Дух зверя. Книга вторая. Рожденные из пепла

– Я люблю тебя Марианна.

– Я люблю тебя Родимир.

Он проник в её лоно, миг боли, наслаждения и…

Взрыв. То что она увидела и почувствовала, было в тысячи раз хуже и страшнее любого кошмара. Как будто кто-то провернул ручку огромной мясорубки, внутри которой она сидела, даже не подозревая об этом. Видения – жуткие, кровавые, нечеловечески жестокие, напирали, стремясь разорвать тесное сознание на куски и выбраться наружу, стать реальностью. Что-то подобное происходило и с Родимиром. Он прянул прочь, неловко, будто его тело свело судорогой, и с грохотом рухнул на пол. Марианна не могла даже закричать, ужас сковал её с ног до головы, но, спустя несколько секунд оковы спали, она откатилась к краю кровати и стошнила остатками ужина.

– Прости, я не думал что всё будет так…так ужасно!

Он сидел на кровати, опершись локтями на колени, и спрятав лицо в ладони. Марианна натянув простынь до самого побородка, уставилась в потолок пустым взглядом.

– Никогда ничего подобного не случалось. Чтобы так глубоко проникнуть в память древних…– Родимир выпрямился и посмотрел на жену, попытался коснуться её руки, но она не позволила.

– Прости, я сам не знаю, что это было, я … – он не закончил фразу, глубоко вздохнул, поднялся и вышел.

Чуть позже Марианна нашла мужа в своей спальне. Он приподнялся ей навстречу, удивленный и радостный. Она молча скользнула под одеяло в его крепкие объятия и лишь так, ощутив человеческое тепло, смогла успокоиться и уснуть.

Глава 3. Братья

На рассвете станция пустовала, лишь заспанный смотритель хмуро оглядывал немногочисленных пассажиров, сходивших на перрон. Поезд отстоял положенные три минуты и тронулся дальше. Вагоны состава один за другим растворялись в густом тумане. Марианна задумчиво проводила их взглядом, передернула плечами, силясь выгнать из тела озноб, и, зевнув, приняла из рук Иренки шаль.

На привокзальной площади стояло авто и пара упряжек. Родимир повел жену к бричке, рядом с которой суетился парень-носильщик, прилаживая к задку чемоданы. Получив пару монет за работу он растаял в тумане, так же как и сама станция минуту спустя, когда Сокол сел за кучера и тронул вожжи, заставляя лошадь с места перейти на рысь. Марианна обернулась, но белое марево проглатывало всё на пару метров вокруг. На миг ей стало страшно, как во сне, когда вокруг ничего не видно, а путь неясен и сулит опасности. Выехав за ворота, Родимир свернул с тракта на проселочную дорогу, которая спустя некоторое время углубилась в сосновый бор. Повозка вздрагивала на неровностях дороги и девушка задремала, убаюканная покачиванием и тишиной замершего перед рассветом леса. Разбудила её внезапная остановка. Она выглянула из кузова. Лес возвышался вокруг, словно стены храма – старый, темный и мрачный, кронами подпирающий небо. Рассвет пасмурного дня не принес достаточно света и солнечного тепла, чтобы выгнать сумрак из зарослей и туман из ложбин. Клочья мглы, словно рваный саван призрака, медленно скользили между замшелых стволов, застревая в цепких лапах колючего кустарника. Родимир стоял выше по дороге, между двух резных столбов, по-видимому отмечавших границу владений. Марианна выбралась из брички и подошла к мужу, внимательно изучающему полустертый орнамент на почерневшем от старости бревне.

– Эти ворота, – Родимир провел ладонью по дереву, счищая мох, – вырезал мой отец. Им уже два с половиной века, а магия, заложенная его резцом, до сих пор сильна. Он хотел защитить свой дом, жену и детей после своей смерти, и преуспел в этом.

Родимир умолк. За время путешествия Марианна с помощью графа смогла осилить книгу до конца и была в курсе событий, предшествующих рождению Золотого Дракона, потому сейчас она испытала волнительное и в то же время жутковатое чувство причастности к чужой истории: мрачной, полной крови, боли и, что воодушевляло, любви. А граф…девушка внимательно посмотрела на мужа…да, граф перестал быть графом. Что-то в его лице, осанке, манере двигаться неуловимо изменилось, будто спали тесные узы. Он глубоко вдохнул, подняв лицо к небу и тихо произнес:

– Наконец-то я дома.

