Полная версия
Электричка отправлялась с Восточного вокзала в девять. Эмма поднялась по будильнику полвосьмого, не спеша собралась и приехала сюда на такси. Если бы знала, каким безмятежным будет сон этой ночью, запланировала бы более поздний выезд.
К счастью, не многие уезжают из столицы в понедельник с утра пораньше, а чаще, наоборот, едут в это время в город на работу, так что вагон оказался почти пустым.
Эмма пристроила свой маленький черный чемоданчик у стены между сиденьями, достала Йоши из приспособленной сверху сумки-переноски и усадила к себе на колени.
Последний раз девушка пользовалась электричкой, когда уезжала из поселка Синяя Заводь, как она тогда думала, навсегда.
«Дом на озере» на самом деле располагался на берегу реки возле небольшого залива с песчаным пляжем, где они с сестрой так любили купаться. Стоял по соседству с несколькими такими же частными домами и когда-то казался ей настоящим замком.
Достался он им от деда по маминой линии, который стал директором местной ткацкой фабрики еще при СССР, в 1967 году. Правда, в девяностых из-за роста цен на хлопок и конкуренции с дешевым импортом из Китая фабрика закрылась.
Мама выросла, уехала учиться в Москву, вышла замуж за отца и осталась в большом городе. Еще некоторое время после смерти бабушки и деда они приезжали сюда вместе с детьми на выходные и праздники, вплоть до того, как Эмма пошла в начальную школу, а потом решили сдавать дом, чтобы отложить дочерям денег на хорошее образование. (Хоть Эмма и поступила на бюджетное место, эти деньги пригодились ей после гибели родителей).
В старших классах Эмма стала часто болеть, и мама вбила себе в голову, что местный свежий воздух и покой помогут дочери оздоровиться получше всяких морей. Поэтому последние два года обучения летние каникулы она снова провела в Синей Заводи. Те самые два года перед аварией и стерлись частично из ее памяти.
Добираться поездом было не слишком удобно, раньше папа возил их в Синюю Заводь на машине. Но сама Эмма и помыслить не могла о том, чтобы когда-нибудь сдать на права и сесть за руль, такси казалось вполне достаточным испытанием.
Она сняла кроссовки, подтянула ноги на сиденье и, накинув на голову мягкий капюшон своего красного худи, прислонилась к окну. Под нестройную музыку стука колес перед глазами сменялись станции, пейзажи, люди проплывали безликими размытыми фигурами, но мысли ее уже были не здесь, они были в Синей Заводи, где смешались яркие детские воспоминания, пустота двух потерянных лет и волнительное, неясное предвкушение будущего.
Из размышлений ее выдернул неистовый перелай, который устроил Йоши с огромной немецкой овчаркой в устрашающем металлическом наморднике. Эмма шикнула на своего защитника и легонько щелкнула пальцем ему по носу, но тот не желал униматься, упиваясь писклявыми трелями и словно не принимая всерьез басистый брех из зубастой пасти в метре от него. Благо, хозяин овчарки, которого нелегкая занесла аккурат в ближайшую дверь к пристанищу Эммы и ее «грозного кобеля», среагировал быстро и утащил своего щеночка в соседний вагон, а то мало бы ему не показалось.
Четыре подростка – два парня и две девушки (и когда они здесь успели появиться?), сидящих справа, через проход от них, все как один вжались в синие спинки кресел и замерли.
– Простите, бойцовская порода. Что поделать? Это у него в крови, – пожала плечами Эмма, кивнув на Йоши, и по полупустому вагону прокатилась прерывистая волна смешков.
Подростки пришли в себя и начали что-то обсуждать, эмоционально размахивая руками.
Девушка проверила время на смартфоне. Прошло уже два с половиной часа. Осталась всего пара остановок – и она на месте. Но сообщение, которое она написала сестре перед отправлением так и не было прочитано. Тогда Эмма решила позвонить, но сестра снова не отвечала.
«Наверное, еще спит».
От станции до поселка они добрались на маршрутке за двадцать минут. Выйдя, Эмма наконец от души потянулась и размяла затекшие от долгого сидения конечности. Йоши тоже был несказанно рад вновь обретенной свободе и с жадностью обнюхивал длинные зеленые стебли, торчащие из трещины в асфальте на углу остановки.
Гремя колесиками чемодана по выпуклым полоскам «зебры», Эмма перешла на другую сторону дороги.
