Полная версия
Любовь под запретом
Сажусь за работу. Спустя время смотрю на часы. Уже давно за полночь. Встаю. Открываю окно. Оттуда тянет нагретым воздухом и духотой. Сегодня жарко. В доме кондиционеры спасают. Жаль, не помогают от бессонницы. Мне, как всегда, не спится. Пойти искупаться в бассейне? А что, это мысль. Отправляюсь вниз.
… Плаваю от борта до борта, устав, останавливаюсь. И тут вижу её. Появляется из-за угла, идёт вдоль бассейна. Затем садится на край, спускает ноги в воду. Задумчиво болтает ими, поднимая небольшие волны. Меня не замечает. Зачем ты вышла на прогулку в такое время, Бэмби?
Проплывая брасом в одну, затем в другую сторону, привлекаю её внимание. Останавливаюсь. Она за мной наблюдает, чуть приоткрыв рот от удивления. Хм, тешит моё тщеславие внимание этого чистого создания! Искреннее, неподдельное. Без примеси похоти и наживы. Действительно вышла прогуляться или потому что знала, что я здесь?
Алиса
Вернулись в дом Виктора довольно поздно. Машина по дороге заглохла. Но думаю, что Сергей нарочно это сделал. Мы даже поругались. Сергей высадил меня возле дома и укатил. Надеюсь, Виктор ничего не скажет о моём отсутствии. Иду в комнату и издалека замечаю, что в его кабинете горит свет. Вздыхаю. Трудится.
Прохожу к себе, готовлюсь ко сну. После душа какое-то время пялюсь в плазму. Но мыслями постоянно возвращаюсь к рассказу Обогоевой…
По её словам, Виктор с детства был отъявленный хулиган. Её муж, судья, всегда говорил, что в конечном счёте Виктор окажется за решёткой. Их же Полина – правильная, серьёзная девочка, подавала надежды как талантливая художница, постоянно выигрывала конкурсы. Потом отец Полины погиб. С этого момента внимание Виктора к их дочери стало постоянным. Валерия Григорьевна хотела отгородить дочь, всячески уговаривала с ним не связываться. Однако, Полина ослушалась мать, сбежала из дома, чтобы выйти за него замуж…
Романтично? Вздыхаю. Конечно, романтично, если бы не было так печально…
Валерия Григорьевна уверена, что Виктора больше волновали деньги, влияние, власть, чем счастье её дочери. Он связался с серьёзным криминалом. Когда началась война между группировками, Полина не выдержала и сбежала от него. В то время она была беременна Сергеем. Враги Виктора нашли её. Пытали, издевались. А потом убили…
Снова вздыхаю. Страшно представить. До слёз жаль Полину… И Валерию Григорьевну я понимаю – невыносимо знать, что случилось с твоим ребёнком, как его мучили и истязали.
Все считали, что новорожденного мальчика тоже убили. Никто и предположить не мог, что, спасая малыша, она подкинула его в Дом малютки…
Валерия Григорьевна говорит, что Виктор развязал кровавую бойню. Потом его посадили. Но его люди сумели удержать власть и в городе, и во всей области. И по сей день бесчинствуют…
Верю ли я во всё это? Сложно сказать. Многое мне неизвестно. Все говорят, что Виктор бандит. Но я ничего криминального за время рядом с ним не видела. Даже в поездках. Властный, требовательный, но при мне никого не запугивали, никому не угрожали. А делать выводы о Викторе только по словам Валерии Григорьевны я не могу. Она несчастная одинокая женщина. Считает его виновным в том, что Полина погибла. Но это ведь субъективное мнение. Да и у Сергея сложилось мнение под влиянием его бабушки. Может быть, в этом и кроется причина непонимания между отцом и сыном? Вот бы примирить их…
Выключаю экран, ложусь. Ворочаюсь. Но понимаю, что не могу уснуть. Слишком мыслей много, да и душно. А кондиционером я пользоваться не умею. Не пойму, что там нужно нажимать…
На часах за полночь. Поднимаюсь, открываю настежь окно. Не помогает. И сна как не бывало: ни в одном глазу. А может, прогуляться? И пока никто не видит, в бассейне искупаться? Да вот только купальник я из дома не взяла. Не в пижаме же в воду лезть! Вздыхаю. Сергей говорил, что ночью в бассейне красивая подсветка и очень притягательно смотрится искусственный водопад. Решаюсь на ночную вылазку. Надеюсь, никто не обратит на меня внимание в такое время суток…
Вода в бассейне с подсветкой так и манит. А струи искусственного водопада завораживающе стекают прямо в бассейн. Снимаю обувь, сажусь на край и опускаю ноги в воду. Приятно. Только потом понимаю, что я не одна.
