Обрученные луной

Сигрун, сидящая рядом с мужем, улыбнулась Лестане, снова блеснув ярко-белыми крепкими зубами. Улыбка у Волчицы была на диво ласковая, только Лестана едва не запнулась под внимательным взором, следящим за каждым ее движением. Ивара, как и положено, усадили по левую руку от Сигрун, и Лестана впервые пожалела, что у Волков, оказывается, тоже знают этикет. Лучше бы сидеть рядом с братом. Ей, как самой знатной гостье, предназначалось пустовавшее место рядом с хозяином, а дальше…

Щеки Лестаны предательски загорелись – у Брангарда были такие же золотисто-карие глаза, как у его матери, только теплые и ясные. Он встал и вышел из-за короткой скамьи, чтобы пропустить Лестану, и, когда она под взглядами полусотни Волков и их гостей протискивалась между скамьей и столом, чувствуя себя ужасно неуклюжей, Брангард оказался совсем близко.

Их рукава соприкоснулись, когда он сел и повернулся к ней, негромко пожелав доброго вечера. Предательские щеки загорелись еще сильнее, и Лестана только взмолилась про себя Матери-Рыси, чтоб это не оказалось слишком явным. Набрав побольше воздуха, она ответила что-то вежливое, едва слыша себя, и с неимоверным облегчением увидела, что все, кто наблюдал за ней, вернулись к своим делам, обратив внимание на тарелки и кубки.

Кайсу тем временем усадили по другую руку Брангарда, а последнее место на этом конце стола занял тот, от близости кого Лестане захотелось передернуться и отодвинуться подальше.

Хольм. Такой же мрачный, как недавно в коридоре, но сменивший одежду и пригладивший растрепанные влажные волосы. Сейчас на старшем из братьев была темно-синяя рубашка из тонкого сукна, по воротнику и манжетам расшитая золотом, а смоляные пряди длинных для Волка волос он скрепил золотым узорным кольцом и выглядел вполне прилично. «Для Черного Волка – прилично, – уточнила про себя Лестана, но тут же исправилась, глянув искоса на нарядного Брангарда в светло-голубом шелке, которого не постыдился бы даже щеголь Ивар. – Какие они все-таки разные…»

– Что позволите вам предложить, прекрасная?

Брангард, улыбаясь, слегка склонился к ней и заговорщицким тоном посоветовал:

– Вот этих перепелок с орехами мать готовила сама, попробуйте – не пожалеете. Оленину томили в брусничном соке, а вон те пирожки – с малиной в меду…

Только сейчас Лестана поняла, как она голодна! Кажется, утро с легким завтраком было целую вечность назад, и… ох, нет… желудок подтвердил это недовольным бурчанием. Брангард, ничем не выдав, что услышал такое неприличие, решительно сообщил:

– Пожалуй, лучше всего понемножку.

И принялся наполнять ее тарелку нежно-золотыми перепелками, кусочками румяной оленины в темно-красном соусе, тушеными овощами и еще чем-то упоительно пахнущим! Лестана, глотая слюну, только радовалась, что никто не обращает на нее внимания. Справа вождь Ингевальд расспрашивал Ивара, чем Рыси торгуют с Северными Лисами, слева, где за Брангардом сидели Кайса и Хольм, было подозрительно тихо. Ну, за любимую подружку можно не бояться, голодной она не останется, даже если дикарь Хольм не умеет ухаживать. Интересно, а олень не тот ли самый? Неужели успели так быстро приготовить? Но спрашивать она точно не станет, не хватало еще, чтобы Брангард решил, будто она интересуется его братом.

Вокруг становилось все шумнее. Гости и хозяева выходили из-за стола и снова возвращались, кто-то подходил к вождю, служанки о чем-то спрашивали Сигрун, и только слева Лестана почти кожей ощущала мрачную вязкую тишину…

– Я слышал, что вы еще не призвали зверя, прекрасная? – спокойно спросил Брангард, умело разделав крупную жареную рыбину так, что все кости остались на блюде.

