Мозаика судьбы

Я думаю, мы еще долго могли бы так сидеть, каждый размышляя о своем, но мне уже начали приходить в голову идеи.

– Считаю нам нужно сделать паузу. Возможно, я смогу сама что-то теперь увидеть, нужно прекратить посещать встречи.

– И как ты предлагаешь избавиться от них?

– Ты позвонишь Беатрис и скажешь, что я все еще плоха, что ты поухаживаешь за мной еще какое-то время. Оба будем свободны хотя бы на неделю. Она не сможет нам отказать, раз мы и так много сил уже потратили.

– А почему я должен звонить?

– Ты же сам сказал, что налаживал с ней отношения. Тем более нужно быть убедительными, что мне действительно очень плохо.

Видно, было, что Пол сомневался в том, что Беатрис согласиться, но набрал ее номер на панели связи.

Беатрис действительно была недовольна, она ругалась и ворчала, предлагала приехать, но все же, в конце концов, сдалась, согласившись, что нам нужен перерыв.

– Теперь нужно выяснить, где Себастьян.

– Так он нам и дал все ответы…да и где мы возьмем его номер?

– У меня он есть.

Пол удивленно на меня взглянул.

– Что? Я тоже его обрабатывала, тем более его загадочность сначала привлекала, а не пугала – смущенно ответила я.

Теперь была моя очередь набирать номер на телефонной панели, но как же я была удивлена, когда мне ответил тонкий женский голос, который с уверенностью меня заверил, что это был всегда ее номер и никакого Себастьяна она знать не знает.

– Значит, он все-таки скрылся, я начинаю сомневаться существовал ли он – недоуменно прокомментировала я эту ситуацию.

Пол сжал мое плечо: «Ну, я тоже его видел, значит существовал. Но ответы он скрыл вместе с собой, значит, нам остается лишь отдыхать, спать и анализировать, то, что знаем»

Неделя шла медленно, из дома выходили только за покупками, и то, стараясь быть как можно незаметнее. Сны не давали ничего нового, мелькали старые картинки, которые уже скорее были сновидениями, чем видениями. Но мы все записывали, рассуждали, спорили.

Однако самыми приятными минутами были те, когда мою квартиру охватывала ленивая нега. Мы сидели на диване, он читал с экрана книгу, а я наблюдала за ним. Иногда он поворачивался ко мне и улыбался. Порой мне хотелось оказаться в его объятиях, но я боялась спугнуть его. Да и вел он себя часто просто как друг, сжимал мое плечо, мило улыбался, шутил шутки, но ни капли не флиртовал. Иногда я вставала ночью и выходила пить, и бросала на него спящего минутный взгляд, потом кричала в себе в голове, что веду себя как маньячка, и вся трясущаяся от волнения бежала к себе в постель.

Но в конце недели все изменилось, мы смотрели какую-то программу, и вдруг я ощутила, что он смотрит на меня. В комнате было темно, но я повернулась и увидела его светящиеся глаза. Он не отвел взгляда, лишь положил свою руку на мою. У меня перехватило дыхание, тепло разливалось от этой руки по всему телу. Я не смела наклониться и поцеловать первая. А он не улыбался, наоборот пристально смотрел на меня. И вдруг зашептал, прежде выключив телеэкран и оставив нас в кромешной тьме: «Я думал все это время о том, что ты во всех жизнях была так недосягаема для меня. Неуловима. Я всегда преданно тебя любил, а ты ускользала. Я на самом деле перестал осязать грань между другим мной и мной сейчас. Я изучал тебя, и каждый раз находил в тебе то сияние, которая ты излучала в каждой жизни. И эта неделя, я успел убедиться, что те чувства, что испытывали они рядом с тобой в прошлом, абсолютно схожи с тем, что испытываю я»

Слезинка скатилась из моего глаза, ведь я тоже так много чувствовала, но не могла во всем разобраться. А сейчас поняла, что он прав. Что я понимаю и разделяю эту связь.

Его пальцы заскользили вверх по руке, по плечу, по шее, дотронулись до моей щеки, а затем он притянул меня к себе и поцеловал. В глазах мелькали блики, как будто кто-то решил зажечь там фейерверк. Я целовала его и весь мир в придачу. Ту ночь мы провели вместе в одной постели. И именно в ту ночь мне приснился новый сон.

В этот раз я понимала, что все это мне снится, ощущение одновременно реальности и ирреальности окутывала мое сознание.

