Мозаика судьбы

Кажется, глаза женщины распахнулись еще шире, оно неловко почмокала губами, как будто хотела, чтобы ее ответ был сочным и притягательным. Но только она открыла рот, чтобы что-то сказать, как дверь распахнулась с ноги. Общая волна испуга прошлась по всем, но вместо людей с оружием в дверь вошел лишь один – единственный человек: мужчина с густыми черными волосами и большой камерой в руке, к который явно должен был прилагаться штатив, но он, видимо, был потерян.

– Быстрее, – крикнул он и подал руку мне. Я хотела сразу же ухватиться за эту руку, так как в чертах мужчины увидела что-то очень знакомое и приятное, но мое тело замедлилось на секунду в нерешительности, но это было незаметно для окружающего мира, я же это просто смогла почувствовать.

Мы бежим между домами, которые создают узкую грязную улочку. Мы двигаемся не останавливаясь. Наконец, впереди показался маленький сарайчик.

– Мне нужен отдых, – воскликнула я. Но это была не я. Я готова бежать еще дальше от этого непонятного мне хаоса. Но не мне это решать. Мы заходим в маленький сарайчик и садимся на земляной пол, тяжело дыша. Я достала телефон и быстро набрала номер. Голос, который я услышала в следующую секунду, заставил внутреннюю меня содрогнуться. Ощущение, будто я уже слышала его где-то, и я его боялась, но моя соседка по голове думает по-другому. Она любит его. Кажется, любит.

– Марк? Ты меня слышишь?

– Брук? Это ты? Боже, я не могу до тебя дозвониться уже три дня, я поднял на уши всю твою газету, они связались с министерством иностранных дел, они уже начали искать вас! Где вы?

– У нас не было связи здесь, террористическая группировка атаковала местность близ Йемена, я в одном из селений недалеко.

– Ты сможешь добраться до столицы?

– Я…я не уверена.

– Джош с тобой?

– Да, мы вдвоем.

– Тогда вы должны добраться до Йемена, вас там будут ждать.

Кажется, разговор закончился, я думаю, что сейчас он положит трубку, но нет.

– Брук, я люблю тебя!

– И я, Марк! Жди меня.

– Я…

Связь прервалась. Моя дрожащая рука сжимает телефон. Я поднимаю глаза на Джоша.

– Он сказал идти в Йемен.

– Идти? А твой влиятельный парень не может прислать за нами кого-то? Нам придется пройти большое расстояние по открытой местности, он буквально посылает нас на смерть.

– Джош, это война, мы не на курорте, и никто не обязан предоставлять нам эскорт. Мы на работе, мы сами выбрали этот путь. Наш долг быть здесь и показать миру весь ужас, что здесь творится.

– Я вообще не хотел в этом участвовать, если бы не ты…

Он посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, его рука потянулась к моему лицу и стерла слезинку со щеки.

– Джош, не надо, все давно в прошлом.

Я поднялась и вышла из сарая, он за мной.

– Кончилось? Не для меня!

Я направилась к песчаной дороге, оглядывая местность. Никого. Пугающе никого.

– Ты не боролся за меня!

Он схватил меня за руку и развернул к себе: «А я могу? Мог я бороться с ним? Он наврал тебе обо мне, а ты поверила. Это ты не боролась!»

Я смотрю в его глаза, и вдруг шепчу: «Прости».

Сама я не понимаю, почему говорю это, пытаюсь раскопать ответ внутри себя, но эти двое уже прижимаются к друг другу, еще чуть – чуть и они поцелуются, как тишину разрывает рев мотора.