– Да, это верно, – настороженно ответила Лестана.

– Тогда вам следует сходить к нашему священному источнику. Вода в нем целебная, а если принести дары, Луна-Прародительница непременно одарит вас милостью.

Брангард мягко улыбнулся Лестане.

– Обязательно схожу, – ответила она, вдруг почувствовав, что совершенно сыта.

Вот ни кусочка больше съесть не сможет. И настроение испортилось, хотя еще минуту назад она была счастлива сидеть рядом с красивым любезным Волком, слушать, как он рассказывает про здешний лес… И нужно бы…

Она замялась, не зная, как попросить выпустить ее из-за стола. Потом, тихо уронив извинение, окликнула Кайсу и указала взглядом на выход из зала. Та мгновенно поняла, ловко выбралась сама и помогла выйти Лестане.

– Ну что, младший Волчок тебе милее? – поинтересовалась подруга, стоило им оказаться в коридоре.

После зала, жаркого от множества тел и горячих блюд, здесь царила приятная прохлада, и Лестана вздохнула свободнее.

– Перестань, – попросила она смущенно, прикладывая ладони к пылающим щекам. – Он такой…

– О, еще какой! – подхватила Кайса. – Но знаешь, мне своего соседа стало даже жалко. Он, бедняга, к концу вечера косоглазым станет – так в твою сторону взглядом тянется.

– Соседа? – не сразу поняла Лестана. – Ах, этого?

Она фыркнула, сообразив, что Кайса говорит о Хольме, и решительно заявила: – Ну, это его дело. Пусть хоть наизнанку вывернется! Кайса, а ты знаешь, где здесь…

– Уборная? Знаю, конечно.

Подруга свернула в какой-то узкий проход, и Лестана последовала за ней. Они прошли пару комнат и вдруг вышли в маленький дворик, окруженный стенами, но под открытым небом.

– Снаружи? – ужаснулась Лестана. – Как же они зимой?

– Ну… – протянула Кайса и хихикнула: – Наверное, шерсти много, отморозить ничего не боятся.

– Кайса! – Лестана тоже прыснула.

Ветерок принес ароматы цветов, Лестана различила ночную фиалку, наверное, ее нарочно здесь посадили, чтобы отбить запах. Она нашла взглядом маленькое строение и мужественно зашагала туда, уговаривая себя, что не может все быть совсем плохо. Госпожа Сигрун наверняка строгая хозяйка и грязи не потерпит.

В самом деле, внутри было чисто, и Лестана, быстро сделав дела и поправив платье, выскочила наружу, махнув Кайсе. Та скрылась в уборной, а Лестана отошла подальше, потому что фиалки фиалками, но лето же, тепло…

Ближнюю стену закрывал ветвями огромный старый вяз, и Лестана мечтательно подумала, как было бы славно не возвращаться в шумный жаркий зал, а залезть повыше и, устроившись на удобной широкой ветке, посидеть, полюбоваться звездами… Как дома! Но здесь все чужое, и нужно вести себя, как подобает наследнице клана…

– Так-так, а вот и наша милая кошечка! – раздался вдруг голос, и из высоких кустов вышел, на ходу подтягивая штаны, незнакомый оборотень.

Резкий запах разгоряченного и явно давно не мытого тела заставил Лестану скривиться. Она чуть не зажала брезгливо нос, возмутившись всем сразу: и обращением, и непристойностью того, что чужак делал в кустах. Уборная же рядом! Но оборотень шагнул вперед, к ней, и Лестана вдруг поняла, что брезгливость – еще не самое плохое чувство. Потому что ей стало страшно. Незнакомец оказался Медведем.

