В гостях у шамана

Она не скрывала иронию в голосе, но ничего серьезного тоже не имела в виду. Шаман оценивающе закивал ей, признавая себя побежденным в одному ему известном споре. По его телу теплой волной разлилось чувство уюта и сладкой грусти. Теперь Диана напоминала ему самого себя еще больше, чем в начале разговора.

– То есть ты думаешь, – медленно протянул Шаман, – есть только мы и звездная пыль?

Глубокий вздох Дианы не укрылся от его внимания, она собиралась с мыслями, а Шаман терпеливо пил чай. Он сам знал это давно, теперь же был уверен, известно и Диане – всякий раз замолкая, они продолжали свою беседу на ином уровне, иным образом.

– Мы… звездная пыль… и что-то еще, что нам никогда не понять. Мы не можем знать наверняка и только догадываемся о том, какой это формы, и есть ли у этого душа. Что есть разум, я не сомневаюсь.

Конечно, она была права, и Шаман кивнул в ответ:

– Значит, каждая религия верна по-своему?

– Значит, ни одна не верна, – поправила его Диана и победно усмехнулась, – даже атеизм. По-моему, слишком самонадеянно.

– Это правда, – согласился Шаман и шутливо продолжил, – неси зачетку. Сдала.

Комнату тут же наполнил звонкий смех Дианы, она задорно взглянула Шамана, а он широко улыбнулся ей в ответ. Они еще немного поговорили, пока чай в кружках не закончился. И когда Шаман наливал новую порцию, Диана вперила в него внимательный взгляд, будто чего-то ожидая. Вот он сделал первый глоток и о чем-то глубоко задумался. Потом сделал второй, но выражение лица Дианы не менялось. Наконец Шаман не выдержал и настороженно спросил:

– Что?

– В смысле «что»? – насупилась Диана, хотя было понятно, что это напускное, – а как же история? Теперь ты должен рассказать мне необычную историю, как всегда делал.

– С какой-то стати? – немного поворчал Шаман и указал пальцем на Диану, – сегодня ты меня просвещала, тебе и рассказывать.

– Я мифов не знаю, – грустно сообщила она и поникла.

– Ну, мне же это не мешает, – пошутил Шаман и подмигнул Диане. – Возьми известные тебе образы и перескажи ими нашу беседу. Проще простого. Я верю в тебя.

Невольно Диана усмехнулась, снова услышав о вере. Шаман же отступать не собирался и преспокойно ожидал, когда она начнет. Наблюдая за тем, как Диана подгибает под себя ноги и перекидывает с плеча каштановые волосы, Шаман отметил, что она выглядит моложе своих лет. Еще не сошла со щек юношеская свежесть, мягкие губки еще не знали коварной женской ухмылки, которая порабощает мужчин и покоряет страны. В зеленовато-карих глазах отражались все эмоции Дианы, она пока что не прятала их под томным взглядом с хищным блеском. И эта ее искренность, эта открытость нравилась Шаману, а в сочетании с живым умом и любопытством располагала к себе, вызывала неизбежную симпатию, даже уважение.

***

Однажды в маленькую деревню прибыл молодой священник по имени Борис Ильич. Отправился он сюда не по своему хотению, но по настоянию епископа, дабы в деревеньке за церковью присматривать, да сельскому старосте помогать. Борис Ильич, человек исполнительный и благочестивый, непременно туда решил поехать, ибо знакомо ему было не понаслышке, что в маленьких селениях не перевелись еще суеверия, и народ, хоть и крещеный, а от мрачных поверий не до конца образумился.

Поселили нового священника в большой, добротной избе, к его приезду отстроенной и в порядок приведенной. В помощь ему снарядили крепостных Митьку Селянинова и жену его, Агафью. Хозяйство у Бориса Ильича было небольшое, но все в порядке. Ему хватало, да и с соседями по случаю делился, за что быстро снискал почет. И все устраивалось ладно, даже и на службы народ ходил, молитвы учил и постился, как надобно. Вот только нет-нет, да и услышит Борис Ильич, что давеча мужики на мельнице с Водяным договаривались, а бабы оставляли домовому кружку молока парного прямо под красным уголком.9 И все-то ведь правильно делал Борис Ильич, но с привычками народными не мог совладать. Всё говорили ему, мол Господь на небе за нами смотрит, а на земле, куда ни глянь, все силушка иная водится, тут хошь не хошь, а есть она. И никуда-де от нее не деться.

***

– Домовым еще кусочек черного хлеба оставляли, – вставил Шаман, но тут же чуть кружку не уронил, схватив рукой маленькую подушку, которой Диана метко в него запустила. – За что?