Две машины выезжает со стороны пустыни, прямо на ходу из них вылетают люди с замотанными лицами и автоматами в руках. Они что-то кричат, подбегают к нам и тыкают прицелами в нас. Животный страх захватывает меня, я пытаюсь бежать, но один из террористов, а это именно они сомнений нет, хватает меня за руки и заламывают за спиной. Джош что-то кричит на арабском языке, другая я это понимает, но я настоящая в таком шоке, что теряю контроль над телом. Наконец машины останавливаются, и оттуда выходит высокий араб. Его лицо открыто, и это пугает еще больше. Он подходит к нам и начинает смеяться, а потом говорит: «Американские журналисты? Наконец-то вы попались. Не бойся, милая, – он гладит бьющуюся в руках боевика меня по щеке, – я верну тебя домой особой посылкой. Тащите их в штаб»

Террористы тут же исполняют приказ. Завязывают нам глаза и, видимо, толкают к машине. Мне темно и страшно, мне нечем дышать. Мы едем совсем недолго, я постоянно чувствую дуло автомата у лопаток. Мысли перемешиваются в голове. Я уже не знаю, где я настоящая, а где из прошлого. Все заканчивается подвалом. Я сижу на стуле, напротив Джош. Губа разбита, но я не помню, когда его били. Лампочка на проводе раскачивается над нами, озаряя помещение тусклым светом. За спиной Джоша стоит все тот же улыбающийся негодяй. Он смотрит только на меня. Мы встречаемся взглядами, и я знаю, чем все закончится. Смерть в его глазах, только смерть, больше ничего.

– Знаете, вы, американцы, не умеете ценить жизнь. Вам вечно нужно лезть туда, куда вас не зовут. И я думаю, пора преподать твоему народу урок. Мой народ разберется в своих делах сам. А чтобы твои люди усвоили все хорошо, я пошлю им учебный фильм.

Он говорит это и смотрит мне в глаза. И я понимаю, что плачу.

– Принесите его камеру.

Приказ выполняется.

– Ты будешь снимать, – он протягивает камеру Джошу.

– Никогда, ублюдок!

– Ты будешь снимать или я расчленю ее на твоих глазах.

Я всхлипываю и с мольбой смотрю на Джоша. Я вижу в его взгляде столько любви, что знаю, он сделает это ради меня. Его развязывают, но тут же приставляют к голове автомат. Он берет дрожащими руками камеру. Главарь подходит ко мне и говорит: «Включай».

Джош делает то, что он говорит.

Прямо над моим ухом звучит его холодный голос, она говорит на ломанном английском:

«Я обращаюсь ко всем американцам – не лезьте в чужие дела. Это наша страна и наша война. С каждым американцем на нашей земле мы сделаем это…»

Я так хотела услышать, что же это, мне показалось, что его голос удаляется от меня, и я уже хотела повернуться, как…волна боли быстро начала разливаться от головы по всему телу. Я почувствовала, как меня выталкивает из этого тела. Я беспокойно взглянула на Джоша, его руки дрожали, и он плакал. Он смотрел не в мои глаза, потому что я поняла, что я уже не в теле. Я исчезала. В последнюю секунду я увидела всю сцену как с высока – Брук сидела на стуле, голова была одной большой кровавой раной, но один глаз был виден сквозь кровь, и он был широко открыт и смотрел прямо на Джоша. Я стала задыхаться, я умирала вместе с ней.

Оливия Браун. Нью-Йорк. 2032 год

Сначала было ослепительно светло, а потом я поняла, что падаю. Мне было плохо, несколько секунд я вообще не понимала, кто я, билась на полу, как рыба, выброшенная на берег, потом чьи-то холодные руки начали поднимать меня и пытаться поставить на ноги. Голоса, кто-то слегка бьет меня по щекам, а я все не могу сфокусироваться и наладить дыхание. И тут я слышу знакомый голос: «Ты не Брук, ты Оливия! Ты жива!»

