Обрученные луной

В дверь постучали, когда Хольм пытался прикинуть, какой пояс подойдет к новой черной рубашке и очень ли заметно, что она несколько месяцев пролежала в сундуке сложенной. И как он вообще должен подходить?! Ясно только, что любимый кожаный ремень слишком потертый, краска с него давно слезла от дождей и солнца. Покопавшись в том же сундуке, где умещалась вся его одежда, Хольм отыскал второй пояс, подаренный Брангардом и ни разу не надеванный. Но на красивом ремешке с чеканными серебряными бляшками не нашлось крючков для ножен. Ну кто делает мужской пояс без крепления для оружия?! И кто такое носит? Правильно, только его дорогой братец…

В дверь опять настойчиво забарабанили.

– Чего надо? – мрачно спросил Хольм.

– Господин Брангард велел передать, что гости едут к Лунному источнику, – послышалось из-за двери. – Если вы с ними, так поторопитесь!

К источнику! Без него! Помянув сквозь зубы Мать-Волчицу и ее хвост, Хольм захлестнул на себе привычный ремень, щелкнув пряжкой и уже не думая, подходит он к чему-то или нет. Быстро, как по тревоге, натянул сапоги, благо носил походные, скроенные без различия правой и левой ноги. И вылетел из комнаты, на ходу цепляя к поясу меч. Не то чтобы он кого-то опасался во владениях Черных Волков, а Лунный источник от города всего в часе езды, но без оружия чувствовал себя хуже, чем голым.

Гости уже садились на лошадей… Лестана со своей рыжей подругой, ее брат и пара Котов. А еще Брангард и два Волка из его охраны, приставленной Сигрун. В седле были все, кроме Брангарда, тот гладил по морде свою кобылу и что-то оживленно объяснял брату Лестаны, то и дело указывая на дворец. Красовался, как фазан!

Но уже в следующее мгновение Хольм устыдился, потому что при виде него в глазах Брангарда появилось явное облегчение, и братец быстро завершил рассказ. Время тянул! Ну точно, вон как нахмурилась госпожа Сигрун, вышедшая проводить сына и Рысей. Мачеха сладко улыбалась с крыльца, причем вполне искренне – ровно до того момента, как увидела Хольма. Как только Бран умудрился при ней кого-то послать с известием?

– А вот и мой дорогой брат! – провозгласил Брангард и кивнул Хольму на последнюю оседланную лошадь рядом с собой. – Ты ведь с нами?

В глазах Сигрун, поджавшей губы и еще сильнее выпрямившейся, вспыхнула злость. На Хольма она метнула один-единственный взгляд, но можно не сомневаться: после возвращения домой Брангарда ожидает нешуточная гроза. И снова Хольм задумался, что же творит хитроумный младший?

Он молча вскочил в седло, всей своей волчьей сутью ощущая, что Лестана совсем рядом. Правда, между нею и Хольмом – Брангард. Но все равно это так близко, что сердце замирает, а чутье напрягается, стараясь уловить нежный запах ее волос. Можжевеловая хвоя и земляника. И неуловимо тонкий сладкий аромат самой Лестаны… Хольму нестерпимо захотелось облизнуться, но он сдержался, конечно, только покосился туда, где за крепкими плечами Брангарда мелькала серебристая головка с уложенной венцом косой. Может, в дороге будет случай поговорить?

* * *

Когда служанка принесла завтрак в комнату и передала, что младший сын вождя зовет госпожу со спутниками на прогулку, Лестана готова была прыгать от счастья, как играющий котенок! Кайса только головой покачала и достала одежду для верховой езды.

Потом, глядя на Лестану, торопливо жующую творожную лепешку, подруга не удержалась и все-таки спросила:

– Ну и что будешь делать, если матушка твое сокровище от юбки не отпустит?

Мягкая и теплая, только из печи, лепешка едва не встала у Лестаны в горле. Она глотнула молока из глиняного стакана – у них в Арзине из таких пили разве что крестьяне – и с трудом проглотила показавшееся безвкусным тесто.