***

Повидать отца до ужина Хольм не успел. У вождя дел больше, чем на бродячем псе блох, а в последнее время забот еще добавилось. Город растет, каждый год строятся новые кварталы, мастерские, купеческие лавки и склады. То тут, то там вспыхивают ссоры из-за земли и торговли, а для Волков настоящий закон один – слово вождя. Вот и приходится Ингольву успевать повсюду. Снова кольнуло знакомой досадой: рядом с отцом в повседневных делах всегда оказывается Бран. Умный, веселый, умеющий парой слов остудить слишком горячие головы, а где надо – и клыки показать. Это правильно, что отец им гордится, однако для Хольма у него все реже находится доброе слово, зато спрос с него, старшего сына, но не наследника, – с каждым днем строже.

Но разве Хольм виноват, что Мать-Волчица не наделила его таким умом, как Брангарда? На своем месте он хорош! Кто месяц назад с дюжиной дружинников разгромил разбойничью шайку в три раза больше? Душегубы пискнуть не успели, как Хольм и его Волки разнесли их логово! И леса к закату от города теперь тихи и безопасны…

А кто в прошлом году дал укорот обнаглевшим Медведям? Пусть это и не была настоящая война, но не Брангард, а Хольм повел за собой сотню старшей дружины и отстоял земли Волков, захваченные жадными соседями, а потом еще и прихватил спорную полосу, передвинув границы в пользу своего клана. Даже отец тогда признал, что это был на редкость удачный поход!

Но теперь Волки все чаще договариваются в спорах, пока мечи тоскуют в ножнах, а клыки оскаливаются только в улыбках да на пирах. Отец говорит, что на век Хольма драк еще хватит, на то Мать-Волчица и наделила его горячим нравом, но в мирное время Бран вождю куда полезнее, а Сигрун еще ни разу не упустила случая это подчеркнуть. Ее послушать, так Брангард – воплощение всех добродетелей, а Хольм – бешеный зверь… И ведь слушают! И не объяснишь, что ему самому медальон вожака нужен, как прошлогодний снег! Пусть Брангард будет наследником, но это ведь не значит, что младшему брату нужно отдать все?

Хольм ожесточенно воткнул нож в кусок оленины, так что лезвие царапнуло по блюду, и снова покосился в ту сторону, откуда звучал раздражающе самодовольный голос брата. Гостья говорила совсем редко, а вот пройдоха Бран мурлыкал непрестанно, словно был с ней одного кошачьего племени. Зар-раза сладкоречивая…

Зато вторую девушку из посольства, то ли подругу, то ли служанку, посадили рядом с ним, снова ткнув Хольма носом, что его место – далеко за братцевым хвостом. Рыженькая Рысь оказалась маленькой, едва ли ему по плечо, но бойкой и с насмешливыми карими глазами. По правилам вежливости Хольм должен был за ней ухаживать, и он честно пытался: положил ей на тарелку всего, до чего дотянулся, благо руки длинные, налил светлого сладкого вина, старательно выслушал, как у них здесь интересно… Только вот болтать с девчонкой у него язык не поворачивался, и она, стрельнув на него острым понимающим взглядом, замолчала, уплетая угощение с отменным аппетитом.

А Хольм заставлял себя смотреть куда угодно, только не влево! Но толку от этого не было никакого. Лестана, дочь Рассимора, стояла у него перед внутренним взором так явственно, словно наяву – вот только руку протяни. И даже глаза не надо закрывать, чтобы вспомнить каждую мелочь, врезавшуюся в память! Хольм глотнул вина. Не легкого, что налил соседке, а темного крепкого пойла, что по обычаю Волков на пиру подавали только мужчинам. Густая терпкая влага в горло пошла мягко, но в желудке разлилась жидким огнем, и Хольм поспешно закинул следом кусок оленины. Не хватало еще опьянеть… Но как отвлечься? Как выкинуть из головы, что стоит повернуться, и поверх головы сидящей рядом Рыси видно крепкое плечо и улыбающееся лицо Брангарда, а дальше, сразу за ним…

У нее, единственной в зале, светлые волосы. Не белые, как отцовская седина, а именно светлые. Так чистейшая вода в ручье серебрится на солнце ясным днем, снова пришло ему на ум. И опять, как при первой встрече, Хольму немедленно захотелось расплести толстую косу, освободить пряди-струйки, запустить в них руки, гладя и протягивая между пальцами…

Он еще раз глотнул вина, почти не чувствуя жгучего вкуса, и отставил кубок. Голову хотелось держать ясной, чтобы даже тень опьянения не стерла из памяти, как он впервые увидел Лестану, дочь вождя Рысей. Всего-то утром, а будто полжизни прошло!

