Страшнее смерти

«Что-то сегодня не так», – эта мысль пришла ему в голову, когда он стоял у края дорожного полотна, обозревая трассу 93 в обе стороны. Пост при въезде в город расположен аккурат на высотке. Взглянешь налево – дорогу видать километров на десять вдаль. Взглянешь направо – и вот оно – под тобою полгорода, как на ладони.

Даже в это мерзкое время, с четырёх до семи, когда все нормальные люди сопят и причмокивают в уютных постелях, здесь оживлённо. Ухая и поскрипывая, одна за одной ползут тяжёлые фуры, таща за собою громадные параллелепипеды пыльных прицепов. Теряя терпение, их пытаются обогнать, вечно куда-то спешащие легковушки-бродяжки. Величаво и чопорно, под стать океанским лайнерам, проплывают по асфальтовым водам автобусы с сонными пассажирами… Нескончаемая вереница транспортных средств, туда и оттуда, даже в это мерзкое время. «93-я» – крупная артерия и вена, а город, что раскинулся под курганом, вовсе не мал.

Утро, пол часа до восхода, будничный день. Трасса пуста. Только ветер гонит смятую сигаретную пачку вдоль по асфальту. «Повымирали все что ли?» – сказал инспектор и направился было в свою синюю будку, чтоб подремать, наплевав на устав, как взгляд его выцепил, там, далеко и внизу, на серой полоске дороги, зеленеющее пятно. «Остановлю его. Развлекусь хоть чуток», – решил инспектор и стукнул себя жезлом по ляжке.

Заскрипели усталые тормоза. Махина, проделав путь длинной в добрых полсотни метров, наконец, последний раз вздрогнула и остановилась.

Инспектор не спеша подошёл к кабине грузовика, приложил руку к фуражке:

– Лейтенант Колокольчиков. Проверка документов.

Он сказал это, и осёкся. В кабине никого не было.

«Шутки со мной шутить?!», – рассердился Колокольчиков, взобрался на высокую ступень грузовоза и заглянул в окно. Никто не прятался под дверью, кабина абсолютно необитаема.

«Может, он вышел? Поссать побежал, а я и не заметил?» – подумал инспектор, спрыгнул с подножки и обошёл фуру с другой стороны. Огляделся. Никого!

Колокольчиков впал в некое недоумение, облокотился спиной о бампер грузовика, не обратив внимания на то, что он пыльный и, наверняка, запачкает форму. Снял с головы фуражку, поскрёб пальцами лоб. И тут раздался сигнал. Сигнал такой мощи, будто одновременно затрубила сотня слонов. Колокольчикова словно подбросило. С прытью кузнечика он отскочил от бампера. Фуражка полетела в грязную придорожную лужу.

– Охренел что ли?! – заорал Колокольчиков на пустую кабину. Рука его потянулась к кобуре с пистолетом.

Машина зашипела и зарычала, как будто кто-то невидимый надавил на педаль акселератора.

– Да что же это такое?! – Колокольчиков отступил от грузовика на три шага.

Грузовик опять разразился сигналом. Таким же оглушительным. Но на этот раз музыкальным, многотональным. Колокольчиков знал эту мелодию. Едва ли найдётся кто-то, кто бы не знал её. Похоронный марш. Колокольчилькову даже было известно, что автор этого марша – Шопен.

Продолжая громыхать похоронным маршем Шопена, грузовик взревел. Из выхлопной трубы вырвалась струя чёрного дыма. Никем не ведо̀мая громадина плавно тронулась с места, набирая скорость покатила по шоссе, удаляясь всё дальше от поста ДПС, от застывшего в идиотской позе инспектора, от его потонувшей в грязи фуражке… Понеслась вниз под горку, туда, где ещё видел сны, ни о чём не подозревающий город, и по мере её удаления, звуки похоронного марша затихали в предутреннем полумраке.

Когда они смолкли совсем, Колокольчиков осенил себя крестным знамением.

– Прости меня, господи! Прости меня, грешного! – запричитал инспектор. – Бросаю пить совсем, даже пиво. Перестаю вымогать у водителей. Перестаю изменять жене. Обещаю, господи! Обещаю!

