Школа. Никому не говори. Том 1.

Второй, Илья, оказался тоже цыганом, только из соседнего городка. Волосы и глаза Оглы не были угольно-чёрными, как у Сэро, – скорее, светло-каштановыми. Кожа смуглая, но без оттенка тёплой желтизны, чуть сероватая – показатель то ли нечистоплотности, то ли болезни.

Илья был степенным хитрым мальчишкой себе на уме. Взгляд, в котором не читалось ничего детского и наивного, выдавал человека прозорливого, бывалого. Мальчик явно знал себе цену, а так же легко определял цену другим. Он, скорее, был больше другом Ибрагимову, чем всем остальным на лужайке.

Паша вынес Любе воды. «Эти двое явно нашли общий язык!» – удивлялся стоявший поодаль Сэро, видя, как легко да непринуждённо болтают тихоня и коротыш. Цыгану хорошо разговорить пугливую девочку не удавалось.

Ден и Сашка, заинтересовавшись, вклинились в громкую эмоциональную трескотню Овчинникова и Поспеловой. Обсуждали нашумевший фильм «Титаник». Люба фильм не смотрела, зато хорошо оперировала фактами, прочитанными в библиотечных энциклопедиях. Парни слушали, удивлялись, поддакивали. Лена не выдержала и тоже влезла в обсуждение, но отвлечь пацанов от эрудированной Поспеловой не смогла. Поэтому угомонилась, замолчала и стала злиться на наивно щебетавшую сверстницу, даже не старавшуюся, в отличие от самой Лены, удержать внимание компании.

Цыгане встали в стороне. Сэро угостил Илью сигаретой. Мальчики внимательно наблюдали за болтливой оравой, сновавшей возле мотоцикла Дениса.

– Что-то новенькое, – произнес Илья, кивнув в сторону Любы. – Где откопал?

– В соседнем классе. – Сэро лениво выпустил струю табачного дыма.

– Не твой вкус.

– Ну да.

Оба замолчали.

– Ленка смешно смотрится. Бесится-то как, смотри! – ехидно заметил Оглы.

– Пусть злится. Ей полезно. – Ибрагимов на секунду замолчал, прищёлкнув языком. – Неудобно ощущать себя хоть и при всём параде, но дурой.

– Зачем эта девка тебе?

– Да так, для разнообразия, чтобы скучно не было.

– Тебе не светит, – сухо констатировал Илья. – Или возиться чересчур долго придётся.

Повеса внимательно посмотрел на приятеля.

– Она целка. По натуре и понятиям. Зачем тебе геморрой?

Не услышав ничего в ответ, Илья добавил:

– Мамка, небось, на дочкины прелести замок повесила и ключ при себе держит! Ты ещё на наличие замка меж ног её не прощупал?

Брюнет, развеселившись от услышанной пошлости, вполголоса рассмеялся.

– Говорю же, девка чисто от скуки! Тупо чтобы возле уха что-то жужжало.

Оба опять замолчали. Оглы докурил сигарету и взялся за вторую.

– Она зажатая, как окоченевший труп. Женщиной вообще не пахнет. Я тебя на этом бревне сверху даже не представляю. В такую засунешь – и без хрена останешься!

Молодые люди переглянулись и прыснули со смеху.

Люба, услышав шум, обернулась посмотреть на куривших в тени парней. Приятели, не сдерживая улыбок, молча пялились на неё. Не заметив ничего подозрительного, школьница отвернулась и продолжила болтать.

– Имир от неё, вроде, в восторге.

– Имир – в восторге?!.. Да ну, ты гонишь!!!.. Имир и восторг – слова несочетаемые.

– Ладно, не в восторге! Она ему понравилась. Как человек.

– А-а-а, ну если только как человек, тогда понятно! Понравиться Имиру хотя бы чисто по-человечески – задача не из лёгких. А ему мокрица зачем сдалась? Оценками мериться?

– Нет, просто уважает.