Усадьба была не далеко от ворот, десять-пятнадцать минут скорой езды и подкованные копыта лошади выбили звонкий цок из крупных тесаных булыжников мощеного двора. Справа и слева от въезда за полосой аккуратно стриженных деревьев виднелись сараи, конюшни и прочие хозяйственные постройки. Сам дом выглядел непривычно: длинное одноэтажное здание с открытыми галереями вдоль фасадов упиралось в трехэтажный прямоугольник из красного кирпича с покатой крышей и мансардными окнами, что в этот ранний час единственные во всем доме светились. Марианна показалось, что это конструкция чем-то напоминает маяк – путеводная звезда среди волн древнего леса. Двор пустовал, ни одна брехучая собака не выскочила под копыта, вместо визгливой своры откуда-то вышел огромный бурый волкодав, молча сопроводил бричку до самого крыльца, и улегся на нижней ступени, полный спокойствия и истинно королевского достоинства.

Родимир спрыгнул с козел, помог жене выбраться и принялся отвязывать чемоданы. Марианна же с интересом и настороженностью оглядывалась вокруг, поражаясь тишине и безлюдности окружения.

– Как-то неприветливо здесь,– она поежилась, подходя ближе к мужу,– мрачно, жуть берет.

– Мариша, – он опустил чемодан на землю, привлек девушку к себе, заглянул в лицо, – мы же договорились, тебе нечего бояться. Никто, поверь мне, никогда не причинит тебе вреда в этом доме. Нет причин для этого.

– А если я им не понравлюсь?

Он устало вздохнул и улыбнулся.

– Творец Всемогущий, я всё время забываю, насколько ты ещё ребёнок. Знаешь, если честно, я боюсь обратного: что тебе не понравится моя семья.

Марианна сдавленно хихикнула.

– Придется привыкнуть, ведь у меня нет выбора.

– Как и у жителей этого дома.

– Родим!?

Они одновременно обернулись на голос. Сокол, радостно вскрикнув, бросился навстречу девушке, спускающейся с крыльца. Марианна так и осталась стоять, пораженная увиденным. Она была прекрасна, словно ангел во плоти, словно дивная фея – хранительница лесной обители духов, словно божество – нереальное и зыбкое видение о чем-то сокровенном, постыдном и целомудренном одновременно. Белая кожа, черный блестящий шелк длинных волос, забранных в небрежную косу, глаза-звезды, мерцающие в сумерках, и голос…В нем таилось истинное волшебство. Самые обыкновенные слова звучали музыкой небес, очаровывали, заставляли забыть себя и всё вокруг и только следовать за той, что несла в своей гортани и груди необычный, невероятный, магический инструмент. Марианна смотрела и не понимала, почему эта женщина, излучающая потоки света и благости, до сих пор ходит по бренной земле а не вознеслась в райские кущи, настолько она казалась ей прекрасной и нереальной.

– Ниява! – Родимир обнял сестру, потом отстранился, оглядывая, – Ты ничуть не изменилась.

– Как и ты. А это милое дитя должно быть Марианна?

Ниява приблизилась к онемевшей девушке, улыбнулась и легонько хлопнула ту по плечу. Марианна вздрогнула, сморгнула и видение пропало. Перед нею стояла вполне земная женщина-оракул, да, очень красивая и молодая с виду, но что-то: возможно сдержанная улыбка, или грустный взгляд зрячих бельм, – выдавал немалый жизненный опыт и страдания, пережитые ею.

– Мне кажется,– Ниява вгляделась, – или ты действительно видящая?

– Да, госпожа я могу…

Оракул засмеялась тихим мелодичным смехом.

– Прошу, называй меня по имени. Ниява, Ния, как тебе удобно. Ну какая я госпожа? Скорее уж сестра. Но это удивительно! И как много ты можешь видеть?

Марианна потупилась не зная, как лучше ответить на вопрос.

– Хотя, что это я… вы наверное устали с дороги и голодны, – она повернулась к Родимиру, – я распорядилась приготовить комнату на втором этаже “башни”, но ждала вас в десять, так что завтрак пока не готов. Есть остатки ужина, хлеб, сыр, простокваша.

Тем временем будто из-под земли неслышно возник конюх и увел лошадь. Такой же незаметный и молчаливый служка взял тяжелый чемодан и понес его в дом. Оба слуги были одеты в простую робу одинакового кроя из плотной светло-серой ткани: широкие штаны и длинная до колен свободная рубаха, подпоясанная ремнем. Иренка последовала за домашним, взяв менее громоздкий саквояж.

