдёт несколько недель, и зима состарится, прежде чем получится обработать поваленные стволы деревьев, доставить к берегу, соорудить плот и подобие хижины на нём для защиты от непогоды. А сначала казалось, что это так просто. После зимнего солнцестояния наступили морозы. Пришлось бросить строительные работы, чтобы утеплиться – обложить палатку снегом. Дней пять потеряли, потому что выходили наружу лишь по нужде, заготавливали дрова и снова прятались в своей берлоге. Дни стояли тихие и ясные, однако даже дышать морозным воздухом было трудно, тем более делать что-то физически, не имея подходящей тёплой одежды и обуви. Снег хрустел под ногами. Сверкали кристаллики инея на земле, на лапах елей в лесу: преломляя свет солнца, они переливались всеми цветами спектра, как россыпи мельчайших бриллиантов. А ночью мороз давил ещё сильнее, в тишине слышались странные звуки, это стонали промерзающие насквозь стволы деревьев. Когда потеплело, кинулись на охоту. С потеплением пришли ветра и принесли с собою мокрый снег и метели. Палатку завалило снегом так, что выходили из неё по прокопанным ступеням, сначала вверх, потом вниз. Каждое утро начиналось с активной расчистки строительной площадки плетёными из берёзовой коры скребками, в этой лишней работе пролетала половина светового дня.