– Уважает?!.. Одна новость краше другой! Чего-то я не припомню, чтобы ты уважением к девкам страдал!

Ибрагимов усмехнулся. Илья, как всегда, был меток на суждения, и сейчас опять попал в точку.

– Может, ты на неё пари с кем-то держишь, а я не в курсе? – задорно подмигнул цыган. – Если что, ставь в известность, могу подыграть.

Сэро, плутовато покосившись на друга, отрицательно покачал головой.

– Твоё дело, брат! Развлекайся. Хотя я бы от этого чуда избавился. Чтобы проблем не было. Правда, начинаю бояться за тебя…

– Почему? – удивился десятиклассник.

– Вкус на баб испортишь.

– А вот это навряд ли! – прыснул брюнет.

Оглы по-дружески похлопал товарища по плечу и кивнул на Поспелову.

– Солнце начинает садиться. Кобылку дома с лозиной, случаем, не сторожат?

– Эй, Люба! – послушавшись совета, крикнул цыган. – Иди сюда! Одна.

Девушка несмело подошла.

– Библиотека во сколько закрывается?

– Что?

– Ты же вроде как сейчас в библиотеке сидишь.

– Ой, точно! В семь.

– Пора идти. Прощаемся. – Сэро выбросил окурок и пошёл вместе с тихоней к ребятам.

***

Небо постепенно серело. Ветер к вечеру совсем утих, лишь слегка шевелил на деревьях ещё не опавшие листья. Солнце, опускаясь к горизонту, прощалось со станицей, оставляя кубанскую землю в распоряжении ночи.

Сэро шёл по тротуару чуть впереди Любы, задумчиво рассматривая улицу, дома и мелькавших иногда велосипедистов с пешеходами. Он почти не разговаривал, отвечал односложно на вопросы собеседницы, оставляя между репликами длинные молчаливые паузы.

Люба не понимала перемены в поведении мальчика. Когда они направлялись к Паше, Ибрагимов задавал вопросы, а Люба отвечала, или наоборот. С горем пополам подростки старались обозначить общие темы. Школьница не пыталась нарушить гнетущее молчание, но в душе переживала и чувствовала себя в чём-то виноватой: вдруг она умудрилась разочаровать друга, только появившегося в её скучной жизни, и новых приглашений погулять больше не получит?

Повеса был остроумен, наблюдателен, любил пошутить над людьми, много кого знал; тихоня же мало с кем была знакома, но зато чертовски начитанна.

Наивность Поспеловой разбивалась о трезвость взглядов Сэро, что цыгана весьма забавляло. Он (пока ровесники шли от дома бабы Таси) чувствовал себя на коне, когда обозначал свой широкий круг знакомств. Но, едва подростки оказались у двора Овчинникова, ситуация перевернулась вверх дном.

Цыгану нечего было добавить, как и всем остальным, о трагедии в Атлантическом океане. Да, Люба не смотрела фильм к радости Павлика, Дениса, Сани и Ленки (у ребят был шанс вставить хоть какое-то слово), зато весьма эмоционально и образно пересказала все мистические ситуации, связанные с постройкой корабля и спуском на воду, вплоть до крушения – чем немало впечатлила сверстников. Знала историю разбирательств после трагедии и дальнейшую судьбу выживших.

Цыгану оказалось на всё это некуда вставить слово, да он и не пытался. Парню было интересно посмотреть, как Люба поведёт себя среди незнакомых сверстников, – и, к его удовлетворению, девочка не ударила в грязь лицом. Значит, зубрилка нелюдимая лишь в стенах родной школы.

«Вот Имиру было бы сейчас комфортно с этой принцессой!» – недовольно подумал юноша и, вспомнив, как легко тогда брат вывел несуразную ситуацию с Любой в успешное знакомство, почувствовал завистливый укол.