Я жива. Я делаю глубокий вдох…передо мной на коленях стоит Джош…нет, это Пол, но я вижу в нем слишком много схожих черт с Джошем. Я пытаюсь начать говорить, но голоса нет. Поэтому я хватаю за руку Пола и многозначительно смотрю ему в глаза. Я хочу, чтобы он сказал это вслух. Что он – это Джош. Но ко мне уже бежит Беатрис с женщиной в белом халате. Меня, как тряпичную куклу, хватают под руки и ведут куда-то. Я оглядываюсь в поисках все тех же глаз, но все уже перемешались в беспокойстве. Я отключаю себя.

Включаюсь, видимо, в каком-то медицинском кабинете. Надо мной стоит Беатрис, ее брови нахмурены, а рот натянут тонкой возмущенной ниточкой.

Голос пробивает изнутри: «Я не виновата. Вы не предупредили о моей смерти».

– Вы все умерли там. Лучшая проверка – отправка в самые неожиданные условия. Но после этого тебя должно было вынести оттуда, как на волне. Ты четко должна была чувствовать, где ты, а где твое прошлое я. С тобой так было?

– Нет, меня оттуда как будто силой вытягивало. Я видела себя…ее мертвой. И меня убили…я не готова…была не готова…

Взгляд Беатрис смягчился, она присела рядом: «Я предупреждала их, что нужна психологическая подготовка. Но ученые всегда торопятся. Они позвонят тебе, будет обсуждение твоего дальнейшего участия. Это неизвестная нам реакция, мы должны ее проанализировать. Но поверь, ты ценна для нас, как и все. Думаю, кое-кто сверху будет бороться за твое участие».

Это меня и радовало, и огорчало одновременно. Я не хотела здесь быть, но за один раз была достаточно замешана в чем-то, что должна была продолжить ради себя.

– А Джош? То есть Пол.

Беатрис остановилась в дверях: «А что с ним?»

Она ничего не знала.

– Какой у него был выход?

– Говорят, он сразу бросился к тебе. Странная реакция для убийцы. Пытается заработать себе репутацию, чтобы мы его потом спасли.

Ничего важного для меня. Я вышла через пять минут после Беатрис, и увидела их с Мартином в конце коридора, они о чем-то яростно спорили, можно было сказать – ругались.

За мной вышла медсестра и провела меня по коридорам к выходу, буквально вытолкнув на улицу. На сегодня я им больше не нужна.

Голова болела, мысли все разбежались, я не знала о чем сама же думаю. И тут в тени здания я увидела Пола, он стоял и курил, не смотря в мою сторону. И видя его, я так разозлилась, ведь его не анализируют! Я подскочила к нему и набросилась на него: "Почему ты им все не рассказал? Ты же Джош! Они должны знать это!»

Он как-то устало и нехотя повернул голову в мою сторону и произнес: «Я думаю им и без моих слов все известно. Другой вопрос – почему нам не сказали».

– Беатрис ничего не знает.

– Или хочет, чтобы ты так думала.

– …Но почему ты легко вернулся?

– Из-за те…Брук. Не думай, что на тебя пришлось все самое сложное. Ты просто взяла и умерла. А мне пришлось на это смотреть, снимать!

Он слегка повысил голос и достал вторую сигарету. Жадно затянувшись, он вопросительно на меня взглянул.

– Что-то еще?

– Если мы там были в одно время, значит, ты тоже…

– Кажется, на примере Брук они показали, как решаются у них проблемы. Не думала же ты, что они меня отпустят. Чтобы передать запись мы живыми им были не нужны. Убили сразу после тебя. Тут меня и вынесло.

– Так спокойно об этом говоришь.

– Я же убийца.

Он ухмыльнулся, потушил сигарету и направился назад в здание. Вот где его убежище. Прямо там, где на нем ставят опыты. Клетка для лабораторной мыши. Я растерянно оглянулась, пытаясь осознать, как добраться до дома. Тут, как по моему желанию, открылась дверь припаркованного автомобиля, и оттуда показалось лицо красавчика.

– Я подвезу Вас домой.

Я кивнула и плюхнулась на переднее сидение. Машина легко взлетела и помчалась вперед.

