Взрыв Бетельгейзе

– Sind Sie zu mir gekommen?4 – пожилая дама мягко улыбнулась.

Морщины обрамляли все ее лицо, не пощадив ни кусочка некогда молодой кожи, все волосы были седыми, руки слегка тряслись. Она постарела слишком рано. И он посмел ее не узнать. Это была последняя ошибка, которую он мог себе позволить.

– Ну что же вы, девушка? Заблудились? – дама перешла на ломанный английский.

– Joe, wer ist da?5 – еще один хриплый голос.

К двери подошел старик, которого жизнь потрепала еще сильнее. Он приблизился к Джоанне и приобнял ее. Он успокаивающе погладила его по руке. И в этом жесте было больше любви, чем во всей их семейной жизни. Это был выстрел. И на этот раз он попал в цель. В этом пожилом мужчине Маргарет увидела лицо того раненого солдата. Да, это был не он в полном смысле, но его дух и подобии виднелись в глазах старика.

– Кто вы? – уже настойчивее спросила Джоанна.

А Маргарет стояла, и слезы текли по ее щекам. Он ненавидел слезы, презирал тех, кто плачет, бил за это жену. И сейчас перед ним стояла незнакомая женщина, не сохранившая ни единого уголка для него в своем сердце.

– Боже, милая! Зайди в дом, я заварю чая, и мы спокойно поговорим.

Она убила его. Снова. И на этот раз он позволил. Если в мире и существуют убийства по согласию, то это было самое мирное из всех.

– Ins Herz6, – это было неединственное, что она хотела сказать, но единственное, что смогла.

Лишь краем глаза Маргарет видела тень сомнения на лице жены. Только на секунда она позволила себе в последний раз вспомнить «прошлую» жизнь. А потом память сгорела. Взгляд потух, и Джоанна снова стала неизвестной старушкой, которой уже время было готовить обед.

– Едем! – приказным тоном крикнула Маргарет, подбегая к Оливеру.

Тот стоял в нескольких домах и думал о чем-то своем.

– Ты нашла свой ответ? – безмятежно спросил он, наслаждаясь видом.

– Едем! – повторила девушка, ловя такси. – Это был взрыв? – вдруг спросила она.

И они оба застыли, прислушиваясь.

[

Леон Мартис

]

– Ты предлагаешь положится на случай? Удачу? – ошарашенно спросил Мартис, смотря на Амелию.

– Не на удачу, а на точный расчет.

Клинта с ними уже не было, так как после объяснений Амелии он тут же пулей выскочил из номера на поиски Лорента.

– Если Клинт сможешь отвлекать его достаточно долго, то вряд ли он прочтет дальше первых строк. Нам всего лишь нужно продержаться до завтрашнего собрания, и все тузы буду у нас.

Женщина рассказывала обо всем так воодушевленно, что Мартис на секунду подумал, будто она получает от этого удовольствие.

– Не понимаю, зачем надо было говорить о записях. Если завтра Лорент перед всеми огласит, что Клинт – Тот самый, то показать записи будет не проблемой.

Амелия понимающе кивнула.

– Я знаю, что это риск. Везде сплошные риски. Но их проповедник – Лорент, так что мы до конца должны играть эту игру с ним. Он должен объявить о продолжение записей. Тогда люди точно поверят.

– Этого все равно не будет достаточно, – угрюмо заявил Мартис. – Да, там полным-полно фанатиков, но я видел их лица. Многих просто нужна вечная жизнь без обязательств. Они не остановятся просто потому, что автор записей вдруг стал выступать за гуманизм. И они пойдут за Лорентом даже как за злодеем, а не миссией.

– А если мы разоблачим его настоящее тело?

– Все равно.

– А если мы…

Мартис понял, что вертелось у нее на языке. Но убитым Лорент помешает им еще сильнее. И все же этого всего было недостаточно.

– Мне нужно позвонить, – задумчиво сказал журналист, еще не совсем понимая, с кем собрался говорить.

– Я видела старый стационарный телефон у входа в Дворец, – сказала Амелия, не совсем понимая, с кем он собрался говорить.

Но оба промолчали.

– Алло, – в трубке раздался раздраженный женский голос.

Мартис помедлил, подумав, что ошибся номером. Но решил все же убедиться:

– Нина? – тихо, словно стесняясь произносить это имя, спросил он.

Женщина на том конце ахнула.

– Леон…, – эхом прошептала она.