Ни одного из своих обещаний Колокольчиков впоследствии не сдержал. Об инциденте с зелёной фурой вышестоящему начальству (да и вообще, кому бы то ни было) сообщать не стал.

Машина, под звуки похоронного марша, въезжала в город.

* * *

Это было наваждением. Третий день он не шёл из её головы. Да какого, собственно говоря, чёрта? Этот сморчок, этот дрищ, эта серость! А теперь ещё выяснилось, что и подонок, продажная шкура. Но стальная кираса на голом и мускулистом торсе, сверкающий меч в твёрдой руке, горящие бесстрашием глаза на мужественном лице… Причём здесь Пыльников? Это всего лишь сон. Настоящий Пыльников – трус и слабак. И всё же, уже третий день он шёл из её головы…

«Может быть, было совсем не так, как всё обустроил Савицкий? – начинала думать она, – с такого мерзавца станется. А Кирюшка – его вечная жертва. Но я-то поверила, гаду».

Поначалу, Молния объясняла своё наваждение и свой сон чувством вины. Пыльников – он хоть и задрот, и хлюпик, но за девять лет знакомства по школе, в подлости ею замечен не был. Чего не скажешь о Мориарти.

«Надо бы позвонить ему, сказать, что не верю Савицкому, поддержать слабачка. Ему сейчас нелегко» – говорила себе она. «Тогда и наваждение пройдёт» – убеждала себя она. «Это просто вина, просто вина…» – утешала себя она. Но образ рыцаря из сна упорно стоял перед внутренним взором.

Она набирает Сахара. Это единственный из пацанов бывшего класса, с кем она продолжала общаться.

– Серёжка, привет!

– Привет, дорогая! Чем обязан такому счастью?

– Дело есть к тебе, Серый. Помоги, тебе же не сложно.

– Что за дело? Мой постоянный клиент желает излить душу?

– Не желает. Мне нужен телефон… м-м-м… Пыльникова. Ботана.

– Пкхе! – поперхнулся Сахар. – Тебе? Номер Ботана?! А с какого перепугу, если не секрет, тебе вдруг понадобилось это чмо?

– Секрет, Серёжа.

– И тебе не хочется поделиться им со своим психоаналитиком? – с ехидной иронией спросил Сахар.

– Дай мне его номер, Серёжа.

– Да не знаю я его номера! Сто лет он мне сдался, этот Ботан.

– Узнай, Серёжа. Я очень тебя прошу.

– Что-то я совсем перестал тебя понимать, Марина Викторовна. После того что он на тебя наговорил, ты…

– Я не хочу это обсуждать, – оборвала его Молния. – Ты поможешь мне, или нет?

– Да зачем тебе обязательно знать его номер? Забей ВКонтакте «Пыльников», и напиши сообщение этому выродку, если уж тебе невтерпёж.

– До связи, Сергей, – голос Молнии стал сухим.

– Стой-стой-стой! Ладно. Узнаю. У Мориарти он должен быть.

* * *

Заложив забубённый вираж, и дав резко по тормозам, у стеклянных дверей фитнесс-центра, встал мажористый Харлей – огромный и мощный, словно красный откормленный бык, с рогами-рулём. Хозяин припарковал свой байк в неположенном месте, но хозяину было на это совершенным образом начихать.

С быка вальяжно сошла гора мышц, в обтягивающем мотоциклетном костюме шоколадного цвета. Гора сняла шлем и нахлобучила на бритую голову кепку. Раздвинув, и без того широченные плечи, гора потопала по направлению к входу в спортзал. Гора звалась Сергеем Доценко, а между своими – Качком.

Серёгин папаша – личность весьма интересная, цельная и кондовая. С детства дружил со спортом, неплохо играл в футбол. В шестнадцать лет с дружбанами бомбанули ларёк – отправился в колонию для несовершеннолетних. Через год попал под амнистию. Вернулся в футбол. Играл в высшей лиге. В восьмидесятые его имя гремело на всю страну. В девяностые – «бизнес» – букмекерские конторы, договорные матчи, подпольный тотализатор… трёхэтажный особняк в «Приозёрье», вилла в Базиликата, десяток миллионов зеленью на оффшорных счетах – не так уж и много для того, чтобы задирать нос; не так уж и мало, чтобы сказать себе: «жизнь удалась!»