С чего вдруг Сэро ощутил себя не в своей тарелке? Неужели ему вдруг стало неприятно оттого, что стеснительная, нелюдимая домоседка оказалась натурой намного сложнее, чем он сам и все те девушки, с которыми раньше ему доводилось иметь близкие отношения? Брюнет почувствовал раздражение, растущее тяжёлым комом внутри груди, непроизвольно сжал кулаки, опустил голову и состроил злую гримасу.

– Сэро, мы скоро выйдем хотя бы к центру? – подала тихий голос Поспелова, устав пребывать в тяжёлом недружелюбном молчании.

– Что? – очнулся от своих дум ровесник.

– Я не понимаю, где мы. В этом районе никогда раньше не была.

– Да ну?! – изумился цыган. Раздражение тут же улетучилось. – Мы почти подошли к первой школе. А там до твоего дома два квартала! Не сильно уж далеко бродим, подруга!

– Не ожидала, что так близко, – покраснела школьница, попав впросак. – Прости, я плохо знаю станицу. Знакома только с местами, где хожу. Например, центр немного, рынок… Река от Таманской до центра. Дорога к школе и ещё пара путей к ней. Как на ж/д пройти – там ведь мама работает. И папа – тоже.

– Скромно, однако! – улыбнулся старшеклассник, не скрывая доброй иронии. – В районе шестой школы тусила хоть раз?

– Нет.

– А возле старого кладбища гуляла?

– Нет, конечно! Ужас полный!

– Что ужасного? Могилы и деревья.

– Мама говорила, там часто алкаши и нехорошие люди собираются. Людей убивают!

– Я, Имир, Руслана, Пахан и Ден ночью в прятки там играли. Круто было! Жутковато, правда, но только чуть-чуть, – будничным тоном поведал девушке собеседник.

Поспелова впала в шок.

– Мертвых нельзя тревожить, – суеверно прошептала она.

– Так мы и не тревожили, – непонимающе скривился цыган. – Играли, а не могилы ворошили. На спор – кто больше продержится!

– И кто выиграл?

– Денисыч. Он почти до рассвета за памятником просидел!

– Кошмар! – охнула школьница.

– Да нет, ничего кошмарного. Коробкин и не такое может! – Сэро, припомнив что-то, расхохотался.

– Неправильно на кладбище в прятки играть, – осуждающе покачала головой тихоня. – Погост не место для игр.

Мальчик покосился на Любу, почувствовав, что вот-вот собеседница раскроется с очень личной стороны.

– Там усопшие покоятся, а мы, живые, их навещаем, чтобы поговорить, вспомнить, поплакать. Когда уходят навсегда любимые, кладбище остаётся единственным местом, где души живых и мёртвых могут пересечься. Приходишь к родным могилкам, и уже не так грустно. Проведал того, кто никогда не вернётся – только пыль да воспоминания остались – и легче на душе становится. Поэтому на погосте царит умиротворение. Вечный покой. Замечал кладбищенскую тишину?

– Само собой, – мирно ответил цыган, посерьёзнев от Любиного монолога.

– Тогда какого лешего ты со своими друзьями мёртвых тревожишь?! – зубрилка неожиданно рявкнула так, что повеса подпрыгнул. – Скачешь ночью по спящим могилам, покой усопших нарушаешь, вандал чокнутый!

– Чего обзываешься, женщина?! – взбеленился пойманный врасплох брюнет. – За помелом следи, пока я тебе его не открутил!

– Себе открути, варвар! И сам ты женщина! – не уступила Поспелова и тут же замолкла, удивившись своему поведению.

Старшеклассники остановились, в немом изумлении пялясь друг на друга, а потом последовал взрыв хохота. Люба, покраснев от неловкости и зажав смеющийся рот руками, отвернулась к дереву. Сэро, насмеявшись вволю, выпрямился, потянулся, закинув руки за голову, вдохнул-выдохнул. На ржанье подростков откликнулись окрестные дворовые собаки, дремавшие на цепях. Многоголосый визгливый лай убил вечернюю уличную тишину, и школьники, переглянувшись, поняли, что пора бы ускориться, дабы оказаться подальше от псиной какофонии.