В бассейне ловко, как профессиональный пловец, рассекает водную гладь Виктор. Какой же он всё-таки красивый, мужественный! И мышцы натренированные, рельефные, будто каменные.
Виктор останавливается в нескольких метрах от меня, встаёт на ноги. Смотрю на него, а сама понимаю, не нужно так пялиться…
Он слегка усмехается. Опускаю глаза.
– Куда вы ездили с Сергеем? – задаёт вопрос.
Его лицо вновь становится непроницаемым.
Отвечаю:
– К его бабушке.
У Виктора ни одна мышца не дрогнула, однако ощущаю, что его напрягает эта новость.
Он подходит поближе.
– И что же она тебе рассказала?
Наблюдаю, как вода стекает с его мокрых волос, плеч, капельки поблескивают на загорелой коже… Он ждет ответа.
Пожимаю плечами:
– Многое. Рассказывала, какой вы… По ее мнению…
– И какой я?
– Страшный человек.
– Ты тоже так думаешь?
Отрицательно мотаю головой:
– Нет.
– Напрасно не веришь ей.
Его голос холодный, пугающий.
– Почему вы наговариваете на себя? – не могу скрыть возмущение с примесью разочарования. – Можете не говорить, я знаю!
Усмехается:
– Просвети.
– Вы… Вы вините себя… В том, что произошло с вашей женой, с сыном.
Чувствую его негодование под маской холодности.
– Не стоит рассуждать о том, чего не понимаешь.
Произносит так, что можно испугаться. Но не могу отступить.
– Что же я не понимаю?
– То, что произошло с ними, моя вина. Я – зло.
– Неправда!
Молчит. Знаю, что должна что-то сказать, чтобы до него достучаться.
– Мы все не ангелы. Но в вас больше справедливости, человечности, чем в некоторых, которые мнят себя святошами.
Он усмехается:
– И много тебе встречалось «таких святош»? Или только в книгах попадались?
– Зря вы так, – обижаюсь.
Приближается ещё ближе. Смотрит на меня. А я не могу от его глаз оторваться…
– Спускайся, – то ли предлагает, то ли приказывает.
– Я… – краснею. – Зачем?
– Ты пришла сюда, значит, хотела искупаться.
Действительно, хотела. Но не думала, что здесь кто-то будет в такое время.
– Я не в купальнике, – признаюсь.
Виктор непреклонен:
– Если чего-то хочется, не стоит придумывать себе препятствия.
Его уверенность заражает.
– Х-хорошо. Но я буду купаться в футболке.
Он сохраняет спокойствие, пока я снимаю пижамные шорты и пытаюсь соскользнуть вниз с бортика. Поздно понимаю, что для меня с моим ростом здесь глубоко. Виктор подхватывает, удерживает за бёдра, чтобы не ушла под воду, а я цепляюсь за него. Наши взгляды встречаются. Его глаза – зелёный омут… Какой же он…
Невольно прикусываю губу, а его глаза вспыхивают. Прижимает к бортику бассейна, целует. Всхлипываю. Робко обхватываю за шею, перебираю мокрые волосы на его затылке, таю от его поцелуев, отвечаю. Его руки изучают моё тело, а мне приятны его прикосновения…
В какой-то момент осознаю, что поцелуи и ласки стали настойчивее. Я к этому не готова, и мне становится страшно.