Там, у ворот, по спутникам девчонки он только мазнул взглядом: в них ничего особенного не было. Волосы мужчин и невысокой скуластой девицы горели обычной рысьей рыжиной. Или рысиной? Может, даже, рысячьей – Хольм никогда не задумывался, как оно будет правильно. Рыси и Рыси, обычные чужаки, приехавшие к отцу за помощью, покровительством или союзом. Но девушка, ехавшая впереди маленького отряда, была чем-то особенным.

С первого взгляда Хольм загляделся на стройную, но не хрупкую фигурку. Невысокая и ладная, светловолосая Рысь держалась в седле как влитая. А как возмущенно смотрела на Хольма! Глаза у нее тоже, как и волосы, светились речным серебром, Хольму даже показалось на миг, что он чувствует вкус холодной свежей воды. А потом ветер донес до него запах юной Рыси, надменно проезжающей через ворота совсем рядом! «Мать-Волчица! – растерянно успел подумать Хольм, прежде чем захлебнуться дивным ароматом. – Так же просто не бывает…»

Она пахла той самой чистой водой, утоляющей жажду не только тела, но и чего-то более глубокого, скрытого внутри каждого мужчины. А еще – зеленым лесным мхом, таким же мягким, как должны быть мягки ее волосы. И ягодами… Словно ела их совсем недавно, и не от этого ли четко очерченные пухлые губки такие розовые? «Земляника, – с удивившим его самого шальным восторгом подумал Хольм. – Она пахнет земляникой, или я не Волк, а мышь лесная. И еще чем-то…»

Сквозь чистые запахи леса, воды и ягод пробивался тончайший сладковатый аромат, коснувшийся чуткого нюха Хольма и вмиг заполнивший для него весь мир. Волк внутри него потянул носом и замер, не в силах оторвать взгляд от посланницы Рысьего вождя, потому что понял – это ее собственный запах. И тут же увидел, как светловолосая и светлоглазая Рысь надменно и сердито сморщила носик, а ее ближайший спутник, рыжий и кареглазый, посмотрел на Хольма с плохо скрываемой неприязнью. Интересно, почему?

Впрочем, до чувств незнакомого Кота Хольму не было никакого дела, он так и продолжал бы жадно впитывать глазами и нюхом облик светленькой Рыси, но появился Брангард – и все испортил!

Для встречи гостей братец постарался! Шелк, золото, замша… Прямо не Волк, а ярмарочный леденец, блестящий и сладкий. Брангард всегда любил принарядиться, и обычно Хольму было все равно. Однако тогда, у клятых ворот, почему-то представилось, как славно было бы извалять младшего в ближайшей луже – вот прямо таким нарядным… И непременно на глазах у хорошенькой Рыси! Чтобы не смотрела на Брангарда, как ребенок на конфету.

Глупость какая… Непонятное раздражение на брата исчезло, смытое мгновенной виной – подобной пакостливости Хольм раньше за собой не замечал. Нет, Брангарда он бы по земле повалял с удовольствием, но как обычно, в честной братской потасовке, ради игры и удовольствия. А сейчас… будь он в волчьем облике – и шерсть бы поднялась на загривке!

Вот тогда Хольм и понял, почему отец велел ему не отлучаться из города надолго. Девушка из небольшого, но старинного и гордого клана, единственная дочь и наследница – даже самому дурному ежику ясно, что в гости к вождю Волков, у которого два сына, она приехала не просто так. Но этот восхищенный взгляд, которым она одарила Брангарда! Ну и зачем им Хольм тогда? Чтобы братец рядом с ним казался еще ярче, словно распустивший хвост фазан?