– Не знаю, – сказала тихо, сразу потеряв желание есть. – Кайса, я не знаю, что мне делать… Он ведь тоже не может бросить клан. Как я могу потребовать, чтобы он нарушил родительскую волю? Да и… не сумасшедший же он. Оставить родной город, где он сын вождя и наследник, ради… Ради чего?

– Ради тебя? – подсказала Кайса, глядя на нее с откровенной жалостью. – Леста, ну ты же видишь, какие они разные. Твой Брангард с Рысями точно уживется, он сам словно кот холеный. Лапы мягкие, шерсть бархатная, а уж мурчит! И не скажешь, что Волк. А Хольм – он другой. В Арзине ему такой воли не будет, разве что на границу от тебя сбежит. Не той он породы, чтобы на цепи сидеть…

– А что Хольм? – вспыхнула Лестана, вскакивая из-за стола и ожесточенно стаскивая платье, чтобы переодеться в замшевую курточку и штаны. – Он дикарь! Я и не собираюсь его никуда забирать! Меня послали за супругом, а не за… зверем!

– Этот зверь вчера бросился на твою защиту, – упрямо продолжала Кайса, тоже принявшись переодеваться. – Леста, ну ты же не дура, а творишь глупости. Хоть бы его поблагодарила!

– За что? – с тихой злостью отозвалась Лестана, понимая, что не права, но тоже заупрямившись. – Мы гости Волков, он обязан был нас защищать. Думаешь, если бы Брангард появился первым, то остался бы в стороне? Слышать ничего не хочу о Хольме! Он… страшный!

Кайса снова покачала головой, глядя на нее с выражением, о котором Лестана предпочла не думать, чтобы не обидеться на подругу. Конечно, та желает лишь добра, но как она не поймет? Нельзя даже думать о браке с тем, кого боишься! Да, разумеется, она поблагодарит Хольма. И постарается держаться от него как можно дальше!

Натянув сапожки для верховой езды, Лестана закрутила косу вокруг головы и закрепила ее шпильками. Глянула в зеркало, поставленное домовитой Кайсой на сундук у стены. Вчерашняя бледность прошла, сегодня Лестана чувствовала себя здоровой и готовой к любым испытаниям. Интересно, Брангарду нравятся девушки в штанах?

В щеки бросилась кровь при мысли, что вчера он мог не рассмотреть ее фигуру, да и одежда была пыльная. А сегодня… Она крутнулась, пытаясь разглядеть в небольшом зеркале, как облегает ее вычищенная прислугой Волков золотистая замша.

– Да хороша, хороша, – ворчливо отозвалась Кайса, тоже обуваясь. – Пойдем уж!

Ивар уже ждал их во дворе вместе с Альмом и Ронаном, парой воинов из отряда. А рядом… Сердце Лестаны сладко заныло, когда Брангард шагнул к ним навстречу и учтиво поклонился. Вспыхнув, она улыбнулась в ответ. Ивар же слегка нахмурился.

– Сережка так и не нашлась?

– Новые на двадцать лет сестре подаришь, – задорно отозвалась Кайса, а Лестана чуть качнула головой.

Любимых кошек-сережек действительно было жаль до слез, она не носила в ушах ничего, кроме них.

– Кстати, о сережках! Нам очень жаль, что в нашем доме с госпожой Лестаной случилась такая неприятность, – сказал Брангард. – Если прекрасная Лестана позволит сделать ей небольшой подарок… в знак уважения!

Он протянул небольшую коробочку из полированного дерева, и Ивар снова нахмурился.

– Не знаю, удобно ли… – протянул он.

Рассудком Лестана понимала, что двоюродный братец прав. Пока договор не заключен, принимать подарки не стоит. Вот если бы Брангард уже был ее женихом!