Господи, это действительно была его жена! Какой же умелой актрисой она оказалась. Журналист гневно подумал бросить трубку, но остановился, понимая, что у него нет выхода.

– Как ты? – бесстрастно поинтересовался мужчина.

– Нормально, – был сухой ответ.

Было слышно, как у нее дрожал голос. Скорее всего она ни раз плакала после его ухода. Если эта ее черта – правда.

– Откуда ты звонишь?

– Из Нового Дворца Наций, – это прозвучало, как шутка.

– С ума сойти. Его отстроили? – Нина осеклась. – Ты в порядке?

Он не знал, что крылось за этим вопросом.

– Наверно, – (молчание). – А ты?

– Буду, когда ты вернёшься домой.

«А я точно вернусь?» – промелькнула шальная мысль. Мартис не знал, к чему или кому надо возвращаться. И он все еще злился на Нину, хотя она, скорее всего этого не заслуживала. Женщины на восемьдесят процентов состоят из обмана. Что толку было уповать на остальные двадцать? В какой-то момент журналист даже почувствовал укол вины за то, что бросил ее там одну. А его жена ненавидела быть одна.

– У меня есть к тебе просьба. Очень и очень важная, – он вдохнул побольше воздуха. – (…)

Нина долго молча, и Мартису оставалось только гадать, что она ставит на чаши весов.

– Если я это сделаю, все будет как раньше? Ты вернешь, и мы снова будем вместе?

Ради чего он сейчас пообещает это? Профессия учила его не давать обещаний, совсем никаких, потому все в итоге обернется против тебя. Леон Мартис был журналистом. Это единственная устойчивая характеристика, за которую он ухватился еще в двадцать. Потому что остальное в его жизни было временным. И теперь Мартис готов взорвать себя, уверенного в том, кем он будет завтра.

– Я обещаю.

Утро выдалось на удивление морозным, хотя вчера стояла ужасная духота. Мартис вышел на улицу лишь на пару минут, чтобы попросить сигарету у одного из охранников и сделать вид, что курение его успокаивает. Он даже перекинулся с ребятами парой фраз по типу: «Говорят, ночью был дождь». Но на многое его английского не хватило, хотя журналист и посещал несколько курсов.

В половине девятого начала подтягиваться толпа, и Мартис подумал, что после того, что его ожидает в этом доверху забитом здании, он уже не сможет работать внештатно. А потом мужчина подумал, что через каких-то два-три часа, наверное, взорвется еще одна Бетельгейзе. Созданная им самим.

[Клинт Латман]

Гул аплодисментов прошел по залу, когда Лорент младший вывел его на сцену. Теперь на ней стояло два маленьких мальчика с натянутыми улыбками.

– А вот и он! – торжественно объявил «Лорент».

Боже, могло ли быть что-то ужаснее. Клинту казалось, что вот-вот кто-то выстрелит ему в грудь или метнет нож. Сейчас их восторг смениться на гнев и ужас, и они буду скандировать не его имя, а похоронный марш. Но отчего-то все улыбались. И он повторял за ними.

– Да, здравствуйте, это я, – самая неубедительная фраза в мире.

Но он никогда не был оратором. Ему не хотелось снова стоять на сцене. Мальчик даже был не против, чтобы Амелия вновь вбежала и ударила его.

– И так! Вот оно – чудо! Тот, чью волю я так долго вам передавал, действительно стоит теперь здесь и готов помочь нам.

Клинт был без понятия, чем может им помочь. Вчера, отвлекая Лорента всевозможной болтовней, он обещал что-то типа финансирования и продвижения. Но в реальности Клинт был обычный бедным подростком, чьи родители работали не самыми успешными адвокатами.

У него болела раненая рука. Даже несколько промываний и перевязок не притупили боль, хоть кровь давно перестала течь. Клинту уже казалось, что он выдумал ранение, чтобы физическая боль заглушала другую…

– Мы достигнем бессмертия и сможем создать идеальный мир, где каждая жизнь ценна, – казалось бы, неподдельный восторг срывался с мальчишечьих губ. – Давайте же зачитаем новые записи! Да, новые! Которые поведают нам о продолжении Его пути. От тех мыслях, которые возникли у него и, скорее всего, возникнут у вас после перерождения. Наверняка, потом мы пустим его огромным тиражом, как руководство для нового мира и нового человека.