Мне снова показался Эрнст. Он бежал по какой-то запруженной улице, рядом бежали еще мальчишки и несколько девочек. Все были веселые и раскрасневшиеся, смеялись и подначивали друг друга. Но в какой-то момент мальчик отстал от всех, завязывая шнурки. Потом снова вскочил, но, пробежав несколько метров, врезался в чью-то высокую фигуру. Подняв глаза, он увидел Себастьяна. Он не знал кто это, но глаза его выражали испуг. Мужчина схватил его за руки и зло посмотрел на него. Его лицо было осунувшимся, щеки впали, глаза горели нездоровым огнем, волосы были взъерошены. Пальцы сдавливали маленькие ручки мальчика, кажется, он желал что-то ему сказать, а может и ударить. Но также неожиданно он его отпустил, и, выдохнув, побрел дальше. Эрнст, потирая запястья, еще несколько минут смотрел на своего обидчика, но понимая, что лучше не связываться с взрослым, снова помчался по улице, удаляясь от меня.

Я проснулась от резкого звонка по телефонной сети. Сон сошел так быстро, как будто я и не спала. Рядом заворочался, но не проснулся Пол. Я поспешила ответить. В трубку я услышала задыхающийся голос Беатрис: «Оливия, пожалуйста, собираетесь и уходите скорее из дома, они все изменили, у них оказались свои планы. Они обманывали меня, многих, вы им нужны…»

Она не успела договорить, потому что в квартиру уже ворвались. Двое грозных мужчин снесли мою дверь, вошел красавчик. Я попыталась отступить, но двое схватили меня крепко за плечи. Еще двое вошли и прошли в спальню. Я услышала там возмущенные возгласы и звуки борьбы. Пыталась высвободиться, но их ручища, как змеи от этого сжимались еще крепче. Красавчик не проронил ни слова, лишь достал из маленького чемоданчика шприц с какой-то сывороткой. Приблизившись, он шепнул: «Извини» и вколол мне в шею эту жидкость. Я начала терять сознание, но не сразу отключилась. Видела еще, как тащат побитого Пола, он не переставал вырываться ко мне. Меня подняли как пушинку и куда-то понесли. Но уже было не важно куда. Я растворялась. Может я умираю? Я теряюсь. Темнота без единого проблеска. И кто я вообще? Я есть? Я?

Ангелина Волкова. Россия. 1916-1917 годы

Платье отливало на солнце, пробивающемся в окно рассветными лучами, небесно-голубым цветом. Как будто струящаяся ткань желала влиться в небесный поток. На подоле были вышиты не яркие, нежные цветы, подобные цветы обрамляли и декольте, и рукава. Шлейф вился длинной рекой. В волосы мои были вставлены жемчужины, сами же они были гладко убраны. Поверх лица моего чьей-то легкой рукой была накрыта кружевная кремового цвета фата.

Меня слегка трясло, но это от того, что я так долго ждала и мечтала об этом дне. Я отвеяла себя от всякой грусти, и стояла у входных дверей, ожидая отца.

Вот его сильная рука подхватила мою, он сжал мою ладонь и под музыку мы вошли в церковный зал. Ничего не видела я сквозь кружева, поэтому как слепое дитя, меня вели навстречу моей судьбе. И вот я уже передана в другие сильные руки, но они отличались от отцовских, в силе была и легкость.

Церемония казалось, длилась вечно, ну вот ему позволено поднять фату. Как будто ветер подул, так легко и небрежно он сделал это, я ответила скромной улыбкой и потупила взор. Восприемники наши держали над нами наши венцы, и, воистину, я чувствовала себя царицей в этом храме. И в то же время я покорно склонялась на веки вечные перед мужчиной, которого любила всем сердцем.

******************************************************************************

Празднество длилось уже много часов. Я стояла на мансарде, устремив взгляд на широкую поляну. Люди подходили и поздравляли меня, я рассеяно кивала и улыбалась. Мой разум был затуманен другими мыслями, которые не могли дать мне насладиться торжеством. Николай, опьяненный счастьем, подлетел ко мне и поцеловал в щеку, обвив рукой мою талию.

– О чем задумалась, жена? – и лукаво улыбнулся.

– Коленька беспокойно мне, и ты это знаешь. Чувство будто пока мы веселимся, зверь дикий крадется в ночи. Преклонил он голову, ползет медленно, глазами зыркает исподлобья. Напасть еще не решается, но уже бросил в нас пару камней. А мы как нагие перед ним. И страх берет, что не совладать нам с этим порождением звериным. Страшно мне, до дрожи.