– Пустое, дорогой Ивар, – послышалось с высокого крыльца, и Лестана увидела на нем статную фигуру госпожи Волчицы. – Нам тоже неловко, что милую гостью обидели. Брангард сам выбирал ей подарок, но если так будет приличнее, сделаем вид, что он от меня.

И она со значением улыбнулась еще сильнее покрасневшей Лестане, у которой теперь не было никакой возможности отказаться. Взяв коробочку, Лестана открыла ее и тихонько ахнула от восхищения. Два серебряных цветка, усыпанных бриллиантами, сверкнули на утреннем солнце разноцветной россыпью искр. В середине каждого нежно белела крупная жемчужина, и Лестана сразу узнала работу Барсуков. Может быть, это тот самый мастер, у которого Ивар заказывал ей подарок? Неважно! Серьги чудесны. И если Брангард в самом деле выбирал их сам… Хотя от него она взяла бы любую дешевую безделушку! С радостью!

– Принимаю с благодарностью, – тихо сказала она.

Приличия требовали забрать подарок в комнату и надеть его потом, но Лестана чуть ли не впервые в жизни решила пренебречь этикетом. Под неодобрительным взглядом Ивара она взяла из коробочки сияющее чудо, и серьги прильнули к мочкам ушей так, словно были там всегда.

– Госпожа Лестана, вы прекрасны, – поклонился Брангард.

Под его восхищенным, но учтивым взглядом Лестане показалось, что она тает. Она всегда думала, что это девичьи выдумки! Ну разве можно так забыть гордость, чтобы греться в мужском внимании, словно кошка на солнце? А оказалось – бывает!

И все было бы хорошо, не появись Хольм! Ну зачем только Брангард задержался, рассказывая Ивару, как именно перестраивали дворец после пожара несколько лет назад?!

Лестана тяжело вздохнула, смиряясь с тем, что Брангард, похоже, очень любит своего брата…

Дорога к Лунному источнику оказалась чудесна. Она вилась по склону невысокой горы, широкая как раз настолько, чтобы две лошади спокойно шли рядом, но для третьей места уже не было. И конечно, Лестана с Брангардом ехали впереди. Второй парой оказались Хольм и Ивар, но если братец рассчитывал на интересный разговор с Волком, то просчитался. Всю дорогу Хольм молчал, и Лестана спиной чувствовала его напряженный взгляд, от которого между лопатками чесалось и невыносимо хотелось передернуться. Брангард опять был любезен за обоих, рассказывая о местном храме Луны, который возвели на самой вершине горы у священного источника.

Лестана слушала, но не столько плавно льющееся повествование, сколько голос Волка, мягкий, действительно мурлыкающий, как сказала Кайса. Даже в этом он полностью подходит ей, прирожденной Рыси! А Хольм молчал, и это казалось угрозой большей, чем любой гнев, выраженный словами.

Вершина горы открылась перед ними неожиданно. Только что перед глазами еще мелькал склон – и вот он резко оборвался, а из-за деревьев проступило что-то серое, гладкое… Лестана привыкла к ажурным нарядным храмам Арзина, словно выточенным из мраморного кружева, и не сразу поняла, что серая громада и есть святилище. Что ж, иного в этом диком краю было бы странно ожидать. Волки-воины спешились первыми и приняли поводья гостей. Брангард подал руку Лестане, немного опередив Ивара, и их ладони соприкоснулись – Лестану снова бросило в жар, но не болезненный, а приятный, сладкий.

Она улыбнулась Брангарду… И тут же словно ударил порыв холодного ветра – Лестана встретила взгляд Хольма. Синеглазый Волк стоял, уронив руку на меч, будто ждал нападения, всем видом источая холодную злость. И слова благодарности, приготовленные для него, замерли у Лестаны на губах, захотелось поежиться, отступить, укрыться за Брангардом, а для верности еще и остальных спутников оставить между собой и… этим. Да что же с нею такое! Ну почему она боится того, кто ничего плохого ей пока не сделал?! И как это отвратительно – бояться!