– Я тебя не прерывала, – приподняв брови, подсказала Диана. – И вообще это моя первая история, так что помолчи и слушай.

– Ты похожа на сердитого цыпленка, – помимо воли хохотнул Шаман, но, увидев, что Диана готовит новую атаку другой подушкой, примирительно поднял руку и замолчал.

***

Борис Ильич и рад был поспорить, да вот повадилась и у него нечистая, прямо в горнице. Раз как-то разбудила его Агафья, сама плачет, слова не скажет, видно только: белая вся от страху и дрожит, как лист осиновый. Вышел тогда Борис Ильич в горницу, а там! В печке беломощёной одежка его церковная пылает не хуже дров просушенных. Бросился Борис Ильич к кадке с водой и окатил печку из ковша, огонь тут и затих, да только одежа вся уж негодная была. Наутро вся деревня прознала, что у священника кикимора злорадствует. А жители-то – сердобольные, приходили к Борису Ильичу и научали его, чего надобно сотворить, чтобы духа успокоить. Взволновался было Борис Ильич, особливо, когда печка его еще три ночи чудила. Спать не ложился, да только все едино – пылали рясы его и рубахи, чудом в печке появляясь.

Решил тогда Борис Ильич прогнать силу недобрую, да заодно и селянам показать, что слово Господне любую напасть отвадит, с любой бедой справится. Собрал священник у двора своего люд со всей деревни и долго обряд проводил: землю святой водой окроплял, громко молитвы зачитывал, крестным знаменем стены дома своего осенял. Бабы за спиной его перешептывались, мужики головами качали, но дослушали все, досмотрели, а после разошлись.

Отужинал в тот вечер Борис Ильич и спокойный спать завалился, да вот только сон его длился не задался. Проснулся посреди ночи священник от криков истошных. Выбежали к нему Митька и Агафья, подняли и потащили из дому, рыдать не переставая. Борис Ильич успел только углядеть, как вся горница его пылает лютым огнем, а меж языков алых мечется тень какая-то маленькая и горбатая. Сбежались на крики соседи и потушили пожар в доме. Бориса Ильича и крепостных его у себя на ночь оставили и наказали строго, ежели учует, что душат его во сне, пусть не робеет, а слово бранное во весь голос крикнет. Тогда и спокойно станет.

– Вот что, Батюшка, – обратился к нему по утру Митька, – по-вашему мы пробовали, не вышло-те. Теперича давайте по-нашему, по-старому. У нас нынче ярмарка у реки стоит, там видал я, кто-то медведя в клетке держит, народ развлекает. Вы мне серебряный-то накиньте, я его к нам приведу. Раз обойдет косолапый дом-то, да и выгонит проказницу. Тогда уж точно с лихом сладим!

Вздохнул Борис Ильич, да делать нечего, согласился. Пока мужики за медведем на ярмарку ходили, прошелся священник вокруг дома своего и задумался глубоко. Как же это так получается? Делал он все правильно, молитвы громко читал, крест широкий рукой выводил, да не помогло это делу ведь. Неужто скверна языческая могучая такая, неужто слова святого не боится? Нехорошо тогда стало Борису Ильичу, неспокойно. Но прервали думы его мужики.

Шли они к нему радостные, а позади на привязи вел один купец сибирский медведя мохнатого, откормленного. Рассказал купец, что спас животинку еще в детстве и у себя оставил из жалости. Так мишка у него и прижился как скотинка.

– Ну, – сказал купец, – где нечистая засела? Михал Михалыч мигом с нею расправится.

Вошел купец с медведем в горницу, а Борис Ильич и мужики любопытные на крыльце остались, да через дверь открытую подглядывали. Косматый Михал Михалыч от гари и дерева жженого громко фыркал и неспешно по горнице расхаживал. Как вдруг зарычал, да так могуче, что мужики перепуганные с крыльца-то отступили, а Борис Ильич за купца испугался, мало ли косолапый проголодался. Михал Михалыч снова рыкнул, головой косматой повертел в стороны, да у самой у печки встал.

И тут из подшёрстка10 гул послышался и крик женский напуганный. Вылетела в то же мгновенье оттуда горбатая, сухая старушка. Дрогнул Борис Ильич побледнел и обернулся, вот только никто боле кикимору не видел, все на мишку уставились. Михал Михалыч шагнул к старухе, рыкнул ей прямо в длинный, крючковатый нос и только лапу занес над ней, как той и след простыл. Услышал Борис Ильич ее крик и ругательства странные, да только все тише и тише ворчание становилось, пока совсем не затихло. Мишка потоптался еще по горнице, да рычать-то перестал, видно прогнал нечистую.