Пытаюсь отстраниться:
– Не надо… Я… Я не могу… Пожалуйста…
Он отстраняется. Смотрит. Ему явно не нравится, что я отказала.
– Просто у меня… Я… – краснею, не зная, как сказать, – я ещё…
Виктор вздыхает.
– Иди к себе.
Подсаживает обратно на бортик бассейна, помогая взобраться.
Встаю на ноги, а они не слушаются, подхватываю шортики и тапочки, иду, оглядываюсь. Он смотрит на меня. Лицо ничего не выражает. Виновато, нет, благодарно улыбаюсь ему и быстро ухожу.
Виктор
Наивная девчонка! Верит в то, что обо мне думает. Не переубедить. Воспользоваться этим? Она меня привлекает. Мог бы прямо там, в бассейне, взять её. Что же меня остановило? Её просьба? Нет. Не захотел всё усложнять. Ей ещё у меня работать. А такая романтичная девчонка будет надеяться на большее. На то, что я не способен дать. Начнутся истерики, слёзы…
Возвращаюсь к себе в комнату. Останавливаюсь в коридоре. Вспоминаю её мокрую футболку, просвечивающиеся груди с торчащими сосками… И вновь чувствую прилив возбуждения. Что, в самом деле, я пекусь о её чувствах? Пойду к ней и сделаю своей. Пока на меня работает. Потом расстанемся. Я не обижу: поддержу финансово и обеспечу протекцию. Кем она там хочет стать? Врачом? Значит, будет. Делаю шаг к её комнате и останавливаюсь. Полчаса назад я сам отпустил ее. Она так на меня благодарно смотрела. Будто я её герой. Она мне верит. В меня верит. Как это моя Полина делала… Провожу рукой по мокрым волосам. Я ни с кем никогда не стану так близок, как был с Полиной. Алиса должна понимать это прежде, чем станет моей. Я должен оставить ей выбор.
Резко разворачиваюсь и иду к себе в комнату. Громко захлопываю дверь.
… Ночка выдаётся беспокойной. С трудом засыпаю, потому что мысли не дают покоя… А потом грезится Полина, как мы счастливы. Мы молоды, смеёмся, дурачимся, я её обнимаю, она убегает… Потом всё меркнет, наступает темнота, из которой я не могу выбраться… Пока меня не касается чья-то рука. Я знаю эти руки: одновременно сильные и нежные. В полной темноте обхватываю девушку, прижимаю к себе. Да, это точно она… Тук, тук. Тук, тук.
Просыпаюсь от робкого постукивания в дверь. Уже утро. Встаю с кровати, прохожу к двери и резко распахиваю. На пороге стоит Алиса.
– Доброе утро, Виктор, – произносит смущённо, утыкаясь взглядом в мой обнаженный торс.
Молча смотрю на неё. В ещё сонном сознании мелькает мысль, что во сне я обнимал её… Алиса переводит взгляд выше, смотрит своими большими глазами мне в глаза.
– Вы идёте? – спрашивает.
– Куда? – не сразу понимаю, о чём она.
– На тренировку. Мы ведь с вами договаривались!
Молчу. Просто меня напрягает её "выканье". Ночью в бассейне горела в моих объятиях, отвечала на мои поцелуи, а сейчас подчеркивает между нами дистанцию – огромную разницу в возрасте…
– Алиса…
– Да? Только не говорите, что вы передумали!
– Алиса!
Замолкает. Удивлённо моргает глазами. А я ведь на неё голос повысил…
Вновь становлюсь сдержанным, спокойно произношу:
– Сделай одолжение. Обращайся ко мне на «ты».
Удивлённо открывает рот. Закрывает.
– Когда мы наедине? – уточняет.
– Да.
– Хорошо.
Невольно улыбаюсь ей, а она мне.
– Иди, – говорю. – Я подойду через пятнадцать минут.
Она кивает, улыбается, уходит.