Влажная после дождя трава пыталась согреться под белым полуденным солнцем, но воздух был еще прохладным. Над дорогой, что вела к поселку через луг, стелился туман, его озябшие пальцы искали укрытия под краями одежды, забирались под ткань и рассыпались мурашками по животу, спине и шее. Эмма вздрогнула, скрестила руки на груди и растерла плечи. Постояла немного, вглядываясь в сизую дымку, и решительно шагнула вперед.
Двухэтажный кирпичный дом, встретивший ее многозначительным молчанием, как блудную дочь, теперь не казался таким уж огромным, хотя полукруглый балкон на втором этаже – продолжение эркера на первом, в детстве исполнявший роль башни замка, сохранил в себе ту самую атмосферу сказки.
Кованая калитка в высоком заборе из дерева и кирпича, оказалась не заперта и с восторженным писком пропустила бывшую хозяйку во двор.
Девушка прошла через сад по дорожке к крыльцу мимо нескольких фигурок садовых гномов с горшками и корзинками, фруктами и овощами-переростками в руках.
К удивлению Эммы, не заперта была и входная дверь. Сначала девушка нажала на кнопку звонка, потом постучала, и, так и не дождавшись ответа, повернула ручку и вошла.
– Наташа! Ната-аш! Я приехала! Спишь еще, что ли? – крикнула Эмма с порога.
Ей ответила тишина.
Девушка пристроила чемодан рядом с диванчиком в прихожей, посадила Йоши обратно в переноску, чтобы не напугал сестру своим неожиданным появлением и ничего не запачкал. Прошла по коридору мимо гардеробной и санузла, не заглянув в кухню и гостиную, прямо к приоткрытой двери спальни, толкнула ее и заглянула внутрь.
– Наташ, ты здесь? Это Эм… – не договорив, девушка охнула и прижала ладонь к губам. В спальне не оказалось никого, кровать была заправлена, накрыта покрывалом, хоть и не очень аккуратно, но стул перед туалетным столиком оказался опрокинут. А главное – когда Эмма проскользила взглядом от зеркала до двери, наткнулась в нескольких местах на бордовые пятна и капли.
«Это что, кровь?»
Обернувшись, она посмотрела вниз и теперь разглядела красно-коричневые отметины и на полу в прихожей.
Так и не зайдя внутрь спальни, Эмма подбежала к двери туалета и постучала. Не услышав ответа, она повернула ручку, дернула дверь на себя. Там тоже никого не было. Тогда она забежала на кухню, в гостиную, поднялась на второй этаж.
– Наташ, ты где? Что случилось? Ты порезалась? Тебе плохо? – в надежде на лучшее продолжала звать Эмма.
Но голос таял в безразличном молчании комнат. Дом был абсолютно пуст.
Наконец отчаявшись, Эмма вытащила смартфон из кармана худи и дрожащей рукой набрала номер полиции.
– Моя сестра, она куда-то исчезла. Она должна была ждать меня в гости. Но в доме пусто, – сбивчиво затараторила она в трубку.
– Девушка, постарайтесь успокоиться. Как давно пропала ваша сестра? – ответил женский голос диспетчера, одновременно строго и успокаивающе.
– Н-не знаю. Я не могу сказать точно. Я только что приехала. Последний раз мы разговаривали по телефону вчера… днем.
– Как думаете, могла ваша сестра выйти ненадолго в магазин или, к примеру, забыть о встрече?
– Нет. Не думаю… Стул… стул у зеркала перевернут, и тут кругом пятна крови, в спальне и прихожей, – наконец Эмма сообразила, что не упомянула самое важное, что повергло ее в такой шок.
– Назовите адрес места происшествия.
Эмма продиктовала адрес дома.
– Отправляю к вам машину. Ожидайте. Старайтесь ни к чему не прикасаться, не передвигайте предметы, не убирайтесь, не вытирайте никакие следы.
– Да, конечно.
Не в состоянии унять дрожь, объявшую все тело, Эмма вернулась к входной двери, стараясь не наступать на красно-бурые пятна на полу. Она выругалась шепотом, заметив, что одно все-таки уже успела размазать, подхватила переноску с Йоши, который теперь жалобно поскуливал, царапая сетку, и вышла во двор.
Эмма покрутилась у крыльца пару минут, не зная, куда себя деть. А потом, спотыкаясь, прошла по плиточной дорожке к деревянной беседке, села на скамейку и стала ждать. Пальцы нервно постукивали по поверхности стола. Мысли лихорадочно носились в голове, ударяясь о стенки черепной коробки, отскакивая, натыкаясь одна на другую. Эмма пыталась ухватиться хотя бы за одну здравую, найти в ней временное успокоение, но все они оказывались отрывочными, покалеченными и быстро ускользали. Вскоре дом окутала суета. Зазвучали сирены. Прибыли служебные машины.