Стиснув зубы и отбросив занозой засевший в памяти образ, он не выдержал, все-таки посмотрел налево! Лестану от него полностью закрывал Брангард, но зрение сейчас ничего не значило. Хольму не нужно было их видеть, чтобы представить, как смешиваются два запаха: знакомый до последних ноток – Брангарда и то дивное благоухание, свежее, сладкое, дурманное, которым его на миг овеяла светлоглазая Рысь – и забрала с собой. Внутренний волк Хольма не только шерсть вздыбил, но и клыки оскалил, пока еще только предупреждающе, но низкий рык уже рвался из самого нутра, предупреждая, что будет с тем, кто зашел в чужие владения.

«Ну что со мной творится, а? – безнадежно подумал Хольм – Не может ведь… Да нет, глупости какие! Она – Рысь. Высокомерная, брезгливая и надменная, как все Кошки. И, пожалуй, хорошо, что нежные взгляды она бросает на Брангарда – младший куда больше ей подходит, он тоже умеет пройти по грязи, не запачкав лап. Он умный, красивый, рожденный править… И воин отличный, мне ли не знать, если я сам его учил. Отличная пара для любой девушки. Только не для этой! Никто не имеет права смешивать с ней запах, глядеть так дерзко, прикасаться, быть рядом и звать ее зверя… Никто!»

Есть расхотелось окончательно. Хольм склонил голову над тарелкой, не замечая ничего вокруг, и вскинулся только, когда рыженькая Рысь, сидящая рядом, ловко выскользнула из-за стола. За Брангардом мелькнула зелень платья – Лестана тоже выходила. Чуткий слух Волка уловил девичье шушуканье. Ну, понятно, дело житейское…

Теперь, когда их не разделяла подруга Лестаны, Брангард кинул на Хольма испытующий взгляд. Наткнулся на его – мрачно-предупреждающий – и досадливо поморщился.

– Не вздумай ничего устроить, – сказал ему почти беззвучно одними губами и так же быстрым взглядом указал на полный зал гостей.

Само собой, перед чужаками нельзя показать даже тени сомнения, что семья вождя не едина! Мог бы и не напоминать… наследничек…

Хольм в ответ раздраженно повел плечом, но больше ничего себе не позволил – и вправду не время. Однако это он понимал рассудком, а внутренний волк бесновался, просясь на волю и требуя догнать Лестану. Он ничего не сделает плохого, просто принюхается поближе! Лизнет нежную белую кожу запястья, почувствовав не только запах, но и вкус, ткнется носом в обтянутые замшевыми штанами колени… Впрочем, нет, сейчас она в платье! И это еще хуже, потому что мягкий бархат облегает ее так, что скулы сводит от желания провести по нему ладонями, чувствуя каждый изгиб стройного тела…

«Хватит! – прикрикнул сам на себя Хольм. – Ты ничего о ней не знаешь! Да, она красотка. И пахнет так, что голову сносит с плеч. И… И она не для тебя. Ее встречал Брангард! И она, только увидев его, расцвела, как весеннее дерево, а на тебя и тогда смотрела, и сейчас продолжает глядеть, как на дохлую жабу. Так что забудь и порадуйся за брата, слышишь?»

Но радоваться его волк не хотел. Он упрямо хотел только одного: прямо сейчас пойти по следу, такому явному и четкому следу дивного аромата. А найдя его источник, собирался пометить и присвоить, чтоб никто другой даже след лапы рядом оставить не посмел. Хоть в человеческом облике, хоть в зверином. Никто другой? Хольм вдруг заметил, что за столом не хватает еще нескольких гостей. Нахмурился, вспоминая, кто где сидел… Тренированная память услужливо подсунула образы, и его волк предупреждающе зарычал.