Как и обещал, через пятнадцать минут спускаюсь вниз. Иду в тренажёрный зал. Открываю дверь. Вижу Сергея и Алису. Он её обнимает, по голове поглаживает, что-то шепчет. Закипаю…
Алиса
Спускаюсь вниз в приподнятом настроении. Прохожу мимо кухни. И слышу о себе сплетни.
– Эта медсестричка та ещё штучка! Вы бы видели, что она вытворяет, – слышу мужской голос.
– Что? – интересуется женщина.
– Что-что! Клеится к Ворону, вот что! Он ночью в бассейне плавал, а она к нему припёрлась…
Зажимаю рот руками, потому что кричать хочется!
– Что, серьёзно? А он что? – слышу ещё одну женщину. Кажется, это домработница Ульяна.
– А ты как думаешь?
– Пф, всё из себя недотрогу строит, а сама то с сыном, то с отцом…
– Хватит сплетни таскать, – прерывает их знакомый голос. Это помощница Арсена – Варвара. – За работу принимайтесь.
– Варвара, что ты раскомандовалась?
– Ничего. Арсен придёт, ему будете объяснять, почему до сих пор завтракаете. А ты что здесь делаешь? У тебя ведь смена закончилась.
– Что, и кофейку попить нельзя? – фыркает мужчина.
– Что ты, Варвара, к Комару цепляешься? Пришёл человек пообщаться, а ты сразу выгоняешь.
– Да, и за ту заступаешься. Разве мы не правы? Если она с Вороном, зачем с его сыном мутит? Разве это правильно?
– Не судите, да не судимы будете, – резонно отвечает. – А теперь за работу.
Она их выпроваживает, а я стараюсь уйти незамеченной. Дойдя до тренажёрного зала, всхлипываю. Что я им сделала? Зачем сочиняют? Я с Сергеем? С чего они взяли? Мы просто общаемся. А они…
– Привет! – слышу за спиной голос Сергея. – Эй, ты что, плачешь?
– Нет, я не плачу, – отворачиваюсь.
– Я же вижу! Тебя отец обидел?
Отрицательно мотаю головой.
– Тогда кто? Арсен?
Снова отрицательно качаю головой.
– Кто-то из работников?
Он берёт меня за плечи, разворачивает.
– Не надо, – произношу и аккуратно освобождаюсь, – пожалуйста!
– Что не надо?
– Я не хочу, чтобы о нас сплетничали!
– Алиса, что произошло?
Слёзы льются из глаз.
– Все считают, что я… Я… Распутная…
Сергей меняется в лице, кается:
– Алиса, прости. Это моя вина. Я сейчас с ними разберусь!
Хватаю его за руку:
– Сергей, не надо, прошу! Я… Не нужно вмешиваться.
– Глупая, такое не надо спускать.
– Я… Я справлюсь.
Смахиваю слёзы, а они всё равно катятся.
– Справишься? Малышка, да они матёрые волки! Запросто тебя сожрут.
Он притягивает к себе и гладит по голове.
– Что ты делаешь? – смущённо бормочу.
– Что делаю? Успокаиваю.
– Спасибо тебе за поддержку, но…
– Что здесь происходит? – слышим холодный голос Виктора. Синхронно с Сергеем оглядываемся. Внутренне содрогаюсь. Таким взглядом можно убивать…
Я отстраняюсь от Сергея.
– Алиса, иди к себе в комнату, – приказывает Виктор.
– А как же тренировка?
– Отменяется.
Сергей
Возвращаюсь в дом отца только по утру. Ночка бурная задалась. В клубе познакомился с блондинкой, и всю ночь с ней прокувыркались. Будто целью задалась меня вымотать. Как оказалось, так оно и было. Отец её ко мне подослал. Для чего? Для того, чтобы я к Алисе не подкатывал? Хочется отцу много чего высказать…
На входе сталкиваюсь с охранником. Санька Комаров – Комар, мы учились в одной школе когда-то.
– Серый, привет!
– Привет, – на ходу отвечаю.
И тут приходит в голову просмотреть камеры. Останавливаюсь, возвращаюсь:
– Кто до утра дежурил на камерах?