Поспешно отвернувшись, Лестана подошла к источнику, бьющему из расщелины небольшой скалы. Поляна была почти полностью окружена деревьями, а вода источника по выложенному камнями руслу огибала храм и ручьем спускалась куда-то вниз по другому склону.

Последовав за ней, Лестана тоже обошла храм и замерла. Немного ниже склон горы переходил в плато, на котором раскинулась чаша небольшого, но чистейшего озера. К нему вела лестница из широких каменных ступеней, а рядом с нею тек ручей, как раз наполнявший озерную чашу.

– Слезы Луны, так мы его зовем, – негромко сказал Брангард, останавливаясь рядом с ней в начале лестницы. – Если у вас есть заветное желание, госпожа Лестана, прошепчите его этой воде, зачерпните ладонями, выпейте и оставьте подарок. Наши девушки дарят Луне прядь своих волос… Вон, видите?

Между вершиной горы и озером росло несколько пышных кустов, и, приглядевшись, Лестана увидела, что на их ветвях развевается от ветра то, что ей показалось диковинным мхом. Длинные пряди, чаще всего черные, но были среди них и светлые, и рыжие…

– Хочу! – сказала она решительно. – Кайса, ты пойдешь?

Она вытащила шпильки, и освобожденная коса тяжело упала на плечи, а Лестана принялась ее расплетать.

– Да кто же так режет? – взвыла Кайса, когда Лестана отхватила с виска толстенькую прядь взятым у Ивара ножом. – Как я тебя заплетать буду? У-у-у-у…

Пока она примерялась к своим волосам, Лестана сбежала по ступеням, остановившись у самой воды. Зеркальная гладь отражала часть солнечных лучей, но глубина озера казалась бездонной, а еще здесь было гораздо холоднее, словно Лестана спустилась в подвал-ледник.

Озеро словно ждало чего-то, и Лестана встала на колени прямо на последнюю каменную плиту. Что же просить? В растерянности она поняла, что еще недавно у нее было только одно самое важное и заветное желание – призвать зверя и стать наконец полноценной Рысью! А теперь… Она едва не оглянулась туда, где наверху остались стоять ее спутники, но сдержалась. Долг или любовь? Ее внутренний зверь или Брангард?

«Луна-прародительница! – отчаянно взмолилась Лестана. – Ты ведь понимаешь, это я не от жадности! Пожалуйста, если можно, исполни оба моих желания! Я хочу стать настоящей Рысью, как все мои предки! И хочу любви и быть любимой в ответ! Прошу тебя… Но если… Если желание должно быть только одно, пусть я никогда не стану Рысью, только бы мой будущий муж любил меня и такой».

Ей показалось, что поверхность озера дрогнула, но это просто прошла рябь от ветерка. Лестана зачерпнула сложенными ладонями воду и чуть не вскрикнула – такой ледяной она была. Торопливо отпила, глотая обжигающую холодом влагу, на миг зажмурилась… А потом, вскочив, так же быстро побежала наверх, по пути остановившись и привязав длинную светлую прядь волос на свободную ветку куста.

Пока к озеру спускалась Кайса, Лестана снова заплела косу, стараясь ни на кого не глядеть. Щеки пылали, но внутри крепла странная уверенность, что она все сделала верно. Правда… наверное, стоило просить в мужья именно Брангарда, но Луна ведь и так видит, кого Лестана любит? Да, уже любит! Всем сердцем!

* * *

В город они вернулись только к обеду. Хольм, оставшийся без завтрака, уже готов был прямо в лесу перекинуться и поймать какую-нибудь мелочь, чтобы перекусить, но остановило, что Лестана и так считает его слишком зверем. Странно, она ведь сама – Рысь, воплощение хищности! Неужели не любит охоту? Жаркое упоительное чувство, когда мчишься по лесу, упруго отталкиваясь лапами и наслаждаясь послушным сильным телом… Это почти так же прекрасно, как быть с женщиной!