– Трудный денек выдался, да?

Красавчик не нуждался в наблюдении за дорогой, поэтому решил поболтать. Я же была не расположена к беседе, поэтому буркнула: «Ну, один из нас сегодня умер, так что суди сам».

– Знаете, нас ведь ни о чем не предупреждают, так что не обижайтесь, что вам ничего не раскрыли. О делах знают совсем не многие, те, кто стоит над этим. Они Мартина-то с Беатрис посвятили по необходимости. Я вообще удивлен, что для эксперимента выбрали не тех, кто работает внутри организации. Мы знаем почти все изнутри, в смысле, мы знаем, из чего состоит сыворотка, мы проводили опыты…

Я удивленно взглянула на него. Я была уверена, что он обычный мальчик на побегушках, а он ученый. Он, как будто прочитав мои мысли, улыбнулся.

– Кстати, не бойся, тебя точно не выкинут из проекта. Хоть они и думают, что мы ничего не знаем, но мы не глухие. О тебе, надеюсь ты не против перехода на ты, говорили…тебя искали, мол, ты главное звено. Так что придется тебе еще пару раз поумирать.

Я так и не произнесла ни слова. Главное, что этот болтун сам мне выложил все, что я хотела услышать. Случайность моего попадания в эксперимент исключалась.

Как только я вошла в квартиру, я обессилено опустилась на пол и решила немного поплакать. Но ничего не вышло. Чертово успокоительное! Буквально ползком я добралась до кровати, свернулась калачиком прямо на покрывале и провалилась в дремоту.

Я проснулась от жуткого холода. Я потянулась в поисках пледа и....я захотела закричать, но голоса не было. На меня смотрела Брук. Очень мертвая и кровавая Брук. Или очень мертвая и кровавая я. Нет, это была она. Я чувствовала, что сейчас мы разные люди. Я не знала, это сон или галлюцинация. Но Брук стояла в проходе и хотела общаться, как могла. Она протянула руку ко мне, я съежилась и уткнулась в спинку кровати. Ее голова наклонилась, в знак удивления. Мне стало жаль ее. Мне было жаль свою галлюцинацию. Я протянула руку. Она улыбнулась и в два шага оказалась у моей постели. Ее рука впилась в мою, ее холодные пальцы сжали запястье. И я хотела отнять руку, но была поглощена картинкой, сменившейся во мне, как в кинофильме.

Это была Брук, но очень красивая. В дорогом черном костюме, волосы уложены. Это была спальня, и она явно собиралась уходить. Но ее кто-то отвлекал разговором. Она громко хохотала и постоянно смешно наклоняла голову набок. Я не могла увидеть мужчину, так как он стоял ко мне спиной. Тут он повернулся, чтобы что-то положить на комод. Это был Джош. Он выглядел так же презентабельно, как и она. Она явно спешила, но уходить – не уходила. А он не хотел пускать. Обнял ее за талию и начал что-то шептать. Она улыбалась, иногда сжимая его плечо. Мне стало неловко. И опять, как по моему желанию, новая картинка. Это чей-то кабинет. Он выглядит очень тесным. Брук сидит в мягком кресле и плачет. Над ней склонился мужчина. Он так красив. Он не так прост, как Джош. Из него так и прет весь лоск и пафос. Я слышу приглушенно фразы: «Он хотел сместить тебя. Это была гонка для вас двоих, но приз достался бы только одному. Он не стал уступать. Он тебе не нужен, Брук. Сама подумай, где ты теперь без него будешь. Лучшего места и не придумать для тебя. Пусть клепает свои новости. Ты будешь делать мир лучше. Я позабочусь о тебе».

Следующая картинка без Брук. Джош сидит в просторном кабинете. Выглядит он усталым и взволнованным. Снова приглушенно: «Джош, я понимаю, ты как джентльмен хочешь уступить ей место, но редакция решила, что она не подходит для этой должности. Она хочет писать о том, о чем читатели не хотят читать. Ты не в силах изменить это».