«Заткнись. Заткнись. Заткнись» – кричал внутри Клинт. Это был настоящий гнев, и мальчик испытал его впервые. До этого ему казалось неправильным испытывать злобу на кого-либо, кроме себя самого. А теперь он не знал, куда деться от этой ненависти. И легкого привкуса торжества. Такой коктейль эмоций испытывает не каждый человек и далеко не каждый день. Тем более Клинт. Оставалось лишь одно мгновение до того, как его записи будут прочтены, и в этом мире взорвется новая Бетельгейзе. Праведная и чистая.

Помощник вынес «Лоренту» старый ежедневник с твердым переплетом и цветным страницами. Он был чуть больше школьной тетради. Мальчик с напускным трепетом взял ее и торжественно раскрыл словно новую Библию.

У Лаймана внутри все перевернулось. Его затошнило, голова закружилось, перед глазами поплыло. И все это в тот момент, когда он понял, что блокнот не его. Наигранна улыбка упала с лица и была растоптала тысячью ног, что у сцены. Клинт понял, каким был дураком. Кто сказал, что, перерождаясь, ты сохраняешь взрослый ум? Едва ли. Столько усилий, чтобы отвлечь Лорента от прочтения записей вчера, было потрачено впустую. Он не собирался их читать. Скорее всего, мужчина придумал «новые» записи еще в тот момент, когда понял, кто такой Клинт. Или еще раньше, раздумывая нанять актера на роль перерожденного политика. Да его же просто убьют, чтобы доказать возможность перерождения.

Мальчик почувствовал, как на него уже наставили дуло из-за кулис.

– Т-ты…, – хрипло обратился мальчик в Лоренту младшему.

Но что он хотел от ребенка, рожденного для этого дня?

– «Мой эксперимент удался. Я переродился. И теперь во мне, как никогда, кипит уверенность, что это чувство должен испытать каждый ныне живущий человек…» – медленно начал читать мальчик.

Клинт даже не мог понять, написано ли действительно что-то в блокноте, или это просто заученный текст. «Какой же я идиот» – пронеслось в голове. Он побледнел, потом позеленел и попытался найти, на что опереться, но сцена держала его в своих силках. Люди толпились, толкались, смотрели своими безумными глазами и впитывали ушами то, что Клинт никогда не писал.

Мальчик в страхе посмотрел туда, где должны были стоять Мартис и Амелия. Это было страшнее всего – снова сделать ей больно. Сейчас она услышит эту глупую речь, и решит, что Клинт врал. Женщина подумает, что он ни капли не изменился и просто водил ее за нос.

Лицо Амелии было непроницаемым. Мартис, которого толпа прижала к ней практически вплотную, что-то прошептал женщине. Та кивнула и стала подбираться ближе к сцене. Мужчина за ней.

А Клинт стоял и пытался холоднокровной взвесить все варианты. Но не мог. Потому что теперь умел не только думать, но и чувствовать. Импульсивные решения всегда были для него загадкой, и сейчас ему представился шанс принять одно из таких.

– «Я уверен, что нас мир станет чище, лучше, идеальнее, если все мы…» – «Лорент» оборвался на полуслове.

Потому что Клинт выхватил у него блокнот и стал яростно выдирать страницы – они действительно были исписаны тонким каллиграфическом почерком. В толпе начались волнения. Люди начали возмущенно кричать и требовать прекратить безобразие.

– Сами вы безобразие! – по-детски в сердцах крикнул мальчик, ужасаясь собственной наглости. – Это не я! Уже не я! – кричал он.

Амелия пыхтя и не без помощи Мартиса забралась на подмостки. Журналист тоже вскарабкался за ней, но тут же скрылся за кулисами. Женщина грубо вырвала остатки блокнота у обезумевшего Клинта из рук, чем заслужила мертвую тишину в зале. Потом она подошла к ничего не понимающему маленькому мальчику и просто взяла его за руку. По-матерински. Клинт боялся смотреть на женщину, не зная, какое выражение лица у нее сейчас.

Все молчали, ожидая финала представления. И он не заставил себя долго ждать. Через какие-то пару секунд вышел Мартис вместе с уже настоящим Лорентом. Лица у обоих были чуть припухшими и смятыми, одежда местами была грязная и порванная. Различие между ними было лишь в том, что у Мартиса в руках был новенький пистолет, приставленный к голове Лорента.

– Что происходит? – немного успокоившись спросил Клинт.

Ему казалось, что он дышит огнем.

– Что вы творите? Отпустите меня немедленно! – кричал настоящий Лорент.