Он сильнее сжал в ладони поводья, вдруг поймав себя на простой мысли, которая на миг выбила дыхание, оглушила и заставила забыть все остальное. А был ли у Лестаны когда-нибудь возлюбленный?!

Светловолосая Рысь держалась так скромно и гордо, что ему в голову как-то не пришло… А ведь если она выбирает жениха, значит, еще свободна? Ни одна Волчица не согласилась бы выйти за нелюбимого, если уже отдала кому-то сердце. Это противно самой женской природе! Всякий знает, что лишь в любви рождаются сильные здоровые дети, наделенные даром двойного облика… Нет, если бы у Лестаны кто-то был дома, вождь Рассимор не стал бы принуждать ее к браку. Или… Мог ли он решить, что союз с Черными Волками важнее счастья дочери?

Хольм оглянулся на Лестану, снова едущую рядом с Брангардом, и разозлился на себя за глупые сомнения. Какая разница, что было раньше, если сейчас она выбрала его брата?! Ему, Хольму, она после вчерашнего слова сказать не хочет, а стоит глянуть в ее сторону – разве что не шарахается, как пугливый зайчонок. Все ее улыбки и взгляды – для Брангарда! И румянец на щеках, и короткая прядь обрезанных волос, которую Лестана, словно забывшись, потрогала рукой, когда младший придержал слишком сильно наклонившуюся над тропой ветку, чтобы Рысь могла под ней проехать…

Значит… Все потеряно? Как бы ни пытался младший уравнять их возможности, но если девушка уже решила, кто ей нужен, хоть наизнанку вывернись – не поможет! И стоит ли унижаться, прося любви той, кто тебя так старательно не замечает? Осознание этого накатило такой болью, словно Хольма саданули под дых сапогом, но он стиснул зубы и послал лошадь вперед, оторвавшись от отряда и спиной чувствуя взгляды.

Его никто не окликнул, и это окончательно убедило Хольма, что он прав. Наверное, Лестана еще и вздохнула с облегчением, когда рядом остался только Брангард!

Узкая горная тропа сама стелилась под копыта лошади. Хольм доехал до незаметной развилки, которую мог разглядеть только тот, кто о ней знал, и свернул, сократив путь до подножья горы во много раз. Пришлось, правда, ехать по лесу, кое-где пробираясь между зарослями боярышника, вставшего густой стеной. Зато он остановился у ручья, вдоволь напился и долго бросал ледяную воду, едва заметно пахнущую земляникой, в пылающее лицо. Помогло не слишком, но хотя бы расхотелось остаток дня провести в волчьем облике. Хватит уже веселиться, дома забот полно!

Завтра начинается Большая Летняя Ярмарка, и хотя все торговые дела на Брангарде, у дружины, за которую отвечает Хольм, тоже горячие дни. Нужно следить за порядком, не допуская, чтобы гости передрались друг с другом или с хозяевами. Разнимать захмелевших спорщиков и усмирять слишком буйных…

А еще нужно прикупить топоров для младших дружинников, если Барсуки привезут по сходной цене. У Волков, конечно, есть кузнецы, но с толстопятыми крепышами в ремесленном деле никто не сравнится. И неплохо бы заказать им десятка три-четыре луков, так, на будущее… Да мало ли хлопот у предводителя дружины или, как его исстари зовут Волки, Клыка? Пусть Хольм стал Клыком только два года назад, но он уж постарается, чтобы отец им гордился хотя бы в этом!