– Я понимаю, но вы должны объяснить это ей, я не хочу, чтобы произошло недопонимание!

– Джош, вчера она подала заявление на увольнение сама, мы не успели ей ничего рассказать…может это к лучшему.

Мужчина похлопал Джоша по плечу и вышел.

Следующая картина – ресторан. Брук в красивом соблазняющем платье, напротив сидит тот молодой человек. Я начинаю понимать, что это Марк. Его глаза буквально пожирают Брук. Я вижу, что ей неуютно от этого взгляда, но она блестяще играет роль соблазненной девушки. Я догадываюсь, чем закончится этот вечер.

Новый кадр – Брук, завернутая в одеяло, смотрит телевизор. Там показывают людей с оружием, плачущих женщин. Тут видимо из ванной комнаты выходит…Марк. Брук тихо говорит: «Я должна туда отправиться. Ты мне поможешь?»

Марк хмурится.

– Я бы не хотел так рисковать твоей жизнью.

– Но это та работа, которую ты мне обещал.

Неожиданно, комната исчезает, и я вижу вертолетную площадку. Брук выглядит именно так, какой была, когда мы были вместе. Она смотрит на часы и сердито говорит: «Ну и где мой оператор?»

И тут она видит Джоша.

– Нет, этого не может быть, – шепчет она себе под нос.

– Здравствуй, Брук. «Видимо будем снова работать вместе», —говорит Джош с извиняющейся улыбкой.

– Как это возможно? Ты же этим не занимался с колледжа!

– Ну, это важная миссия, я решил, что это лучшее место сейчас для журналиста.

– Видимо, у меня нет выбора.

И резко все расплывается. Я в своей постели, но рядом нет никого.

Первая мысль – это сон. Но потом я смотрю на свою руку и вижу четкие следы от пальцев. Она была здесь, какой-то силой, но она пришла сюда. Мне стало дурно, я помчалась в ванную очистить свой желудок.

Я больше не могла спать. Я решила прошерстить интернет, я хотела узнать больше о загадочном Марке. Но я не могла так просто на него выйти, я не знала его фамилии. Решила искать через Брук. Руки сами набрали: «Журналистка Брук и Марк» …поиск выдал неожиданную строку: «…не успели пожениться»

Я нажала и высветилась статья: «Марк Боул – преуспевающий политик, потерял свою невесту-журналистку Брук Джоунс в Йемене во время ее работы там. Девушка отправилась туда с целью показать весь ужас этой войны изнутри, но была схвачена со своим операторам бандой террористов. Все, что Марк Боул получил от них – это запись казни своей невесты. Тела журналистов не были найдены. Марк Боул не дает никаких интервью, он лишь заявил, что покидает политику, и даже, возможно, страну».

Далее внизу было приложено видео. Не знаю, зачем я нажала кнопку просмотра. Я же была там. Но так захотелось увидеть все своими собственными глазами. С видео на меня смотрела испуганная Брук, я не помнила такого страха. Она вжалась в стул, на котором сидела, и ее глаза выражали полное отчаяние. Она буквально кричала ими о помощи. Главарь террористов не изменился. Когда он выстрелил в Брук, то улыбнулся. Но Джош не выпускал из рук камеру, он продолжал снимать. Видимо, был в полнейшем шоке. Террорист что-то проговорил на своем языке, камера наклонилась, кажется, кто-то пытался вырвать ее из рук Джоша. Но его пальцы крепко держали. Видимо, он упал со стула, камера крупным планом сняла обезображенное лицо Брук. Тихий шепот: «Нет».

Потом звуки ударов, потряхивание и все прекратилось.