У его на лбу вздулись вены, вот-вот и пойдет пена изо рта. Для мессии он выглядел слишком уж ужасно. Люди же ошарашенно молчали, не совсем понимая, для чего разыгрывается весь этот спектакль. Похоже, им не хотелось много думать и сильно вникать в ситуацию. Так они себе представляли вечную жизнь?

«Забавный факт» – подумалось Клинту. – «Если у человека нет чувств, он мечтает лишь бесконечно думать и анализировать, размышлять и философствовать, расширяя границы собственного сознания. Если же у человека есть чувства, то он предпочитает отказаться от разума».

– Этот человек – настоящий Лорент! – крикнул Мартис, подходя ближе к краю сцены. – Он обманывал и продолжает вас обманывать!

Все в зале начали перешептываться. Из плотно закупоренной бутылки пропаганды разлилось сомнение.

– Скажи им!

– Я скажу все, что вы хотите. Только отпустите, – проскулил мужчина, и стало понятно, что за игру он ведет.

Давить было бесполезно. Амелия пыталась поговорить с мальчиком, чтобы тот подтвердил слова журналиста, но ребенок отпирался. Это был смысл его существования.

– Ну же, дружок, помоги нам. А мы, обещаю, поможем тебе, – умоляла женщина на глазах пытливой публики.

– Он заставил этого маленького мальчика выдавать себя за Лорента, чтобы вы поверили в перерождение. Но никакого перерождения не существует! Это все сказки. Вечная жизнь – лишь иллюзия. Очнитесь, вас обманывают!

Снова перешептывания. Но никакого отклика. Словно они ждали официально заверенного подтверждения с подписью. «Если эти люди отказываются от разума, то надо использовать эмоции» – решил Лайман и наклонился к «Лоренту»:

– Ты ведь уже далеко не маленький мальчик. Твой интеллект развит в разы лучше твоих сверстников. У тебя есть недюжинный ум, цель в жизни, средства к ее исполнению. И я не хочу у тебя это отнимать, – Клинт пытался говорить мягко, но при этом с ним на равных. – У меня тоже это все было. Но я не помнил лиц своих родителей, не имел друзей, не делал глупости, не испытывал возбуждения или страха. Вообще ничего не испытывал. И вот я здесь. И ты – моя маленькая версия – тоже. Что же из этого следует?

Мальчик выглядел озадаченным, словно пытался просчитать ответ по какой-нибудь формуле. Люди с замиранием слушали их диалог. Лорент стоял, обкусывая губу.

– Да без понятия, что из этого следует, – усмехнулся Клинт и почувствовал, будто ему на грудь вылили что-то теплое. – Наверно, что мы оба очень умные дураки. Вот ты ведь читал мои записи, да? – «кивок». – Ну так вот. Так всякие числа, формулы, примеры, серьезные умозаключения. А знаешь, что было во второй, – он печально вздохнул, понимая, что блокнот уничтожен. – Там я описывал погоду, например. Или что я думаю о новом платье моей мамы. А еще о звездах, не о тех газовых шарах, болтающихся за миллиарды световых лет от нас, а о тех очень красивых светящихся маяках надежды на небе.

Мальчик любопытно придвинулся поближе к Клинту. Да так, что их разговор перешел в шепот, слышный только им одним.

– Разве это ни одни и те же небесные тела? – удивленно спросил «Лорент».

– Я сам был удивлен, когда узнал. Оказывается, мир в глазах каждого человека разный. И пусть мы с тобой знаем, что звезда – это газовый шар, для многих это просто нечто красивое. Ты когда-нибудь пробовал измерять все в «красоте»? Нет? Тогда ты удивишься, какая это субъективная величина. Но, по крайней мере, ее хватает на всех. Хочешь узнать еще?

– Да! – глаза ребенка загорелись, по-настоящему – по-детски.

– Тогда скажи всем об этом.

Ребенок высвободился из хватки Амелии и посмотрел на зрителей. Клинт лишь на секунду снова притянул его к себе и добавил:

– Только не забудь представиться. Своим именем. Придумай что-нибудь запоминающееся.

Мальчик кротко кивнул. Тысячи глаз смотрели на него, но публика его не пугала.