– Я, – отвечает.
– Хочу кое-что посмотреть. Пойдём, покажешь.
Он сомневается:
– Послушай, не положено. Ворон не одобрит. Только с его разрешения…
– Он мне всё разрешает, – сухо напоминаю, – ты же знаешь.
Нехотя соглашается.
В мониторной включаем просмотр записей. Заступивший на пост охранник на нас подозрительно косится. Отцу доложит? Пофиг…
– Где запись с камеры из коридора, той, что возле комнаты Алисы?
– Зачем тебе это?
– Надо. Показывай.
Комар действует быстро и уверенно, как будто знает, на какое время надо перемотать. Вижу, как Алиса в пижаме покидает комнату. Время за полночь.
– Куда она направилась? Ну!
Он включает запись камеры возле бассейна. Наблюдаю, как отец её в воде зажимает.
– А ничего такая. Безотказная, – вставляет фразочку Комар.
– Я тебя не просил комментировать, – раздражённо одёргиваю его. Досматриваю до конца.
Молча выхожу из мониторной. Глупая девчонка меня не послушала! Иду к себе в комнату. Нужно всё обмозговать. Первым делом душ, свежая одежда, а потом начну действовать.
Через двадцать минут спускаюсь в тренажёрный зал. В это время отец постоянно там ошивается. Однако застаю только Алису, и она плачет.
Предполагаю, что из-за отца, но она отрицает. Оказывается, что о нас сплетничают. Её грязью поливают. Эта дурочка так расстроена, что мне становится совестно.
Каюсь:
– Алиса, прости. Это моя вина.
Готов пойти и разобраться с обидчиками. Наверняка дело рук Комара! Если так, то ему не поздоровится…
– Я сейчас с ними разберусь!
Но Алиса хватает меня за руку:
– Сергей, не надо, прошу! Я… Не нужно вмешиваться.
– Глупая, такое не надо спускать.
– Я… Я справлюсь.
Усиленно смахивает слёзы, а они всё катятся. Смотрит своими большими наивными глазами… Хрупкая и маленькая. Такую защищать нужно…
– Справишься? Малышка, да они матёрые волки! Запросто тебя сожрут.
Притягиваю к себе и глажу по волосам.
– Что ты делаешь? – смущённо бормочет.
Усмехаюсь:
– Что делаю? Успокаиваю.
– Спасибо тебе за поддержку, но…
– Что здесь происходит? – слышим холодный голос моего отца. Оборачиваемся.
Вижу взгляд бати. Вот оно! Неужели какие-то живые эмоции?
Глава 10
Виктор
Стискиваю челюсть, сдерживая эмоции. Опять сын крутится возле неё! Обнимает…
– Алиса, иди к себе в комнату, – приказываю.
– А как же тренировка? – шепчет, и только теперь замечаю, что она плакала.
Сергей обидел? Разберусь.
Отвечаю кратко:
– Отменяется.
Она неуверенно отправляется к себе. Дожидаюсь, пока она уйдёт, не отводя от сына взгляд. Он заносчиво усмехается.
Произношу чётко:
– Предупреждаю в первый и последний раз. Держись от неё подальше.
– С чего бы такое предупреждение? – в вопросе явственно чувствуется сарказм.
Вспоминаю заплаканное лицо девушки.
– То, что ты мой сын, не даёт тебе право обижать моих людей.
– Твоих людей? – Сергей едко усмехается. – Будь честен, отец! Она твоё развлечение, твоя «пока что любимая» игрушка!
Не намерен на такие комментарии отвечать, отчего Сергей раздражённо продолжает:
– Мы неплохо с ней ладим, поэтому ты ко мне шлюху подослал? Чтобы я не мешал?
Не понимаю, о чём он, да и не хочу знать. Сергей, разозлённый моим холодным молчанием, не унимается:
– Ну как, понравилось наивную молоденькую медсестричку зажимать?
– Ты ведёшь себя как обиженный маленький мальчик, – произношу чётко. – Говоришь о своих обидах, но я ничего не услышал о том, почему она плакала. Что ты сделал?