Несмотря на кондовость и неотёсанность был Доценко-старший мужиком непростым и донельзя сметливым. Сынище Доценко унаследовал это безо всяких потерь.

Не успели перед Серёгиным носом раскрыться прозрачные, снабжённые датчиками движения двери, как за спиной его раздались шипенье и скрежет. Качок обернулся. В полуметре от его Харлея стояла ядовито-зелёная фура.

– Козёл! – процедил Качок. Выставил вверх средний палец руки, вернул голову на прежнее место, и вошёл в холл.

Начинал и заканчивал он, как положено, с кардиотренировки – пятнадцать минут на беговой дорожке с уклоном в те же пятнадцать градусов. Когда он завершил, спустился с дорожки и повернулся лицом к залу, то, с удивлением обнаружил, что зал опустел. Ни человечка. Даже инструктора подевались куда-то.

– Ничего себе! – присвистнул Качок. – Ну и ладно. Меньше народу – больше кислороду.

Поигрывая геракловыми мышцами, он направился к «бабочке». Тренировка грудных мышц. Установил вес, к которому не мог подступиться ни один из завсегдатаев этого зала. Он всегда устанавливал такие веса.

Сел на скамью, взялся за рукояти. Пять подходов по тридцать раз.

– Э-эх, взяли!

Что-то тихонько зашумело в безлюдном зале. Сама собой включилась, поползла лестница климбера.

– Ничего себе! – Качок закончил подход, подошёл к заработавшему по собственной воле тренажёру, кликнул по дисплею. Движение прекратилось.

– Вот так-то! – сказал Качок и вернулся к своей «бабочке».

Едва он начал второй подход, как вздуревший климбер снова включился.

– Задолбали, криворукие, – ругнулся Качок, – настроить нормально не могут.

Завершив подход номер два, он опять подошёл к климберу, и раздражённо ткнул пальцем в дисплей. Климбер застыл.

На третьем подходе произошло тоже самое – упрямый агрегат, словно испытывал его терпение.

– Да идите вы жопу! – возмутился Качок, – Я тут не нанимался за вашим барахлом следить. Фурычь себе дальше! – крикнул он климберу, – Да чтоб ты вообще сгорел!

После, он невозмутимо продолжил сводить и разводить свои до безобразия раскачанные ручищи, более не обращая никакого внимания на козни дурацкой лестницы.

Теперь что-то громыхнуло, звякнуло что-то позади него.

«О! Принесла кого-то нелёгкая», – подумал Качок, не прекращая толкать рычаги.

Покончив с третьим подходом, он всё же обернулся, но не увидел за своей спиной никого. Он по-прежнему один в этом зале.

– Странно, – прокомментировал этот факт Качок, и отдыхая от подхода, прошёлся по залу. Может, кто спрятался здесь? Притаился где-то? Шутки с ним вздумал шутить?

Обход помещения ничего не дал. Если и был кто-то здесь, то замаскировался он качественно.

– Странно, – повторил Качок, и взялся за четвёртый подход.

«Серррёжа…», – проскрежетал металлический голос за его спиной.

Качок пулей соскочил со скамьи, развернулся:

– Кто здесь?

В ответ – тишина. В зале лишь тренажёры.

– Ну и дела! – Качок пожал плечами. – Показалось, блин.

Четвёртый подход пришлось начинать сначала.

Слева от него снова звякнуло. Один раз. Другой. Третий.

Качок посмотрел налево, и остолбенел. То, что он увидел, не лезло ни в какие ворота, не поддавалось никаким объяснениям. Блочный тренажёр, тот самый, что для спины, плеч и трапеций, ожил. Его перекладина ходила вверх-вниз. Его грузоблоки подлетали наверх, и с размаху летели обратно, издавая грохот и звон.