– Зачем ты омрачаешь этот день? Сегодня зверь не нападет, а завтра пусть хоть стаей всей нас растерзает, мы будем вместе, Богом соединенные навсегда.

– Нет, Коленька, в страхе рождается внимательность, стоит нам лишь чуток расслабиться, как он перегрызет наше горло, и зальет все кровью.

– Ну и ужасы ты говоришь, сразу видно жена писателя, так фантазия у тебя бурно живет. Идем танцевать Гелечка, дай жизни сегодня бить ключом.

И закружил он меня, завертел, голову потеряла я.

******************************************************************************

Это был декабрь. Сразу после свадьбы мы отправились в наши квартиры в Петербурге. Коленька стал что-то писать, лишь под вечер выходил ко мне с взъерошенными волосами и улыбкой. Я иногда посещала госпиталь, оказывая поддержку медсестрам. Но чаще я читала, сидя у окна. И часто ощущала с улицы какой-то ветерок, как перед бурей. Волнения, электричество в воздухе. Я за чаем, бывало, обращу обеспокоенный взгляд на Колю, он нахмурит брови и скажет: «Не выдумывай»

******************************************************************************

Я только что отпустила горничную, и склонилась над своим маленьким списком, куда стоит отправиться в праздничные недели. Николая не было, отправился в свой мужской клуб. Должен вернуться под вечер, значит, и я могу отправить приглашение своей хорошей знакомой Полине.

Но тут зазвенел входной колокольчик, по упругим уверенным шагам я узнала мужа. Я встала, как будто ожидая какого-то удара. Он вошел в двери, бледный как полотно, в руках газета, губы ниточкой, ни вдоха, ни выдоха.

– Сядь.

Я покорно села. Он тоже сел прямо в пальто напротив. Шарф намотан кое-как, жилет расстегнут.

Его следующие слова застыли в воздухе комнаты.

– Распутин убит.

Я поднесла руки к губам, как будто проверяя, дышу ли я. Мы оба уставились в стол, как будто надеясь увидеть там ответы.

Распутина не любили, сплетни сбрасывались ушатами на нашу императрицу, но те, кто всегда были преданы царской семье, знали, что как бы неприятен был нам этот загадочный старец, он поддерживал драгоценное здоровье наследника. Я представила, как Александра Федоровна сейчас мечется и теряет с каждой секундой силу духа, как не верится ей, что кто-то может отнять надежду у больного ребенка.

Николай громко встал, ушел в прихожую.

Вернулся через несколько минут, думаю, он плакал, моя чувствительная пташка, он сердцем болел за нашу венценосную семью.

Прочистив горло, он сказал: «На праздники поедем в деревню, негоже нам тут на балах скакать»

Я покорно кивнула, мы не стали это обсуждать, но это поселило в наших сердцах сомнения в вере.

******************************************************************************

– Куда ты так спешишь?

Я стояла растерянная у чемоданов, Новый год мы еще только проводили, но Николай вдруг пожелал вернуться в Петроград.

– Мне написали несколько писем, я должен вернуться, хочешь остаться здесь?

– Нет, я не останусь тут без тебя, но что за срочность, что писателям вдруг неожиданно понадобилось решать.

Коленька подскочил ко мне, сжал мои руки, и заговорил с придыханием:

– Ты была права, буря вот-вот начнется. Нужно стянуть силы. Все делятся на лагеря, где-то прячутся те, кто желают раздавить наши жизни. Сейчас мы должны писать, наши реакции поднимут все больше людей на борьбу с тьмой и невежеством. Интеллигенция должна сомкнуть ряды.

– Ты веришь в невозможное. Интеллигенция всегда была слишком вольна, и в то же время слишком узколоба, если ты прав насчет тьмы, то мы не сможем бороться.

Николай удивленно взглянул на меня, отпустив мои руки.

– Не узнаю тебя, не ты ли всегда верила в силу Царя и народа. Не ты ли говорила, что умом и разумом можно победить любую заразу.

Я ничего не ответила, лишь покорно начала собирать вещи.

По возвращении в Петроград мы узнали о грандиозной забастовке. Проезжая по улицам в тарантасе Коленька прошептал: «Началось»

Я перекрестилась. ******************************************************************************

Приближалась весна. Я редко выходила из дому, мое лицо и без того бледное, казалось, исчезало. Я вечно в какой-то тревоге нахожусь. Николай либо сидит в кабинете, либо куда-то стремительно уходит.