– Я? – Сергей разражается смехом. Машинально взлохмачивает себе волосы, качает головой.
– С чего ты решил, что я? Скорее ты, отец! Говоришь, чтобы я к ней не подходил? А ничего, что она одна сидит целыми днями? Ничего не ест, когда тебя нет дома. С ней не разговаривают, к ней не подходят, её избегают. А ещё грязно сплетничают.
Прерываю его:
– Что ты городишь?
Цедит сквозь зубы:
– Твои люди её обижают. Потому что по-своему понимают твоё распоряжение с ней не общаться. Для них она не «вашего круга», посторонняя, чужая. Твоя временная игрушка. Подстилка. Ждут не дождутся, когда ты наиграешься и выбросишь её, заплатив, как шлюхе.
Разворачиваюсь и выхожу. Слышу, как сын матерится и пинает что-то от досады. Думает, я остался равнодушным. Как всегда, ошибается. Звоню Севе.
– Ты уже приехал? Собери всех. Возле парадного входа. Кроме наружной охраны, – говорю холодно и сразу прерываю связь.
Направляюсь к главному входу. Мои люди начинают собираться, завидев меня, понимают, что-то не так, и это мягко сказано. Последним выходит Арсен.
Выстроились. Смотрят. Ожидают. Встаю перед ними, обвожу ледяным взглядом. Начинаю с первого обвинения, которое выдвинул сын:
– Я узнал, что Алиса в моё отсутствие голодает. Это так?
Многие тушуются, другие опускают глаза, третьи непонятливо таращатся. Все молчат, не пасует только Арсен.
– Девушка молодая, а они, как правило, голодают, чтобы поддержать форму и мужчинам нравиться, – отвечает. – Но если ты хочешь, я начну её откармливать. Только скажи, Ворон, армянская кухня, русская, европейская. Даже, азиатская, могу, если захочешь!
– Арсен! – предостерегаю его.
Поднимает руки:
– Извини.
Продолжаю:
– То, что она здесь изгой, тоже правда?
Одни опускают головы, другие хмуро переглядываются. Не отрицают, значит, правда. Молчать не стали бы.
Стальным голосом объявляю:
– Всех ждет наказание! Правила для всех одинаковы. Безоговорочная дисциплина и подчинение. Не потерплю сплетни, оскорбления, издевательства! Если кого-то не устраивает, можете собирать вещички и уматывать. Это всех касается!
Теперь все стоят, понурив головы.
– Виктор Юрьевич, пожалуйста, не надо! – вдруг слышу голос Алисы. Оборачиваюсь. Она смотрит на меня испуганными глазами.
Поворачиваюсь к своим работникам:
– Вы меня поняли?
Алиса подбегает, хватает меня за руку. Непозволительно. Она не замечает моего предостерегающего взгляда или не хочет замечать, что еще хуже.
– Я прошу, не надо! Не надо никого наказывать! Это… Это неправильно.
Довольно ощутимо сжимаю её запястье.
– Алиса, иди в дом, – приказываю тем же тоном, что говорил со своими работниками.
Она замирает. По её щеке скатывается слеза, потом другая. Но меня не разжалобить.
Медленно вытягивает руку из моей ладони, поворачивается к моим людям.
– Простите! – обращается к ним, а слёзы из больших глаз капают и по щекам скатываются. – Я не хотела. Это неправильно.
Вот дурочка, извиняется! Считает, что я поступаю неправильно! Никто не смеет мой авторитет подрывать и нарушать мной установленные правила.
Алиса всхлипывает:
– Пусть меня тоже накажут…
– Алиса, иди в дом! – повторяю угрожающе.
Она не уходит. Плачет, уткнувшись в ладони. Не подчиняется. Только ещё больший гнев во мне вызывает. Напрасно она так делает…
– Ворон, мы тебя поняли, – слышу слова Арсена. Он что, пытается оградить Бэмби от моего гнева?