– Пойду прогуляюсь, – тихо сказал Хольм, вставая из-за стола. – Нет, Бран, я сам. Да успокойся ты, – добавил он, стараясь выглядеть не более мрачным, чем обычно – а то ведь его хорошее настроение насторожит братца еще быстрее, чем злость. – Просто воздухом подышу.

Он спокойно вышел из зала, но, оказавшись в коридоре, добавил шагу, ловя едва уловимую тень запаха Лестаны среди сотен других: знакомых и незнакомых оборотней, слуг-людей, вина и еды, горячего масла от светильников… Может быть, он ошибается и готов облаять ветер, словно глупый щенок, но лучше он побудет дураком, чем позволит случиться какой-нибудь гадости!

Глава. Между Волком и Медведем

– Простите, мы не знакомы, – сказала Лестана как можно спокойнее, но едва сдерживаясь, чтобы не кинуться наутек.

Бесполезно – догонит. Будь она в мягких охотничьих ботинках, можно было бы попробовать, но каблуки, длинное платье… А еще – Кайса, что вот-вот выйдет из уборной. Да и вообще, с какой стати убегать от незнакомца, пусть даже и Медведя? Ну и что, если у Рысей с ними давняя вражда, они ведь здесь тоже в гостях, не будет Медведь позориться на чужих землях неподобающим поведением, верно? Или… будет?

Он шагнул к ней еще раз, и Лестана поняла, что парень пьян. Не до такой степени, чтобы плохо стоять на ногах, но в самую опасную меру: когда тело еще слушается, горячая кровь требует охоты или драки, а вот разум… разум уже спит, он ведь у пьяных всегда засыпает первым – так учил ее отец.

– Значит, познакомимся, киска, – белозубо усмехнулся Медведь, медленно, напоказ протягивая к ней огромную ручищу.

Какой же он был здоровенный! Массивный, но не толстый, а весь бугрящийся мускулами. Светлая шелковая рубашка, залитая на груди вином, не скрывала их, а только сильнее подчеркивала, и Лестана показалась себе крошечной рядом с этим гигантом. Он же выше головы на две! И плечи – как у… у медведя, вот именно! У Лестаны перехватило горло от ужаса, и теперь она даже на помощь не смогла бы позвать! Огромное тело Медведя заслонило спасительный вход во дворец, и теперь уже точно не выйдет ни увернуться, ни убежать…

– Я тебя не обижу, – насмешливо сказал он, жадно шаря по ней наглым взглядом, так что Лестана почти чувствовала мерзкие липкие прикосновения. – Все вы, Кошки, гордые, носы задираете… А прижмешь тебя покрепче, так ласковая станешь, а? Ну, помурлыкай мне, лапочка! Ух, какая ты светленькая, мягонькая…

– Не смей… – все-таки выдавила Лестана, не веря, что это происходит именно с ней. – Я… я дочь Рассимора, наследница Рысей. Тронешь меня…

– И что? – расхохотался вдруг Медведь. – Кошка дурная, ты же сюда приехала замуж выходить, верно? Или ты женихам расскажешь, как в первый же день кинулась на заднем дворе с кем попало зажиматься? Кто тебе поверит, что ты не сама меня сюда позвала? Ну давай, не упрямься! Расцелуй меня хорошенько, обними, а я никому не скажу…

– Отстань от нее! – послышался возмущенный голос Кайсы, и подружка оказалась рядом с Лестаной, пытаясь прикрыть ее собой. – Мы – гости Волков. Да они с тебя шкуру спустят, если в их доме…

Огромная рука Медведя с обманчивой легкостью поднялась лишь раз – и Кайса, вскрикнув, отлетела на траву.

– Кайса! – закричала Лестана вдруг пробившимся голосом и кинулась к подруге, но Медведь перехватил ее, прижал к себе, подняв, словно куклу, и прижался мерзким слюнявым ртом к ее щеке рядом с губами.

Кайса, перевернувшись, вскочила на ноги, одной рукой подбирая подол, а второй сжимая толстый короткий сук.