Вот так я сижу у окна, слышу отдаленные крики с улиц, время обеда, но Настасья не приходит. Наконец скромный стук в дверь, заходит наша кухарка, она, как и я потеряла саму себя, раньше была видной раздавшейся бабой, вечно румянец на лице, а сейчас синяки только под глазами.

– Ангелина Филимоновна, можно?

– Ну, конечно, проходи.

Я не спрашиваю у нее по какому поводу, знаю сердцем уже.

– Ангелина Филимоновна, сегодня на обед суп гороховый…без хлеба.

Смотрит на меня стыдливо.

Я киваю.

– А чай остался?

– Еще есть чуток.

– Ну, хорошо, Николая Федоровича я сама позову.

Она удаляется как тень, исчезнувшая после захода солнца.

Я встаю с ненавистного мне уже стула, иду в кабинет. Но Николай не за работой, он откинулся на диване, смотрит в потолок, по полу бумаги разбросаны.

– Коля?

Он встрепенулся, как будто застыдился своего безделья.

– Прилег подумать.

– Я по делу. Нам нужно распустить прислугу.

– Нам что нечем им платить?

– Есть, но нам нечего есть. И им тоже. В лавках пропадают продукты. Они должны заботиться о себе, а мы о себе. Тем более кто знает, что у них на уме. Может, среди них революционеры зреют. А я и так в постоянном страхе. Я их распущу, если позволишь?

Он понурил голову, и прошептал «Да»

В тот же день всех собрала, никто сам не изъявил желания остаться. Только Настасья зашла напоследок, я улыбнулась ей, а она вдруг упала к моим ногам и зарыдала.

– Да сохранит вас Господь Ангелиночка Филимоновна.

Я присела тоже на колени, сжала ее бледные руки.

– И тебя Настасьюшка, береги себя.

******************************************************************************

Мама приехала из Москвы. Она села на стул, Коля налил ей чаю, она звучно отхлебнула, исподлобья оглянув и меня и моего супруга.

Поставив чашку, заговорила: «Мы уезжаем. Плывем в Англию. Я и твой отец, еще несколько родственников. Вы знаете, что не безопасно здесь находиться, как и в Москве в прочем. Вы тоже должны ехать»

Николай стукнул кулаком по столу, я подпрыгнула, прижав руки к груди.

– Что – то вы маман быстро разуверились в нашем Царе!

Он встал и навис над ней.

– Николай… – осторожно окликнула я. Но он все так же злобно смотрел на мать.

– Конечно, тут беспорядки будут вершиться, когда опора Царя, отворачивается от него. Когда вы получаете привилегии, вы и любить кого угодно будете, но только ситуация меняется, как крысы поджав хвост…

Мама повысила голос: «Я женщина, в политику не вдаюсь, хотя могла бы рассудить о войне, в которой мы оказались, но моя забота – моя дочь. И твоя тоже! Погубишь ее, я тебя прокляну»

– Ха, –воскликнул Николай, развернулся и выскочил. Послышался стук парадной двери.

Мать протерла платком уголки глаз, оправила платье и встала. Наклонившись, поцеловала меня в лоб.

– Тебе, стоит мне только сказать, и я увезу от него несмотря ни на что. Сейчас узы брака для меня меркнут, когда я знаю, что в дом могут ворваться эти мужики и истерзать тебя…

– Нет, маман, я не уеду без него. Но обещаюсь совершить с ним разговор.

Она печально кивнула и удалилась. Я растерянно взглянула в окно, какой-то паренек пробежал с листовками в руках.

Что же будет…

******************************************************************************

Не уезжаем, сидим, как два волка загнанных в логово. Еда закончится – кто-то из нас выйдет. Каждый день ему талдычу, что стоит уехать. Он злится, ругается со мной. На ночь оба неустанно молимся, оба льем слезы.

*************************************************************************************

Царь отрекся. Его брат отрекся. Гражданская война.

Николай ревет весь день как раненный зверь. Из кабинета доносятся его стоны. Я не могу больше находиться дома, меня душат стены, лицо императора и императрицы перед глазами. Я иду на рынок, умудрилась купить лишь рыбину, от которой уже попахивает, и яиц.