– Мариша, что ты думаешь насчёт лёгкого перекуса? – Родимир подал жене руку и они поднялись на крыльцо, следуя за Ниявой.

– Я бы выпила чего-нибудь горячего, а с завтраком можно и подождать, – провожая взглядом слуг, ответила Марианна. Она с удивлением обнаружила, что и хозяйка одета подобным образом, только ткань была белая и более мягкая.

– Можно согреть воды и помыться, – продолжала Ниява, ведя их за собою, – Пересвет с весны строит какую-то новомудрую котельную, так что теперь в доме и в приюте есть горячая вода в любое время, и зимою будет отопление без печей.

– А кто ещё здесь? – Родимир остановился снять туфли, – кроме тебя, Пересвета и Богдана?

– Вольга приехал три дня назад, Томил уже два месяца как вернулся из очередного похода на востоке, отсиживается и раны зализывает.

– А мать?

Ниява остановилась и внимательно посмотрела на брата. Потом на Марианну.

– Она вроде бы где-то рядом, но я не знаю где…ну ты понимаешь, – и открыла дверь, пропуская гостей вперёд.

Одноэтажная часть дома была бревенчатой, снаружи обшитая деревянными панелями, что со временем приобрели красивый серебристо-серый цвет. Когда они вошли в прихожую, Марианна удивилась неожиданно свободному и светлому пространству, запаху и ощущению, пронизывающему этот старый дом. Сруб был сложен из огромных бревен без потолка и чердака, с открытыми стропилами и узкими прорезями окон в кровле. Несмотря на массивность стен не возникало чувства замкнутости и тяжести. Пахло сухими травами, воском и магией, так по крайней мере Марианна решила назвать это странное чувство, будто воздух вокруг полнится грозой и тайной, отчего в груди делается сладко и страшно, и сердце начинает биться чаще, предчувствуя невероятные события.

Из прихожей они свернули направо и оказались в более новой кирпичной части дома, которую Ниява наверное в шутку назвала башней. Здесь царила скромность и практичность. Никакой лепнины, росписей или позолоты, что опять же немало удивило Марианну, учитывая насколько богата и влиятельна была семья Великого Духа. Единственное, что украшало пустынный коридор – это вид из окон на сад за домом и картины на стене напротив, в большинстве своём портреты, но рассмотреть их девушка не успела: одна из дверей отворилась, выпуская давешнего служку уже без чемодана. Он молча поклонился, глядя мутным взором куда-то мимо и удалился. “Шептун, про себя отметила Марианна, как Родим и предупреждал.”

– Родя, – Ниява повернулась к брату, – я так рада, что ты наконец-то вернулся! Даже не представляешь насколько! Тебя так долго не было здесь. Я уверена, маменька тоже будет рада встрече, но…, – быстрый взгляд на Марианну, – умоляю тебя, будь осторожен. Побольше смирения, если хочешь добиться от нее помощи.

Сокол нахмурился и подтолкнул жену в комнату, кинув через плечо небрежное:

– Постараюсь, – и захлопнул дверь.

Марианна подошла к окну. Высокие сосны подступали вплотную к дому, сквозь их кружевные кроны видна была поляна с небольшим озером, на берегу которого стояла беседка, чуть дальше поблескивала стеклянная крыша оранжереи.

Иренка внесла поднос с чайником, кружками и вазочкой бисквитных сухариков.

– Ванна может быть готова в течении двадцати минут. Если господин и госпожа пожелают мыться, управляющий просит предупредить его заблаговременно, – закончив говорить, Иренка вышла.

Родимир скинул тесный сюртук и распустил тугой узел галстука, вытянулся в кресле в своей любимой позе, запрокинув голову на мягкий бортик спинки.

– Я бы лучше сходил в баню и потом искупался в холодной Жиле, – произнес он, обводя задумчивым взглядом комнату, – если конечно баня еще цела.

Марианна подсела к столику, разливая по чашкам горячий, пахнущий чабрецом и медом взвар, подняла крышку чайника – внутри плавали набухшие кусочки сушеных яблок. Напиток был очень вкусным и бодрящим. Она протянула вторую чашку мужу.

– Как давно ты здесь не был?