Эмма подписала заявление о пропаже сестры, еще раз кратко объяснила, как все произошло, и участники следственно-оперативной группы принялись осматривать дом и прилегающую территорию, попросив девушку подождать. Через какое-то время к ней снова подошел следователь.
– Не волнуйтесь раньше времени. Если обнаруженные следы крови принадлежат вашей сестре, то вполне возможно, Наталья поранилась и вышла попросить помощи. В спешке могла уронить стул. Такое случается сплошь и рядом. Большинство пропавших находятся в первые двое-трое суток, и никакого криминала, – подкинул утешительную версию крепкий мужчина за сорок с легкой степенью небритости. – Мы не выявили очевидных следов борьбы или незаконного проникновения. Она может быть у кого-то из соседей или в больнице. Мы уже начали опрашивать жителей поселка и проверять медицинские учреждения, отделения полиции.
Прошло уже несколько часов, но голова все еще немного кружилась и в ушах стоял тихий гул. Эмма слышала голос следователя приглушенно, словно сквозь толщу воды. Кивала и косилась на распахнутую дверь дома, где то и дело мелькали члены следственно-оперативной группы: кто-то в полицейской форме, кто-то в штатском, кто-то в защитном костюме и с чемоданчиком в руках. Они передвигались по дорожке ко входу и обратно, обходили дом вокруг, переговаривались, что-то фотографировали, записывали… Кинолог со служебной собакой к этому времени куда-то исчезли.
– Об этом не переживайте, это стандартная процедура, – заверил следователь, пытаясь поймать ее бегающий взгляд. – Можете предположить, к кому из соседей первым обратилась бы ваша сестра, будь у нее проблема? Возможно, с кем-то она больше контактировала, дружила? – Следователь пригладил рукой короткие, темные с проседью волосы.
– Простите, но я понятия не имею. Мы почти не общались последние годы. А тут она вдруг позвонила, попросила приехать и… – Эмма наклонила голову и разочарованно ей покачала. – Боюсь, не смогу тут помочь… Ах да, Наташа сказала, что хотела мне что-то передать, – вдруг оживилась она.
– Вы догадываетесь, что это могло быть?
– Не знаю. Это могло быть, что угодно. Фотоальбом, к примеру, – повторила она догадку Виолетты. – Или какая-то детская памятная вещь.
– Вы сказали, что отправились сюда из Москвы на электричке в девять утра, верно?
– Да, все верно.
– Вы оплачивали проезд в кассе?
– Да, вот. Оплатила банковской картой, – Эмма протянула ему смартфон с уведомлением о списании средств.
– А билет остался?
– Да. Кажется, остался. Секунду. – Порыскав в просторном кармане худи, она нащупала смятую бумажку и отдала мужчине.
– Я оставлю его себе. Вы же не против?
Эмма кивнула.
Следователь сидел напротив нее за столом в беседке, говорил спокойно, даже сочувственно, терпеливо выслушивал, уточнял и записывал ответы, не торопил. С момента приезда прошло уже несколько часов, и Эмме пришлось прервать его и сообщить о желании воспользоваться старым туалетом, расположенным во дворе, потому что терпеть уже не было сил. Когда она вернулась, следователь задавал еще много вопросов, серьезных и, как казалось Эмме, незначительных, не имеющих отношения к делу. Позже он вновь присоединился к коллегам, а спустя еще какое-то время заявил, что они провели осмотр места происшествия, взяли образцы пятен, сняли отпечатки пальцев, изъяли некоторые Наташины личные вещи, которые могут представлять интерес для следствия, – в общем, выполнили все необходимые манипуляции, и она может вернуться в дом.
Полковник Быков Евгений Романович оставил свои контакты и велел звонить, если Эмма что-то вспомнит, захочет узнать или появятся новые обстоятельства. А также предупредил, что в ближайшие дни может вызвать ее для дачи свидетельских показаний и составления официального протокола. Вскоре группа распределилась по машинам и уехала, оставив Эмму и Йоши со случившимся наедине.
Глава 5
Когда все закончилось, девушка не сразу осознала, что на улице почти стемнело и загорелись фонари, был уже вечер. Эмма зашла в дом, забралась на диван в прихожей, скрестила ноги и уставилась в одну точку перед собой.