Люди все с дикими глазами, все друг другу мнятся врагами. Я спешу по дворам, глаза в землю, ни с кем не встречаться взглядом. Но тут меня кто-то хватает за руку, я в беспамятстве пытаюсь отбиться, пока не замечаю перед собой знакомое лицо. Мужчина отпускает мою руку и хищно улыбается.

– Власов? Сергей?

Он кивает: «Не могу поверить нашей встрече Ангелина, я уж не думал, что увижу тебя в этот раз»

Я смущенно переминаюсь с ноги на ногу.

– Слышал, вы с Николаем теперь законные супруги. Что ж на свадьбу не позвали?

– Мы не знали, где ты, – попыталась я слабо оправдаться.

Он кивнул, все еще ухмыляясь, сказал: «Рад встрече, надеюсь, еще увидимся, я не последний человек теперь»

Многозначительный взгляд и вот он уже быстро зашагал в противоположную сторону.

Я мчусь домой, котомка трясется за мной, волосы лезут в лицо, приходится постоянно забирать выбившиеся локоны за уши. Громко врываюсь в дом. Большими шагами в кабинет. Коля сидит и что-то строчит, я прямо в пальто падаю у порога. Лицо его испуганное тут же появляется у моего лица, он спрашивает, что случилось, а я мотаю головой.

– Он здесь, Коленька, я столкнулась с ним.

– С кем, родная?

– С Власовым. И в его глазах все та же обида, он не простил мне, что я выбрала тебя. И он сказал, что он не последний человек теперь. Он будет мстить, у меня плохое предчувствие. Мы должны уехать. Как можно скорее. Мне очень страшно.

Коля сел на пол и задумчиво устремил взгляд в стену. Вспоминает прошлое, наверное.

– Коля, мы уедем? Я знаю, ты ничего не боишься и веришь в нашу любовь. Но если останемся, уйдем слишком рано к Богу.

Муж резко встал, взял пальто и ушел.

*****************************************************************************

Дверь скрипнула, я замерла с ножом в руках, которым чистила только что рыбу. Коленька вошел грустно улыбаясь.

– Завтра уезжаем родная, это наш последний ужин в столице.

Я заплакала горькими слезами, села на стул, руки опустились. Коля тоже со слезами на глазах взял нож и продолжил чистить рыбу.

Садимся ужинать при свечах, Коля где-то достал бутылку вина, надел костюм. Я надела бардовое платье, которое он мне дарил еще до свадьбы, а я все не хотела его надевать, ждала случая. Едим молча, Коля то и дело сжимает мою руку.

Наконец он прерывает молчание, я давно заметила муки мыслей на его лице, и вот они прорвались: «Я не думал, что он отречется. Он ослаб. Но надежда в моем сердце не угасала. А теперь я не знаю, во что верить. Гелечка, как можно верить в Бога, когда его помазанник слаб духом»

Я наклонила голову, заглянув в глаза ему: «Бог ведет нас к счастью своими путями. Ты всегда был в одном прав, нельзя опускать руки, нельзя отчаиваться и терять веру. Она подпитывает наше будущее. Разуверишься и все рассыплется, как песочный домик без фундамента. Мы ведь временно уезжаем. Приедем на место, и все обдумаем. Если начнется война, я не буду противиться, отпущу тебя на фронт, но и сама за тобой пойду медсестрой. Но сейчас мы просто будем сидеть здесь, не зная, куда наша дорога повернет. А это опасно. Коленька на земле и на небе будем вместе…»

– И всегда будем оберегать друг друга, – закончил за меня муж мой.

Поужинав, предались мы любви, как в последний раз, каждый подарив другому всего себя.

******************************************************************************

Я складываю вещи, перебегая из комнаты в комнату, в поисках того, что уже давно лежала где-нибудь на глубине чемоданов. Николай вышел ко мне в пальто, я удивленно на него взглянула:

– Куда это ты?

– Билеты забрать.

Я всплеснула руками: «Я думала все у тебя!»

– Нет, я должен забрать их у одного человека, он достал их мне только этой ночью.

Я деловито кивнула, подошла, поправила его воротник, поцеловала в щеку. Он улыбнулся мне, прижал к себе: «Скоро все закончится»

Когда он вышел, я окрестила его ушедший дух.

Я не замечаю времени, кружусь, как пчелка, то присяду, грустно вздохну, подопру рукой горячий лоб, а потом как ужаленная вскакиваю и продолжаю метаться по дому.