Не скупился Борис Ильич на серебро, угостил купца и обедом званым, и Михал Михалыча отблагодарил, да только всю трапезу сидел пригорюнившись. Заметил это купец и сказал ему:

– Ты, батюшка, не боись, не вернется к тебе больше кикимора. Мишка мой уж не раз таких гонял, они ж его как огня боятся.

– Верю я мишке твоему, – кивнул Борис Ильич и потише добавил, – мишка твой поверней молитв моих оказался.

Хмыкнул тогда купец и ответил:

– Ты не серчай, батюшка. Мы – народ верующий и Боженьке нашему молимся. Да ведь земля русская ишь огромная какая, силушки на ней разные водются, силы старинные. До Владимира Ясна Солнышка, до Ольги, бабки его, обитали тут и никуда не пропали. И так нам верится: и в Христа верится, и в них. До Христа они тута жили и после Него останутся. Помяни слово мое: будет народ и Рожество справлять, будет и Мару на Масленицу сжигать.

Запомнил его слова Борис Ильич. И вел он службы, и читал Библию, но всякий раз в уме держал: ежели повадится сила нечистая, надобно слово бранное крикнуть, да поуверенней, погромче.

***

– Ты похож на довольного кота, – рассмеялась Диана, глядя на Шамана, а тот все время ее рассказа улыбался и прикрывал глаза от удовольствия.

– Колоритная вышла история, – заметил он и поднял кружку с чаем, как тост, – сама придумала?

– Нет, конечно, – замялась Диана и пояснила, – моя бабушка жила в России до эмиграции и пересказывала эту историю, когда я была совсем маленькой. Я постаралась передать ее именно так, как рассказала бы бабуля, со всеми ее словечками. Получилось?

Шаман одобрительно кивнул и попросил у Дианы разрешения пересказывать эту историю при случае. Она, конечно, согласилась. Поговорив еще немного о русских мифах и культуре, они попрощались. Диана вышла из комнаты Шамана, он же подождал немного, а потом и сам вышел в коридор. Лампы горели совсем тускло, в хостеле никого не было. Какое-то наитие на секунду охватило Шамана, и он повернул голову. Чуть поодаль у лестницы стояла Анима, она посмотрела на Шамана и смахнула со щеки слезинку. Он хотел подойти к ней и утешить, но понимал, что все пустое и напрасное.

Взглянув на него последний раз, Анима приоткрыла губы в немом прощании и растворилась в воздухе, оставив след легкой дымки и еле заметный запах можжевельника. Тогда Шаман вернулся к себе в комнату, сел на кресло и, вдыхая густой запах благовоний из аромолампы, погрузился в транс. Он шел на свет мимо образов, что проплывали рядом с ним и сквозь него. Каждый шаг отдалял Шамана от Дианы и в то же время приближал к ней. Перед ним мелькнуло снова грустное лицо Анимы, и в следующий миг он очнулся, открыв глаза.

Глава VII, в которой Шаман прощается

Позади оставалась Прага, а ровное шоссе уводило на северо-восток к городку Космоноси, расположенному на берегу реки Йизера. Оставалась позади суета столицы, туристические автобусы и мощеные улочки, будто бы сошедшие со страниц романтической поэмы. Слева от дороги возвышался глухой лес, а справа расстилалась зеленая долина, она на мгновение приковала внимание Шамана. Он отвлекся от дороги и подумал, что совсем скоро увидит свои родные долины. Они обширнее этой и древнее, сильнее, даже опаснее.

Рядом с Шаманом сидела женщина средних лет в бежевом плаще, ее худые, осунувшиеся не по годам плечи покрывал малиновый шарф. На овальном, женственном лице отражалась безысходная тоска. Время от времени женщина утирала платком заплаканные глаза, а ее тонкие губы изредка подрагивали. Шаман кожей ощущал боль, исходившую волнами от нее, но ничего не мог поделать, ничем не мог помочь, а отчасти даже не хотел.

– Ты можешь думать, – тихо сказала женщина, будто угадав его мысли, – что это моя вина. Но это не так, я старалась изо всех сил, я делала все, что могла, лишь бы…

Ее голос дрогнул, женщина с трудом сдержала слезы и отвернулась, уставившись в боковое окно. Даже если бы Шаман хотел ее успокоить, он все равно не смог бы, ведь горечь утраты заразила и его. Так непредсказуема бывает жизнь.

***

– Фрэнсис! Фрэнсис, где же ты?