– Здравствуйте, друзья, – начал он со стандартной фразы. Зал тут же откликнулся криками и аплодисментами. – Меня зовут Штерн7. И сегодня я не знаю, зачем собрал вас, ведь у каждого свое представление о мире, – он оглянулся на Клинта. – И я хочу узнать, какое оно у меня…

– Нет-нет-нет, – закричал Лорент прежде, чем кто-то что-то понял. – Все не так! Он настоящий! Нет-нет-нет, – он перевел дух и продолжил спокойнее. – Перерождение настоящее! Я знаю, я видел. Может, он и не Лорент, но я гарантирую результат. У меня есть лаборатория, и не одна. Я все вам покажу! Давай! – мужчина обратился к держащему его Мартису. – Давай! Стреляй! Я возрожусь по-настоящему, и тогда все поймут, что я не лжец.

Журналист печально усмехнулся.

– Раньше надо было перерождаться, дружище, – он перевел взгляд на часы на левой руке. – Потому что сейчас уже поздно.

Клинт резко развернулся к журналисту лицом и увидел горькое торжество на его лице. Его мозгу понадобилась лишь доля секунды, что понять, почему. А потом прогремел взрыв такой силы, что задрожало все здание. На головы посыпалась штукатурка. Следующий взрыв, раздавшийся через пару минут, был где-то дальше, но не менее впечатляющий. Стены и пол дрожали.

Тут-то и началась паника. Не известно, понял ли кто-то из присутствующих природу этих взрывов, но в любом случае все они слились в одну бешенную реку, сносящую все на своем пути. Ужас, крики, хаос. Все побежали к выходу, хватаясь за головы.

Лорент, воспользовавшись общим смятением, выкрутил Мартису руку и прыгнул вниз со сцены, где его тут же понесло «течение». Журналист тут же двинулся за ним. Клинт с секунду помедлил. Они с Амелии поймали взгляд друг друга. И это была их самая чувственная беседа. Он бросился следом за мужчинами, оставляя Штерна в крепких объятиях женщины.

– Стой! – по-видимому кричал Мартис, но его голос сливался с тысячью других.

Клинт бежал, не зная, кого хотел догнать, ведь к обоим у него были вопросы. И в то же время он бежал, потому что так чувствовал. Толпа несла его, и мальчик чувствовал всеобщее смятение. «Зачем? Почему?» – крутилось у Клинта в голове.

Еще один взрыв сотряс весь город. Где-то там, далеко, но все почувствовали. Половина людей резко сменила свой маршрут, видно надеясь укрыться поглубже в Дворце. Один чуть не сбил Клинта с ног, оцарапав щёку ногтем. Было очень сложно не потерять Мартиса из вида. От недостатка кислорода начинала кружиться голова, от людских криков бросало в дрожь.

Раздался выстрел. «Первый» – с ужасом подумал Клинт, потому что за первым в такой толпе всегда следовали остальные. И второй не заставил себя долго ждать. И тут страх превратился в безумие. Охранники принялись палить в воздух, призывая к порядке, но это только усиливала общий страх. Следы войны еще были свежими. Людям мерещился их запах.

– Мартис, стой! – попытался остановить мужчину Клинт.

Но журналист пытался прицелится в Лорента, продираясь через чужие тела. Кто-то уже лежал на полу не двигаясь. Еще секунда и от руки Мартиса мог пострадать любой человек. Клинт ускорился, пользуясь преимуществами своего маленького тела и просачиваясь между людьми. Он слышал, как кто-то пытается всех успокоить. Но эмоции уже захватили власть над разумом. Эта победа пугала мальчика не меньше, чем противоположная.

Они выбежали к лестнице, с который многие уже летели кубарем. Мартис остановился у самого края, отталкивая людей и прицеливаясь. Лайман бросился на него. Они сцепились, понимая, что поддаются общему порыву. Мужчина и подросток яростно сражались за пистолет. Лорент тем временем оказался зажат у выхода. Толпа придавила его к стеклу. Мартис увидел это и подался вперед. В итоге он покатился по лестнице, бессознательно хватаясь за Клинта и таща его за собой.

В голове у подростка все перемешалось. Мир кружился, и он еще какое-то время не понимал, что уже лежит на полу тяжело дыша. Журналист, лежащий рядом, с трудом поднялся, Клинт потянулся к нему. Они одарили друг друга пронизывающим взглядом.

– Зачем ты это сделал? – прокричал мальчик Мартису в ухо.

Мужчина замялся, и Лайман врезал ему локтем в челюсть и перехватил оружие. Лорент наблюдал эту картину краем глаза, не способный пошевелиться. Он был в ужасе. Когда два пальца – Клинта и Мартиса – застыли на курке, мужчина почти забился в истерике. Раздалось два выстрела. Один на втором этаже, другой на первом. И оба лишили кого-то жизни.