Йоши тоже запрыгнул на сиденье, примостился рядом, прижавшись к бедру, и заснул.
В голове было совсем пусто.
В чувство Эмму привел тихий стук в дверь.
Йоши тут же встрепенулся и напряженно зарычал. Эмма подхватила собачонку на руки, подошла к двери и отворила, решив, что вернулся кто-то из служителей закона.
На пороге оказался бритоголовый амбал в цветастой рубашке и с длинным неровным шрамом на лице, начинающимся под глазом и проходящим через верхнюю губу.
– Здравствуйте… А вы, наверное, из полиции? – предположила она. – Что-то еще от меня требуется?
Эмма смотрела на позднего гостя вопросительно снизу вверх.
– Это ты заблокировала мне ворота своим розовым недоразумением? – проигнорировал он вопрос.
Йоши замолк, но навострил уши и, наклонив голову набок, внимательно смотрел на говорящего.
– Простите? О чем именно речь? – не поняла Эмма.
– Знаю, что у тебя тут весь день крутились менты, и припарковаться у дома было не вариант. Но нельзя же бросать свою барбивозку, где приспичит.
«Вряд ли это полицейский. Скорее, какой-то бывший зэк», – подумала Эмма и нервно сглотнула.
– Извините, пожалуйста, но я ничего не понимаю… Могли бы вы изложить претензию подробнее?
– Говорю, я до вечера прождал, когда ты откатишь свое пежо, французский городовой! Как тебе еще объяснить-то? На русском матерном, может, понятнее будет? У тебя тут беда вроде, не хотел беспокоить, но мне завтра в город ехать с утра.
– А… – наконец сообразила Эмма. – Кто-то оставил у ваших ворот свою машину? Но это точно не я. У меня и машины-то нет.
– Ну капец. Приехали. Неужели кто-то из местных что попутал? Раньше таких косяков не возникало, вот и подумал… Ладно. Не ты – так не ты. Пойду я тогда. Кто же это мог быть?
Громила развернулся и зашагал обратно, продолжая что-то бубнить.
– Мог бы и извиниться, – пробурчала Эмма себе под нос и уже собиралась захлопнуть дверь, как тот обернулся.
– Что сказала?
– Я? Да я просто, – ее глаза забегали от волнения, взгляд поник. – У вас на правом кеде подошва отошла, – нашлась Эмма и указала пальцем на гигантскую стопу амбала.
– И правда. Обувь сейчас делают ни к черту… Купил только на прошлой неделе.
– Зайдете в дом? У меня, кажется, был суперклей. – И зачем она это сказала? Кто за язык тянул?
– Давай, что ли. А то по дороге совсем отвалится.
Эмма судорожно рыскала в тумбочке, где папа хранил мелкие инструменты, пока гость снимал обувь и пытался раздавить жалобно скрипящий под ним диван.
Но, кажется, Йоши он понравился. Хотя Йоши, как Эмма успела заметить, по непонятной причине нравились вообще все двуногие. То ли от щенячьей наивности доморощенного питомца, не знавшего людской жестокости, то ли из-за врожденной безоглядной преданности человеку, о которой гласит известная пословица.
Песик вилял хвостом и обнюхивал штанину громилы, а потом тоже решил испытать диван на прочность, запрыгнул и полез к гостю на колени.
– Что за невоспитанное животное! – выпалил амбал.
– Простите. Он еще щенок. Командам почти не обучен.
– Щенок! Тоже мне. Какое-то маленькое недоразумение.
«Похоже, недоразумение – у него любимое слово. Еще и животных не любит».
Эмма настороженно относилась к людям, которые не любят животных.
– Ну вот, нашла! – наконец воскликнула девушка, разогнулась и протянула громиле тюбик с клеем.
Тот молча схватил его здоровенной ручищей и принялся заклеивать кед. Хорошо, хоть не заставил ее это делать. И на том спасибо.
– Меня, кстати, Эмма зовут.
– Владислав, – не поднимая головы, буркнул амбал.
Ожидание, когда высохнет быстросохнущий клей, длилось вечность. Владислав сидел молча, сгорбившись, раскачивал корпус и барабанил пальцами по обивке дивана. На попытки заговорить отвечал односложно или просто кивал.
Эмма, от греха подальше, снова взяла Йоши на руки и бродила из одного конца прихожей в другой. Почему-то оставлять гостя без присмотра не хотелось, да и здесь ближе к выходу – больше шансов сбежать.