До города он добрался гораздо раньше, чем гости в сопровождении Брангарда. Завернул на кухню, не дожидаясь обеда, быстро сжевал половину жареной курицы и пару пирожков со свежей черникой – она только-только начала появляться в лесу. Ягодный запах и вкус некстати напомнили о земляничном аромате, преследующем Хольма повсюду. Но он упрямо отбросил эти мысли, а чернику заел третьим пирожком – с печенкой, и жить стало не то чтобы веселее, но как-то проще, не так тоскливо. Правда, захотелось поваляться где-нибудь в теньке…

Отогнав некстати проснувшуюся лень, Хольм дошел до отцовских покоев, но оказалось, что отец с помощниками уехал на пристань, там что-то случилось с кораблем Рыжих Лис. Вот ведь! Это означало, что отец вряд ли вернется к обеду, значит, за столом будет единовластно править Сигрун, и Хольм мрачно подумал, что в общий зал уже не пойдет. Вот и славно, у Лестаны наверняка найдется, о чем поговорить с матерью будущего мужа, а уж Брангард найдет тему для беседы, даже разбуди его ночью и подвесь вниз головой, как летучую мышь!

Видеть ему никого не хотелось, и Хольм дошел до оружейной, на всякий случай еще прикинув, что покупать на ярмарке для дружинных нужд. Потом не торопясь обошел конюшни, заглянул в кузню… и понял, что откровенно мается дурью. А еще – боится оказаться рядом с обеденным залом, словно напроказивший мальчишка, что прячется от взрослых. Чувство было почти забытым, но таким неприятным, что Хольм назло себе решил пойти на обед и испортить настроение хотя бы Сигрун.

Он уже прошел длинным коридором, ведущим в ту часть дворца, где были покои вождя и гостей, уже свернул к обеденному залу… Как вдруг неясное чувство опасности велело замереть на месте, а чутья Хольм привык слушаться. В следующий миг он неслышно отступил в темную нишу, оставшуюся в коридоре от последней переделки комнат. Стена здесь была не глухой, в ней осталась изрядная щель со стороны коридора. И в этой щели Хольм застыл, превратившись в слух и напряженно вдыхая воздух.

Почти сразу он понял, что заставило его притаиться в засаде. Запах! Даже в человеческом облике остатки волчьего обоняния различили густой медвежий дух приближающегося человека. Прятаться от гостей в собственном дворце было бы глупо! Если бы не вчерашняя драка. И не тихий разговор, который явно не предназначался для посторонних ушей.

– Добавить надо бы, – сказал хрипловатый низкий голос, и если бы у Хольма сейчас была шерсть, она встала бы дыбом.

Обладатель голоса был опасен – чутье прямо кричало об этом! А еще от него пахло не Медведем, а как-то иначе, более резко.

– Куда добавлять? – произнес недовольно второй, в котором Хольм без труда опознал старшего из Медведей – вон он как раз пах правильно, собой самим. – Я за такие деньги троих нанять мог бы!

– Троих разом в круг не выставишь, – усмехнулся, судя по голосу, первый. – А ты ведь не просто в грязи парня повалять хочешь. За кровь платят подороже синяков. А уж за то, чтобы у вождя всего один сын остался…

– Язык придержи! – рыкнул Медведь. – Уши везде.

Он даже не подозревал, насколько прав, и Хольм возблагодарил Мать-Волчицу, что весь дворец и так пропах Волками, потому его собственный запах рядом с говорящими не заметен. Попробуй определи, прошел он здесь утром или стоит рядышком, затаив дыхание.

– Или добавляй, или разговора не будет, – равнодушно бросил тот, первый. – Мне потом бежать придется со всех лап. И больше на земли Волков не показываться. А хочешь деньги поберечь, могу парня только подрезать. Проваляется долго.

– Нет, – тяжело уронил Медведь. – Из круга он выйти не должен. За это и плачу. Ладно, добавлю. Но только после дела.

– Тогда вдвое, – так же равнодушно сообщил резко пахнущий, и Хольм наконец опознал эту острую вонь.

Росомаха! Вот, значит, кого Медведи нанимают, оставшись в стороне! И даже не нужно быть умником Брангардом, чтобы сообразить, чья смерть им нужна. Конечно, того, кто искалечил племянника вождя!