– Как?.. он же механический… – прошептал ошеломлённый Качок.

Град гулких тяжёлых ударов донёсся справа. Там, на помосте, у зеркала во всю стену, запрыгали десятки пар гантелей и три большие штанги. Будто какие-то сумасшедшие невидимки поднимали их, и бросали на помост. Поднимали и бросали. Поднимали и бросали…

– Да ну, на хрен!.. – выдохнул вусмерть обескураженный Качок, готовясь сорваться с места, и задать стрекача из этого проклятого зала. Но это не вышло…

Какая-то жестокая сила тисками сдавила его мощную грудь. Две металлические руки тренажёра-бабочки, опустившись и изогнувшись, словно два змея взяли его в кольцо, намертво прижали тело к ставшей твёрдой, будто гранит, спинке.

– Пусти!!! – Качок заорал, как оглашенный.

Но хватка лишь усилилась.

– Пусти, гад! Урою! – он извивался, вырывался, кряхтел. Он отчаянно пытался выскользнуть.

– Попался, Серррёжа? – вновь заскрежетал железный голос за спиной. И Качок, к своему безразмерному ужасу понял: с ним говорит тренажёр…

– Что тебе надо? – выкрикнул, задыхаясь Качок.

– Пришло время платить по счетам, мальчик мой, – проскрипела «бабочка».

– Ты полтергейст? Полтергейст?..

– Полтергейст, полтергейст, – согласился механизм. – Какой догадливый мальчик! – Рукояти сдавили сильней.

– Пусти! Дышать тяжело! – Качок закашлялся.

– Скоро тебе вообще не придётся дышать самому, – произнёс железный голос злорадно, – за тебя это будет делать аппарат ИВЛ.

– Что тебе надо? – измученно повторил свой вопрос Качок.

– Справедливости, крошка.

– Мне кто-то мстит?

– Браво, мой умница! – Сжатие усилилось до такой степени, что рёбра Качка затрещали.

– А-а-а-о-у-у! – завыл раздавливаемый.

– Познай же унижение и боль, отрок! – громыхнул тренажёр.

– Это из-за Ботана? Из-за Хмыря?

– Поразительно сметливый мальчуган! – отозвалась железка, и увеличила жим.

– Ты убьёшь меня? – уже не голосом, срывающимся сипением спросил несчастный.

– Нет, – отвечал, ставший лязгающим голос, – это будет слишком легко для тебя. Ты заслужил большего. Ты заслужил того, что страшнее смерти. Я сокрушу твои рёбра, я переломлю твой хребет, я раздавлю твои шейные позвонки. И знаешь, что с тобой будет потом, мальчонка?

– Х-х-р-рых… – давление нарастало, и Качок теперь мог только хрипеть.

– Ты не сможешь ходить, – зловеще лязгал голос, – ты не сможешь двигать руками, ты будешь полностью парализован. Ты не сможешь даже дышать без аппарата. И ты не сможешь говорить. Так что, никому не расскажешь историю того, что с тобой приключилось.

Адские объятия сделались ещё жёстче. Послышался хруст ломаемых ребёр.

– Х-х-х…

– Стань же слабее самого слабого! – прогремел металлический голос. – Стань же несчастней любого несчастного! – голос эхом отразился от стен притихшего зала. – Познай же унижение и беду!!!

Сергей всегда тренировался с обнажённым торсом. Поэтому было хорошо видно, как белые обломки рёбер пронзили кожу, как грудь враз покрылась множеством рваных ран, как брызнула кровь…

Сергей потерял сознание.

* * *

Прихлёбывая остывший чай, Клиф бродил по Северному Королевству в поисках Цири. Несокрушимым, точно Ведьмак, как и многие, он мог быть только в виртуальном пространстве.

– Да оторвёшься ты уже от своего компьютера?! – сварливо одёрнула его мать.

– А? – Клиф даже не оторвал взгляда от монитора.

– Ты знаешь кто? – продолжала атаку мать.

– Кто? – Клиф с мышью в руке выслеживал очередного ублюдка.

– Ты – интернет-зависимый!