– Клей-то раньше, чем через два часа не схватится, – вдруг выдал амбал.
– Как? Он же моментальный.
– Так это только название, в инструкции другое написано, – пожал он плечами.
– Но мы не можем так долго ждать. Уже поздно. – Эмма перехватила Йоши поудобнее и сосредоточенно почесала бровь, будто это помогало активировать функцию поиска решений. – Тогда давайте я вам папины сланцы дам. А свою обувь в пакет положите, – смекнула она.
Амбал кивнул.
К счастью, набор дежурных сланцев на всю семью оказался там, где она и ожидала – в обувной тумбе в гардеробной. Наташа их не выкинула.
Ножища гостя с трудом поместилась внутрь. Хоть отец и был высоким мужчиной с сорок третьим размером обуви, резиновая перемычка крепко врезалась в широкую стопу Владислава, а пятка свисала с подошвы.
– Ну, пойду я, – попрощался он уже с крыльца. – А тапки завтра тебе занесу.
– Да не надо, что уж там. Оставьте себе, – махнула рукой Эмма, нервно хихикнув.
– Как знаешь. Если что, звони…
Эмма хотела было спросить, что значит это «если что» и куда звонить, но вовремя спохватилась и промолчала. Проводив взглядом квадратную спину Владислава, она с облегчением выдохнула и заперла дверь.
Желудок душераздирающе заурчал. Безумно хотелось есть и спать одновременно. Эмма прошла на кухню, достала найденную в буфете запечатанную пачку печенья, открыла и на ходу сунула в рот отломанный кусочек. Пережевывая его всухомятку, вернулась за чемоданом, достала несколько консервных банок с кормом для Йоши и открыла одну. От густого мясного запаха потекли слюни. Но она решила, что еще недостаточно отчаянна, чтобы соблазниться собачьим питанием, а из человеческого в опустевшем доме печенье показалось ей самым безопасным. Эмма не могла ручаться за свежесть открытых продуктов в холодильнике. Пес же не привередничал и разделался с едой в два счета.
Запив печенье водой из чайника, Эмма подхватила собачонку одной рукой, в другую взяла чемодан и потащила на второй этаж.
В спальне, той самой, с выходом на балкон, оказалось довольно пыльно. Видно, Наташа почти не пользовалась вторым этажом и убирала здесь редко. Конечно, утомительно следить за таким большим домом одной.
Надо бы навести порядок. Но все это уже завтра.
В ванной же, напротив, было ожидаемо чисто. Ведь на первом этаже находился только небольшой санузел с раковиной и унитазом, а полноценно помыться можно было только здесь. Сходив в туалет и наспех умывшись, Эмма поставила смартфон на зарядку, легла на кровать в верхней одежде прямо поверх покрывала, завернулась в него, прижала к себе Йоши и вскоре крепко уснула.
***
Посреди ночи ее разбудил надрывный визгливый лай.
– Йоши? Ты чего?
Было слышно, как песик скребет по двери передними лапами. В качестве ответа на хозяйкин вопрос он требовательно заскулил, как часто делают собаки, если, к примеру, хотят достать застрявшую где-то под мебелью игрушку или кусочек лакомства.
Было совсем темно, поэтому Эмма нащупала на тумбочке смартфон, включила фонарик и посветила в сторону выхода.
Йоши завилял хвостом и стал призывно лаять, словно просил хозяйку пойти с ним.
– Ну что тебе, Йоши? Зов природы? – зевнув, догадалась Эмма. – Вот же… Почему именно здесь совесть проснулась? Дома он не спрашивал, прежде чем сделать лужу мимо лотка… Сейчас, сейчас. Выйдем.
Она поставила ноги на пол и замерла на секунду, потому что закружилась голова. Видимо, поднялась слишком резко.
В этот момент до ушей донесся какой-то тихий глухой стук: «бум-бум-бум» – и пауза. А потом снова. Точно… Похоже на звук шагов по ступеням. Словно кто-то немного поднялся, остановился в неуверенности, прислушался и пошел дальше. Неужели сестра вернулась, как и говорил следователь? Сердце тут же ускорило ход – застучало радостно и взволнованно. Она вскочила с кровати и поспешила навстречу звуку.
– Наташа? Ты пришла? Не бойся, это я, Эмма, я с собакой приехала, – бормотала она по пути к двери.
А когда открыла, и правда увидела Наташу. Та стояла посреди темного коридора, как раз у выхода на лестницу.
Йоши прижался к ногам Эммы, оскалился и настороженно зарычал.