– Очень давно, лет пятьдесят прошло. Тогда ещё не было этой кирпичной пристройки. Только старый деревянный дом. Все средства тратились на приют для шептунов. В то время шла война и Княжий остров стал небезопасен для клана. Ставр хотел перенести поселение йоков в горы выше по течению Жилы. Он – намма, то есть голова клана. Но Вольга как-то смог уладить конфликт с властями и Белград оставили в покое. Думаю без участия Змеи там не обошлось, – Родим усмехнулся, – уж очень не понравилась ей идея Медведя.

– Ты любишь это место, ты скучал по сестре, почему не возвращался?

– У нас с матерью вышел тогда большой разлад, – нехотя признался Сокол.

– Поэтому сестра сказала тебе быть осторожным? – подумав, спросила Марианна.

Он хмуро кивнул, но уже спустя несколько мгновений улыбался, как мальчишка. Озорные искорки плясали в желтых глазах.

– Ну что, как тебе идея сходить в баню? А заодно можно исследовать дом.

Марианна был настроена скептически, но энергиченость Родимира её забавляла, потому она лишь улыбнулась и покачала головою.

– Такое ощущение, что триста лет здесь мне, а не вам, ваше сиятельство господин живорожденный дух.

В ответ Сокол лишь весело рассмеялся.

Дом понемногу просыпался. В полуподвале кирпичной пристройки, где располагалась кухня, уже кипела работа. Несмотря на молчание и отсутствующие лица трое шептунов работали удивительно слаженно, подносили, уносили, подавали, принимали, подсыпали, доливали, подмешивали так четко, будто читали мысли друг друга. Наблюдать за этим было жутковато: словно попал внутрь механизма, где вместо подшипников и винтиков вращались живые люди.

– Завтрак будет готов через час, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес один из поваров.

Родимир потянул Марианну дальше. Старый дом был довольно большим. Вдоль центрального коридора анфиладой располагались комнаты либо закрытые слева и открытые справа, либо наоборот. Они перемежались просторными залами, открытыми на обе стороны. Так Марианна и Родимир прошли столовую с большим гарнитуром на двенадцать персон, гостиную, заставленную диванами и креслами, с великолепным саррибским ковром на полу и огромным концертным роялем у панорамного окна-двери, гостиную без рояля, но с открытым камином.

– Раньше здесь были спальни, – рассказывал Родим, открывая одну из дверей приватной зоны, – два кровати в каждой. Редко случалось, что все братья единовременно присутствовали в усадьбе, так что на тесноту никто не жаловался. Лишь у Ниявы, да у матери была отдельная комната. Теперь здесь кабинеты. О, я смотрю, библиотека захватила еще больше пространства! Предупреждаю, вряд ли ты найдешь там что-то интересное. Сплошь медицинские трактаты да древние легенды на оригинальных языках. Разве что сестра внесла сюда немного беллетристики и то, скорее всего она хранится где-то в другом месте.

Убранство комнат было скромным, мебель добротная но без излишеств, никаких милым безделушек и коллекционных статуэток из фарфора, лишь картины в простых деревянных рамах. И снова портреты, – лица, лица, лица…

Марианна остановилась у изображения пары – светловолосый мужчина в простой крестьянской рубахе и красивая женщина с золотыми глазами под густыми черными бровями.

– Все картины, что ты видела в доме, принадлежат кисти моего самого младшего брата, Богдана Ворона, – Родимир встал позади Марианны, глядя поверх ее головы на портрет, – Он немного странный, наш Даня, как будто сломанный, и, мне кажется, сумасшедший. Ворон единственный, кто живет здесь постоянно. Он не умеет прятать свою слишком приметную внешность, потому в мир выходит очень редко. Хотя, опять же по-моему мнению, этот мир ему не особо нужен. Вот например, здесь изображены мой отец и мать. Даня никогда не видел отца, так как родился уже после его смерти, но тем не менее очень точно изобразил его лицо. Он сказал что видит их во сне, всех тех, кого не может видеть в реальности. Мать развесила его творения по всему дому, чтобы, как она выразилась, не забывать.

– Понимаю, – Марианна с грустью переводила взгляд с одного лица на другое, – Я тоже почти не помню, как выглядит моя бабушка, а если бы не свадебное фото родителей, боюсь и их лица я бы уже позабыла. А прошло всего то навсего десять лет.