– Угу. – Клиф почти разыскал ублюдка.

– Я тебе угукну! А ну, давай, мусор вынеси!

– Сейчас-сейчас, – Сейчас он его накроет.

– Если через пять минут не закончишь, я твой поганый компьютер в окно выкину! – после этой угрозы мать, с чувством выполненного долга, ушлёпала на кухню.

Сразу же зазвонила мобила. Высветился незнакомый номер. Кто же это мог быть?

– Алло.

– Кирилл, это ты? – спрашивает приятный девичий голос.

– Да. А кто это?

– Привет! Марина.

– Какая ещё Марина?

– Ма̀рина. Молния.

Шок. Молчание.

– К-к-кто?..

– Молния, говорю.

– А… Э… Я тебя слушаю. Д-да… Я с-с-слушаю…

– Кирилл. Поговорить надо.

– А… да… да…

– Только не по телефону, слышишь?

– Да-да. Я слышу.

– Давай в скверике нашем, на скамейке под дубом. Идёт?

– А… Да… да… Идёт. Конечно, идёт.

– Через два часа. Идёт?

– Да. Ч-ч-через два часа. Идёт.

* * *

Валерке Костюшкину сегодня хотелось развлечься. Не просто развлечься, а оттянуться по полной. Где это сделать, как не в «Орионе»!

Там тебе и отпадный стриптиз, и игры на раздевание, и борьба голых девок в грязи, и даже кулачный бой культуристок.

Кулачный бой Валерка очень любил. Любил и умел. Ещё дошколёнком отец отдал его на каратэ-до. Не зря у Валерки кликуха – Кастет!

Без друзей оттяг – не оттяг. Он набирает Качка. Длинный гудок.

«Серёга, наверное, в зале. Когда качается, фиг телефон возьмёт. Ладно, потом позвоню».

Серёга качался в зале его отца. Отец Кастета – хозяин сети фитнес-центров. Между прочим, самой крутой в этом городе.

Кастет звонит Могиле.

– Могила, привет!

– Здорова.

– Вечерком кости растрясти не желаешь?

– Можно. А где?

– Двинули в Орион?

– О кей. А во сколько?

– Встречаемся в одиннадцать там. У стойки Лысого.

– О кей. Ну, отбой?

– Давай. Не опаздывай.

За руль своего Ленд Ровера, Кастет посадил сегодня водителя мамы. Без пятнадцати одиннадцать Кастет вышел из джипа у чёрного входа в знаменитый «ночник». ВИП-персоны входят в «Орион» отсюда. (Хотя, «ВИП-персона» – словосочетание некорректное).

Его внимание привлекла здоровенная фура, что почти перегородила проезд к входу справа. Цвета её в темноте Кастет различить не смог.

Он ещё подумал тогда (тогда он ещё умел думать): «Этот быдлюк совсем охренел? Как таких в центр города пускают?».

Перед тем, как нырнуть в потайную дверь для привилегированных, он ещё раз (наверное, уже в десятый) набрал Качка. Тот, по-прежнему, не отвечал.

«Где ж ты завис-то, балбес?» – сказал Кастет своему телефону.

Зал «Ориона» – многоуровневый. На каждом из уровней – толпа празднотанцующих. Вечер пятницы.

Клубный тусняк. Кто-то рубится на танцполе. Кто-то надирается у стойки до поросячьего визга. Кто-то в уголочке упарывается экстази. Кто-то склеивает чиксу. Кто-то окучивает чувачка… А кто-то здесь работает. Лысый – работал.

Толстяк, с гладкой, как тыл кулака головой, ловко жонглируя бутылками, разливал разомлевшим у стойки гостям коньяки и вермуты, самбуки и виски, водки и эли… С невероятным для своих габаритов проворством, с быстрой загадочностью иллюзиониста-манипулятора, он смешивал в длинных стаканах и пузатых бокалах таинственные ингредиенты, получая всевозможные «Голубые Гавайи», «Маргариты» и «Пины колады» с «Томами Коллинз».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

* тебе никогда не стать мужчиной! (исп)