У Ибрагимова от раздражения не осталось и следа. Более-менее удалившись от собачьей брехни, пара продолжила разговор, в котором больше не было места для прежних неуютных пауз, неловкости и напряжения.

– Если любишь загадочное и потустороннее, то в нашем городке немало интересных точек. Я много где бывал, могу показать, – щедро предложил юноша.

– Ты вот так запросто по станице разгуливаешь? – насторожилась попутчица.

– А что такого? Стрёмно ни черта не знать о месте, где живёшь. Да, любительница библиотечных посиделок?

Поспелова сконфузилась.

– Расскажи, раз весь из себя умный!

– Да не вопрос! – фыркнул ровесник, пропустив обиженный выпад девочки мимо ушей. —Прикольная зона реки возле шестой школы: густо-зелено, деревья скрюченные, водяные крысы плещутся, вода цветёт, водятся цапли, змеиных гнезд тьма! Слышал, местные видали там утопленников и болотных чертяк.

– Ого! – оживилась Люба. – Мой дом территориально относится к шестой школе. Как и Степанченко. Валентина Борисовна, когда ругается на Тимона, всегда в № 6 угрожает перевести. Маме не нравится эта школа. Мол, рядом пустырь большой, заросший камышами. Людей грабят и убивают, особенно женщин!

– Страсти впервые слышу. Пустырь, и правда, имеется. Есть возле кладбища кирпичный завод заброшенный.

– В станице кирпичи производили?!..

– Блин, элементарного не знаешь… По ж/д путям если гулять, можно встретить немало жутких ангаров и свалок. Мы с Деном металлолом на сдачу оттуда таскали. Водонапорная старая башня за вокзалом – крутое место!

– Мама говорила, что на заброшенных ж/д зонах блатняк привозит людей мучать и убивать…

– Да у тебя куда ни плюнь, смотрю, везде людей убивают! – высмеял тихоню юноша. – Не деревня, мля, а криминальная хроника!

– Но ведь людей убивают действительно, – насупившись, поспорила школьница.

– Где?!.. У соседа пару кочанов капусты с огорода ночью потырят – станичники месяц обсуждать будут, подробности мусолить на каждом перекрёстке! А вдруг мокруха! Да ты что, событие века! Если б реально мочили человеков пачками в каждой канаве нашего колхоза, хрен бы кто из хибар после заката шнобель за калитку высунул! Местные б, как минимум, с двумя стволами по городку разгуливали. В «Торнадо», случается, пьяные обезьяны подерутся да кобылы хахаля не поделят – вот и весь криминал. Что, хочешь сказать, я не прав?

– Да прав, вроде бы.

– Вроде бы?.. Значит, постоянно бояться и страсти на пустом месте сочинять тебе всё же удобнее?

– Хорошо, я согласна! Ты прав. Никто в станице никого не убивает! Это всё в другом месте…

– Да твою ж мать-размать! – выругался Ибрагимов.

– Сэро, ну нельзя же быть настолько неосторожным!

– Неосторожным быть нельзя, – одобрил повеса. – Но и с хаты бояться нос высунуть – как-то, знаешь, тоже, по мне, не очень!

Люба неожиданно резко затормозила и влюблённо уставилась на дерево за забором.

– Вау-у-у!!!

– Что там?

– Яблоки!

– Тоже мне, диво!

– Я таких ещё не видела вживую! Только в американских фильмах! Смотри! Огромные, красные! Вкусные, наверно…

Поспелова не успела моргнуть, как Сэро ловко перепрыгнул через забор, подскочил к дереву, подтянулся на ветке одной рукой, а другой сорвал несколько яблок и бросил на траву.

Девочка не на шутку перепугалась. Видано ли, лазить в чужой огород и яблоки воровать?

– Ты что делаешь?!.. Нельзя так!!! Вылазь оттуда немедленно!.. Слышишь меня?!..