Через окно-дверь гостинной с камином они вышли под крышу галереи. Здесь не было перил. Вдоль всей длины дома тянулись три широкие ступени, дальше уже шел склон, спускающийся искусственно выведенными террасами, которые на юге упирались в реку, серебристой змеёю огибающую холм, а на западе, миную узкую полосу луговины, кончались обширным яблоневым садом. Среди зелёных древесных крон белели стены построек, назначение которых было не ясно даже Соколу.

– За садом, – он махнул рукою прямо, – река делает петлю, как бы охватывая всю эту территорию полукольцом. Мы уже в предгорье, так что если перейти Жилу и углубиться в лес, следуя за солнцем, упрешься в скалы. На севере тоже отроги Драконьего Хребта, так что наш дом находится как бы в горном кармане. Именно поэтому здесь есть возможность выращивать теплолюбивые яблони, и снимать неплохой урожай. Вон там, видишь, самое большое белое здание с зеленой крышей – приют шептунов. Об остальном сказать ничего не могу, их построили после моего ухода.

Вид несмотря на пасмурное утро, был впечатляющий. Туман уже рассеялся открывая далекие вершины Хребта, размытые пеленою дождя. Жила мелодично перекатывала свои воды, нарушая безветренную тишину сада, птицы молчали, лишь под крышей галереи ворковали в своем гнезде голуби. Было зябко и оттого как-то даже уютно и спокойно.

Сокол тем временем спустился с галереи, прошелся до края первой террасы, мощеной бутом, и радостно вскрикнул:

– А баня то цела! И дым из трубы идёт! Похоже там даже кто-то есть. Ну что, Мариша, не желаешь получить новый опыт?

Марианна посмотрела в ту сторону, куда указывал Родимир. У подножия холма стояла небольшая бревенчатая избушка с маленькими подслеповатыми оконцами и глухой дверью, от которой тянулись мостки прямо в реку. Пока она разглядывала странную постройку, дверь распахнулась выпустив облако пара, а следом показался обнаженный мужчина. Сверкая белыми ягодицами, он разбежался и прыгнул в стремнину. Марианна покраснела и отвернулась, пробормотав, что предпочитает более традиционные методы омовения, после чего удалилась, оставив мужа наедине с его вениками и каменками. Впрочем час спустя они встретились вновь.

Завтрак подавали не в большой столовой, а в просторной комнате рядом с кухней, где, судя по всему, ела прислуга. Длинный чисто выскобленный стол мог уместить за собою человек пятьдесят, не меньше, потому трое, сидевшие с ближнего краю, выглядели одиноко, хотя оживленный разговор и смех говорили об обратном. Ниява была всё в той же рубахе и штанах, что и при первой их встрече, лишь волосы убрала в более замысловатую и плотную прическу. Родимир, взлохмаченный и свежий так же оделся по здешнему обычаю в нечто светлое и бесформенное, а вот третий, незнакомый Марианне мужчина, выглядел так, будто только что вышел с официального приема в посольстве. Он казался старше Сокола, возможно из-за серебристо серых волос, аккуратно зачесанных в модную прическу. Безупречной белизны рубашка сидела на нем как влитая, складка к складке, на галстуке поблескивала золотая булавка с крупным брильянтом, тщательно отглаженные брюки были сшиты по последней моде и подчеркивали стройную и подтянутую фигуру их обладателя. Когда он склонился в приветственном поклоне, у Марианны возникло нехорошее подозрение, что совсем недавно она видела этого лощеного господина без порток, сигающего в ледяную стремнина.

– Марианна, познакомься с моим братом, Вольга Волк, – представил его Родимир.

– Весьма польщен, юнная госпожа, – Волк взял её руку и поцеловал, исподлобья глянув на Марианну холодным оценивающим взглядом серо-зеленых глаз. И хотя тон его был любезен, слова приятны, а манеры обходительны, девушку пронзило неприятное и неуместное чувство страха, сродни тому, что она испытала при встрече с йоком. И в ту же минуту, как она почувствовала опасность, из глубин её сознания вновь выступил Изгой. Ладонь Волка разжалась, но не один мускул не дрогнул на его лице, выражая пережитые чувства. Подобному самообладанию можно было только позавидовать.

– Интересно, – протянул он и повернулся к сестре, – Я один это видел?

– Не пугайся, мой милый брат, – ответил с усмешкой Сокол, – Я видел кое-что и похуже, ведь я всё-таки её муж.

Вольга помог смущенной Марианне сесть. Ниява засмеялась, похлопывая девушку по плечу.

– Ты впечатлила нашего невпечатлительного Вольгу, это дорогого стоит. Теперь берегись, его интерес бывает слишком навязчив.