Я просидела, пялясь в кружку с остывшим кофе до самого утра. Я была разбита, и хотела, чтобы мне позвонили и сказали, что я больше не участвую в проекте. Было так больно, хотя я была все еще жива. Но Брук, как будто оказалась у меня под кожей, заняла свою нишу там в моей оболочке вокруг сердца. И душила меня своим горем. Сколько таких личностей я выдержу? И сколько их там вообще? Они все страдали?

Провалялась весь день. К вечеру тишину квартиры разорвал звонок. Я на секунду зависла над дисплеем. Но повторный звонок настойчиво врезался в мои сомнения.

– Оливия, это Беатрис. Решила сама тебе позвонить. У меня радостная новость – мы ждем тебя завтра. Видимо, начальство ничем не напугать. Они запросили все материалы, даже захотели просмотреть видео с твоего датчика на планшете. Мне кажется, твоя реакция их еще больше заинтересовала. Ты же придешь завтра?

Я облокотилась на стену, из глаз выкатились две крупные слезы. Я, задержав дыхание, промычала в трубку: «Угу».

–Ты в порядке, Оливия? – обеспокоенно спросила Беатрис.

Я вытерла слезинки со щек и выдохнула: «Я справлюсь. Я хотела спросить, возможны галлюцинации после процедуры?»

– А у тебя они были?

– Просто кое-что померещилось один раз, – сама не знаю, почему я решила ей все не рассказывать.

– Расстройство сознания возможно, но массивные галлюцинации не наблюдались. Если что-то померещилось, думаю, это пустяк. Просто нервы, и первичное отторжение организма. Завтра за тобой заедут в 10. Хорошенько выспись, – и она отключилась, не дождавшись ответа.

Утром я не хотела открывать глаза до последнего. Мне снились сны, я не могла их уловить, но они были яркие и волнующие. Встала в половину десятого. Собиралась медленно, хотелось опоздать, показать, что не живу я по расписанию этих слишком много думающих о себе ученых. Настроение паршивое, и погода как будто отозвалась на это состояние. За окном – дождь. Надела серый свитер, джинсы, не успела я заплести косу, как мне позвонили – уже ждут. Смотрю на часы – 9:59. Поразительно.

За мной приехал не красавчик, что меня огорчило. Он был отличным источником информации. Но, видимо, раз ученый, он занят более важными делами, чем возить какую-то подопытную. Все по тому же плану, быстро добрались до места, как-то смутно я прошла внутрь здания, и устало уселась на свое место. Подняла глаза на остальных – все бодры и оживлены. Спортсмен что-то живо обсуждал с фотомоделью Мари. Тут я наткнулась на взгляд Пола. Он откровенно рассматривал меня. Я отвернулась и уставилась на Люси, которая выглядела тоже усталой.

– Тяжелые деньки? – спросила я.

Она испуганно взглянула на меня, потом неопределенно пожала плечами. Мы продолжали ждать непонятно чего. Наконец, вошел Мартин, все заерзали на стульях.

– Простите, что заставили вас ждать. Просто еще один особый участник проекта опаздывал. Дальняя дверь открылась, и вошел…Марк! Я чуть не вскрикнула. Он не изменился вообще, в моей голове мелькнула дикая мысль, что это и правда он.

– Это Себастьян. Он у нас доброволец, – Мартин усмехнулся.

Этот загадочный мужчина уверенной походкой прошел на свободное место прямо рядом со мной. Я и не заметила, откуда взялся этот свободный стул. Я откровенно уставилась на него. Темные волосы были зачесаны назад, темно-синий костюм тихо шуршал при ходьбе, на руке была внушительная золотая печатка, он был как с рекламы дорогого мужского парфюма. Его серые холодные глаза на секунду впились, вторглись в мое пространство. Он меня знал. Я была в этом уверенна. Его холодная энергия окружила все вокруг меня, когда он сел слева от меня. Наверное, я выглядела как кошка, которую бросили в воду, съежившаяся и с дикими глазами, потому что, подняв взгляд, напротив, я увидела на лице Пола вопрос.