– Да тихо ты! – шикнула на него Эмма. – Наташ, ну слава Богу! Наконец-то. Где ты была? У соседей, наверное? Я так переволновалась. Приехала, а никого нет… и кровь еще… – голос Эммы погас, как догоревшая свеча, когда она почувствовала что-то неладное, и рассеялся в полумраке.
Сестра стояла неподвижно, как зачарованная, и смотрела куда-то сквозь нее. Эмма почувствовала, будто их разделяет стена комнаты для допроса, прозрачная только с ее стороны.
– Наташ? Тебе плохо? Скорую вызвать?
Эмма шагнула вперед, а сестра в это время медленно отвернулась и пошла вниз по лестнице.
«Что это? Неужто умом тронулась? Не надо было позволять ей так долго жить здесь одной», – подумала Эмма и последовала за ней.
Наташа спустилась в прихожую, где тоже было темно.
– А ты чего без света-то ходишь? Так и навернуться можно! – обеспокоенно произнесла Эмма.
Сестра продолжала двигаться медленно, ничем не выдавая, что слышит ее – ни жестом, ни звуком, ни поворотом головы. Даже не вздрогнула. Просто шла вперед целеустремленно и ужасающе безмятежно.
На ней было белое длинное платье без рукавов в мелкий цветочек, напоминавшее ночную сорочку. Конечно, вряд ли это могла быть сорочка, если она только что вернулась. Длинные каштановые волосы доставали почти до пояса и выглядели сильно растрепанными. Руки в белом свете фонарика казались очень бледными, даже синюшными.
Сестра открыла дверь в спальню и вплыла внутрь, а Эмма осталась стоять на пороге.
– Может, ты мне все-таки хоть слово скажешь? Или так просто пойдешь спать, делая вид, что меня здесь нет? – Эмма скрестила руки на груди, к горлу подступил удушливый комок из тревоги и обиды.
Наташа остановилась, но оборачиваться не стала. Так значит, она все прекрасно слышит! Это поведение взбесило Эмму. Злость затмила смятение и все другие чувства.
– Слушай, ты ведь сама меня позвала. Я думала, что-то изменилось, и мы сможем найти общий язык наконец. Я ошиблась? Я что, зря приехала? Эй, ты слышишь меня?! Говори! – Эмма вскинула руку, желая одернуть сестру за плечо, но что-то ее остановило, а в комнате вдруг сам собой загорелся свет.
Теперь девушка не могла пошевелиться, не могла ничего сказать, а только наблюдала за происходящим.
– Нет… нет! Ты меня не получишь! – Наташа держалась за голову и ходила кругами по комнате. По лицу ее текли слезы. Она всхлипнула и вытерла их рукой, размазывая тушь.
«О ком она говорит?»
– Я слишком долго скрывала, чтобы позволить тебе… Я ведь сразу тебя раскусила.
Свет люстры начал мигать, время от времени погружая комнату в темноту на краткие мгновения и вырывая куски картины, разворачивающейся перед Эммой. В следующий момент Наташа уже стояла у зеркала.
– Хорошо. Хорошо. Значит, время пришло.
Наташа села на стул, взяла расческу, несколько раз провела по волосам, а потом пригладила их руками и улыбнулась своему отражению. Она взяла в руки бутылку кофейного ликера, стоявшего там же, на столике, покрутила. Поставила на место.
– Надеешься лишить меня рассудка? Обвести вокруг пальца? Но что ты скажешь на это? Я. Бросаю. Тебе. Вызов. Я уничтожу тебя!
Она выдохнула и опустила голову, словно набираясь решимости, а затем резко взметнула ее и завопила. Свет на секунду погас, будто от ее крика лопнула лампочка. А когда загорелся вновь, Наташа в ступоре стояла напротив зеркала, опрокинутый стул валялся у ног, а на ее теле один за другим появлялись порезы. Сначала невидимые, они проступали на коже тонкими красными линиями, становились глубже, чернее, раскрывались, как голодные рты жадных до свежей плоти чудовищ. На зеркало брызнула кровь.
Отражение сестры посмотрело на Эмму безумными взглядом и засмеялось, зловеще, самозабвенно. Девушка похолодела от ужаса, но не чувствовала под собой пола, не могла сдвинуться с места или отвести глаза. Наступила полная тишина, словно кто-то выключил звук. Кровавые брызги взмывали в воздух, их становилось все больше, они плыли по комнате, заполняя пространство багряным водоворотом.