На Любино громкое шиканье отозвалась хозяйская собака. Привязи у животного не было. Зверь забежал на шум в огород, недовольно зарычав, увидел мальчишку, спрыгнувшего с дерева, и с лаем разъяренного сторожилы рванулся к нарушителю, чтобы как следует вцепиться острыми зубами в вора.

Собака была крупной, злой да очень быстрой. Но и брюнет оказался не лыком шит. Юноша молниеносно перебросил сорванные яблоки через ограду в траву, шустро подтянулся на заборе и махом его перепрыгнул. Собака, подлетев к решётке, клацнула челюстями в пустоту, и, поняв, что нарушитель ушёл, разразилась отрывистой остервенелой собачьей бранью.

Ибрагимов подошёл к краю тротуара, и, не обращая внимания на визжащего дурным голосом пса, поднял из травы два крупных блестящих наливных красных яблока.

На лай пса зажёгся свет во дворе, прямо перед огородом. Низкий мужской голос позвал животное.

– Побежали! – хулиган дёрнул за руку пребывавшую в ступоре школьницу.

Ребята рванули с места и бежали не оглядываясь, пока не минули территорию первой школы и центральную улицу. Сообразив, что вокруг – знакомые места, Люба остановилась, чтобы отдышаться. Тело трясло от испуга и шока.

Сэро, посмеиваясь, подошёл к ней и протянул огромное аппетитное яблоко.

– Держи!

– Слушай, – задыхалась девочка. – Это было опасно! Оно ворованное же, так нельзя!

– Не хочешь его? – лукаво поинтересовался цыган.

Поспелова молча покосилась на яблоко – и взяла плод.

– Красивое какое, надо же… Не знала, что здесь такие водятся!

– В моём огороде два дерева этим сортом плодоносят. За ними отец ухаживает.

– У нас три яблони. Плоды бледные, мелкие, невкусные. И варенье с компотом непонятные, даже не пахнут. А вот мама мельбу любит почему-то. Кроме неё, эти яблоки никто не ест.

Тихоня посмотрела на фрукт в руках и подняла укоризненный взгляд на мальчишку.

– Воровать, знаешь ли, нехорошо.

– Да, нехорошо, – плутовато согласился старшеклассник. – У меня был выбор: смотреть, как ты восхищаешься яблоками и исходишь слюной, или перелезть через забор и угостить тебя ими. Я выбрал второе. Чего смотришь на меня? Пробуй давай!

Люба, укусив плод, поразилась, насколько он сочен и вкусен. Яблоко захрустело во рту, брызнув сладким сахарным соком.

– А Имир воровать может?

– Само собой, нет! – посерьёзнел повеса. – Не вздумай рассказать брату, что я лазаю в чужие дворы, слышишь?!

– А что тогда сейчас было? – поинтересовалась Люба.

– Это я захотел тебя яблочком угостить. А ещё то собачье брехло потренировать, чтобы скотина зря хозяйские харчи не проедала. Как ты видела, псина отработала вечернюю похлёбку сполна!

Девочка улыбнулась.

– Твои родители тоже так делают?

– Собак тренируют? – пошутил брюнет.

– Воруют.

– С ума сошла?! – разозлился цыган. – Не вздумай рассказать дома! Если твои скажут на работе Алмазу, что я в чужой огород залез, мне хана! Зачем вообще спрашиваешь?!

– Извини, пожалуйста, – девочка поняла, что перегнула палку.

Ибрагимов недовольно поглядел на Любу, а затем протянул ей второе яблоко.

– Вот тебе ещё! У меня дома полно, объелся по самые гланды.

– Спасибо! Извини ещё раз за глупые вопросы.

– Извинил, можешь третий раз не просить, – небрежно ответил мальчик. – В хате сидишь постоянно и многое упускаешь.

– Говорила уже: мне нельзя на дискотеки и в гости к кому попало…

– На «Торнадо» свет клином не сошёлся. Хочешь, свожу в мои любимые места?