Голос Мартина вернул меня в реальность, я постаралась сосредоточиться: «Сегодня уйдем еще немного дальше, но предупреждаем, вы снова попадете в день своей смерти. После этого мы позволим вам пожить жизнью вашей третьей сущности. Но сначала вы должны успешно пройти сегодняшний тест. Показатели вашего организма для нас очень важны. Напоминаю вам всем, что вы должны разделять вас и ваше прошлое я. Держите свое сознание под контролем».

Кажется, он недовольно мельком взглянул на меня. Снова Генри раздал планшеты и шприцы. У меня вдруг неожиданно начали трястись руки. Я беспомощно начала искать глазами, кто мне поможет. Холодные глаза внимательно смотрели на меня: «Вам помочь?»

Я, как загипнотизированная, кивнула. Он пододвинул стул, и его ледяные пальцы сжали мою руку. Но я не отрывала взгляда от его лица и даже не заметила, как все вокруг начало растворяться, только серые глаза смотрели на меня из темноты.

Линда Райт. Вашингтон. 1982 год

Я посреди аэропорта. И меня зовут Линда. Я внутренне пытаюсь рассмотреть свой образ. Я высокая и подтянутая молодая девушка, возможно, занимаюсь спортом. На мне джинсовая юбка и заправленный в нее цветастый пуловер. Замечаю, что на мне плотные колготки, на ногах зимние сапоги, а в руках теплое пальто – на улице зима. Я нервничаю, что-то идет не по плану. Но мне самой уже легче быть внутри этого тела, я чувствую себя маленькой скрытой камерой. Я настраиваю разные углы внутреннего зрения и могу видеть подробности ее знаний и воспоминаний. Одно нелегко – отсутствие своих физических способностей, и я все еще не могу привыкнуть к этому, да и в голове так и сидят серые глаза. Тут я понимаю – рейс Линды задерживают, и это ей не нравится. Она здесь уже полтора часа, и судя по всплескам недовольной энергии, она не любит ждать. Как и я. Меня удивляет тот факт, что моя прапрошлая я все равно имеет точки соприкосновения со мной настоящей. Не успеваю я задуматься об этом, как что-то громко начинает пищать. Линда достает какой-то немаленький аппарат, выдвигает из него антеннку и прикладывает к уху: «Линда Райт слушает».

Этого не могло быть, на том конце телефона я услышала голос Марка. Мое сознание забилось в легкой истерике внутри Линды, но она, конечно, не могла бы это почувствовать.

– Келвин, я не имею понятия, почему мы задерживаемся, скорее всего, из-за непогоды, сказали, что через 10 минут начнется посадка.

– Линда, пожалуйста, подумай, стоит ли тогда лететь в такую метель. Я могу подождать еще пару дней!

Его голос звучал очень заботливым, это был голос не Марка – расчетливого и хитрого. Это было другое амплуа. Я напряглась и попыталась вызвать в голове Линды образ Келвина. Если бы у меня было тело, то по лбу бы потек пот ручьем. Но наконец, я нащупала – лицо Марка, и Себастьяна. Он не меняется! Эту чертовщину я должна буду выяснить.

– Нет Келвин, я больше не могу находиться в этом городе. Все обсуждают меня за спиной, все знают, куда я бегу. Здесь не будет покоя, и еще несколько дней я не переживу. Хочу видеть тебя, быть с тобой. Начнем новую жизнь, как и мечтали, – в ее голосе звучал надрыв, кажется, эти двое что-то пережили вместе.

– Линдочка, я просто беспокоюсь. Но если ты настаиваешь, то я просто приеду тебя встречать чуть попозже. Будь осторожна, целую!

Линда склонилась над сумкой, убирая свой большой телефонный аппарат, когда кто-то коснулся ее плеча сзади. Она обернулась, и мы оба увидели милого молодого человека в очках, которые придавали ему немного неуклюжий вид.