– Нет! – отчаянно крикнула Лестана, понимая, что храброй, но маленькой и тонкой подружке хватит еще одного удара, чтобы… – Беги! Позови…

Вонючая лапища зажала ей рот, Лестана яростно ее укусила, забыв про брезгливость и исступленно молясь, чтобы вот сейчас, прямо в этот миг суметь призвать зверя. Рысь ее спасла бы! Крепкие клыки, страшные когти – она бы вонзила их все в ненавистного врага, рвала его, кусала, и плевать на брезгливость! Вторая рука мяла ей грудь – Лестану никто никогда там не трогал! Стоило подумать, что она останется с Медведем наедине еще хоть несколько мгновений, пока Кайса не вернется с помощью… Ее чуть не вырвало, желудок сжался и подскочил к самому горлу…

Медведь, что-то рявкнув, убрал руку с ее лица, и Лестана почувствовала во рту соленый вкус чужой крови.

– Вот паскуда… – протянул он нехорошим голосом, не отпуская ее второй рукой, но тут Лестане показалось, что на нее сверху рухнул вихрь.

Тяжелый, плотный, мощный порыв ветра, что вырвал ее из мерзкого подобия объятий, но не отбросил, а мягко толкнул в сторону, позволив удержаться на ногах. Подскочившая Кайса оттащила ее еще на несколько шагов, обняла… А в нескольких шагах перед ними на траве катался огромный ком, в котором с трудом угадывались очертания двух тел! Вот он распался – противники оказались на ногах.

Один – огромный, страшный, с яростно раскрытым ртом. Он был так жуток, что у Лестаны снова перехватило дыхание, голос пропал, и она стиснула руку Кайсы, не в силах ни бежать, ни кричать.

Второй… Он был немного ниже Медведя и уже в плечах. Зато гораздо быстрее, потому что удары, которыми Медведь осыпал воздух, ни разу не достигли соперника. Тот словно танцевал перед верзилой, легко уклоняясь, а потом ринулся вперед – и оказался прямо перед ним. От удара в челюсть Медведь покачнулся и тут же получил второй – ногой в живот. Согнулся, коротко и хрипло рыкнув, а противник беспощадно добавил ему кулаком по лицу – уже с другой стороны. Снова рыкнув, почти захрипев, Медведь повалился на землю, встал на четвереньки… Лестана услышала хруст, когда тот, второй, пнул Медведя по ребрам. И еще…

– Хватит… – всхлипнула она, испугавшись, что вот сейчас на ее глазах пьяного дурака и мерзавца просто забьют до смерти.

И пусть он заслужил наказание, но не такое же?!

– Пор-рву… – рыкнул ее спаситель жутким голосом, в котором ничего человеческого не было. – Гор-рло выр-рву… Тварр-р-рь…

– Хватит! – крикнула рядом с ней Кайса, но ее тоже не услышали.

Маленький двор вдруг заполнился шумом голосов, кто-то подскочил, принялся оттаскивать победителя от жертвы, и лишь тогда жуткое чудовище, что избивало поверженного Медведя, остановилось.

– Ну хватит, хватит… – спокойно повторял Брангард, придерживая его за плечи.

Оборотень раздраженно сбросил его руки и сделал шаг в сторону от скорчившегося на траве тела. На миг он замер, не оборачиваясь к ним, но похолодевшая от ужаса Лестана уже знала, чье лицо вот-вот увидит. Черные волосы, связанные в хвост, но растрепавшиеся в драке, синяя рубашка, рост…

Хольм все-таки повернулся к ним одним плавным звериным движением, и Лестана съежилась, так был страшен старший сын вождя Черных Волков. Горящие жутким желтым огнем глаза, в которых ничего не осталось от прежней синевы, искаженное оскаленными зубами лицо… Не лицо – почти морда… Лестана никогда не боялась зверей, ни диких, ни своих собратьев в истинном облике, но этот полузвериный-получеловеческий вид испугал ее до темноты в глазах.