Поспелова изумлённо подняла брови, не поверив родным ушам.

– Хочу, конечно!

– Супер! А ты в благодарность какие-нибудь истории расскажешь. Только надевай удобную обувь, чтобы при шухере убежать легко было.

Услышав последнюю фразу, школьница, насторожившись, нахмурилась.

– Сэро, я не желаю попасть в нехорошую переделку…

Мимо ребят, громыхнув, пронёсся старый велосипед. Девочка узнала в наезднике приятельницу Александры Григорьевны, жившую на соседней улице.

Реальность обрушилась на Любу холодным отрезвляющим водопадом, и школьница не на шутку перепугалась.

Цыган, наблюдая за переменившимся лицом приятельницы, напрягся.

– В чём дело?

– Нас видела мамина знакомая…

– Что на велике щас проехала?

– Да!

– Так она в сумраке ни черта не разглядела!

– Думаешь?.. Я боюсь чего-то…

– Эй, не ссы! Иди домой. Если припрут к стенке, скажешь, что шла с библиотеки, увидела одноклассника, делилась докладом. А вообще лучше заяви, что это была не ты. Мол, тётка обгляделась… Тебя врать научить?

– Нет, не надо. Во вранье, знаешь ли, можно и запутаться!

– Ну как знаешь! Давай состыкуемся через неделю, чтобы убедиться в моей правоте: тётке на велике ты в полумраке сто лет не сдалась.

Тихоня улыбнулась. Сэро одобрительно хмыкнул и заговорщицки ей подмигнул.

Повеса довёл ровесницу до ближайшего перекрёстка возле переулка, попрощался и пошёл к себе домой, довольный собой и прошедшим днём.

Глава 7.

Люба Поспелова обожала Дашу Бутенко, свою официальную соседку по парте.

Бутенко пришла в «А» в середине девятого класса и спелась с Илютиной сразу. Возможно, потому, что девочки были уже знакомы и пересекались через общих товарищей.

Подруги не разлей вода, Варвара и Дарья не расставались нигде: ни в школе, ни на дискотеках. При этом Даша без Вари оставалась сама собой, а блондинка же без товарки лезла на стену от скуки.

Люба искренне не понимала, что одноклассниц настолько крепко сближало.

Варвара – девочка взбалмошная, беспечная, скандальная и жестокая, болтливая и заносчивая, не знавшая меры в словах и выходках. Ляпнуть физруку, мужику лет тридцати, что после пробежки она матку с яичниками через рот вытошнит, или отвесить, смеясь, молодой математичке, что у той сиськи в неудачном лифчике, для Варвары было делом плёвым. Об отношении к сверстникам, позволившим одёрнуть Илютину или (не дай Бог!) перечить, и говорить не стоило – уж здесь тормоза у Варвары отлетали напрочь.

С Дашей Поспелова мечтала дружить. Люба не видела в соседке ни жестокости и самохвальства Варвары, ни чрезмерной кокетливости Рашель, ни кичливости Виноградовой, ни эгоизма и удобной отстранённости командирской троицы.

Дарью в 10 «А» уважали. Чувствовалось в ней нечто крепкое, опорное, заставшее считаться и не сомневаться в её авторитете.

Когда новенькая села с лёгкой руки Бортник за одну парту с тихоней, последняя приготовилась к гадостям и травле. Но Даша оказалась приветливой соседкой и не подумала отстраниться от замкнутой девочки. Наоборот, была весьма мила и с удовольствием общалась с ровесницей на уроках, обсуждала темы или решения упражнений. Дарья могла бы использовать Поспелову и её хорошее отношение для списывания, но почему-то так не поступала, хотя стоило лишь намекнуть. Люба бы не отказала.

На уроках с дисциплиной послабее Бутенко пересаживалась к закадычной подружке Илютиной. Парочка сплетничала, смеялась, миловалась, просто болтала – а прикипевшая к соседке Поспелова ревновала: «Несправедливо! Почему мне не везёт? Чем я не заслужила такую подругу?».