– Это правда, – Вольга, не скрывая, внимательно разглядывал невестку, откинувшись на спинку стула.

– Но-но, – Родимир нахмурил брови, – только посмей её тронуть, будешь иметь дело со мною.

Волк презрительно хмыкнул, но ничего не ответил. Марианна не понимала, шутят они или всерьез угрожают друг другу. Тем временем Ниява вновь обратилась к девушке.

– Родя рассказал, что ты смогла поговорить с живым духом зверя. Это невероятно. Они на удивление скрытны и предпочитают не иметь дело с любыми потомками Великого Змея. Когда я жила в Варшаве, то не раз пыталась с ним пообщаться, но он был слишком неприветлив. Чем ты так ему понравилась? Что-то сделала или сказала?

Марианна задумалась, а потом с улыбкой произнесла:

– Я его покормила. Приняла за обычную белку и насыпала миндаля.

Когда все отсмеялись, она добавила.

– Он был очень мил и весьма помог мне.

– И всё же эта ситуация с убийцей меня настораживает, – Вольга явно продолжил разговор, начатый до прихода Марианны, – Помнишь те случаи сорок лет назад. Тот же почерк, то же место и опять преступник ускользает, не оставив и следа. Я настаиваю на своем мнение: это не внутриклановая борьба, кто-то вторгается в наш мир извне. Кто-то провоцирует сынов смерти на войну. Ну сам подумай, какому йоку придет в голову убивать и воровать духов с целью проводить над ними эксперименты? Это делает кто-то, кто либо не знает о нашей природе ничего, либо знает что-то, чего не знаем мы. Ставр согласен со мною.

– А мать? – Сокол намазал кусок хлеба маслом и отправил его в рот.

– Змея молчит. Но! Последнее время она углубилась в исследования прошлого. Хочет воссоздать подлинную историю Дракона и Изгоя. На новом континенте проводит какие-то раскопки. Может в поисках ответов на свои вопросы найдет ответ и на наш.

– Мне кажется, – Ниява задумчиво ковырялась ложкой в каше, – всё о чем мы сейчас говорим, не очень её интересует. Вся эта политика.

– Конечно, ведь она одна, среди вас, идиотов, понимает, что не может брать на себя ответственность за весь мир, – в дверной проеме кухни стоял молодой мужчина с рукою на перевязи, другою рукою опирался на костыль. Одет он был в черное – рубаха с короткими рукавами и свободного кроя штаны, подвернутые до колен, видимо чтобы облегчить доступ к покалеченным ногам, одна из которых была в лубке, вторая просто перебинтована. Левая половину бритый наголо головы была похожа на взорвавшуюся грелку – бугристые рубцы и синие кровоподтеки исказили черты, превратив лицо в бесформенную массу. Родимир ухмыльнулся и первым нарушил неловкое, как показалось Марианне, молчание:

– Как же ты, болезный, подкрался к нам? Мы и не заметили.

– Это всё потому, – усаживаясь за стол, съязвил лысый, – что я даже с костылем проворнее тебя, птичка ты недолетная.

Он и правда двигался с невероятной легкостью, имея в распоряжение лишь одну рабочую руку. Разместив свое искалеченное тело на стуле, он внимательно оглядел всех присутствующих единственным ярко-зеленым глазом, – второй был сжат отеком, – и остановился на Марианне.

– Либо у меня галлюцинации от этих проклятых зелий, которыми маман пичкает моё несчастное тело, либо у нас в доме появилась человеческая женщина, похожая на оракула.

– Томил, эта моя жена Марианна. Марианна – Томил Ящер.

Тот продолжал молча сверлить невестку взглядом, ожидая, когда зашедший в столовую шептун достанет из буфета посуду и сервирует перед хозяином к завтраку. Девушка была крайне смущена и не знала, как вести себя с мужчиной, который похоже понятия не имел о правилах приличия. Она украдкой оглядела присутствующих. Ниява напряглась, будто ожидала чего-то неприятного, на губах Вольги застыла легкая ухмылка, а Родимир с интересом рассматривал брата, дожевывая свой бутерброд. Он же нарушил молчание.

– Чем это тебя так пришибло, что ты до сих пор себя по кусочкам собираешь?

Томил вздрогнул, будто очнулся. Разговаривая, он весьма эмоционально жестикулировал рукою, отчего каша, оказавшаяся на ложке перекочевала на стену за его спиною.