– Кто? – выдохнул Мартис, садясь на ступени.

– Не знаю, – соврал Клинт, переводя дыхание.

У него была разбита губа, и, кажется, сломано ребро. Может, два. Журналист выглядел не лучше. Поток людей практически иссяк. На улице их уже начали отлавливать и успокаивать специальные службы.

– Ты уничтожил их! Ты уничтожил лаборатории!

– Да, – не стал отрицать мужчина. – Если бы я этого не сделал, Лорент бы победил.

– Думаешь, он был суперзлодеем, которого надо бы победить? – Клинта тошнило. Может, от сотрясения, а, может, от чего похуже физических травм.

– Он бы убил миллиарды. Но я не скажу, что доволен всей этой ситуацией, – мужчина развел руками и истерически хохотнул. Его трясло.

Спустя минуту со второго этажа спустилась Амелия с Штерном. Дворец уже почти опустел, отставшие люди спускались медленно, словно в каком-то трансе. Повисшая тишина пугала больше криков.

– Что тут произошло? – ошарашенно спросила женщина.

Потом она осмотрелась и молча кивнула.

– Что произошло на верху? – спросил Мартис, смотря на запачканную кровь одежду Риксли.

– Ничего.

Они сидели в четверым на ступенях первого этажа Нового Дворца Наций, их била дрожь. Но потом все прошло, и наступило успокоение.

– Кто забронирует билеты? – со смехом поинтересовался Клинт.

Ему было так хорошо и свободно.

– В таком виде нас дальше территории Дворца не пустят, – констатировал Мартис.

– Я в душ, – сказала Амелия.

И пошла в душ.

[Нина Мартис]

Она была послушной. И даже если это противоречило все ее планам, Нина исполнила просьбу мужа. В конце концов он пообещал, что все будет, как прежде. Поэтому женщина послушно позвонила во все инстанции, которые знала, и послушно монотонным голосом зачитала им полный список всех лаборатории в алфавитном порядке по странам. На следующий же день всех работников выпроводили, вручили повестки в суд и сровняли здания с землей. Природа вокруг Дьёрской лаборатории, конечно, и так не отличалась особой красотой, но теперь здесь остался только запах дыма и гари. Столько лет работы коту под хвост. Ну, теперь люди могут умирать спокойно, не боясь (или не надеясь) переродиться.

– Доктор Мартис? Вы идете? – один из бывших подчиненных потрепал ее по плечу.

– А? Нет. Я пока останусь тут.

Лабораторию уничтожили пару часов назад, и только сейчас люди наконец оправились от шока и начали потихоньку разбредаться. Никто из них не знал, что все устроила Нина. «Леон, прошу. Возвращайся скорее» – мысленно молила она.

Машина подъехала ближе к четырем. Из нее вывалились трое – Леон, Амелия и Клинт – весело о чем-то переговариваясь и смеясь. В машине остался спать какой-то мальчишка. Нина тут же подбежала к мужу и крепко его обняла, опьяненная запахом его тела. Муж в ответ слегка ее приобнял и как-то быстро отстранился. Смех прекратился, и никто не знал, что сказать. Лаборатории теперь не было.

– Спасибо, – устало сказал Леон. – Что уладила проблемы с нашим перелетом.

– Ну, должна же я была что-то попросить взамен. Ну, не считая амнистии, – пожала плечами жена. Потом она присмотрелась к журналисту внимательнее. – Господи, что с тобой было?! Столько синяков. А рука?

Рука Леона была подвязана какими-то тряпками и, похоже, сломана.

– Пустяки.

Остальные выглядели не лучше, но до них Нине дела не было. Она мечтала лишь побыстрее оказаться дома с мужем наедине.

– Поедем домой? – с надеждой прошептала женщина.

Но Леон как-то неуверенно топтался на месте.

– Я не…А Оливер с Маргарет еще не здесь?

– Ох, эти, – раздраженно сказала Нина и достала телефон. – Они приехали сюда около двух и просили позвонить, когда прибудете вы. Не самым дружелюбным тоном. Набросился на меня, стал кричать. Потом они ушли куда-то в сторону леса.

Она нехотя набрала номер и, услышав мужской голос, тут же сбросила. Уже через пятнадцать минут к обломках лаборатории подбежали двое. Вид у них был не такой страшный, но не менее отталкивающий. Как минимум, они оба были в гневе.