До соседства с Дашей тихоня полтора года по решению классрука делила парту с Тимофеем, и это были худшие времена в её школьной жизни. Тим постоянно дёргал, приставал, обзывался, придумывал клички, портил вещи и (паразит такой!) никогда не отсаживался.

Люба пыталась поговорить с Валентиной Борисовной, чтобы та отсадила её от Степанченко – и оба разговора окончились для девочки неприятно.

Разъярённый Тимон после первой просьбы вместе со Жваником и Сысоевым затащил Поспелову в тёмный пустой коридор и крепко побил, пообещав в следующий раз расправу похлеще за попытку пересесть.

Вторую робкую мольбу Любы, что долго после побоев не решалась попросить пересадку, Бортник услышала. И с того момента жизнь тихони в 10 «А» стала окончательно невыносимой.

Тимон, почитаемый и обожаемый коллективом, мстил пакостными россказнями, сплетнями да надуманными обвинениями. То от Любы воняло псиной, то он брезговал находиться рядом. Не такая одежда, некрасивые ноги, уродливые губы, не сиськи, а сплошное недоразумение. Гадостям не было ни конца ни края.

О сероглазом Тимофее как в открытую, так и украдкой вздыхали практически все одноклассницы. Школьницы бредили стать заметными в его глазах, слышать от красавца комплименты, встречаться с жизнерадостным шатеном или хотя бы дружить. Этой чести в 10 «А» удостаивались немногие, и с легкой руки неформального лидера за избранной тут же начинали волочиться остальные мальчики.

Когда харизматичный Степанченко провозгласил Поспелову самой стрёмной и худшей девкой, парни его дружно поддержали, а остальные девушки обрадовались, что место страшилы досталось не им. Каждая в 10 «А» желала сидеть с Тимом, и Люба незаслуженно занимала это место полтора года. Ещё и сама отсесть попросилась. Неслыханно!

Авторитету Тимофея никто не перечил. Кто-то поддакивал, а кто-то отмалчивался. Люба же, став изгоем, покорно терпела: не давала сдачи, не спорила, не дралась, не обзывалась в ответ и не жаловалась. Что бы ни исполнил шатен, родители Поспеловой и её старший брат с разбирательствами в школу ни разу не явились.

Одноклассники чувствовали себя безнаказанными. Они нападали – тихоня не защищалась, не пыталась помириться, льстить, подстроиться, найти общий язык. Только всё больше замыкалась и становилась пугливее, осторожнее, недоверчивее.

Бутенко не участвовала в гноблении Любы. Она улыбалась с некоторых шуток, иногда смеялась, но сама соседку не трогала. Не поддерживала настрой Варвары и Тимофея, хоть и была в прекрасных отношениях с обоими. За это Поспелова была ровеснице очень признательна.

***

Октябрь оказался не менее жарким, чем сентябрь. Морозная свежесть утра сменялась весьма тёплым, избыточно солнечным днём, переходящим в приятно прохладный вечер.

В школе назначили субботник. Старшее и среднее звенья освободили от уроков на один день, велели прийти в домашней одежде и с хозяйственным инвентарём.

Десятые классы по приказу администрации отправились облагораживать территорию автовокзала.

10 «А» досталась побелка деревьев и бордюров. Подъехал огромный грузовик с гашёной известью – её разлили в вёдра, принесённые школьниками из домов вместе с кисточками, и ребята пошли трудиться.

Люба не боялась работы и белила с удовольствием. Тихоня представляла, что теперь каждый ствол благодаря ей защищён от личинок и вредоносных жуков. 10 «Д» выпал из поля зрения – они пропалывали клумбы возле третьего съезда.

Утренняя прохлада ушла, и от распекающего осеннего светила всем стало жарко. Станица купалась в искристых солнечных лучах. Вспотевшие старшеклассники начали снимать верхнюю одежду, несмотря на неожиданные и резкие порывы холодного северного ветра.