К Алисе подскакивает Варвара:
– Пойдем, девочка, пойдем. Всё в порядке…
Уводит её, успокаивает. Арсен ко мне приближается. Тихо произносит:
– Не держи зла, Ворон. Мы ведь твой приказ выполняли. Слегка палку перегнули. Ну посплетничал кто-то… С кем не бывает…
Смотрю на него убийственным взглядом.
– Ты прав. Абсолютно прав, – идёт на попятную. – Виноваты. Исправимся.
Поворачиваюсь к работникам:
– Я закончил. Расходитесь.
Кто-то тяжело вздыхает, начинают расходиться. Иду в дом. Бэмби просила для себя наказание? Да, её тоже ждет наказание! Поднимаюсь в её комнату, без стука открываю дверь. Она вещи собирает.
Напрасно ты так, девочка! Не надо мне свой характер показывать! Захожу, закрываю дверь. Не хочу, чтобы кто-то нас слышал. Она вздрагивает, оборачивается. Лицо заплаканное, немного испуганное, но решительно настроена. Упрямая! Молчу. Жду, что скажет. Она действительно не выдерживает, начинает говорить:
– Не нужно было с ними так! Я бы всё сама… сама уладила…
– Мне лучше знать, как поступать, – прерываю её. Подхожу ближе, прожигая холодным взглядом. – Никто не смеет мне указывать.
Она вздрагивает. Не ожидала?
Продолжаю:
– Не стоило мне перечить. За это тебя тоже ждёт наказание.
– Что? – Она огромными глазами смотрит на меня. – Вы… Я уеду…
Опять мне выкает. Выводит. Уехать собралась? Здесь я всё решаю!
Произношу со сталью в голосе:
– Никуда ты не уедешь, Бэмби. Пока я не скажу.
Пугаю её, дрожит, но не отступает:
– Я вам не верю. Вы не такой.
– Хочешь узнать, какой я?
Храбрится. Вздёргивает подбородок:
– Да. Если ослушаюсь, что вы сделаете?
Подхожу ещё ближе, чувствую её теплое дыхание на своих губах, потому что задрала голову и смотрит мне в глаза. Прищуриваюсь. Произношу чётко, чтобы у неё не осталось сомнений:
– Выпорю.
Сергей
Наблюдаю со стороны, как отец своих построил и отчитывает. Потом появляется Алиса, не оставляя отцу выбора, как тоже её наказать за нарушение установленных в его доме правил. Усмехаюсь. Вот тебе, отец, и ловушка. Уже интересно, как ты с ней поступишь? Накажешь?
Ко мне медленно подходит Сева.
– И зачем ты это сделал? – спрашивает.
– Что сделал?
– Натравил отца на них.
Поворачиваюсь к нему, интересуюсь:
– Ты что, подслушивал?
– Мимо проходил.
Засовывает руки в карманы, лениво продолжает:
– Зря ты на отца наезжал. Девочку тебе на ночь я подогнал. Не он.
Хмурюсь:
– Зачем?
Усмехается:
– Хотел, чтобы ты развлёкся по-настоящему. Не понравилась?
Раздражаюсь:
– Девчонку на ночь я сам в состоянии снять. Притом бесплатно. Чистое удовольствие. А вот твои, Сева, мотивы вызывают сомнения!
– Что ты, всё чисто и прозрачно, – улыбается, но я его «честной» улыбке не верю.
– Шлюх отцу подгоняй, мне не надо. Не ожидал от тебя.
Вздыхает:
– Значит, не понравилась.
И переводит тему:
– Узнал что-нибудь про картины?
– Нет, – упрямо поджимаю губы.
Савельев вздыхает:
– Твоему отцу нужно исполнить обещание, которое он твоей матери дал. Двадцать четыре года уже, как он без неё мается. Никого к себе не подпускает.
Раздражаюсь:
– От меня-то ты что хочешь?
– Прояви к отцу внимание. Помоги ему с картинами.
– А он ко мне проявлял это самое «внимание»? – не удерживаюсь от сарказма. – Только указывал. А мне отец нужен был… а не «босс мафии».