Хольм вспомнил скорчившееся на земле огромное тело и злорадно понадеялся, что лечиться мерзавцу придется долго, а ломаные кости будут напоминать о себе всю жизнь. Ну, гости дорогие! Хотите продолжить развлечение – ваше право!

Медведь и Росомаха ушли дальше по коридору, а Хольм, подождав немного и выбравшись из убежища, вдруг понял, что просто вышвырнуть этих ублюдков с волчьих земель не выйдет. Его слово против слова чужаков для Волков, конечно, потяжелее будет, но еще одной ссоры с Медведями, да еще такой грязной, отец ему точно не простит! Значит – что?

Значит, нужно делать вид, что ничего такого он не слышал! А когда его вызовут на поединок под каким-то предлогом – обязательно вызовут, раз уж Росомаха говорил про круг – то самому прирезать наемника Медведей. Кто пошел на охоту, не рассчитав силы, может оказаться дичью!

На миг мелькнула мысль, не посоветоваться ли с Брангардом, но… Брат наверняка запретит драться! Придумает что-нибудь и запретит! А подлость надо наказывать, да и прятаться за хитрость младшего противно до тошноты! Только не сейчас, когда и без того все паршиво! Не хватает еще, чтобы Брангард его вытаскивал из неприятностей.

Глава 6. Ночь перед грозой

Днем и вечером Хольм три раза отправлял слугу узнать, дома ли отец, и каждый раз посыльный отвечал, что вождь еще в городе. Брангард после утренней поездки тоже куда-то запропал, но это как раз было неудивительно, у младшего всегда хватало дел. Или удивительно? Разве не полагалось брату сейчас каждую свободную минуту проводить с Лестаной, очаровывая Рысь и убеждая ее, что в жизни у Волков нет ничего страшного?

Стоило Хольму подумать об этом, и на душе становилось муторно. Он ведь принял решение! А если не обманывать самого себя, решение приняли за него, и поделать с этим ничего нельзя. Желанную девушку не победить, словно врага, в поединке, не взять охотничьей добычей, не принудить полюбить того, кто ей не мил. Это у людей женщин часто превращают в рабынь, и все принимают это как должное, но в сердце тех, кто поет с луной, живет дикий зверь, который в неволе или умрет от тоски, или обезумеет и вцепится в горло тому, кто лишил его свободы.

Хольм оперся ладонями о подоконник открытого окна, вдохнул ночную дурманную свежесть. Восходящая луна, почти полная, круглобокая и желтая, манила перемахнуть подоконник одним прыжком, оказавшись во внутреннем дворе, а потом скинуть опостылевшую одежду – слуги утром подберут, им не впервой – принять рвущегося изнутри зверя, став им не только душой, но и телом… И долгий бег сначала по спящему городу, потом за ворота – и в лес!

Он даже глаза прикрыл, представляя, как мягкая влажная земля, покрытая листьями, ляжет под мощные лапы, как десятки и сотни запахов наполнят ноздри, а уши настороженно будут ловить малейшую тень звука… Свобода! Счастье! Звериная мощь, не знающая преград, не помнящая глупых человеческих ограничений вроде долга…

Едва не застонав от разочарования, Хольм вынырнул из сладкого предвкушения и заставил себя успокоиться. Бешено стучащее сердце, готовое перекачивать кровь для обращения, неохотно замедлило ритм, напряженные мышцы расслабились. Нельзя! Не сейчас. Во дворце слишком много чужаков, и в любую минуту отцу может потребоваться помощь старшего сына, а дружине – команды Клыка.

Но как же мучительно сознавать, что не ему бежать под полной луной, следя, как мчится впереди серебряная тень, словно летя по воздуху и маня: догони, поймай, овладей! Сделай своей и сам стань – ее! Любовная игра, старая, как мир, неведомая людям, что утратили своего зверя и с тех пор безуспешно пытаются заменить зов страсти деньгами, властью или насилием. О, как бы он догонял Лестану…