Но тут какая-то тревога меня как будто рукой задела, я оглянулась вокруг, и в поле зрения попали часы. Николая не было уже два с половиной часа. Я как-то боязно вышла в прихожую, как будто ожидая его шагов. И как будто по волшебству услышала их, но не Коленькины это были шаги. Несколько пар сапог громко топали по лестницы. Я замерла, затаила дыхание. Я подпрыгнула от разорвавшего тишину коридора стука в дверь. Сделаю вид, что никого нет.

Дверь заскрипела, я хотела юркнуть в комнаты, но дверь уже была снесена чьим-то крепким плечом, а на пороге стояло двое мужчин в болотных рубашках, а по среди них Власов с фуражкой, надвинутой на самые глаза. Громким голосом он возвестил:

– Волкова Ангелина Филимоновна вы арестованы.

Я сделала шаг назад, натолкнулась на косяк и удивленно пролепетала: «За что же меня…»

– Измена родине.

– О какой измене речь?

– Скоро узнайте, пройдемте со мной гражданка Волкова.

– Я должна дождаться мужа.

Один из солдатов оскалил зубы и просипел: «К вашему мужу уже применили карательные меры» И провел большим пальцем под горлом.

Господи…мир уходит из-под ног…чьи это цепкие холодные руки меня тянут вверх, не надо, хочу забыться…Коленька…где же ты…

*******************************************************************************

Проснулась в большой кровати, в том же платье, волосы мокры от пота, пальцы сжаты в кулаки. А в груди как будто пусто. Сердца больше моего нет. Полегло вместе с Коленькой. Изверги убили ни за что. Тяжелую голову приподнимаю и вижу на стуле темню фигуру Власова – спит. Бездумно соскальзываю с постели и на цыпочках крадусь к единственной двери в большой комнате. Дергаю ручку – закрыто.

За спиной голос: «Тебе лучше быть здесь сейчас»

Я разворачиваюсь и фурией лечу на это чудовище. Руками пытаюсь схватить его горло, но он легко сжимает меня в своих лапах. Прижимает насильно мою голову к груди и начинает укачивать: «Ну что ты дурочка. Я тебя спасаю, верь мне» Я всеми силами отстраняюсь и злобно рычу: «Что же ты Коленьку не спас?! Сам, наверное, убил его, руками этими грешными!»

– Мне его незачем спасать, скоро началась бы война и он бы все равно погиб, писака доморощенный.

Он толкнул меня на кровать и направился к выходу, говоря: «Будешь сидеть здесь, все, что нужно принесут, скоро поедем в Москву»

И все. Остается мне здесь сидеть и грудь рвать от боли.

*******************************************************************************

Дни тянутся как пружина. Я уже не помню, когда разговаривала. Сначала я читала молитвы вслух, но один солдат пригрозил мне прикладом. Власов не дает мне терять силы, кормит, заботиться, поддерживает жизнь, как у растения. Я начинаю привыкать, как автомат живу.

Сергей торжественно вошел в комнату: «Завтра едем в Москву. Там заживем. Думаю, сделать тебя своей женой, так мне будет спокойно. Ну чего сидишь на полу, опять свои молитвы читаешь, иди сюда обниму»

Ручища тянутся ко мне, лапают мою невинную душу, слеза скатывается по щеке моей, благодатно орошая лицо мое.

– Пойду, позабочусь об обеде, скоро вернусь.

Возвращайся мой муж, каким тебе никогда не стать. Ибо я решилась отправиться к тому, кто предназначен мне Богом. Только этот выход мне подсказал Отец наш небесный. Я давно припрятала ремень, который остался от хозяев этой квартиры. А я точно поняла, что и здесь когда-то жила такая же семья, как наша. И я была здесь на приеме одном. Я узнала по украшению дверей дом Филипповых. Они тоже сгинули. Всем нам остается лишь кануть в небытие. Я поставила стул, подтянулась и привязала ремень к балке над окном, затянула вокруг шеи покрепче, и самоотверженно легким движением ноги оттолкнула стульчик.

Ах…

********************************************************************************

Я видела лицо Власова, горящее огнем горя, он пытался спасти мое тело, но душа моя уже скользнула в бесплотный мир. Я не хотела видеть, как он покрывает поцелуями мое посиневшее безучастное лицо. Я полетела. Невидимый дух нес меня куда-то, я оглядывала своим широким взором страну свою большую. И не видно мне было не крови, ни страданий. Лишь полнота природы и красота городов, которые воздвигли сильные русские руки.