Звонкий голосок разнесся по хостелу, но ответом на зов послужило только собственное его эхо. На лестнице послышались торопливые легкие шаги, и вскоре уже Диана, запыхавшаяся от тщетных поисков, появилась на пороге комнаты.

– Никого не могу найти! – пожаловалась Диана, опираясь на дверь. – Анима пропала еще вчера, а теперь и Фрэнсис куда-то подевался! Хорошо хоть, что ты еще тут. Я хотела поговорить с тобой, знаешь, мне отчего-то тревожно.

Сто раз Шаман прокручивал в голове то, что скажет Диане, сто разных версий он продумывал, репетировал, но все казалось ему каким-то резким или неубедительным. А время неумолимо неслось вперед, не оставляя шансов что-то изменить. Он подошел к Диане, присел перед ней и взглянул ей в глаза:

– Послушай, Диана, – начал Шаман, попутно додумывая свою последнюю легенду. – Сегодня в хостел придет новый постоялец.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она.

– Не перебивай, слушай меня. Ты не должна позволить ему пройти, иначе случится беда. Я знаю его, Диана, он уже близко. Видела, как темно на улице?

Она кивнула в ответ, заражаясь волнением от Шамана, а он продолжал:

– Это значит, гость скоро появится, но, Диана, его нельзя пускать. Иначе тебя ждут неприятности. Скажи, ты доверяешь мне?

– Д-да, – запинаясь, кивнула девочка, и тут же подозрительно нахмурилась, – ты меня пугаешь. Что это за гость такой, которого надо опасаться? И как я его не пущу, если даже Фрэнсиса не могу найти. Разве одну меня он послушает?

Улыбка невольно скользнула по лицу Шамана. Вопрос Дианы подвернулся удачнее некуда, время все ускользало, и Шаман заговорил снова:

– Вот именно. Гость силен, Диана, он закрыл твое солнце, но только ты сможешь его прогнать. Вспомни все свои желания, все свои страхи. Призови на помощь всю свою отвагу и жизненную силу. Пусть ему противится сама душа, сам разум, только не пускай его, не позволяй ему пройти!

Диана насупилась и сложила руки на груди, скептический тон мигом выдал ее настроение.

– Что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю…

Вместо ответа Шаман протянул к ней руки и умоляюще взглянул. Диана засомневалась сначала, но все же выпрямилась и протянула ладони навстречу. Вдруг в тот самый момент, когда они должны были коснуться друг друга, руки Шамана и Дианы прошли сквозь друг друга. Будто бы они оба были призраками. Испугавшись, Диана одернула свои ладони и приложила их к груди, а Шаман посмотрел на нее долгим, печальным взглядом.

– Значит… хостел ненастоящий? – чуть не плача догадалась Диана, и кивок Шамана послужил ей ответом. – И чай ненастоящий? И даже ты? А как же Фрэнсис и остальные?

Шаман ждал этого вопроса. Счет шел на минуты.

***

В машине было тихо, радио никто не включал, так что слышно было ровное гудение мотора и редкие всхлипывания с пассажирского сиденья. Женщина достала сигарету и закурила. Шаман не возражал, он бы и сам с удовольствием зажег трубку, но за рулем неудобно.

– Я так и не успела поблагодарить тебя, – очнулась она после долгого молчания. – То, что ты сделал для Дениса. Не знаю, как, но те несколько дней, что ты был там, с ней… Денис мог нормально спать.

– Не стоит, – сквозь зубы проговорил Шаман, вперив напряженный взгляд вперед.

– Так что спасибо тебе…

– Я же сказал, – с нажимом повторил Шаман и с силой вцепился в руль, – не надо благодарить, Мария.

***

Вместе они спустились на первый этаж в опустевший холл. На белоснежные стены теперь ложились длинные тени из окон, было прохладно. Диана обернулась к Шаману и, еще не до конца веря в его последний рассказ, спросила:

– А если у меня не получится?

Но Шаман запретил ей думать о неудаче. Он положил руку Диане на голову, хотя прекрасно знал, что она не почувствует тепла от нее, но не мог иначе. За то время, что они провели вместе, Шаман привязался к Диане, она стала ему другом. В ответ на этот жест девочка улыбнулась, хотя в глазах ее еще светилась тревога. Наконец, Шаман убрал руку:

– Пора.

Он видел, как часто от волнения задышала Диана, но ничем больше не мог помочь, поэтому медленно попятился назад. Напустив на себя самый уверенный вид, Шаман кивнул Диане и ободряюще улыбнулся. Это подействовало. Она перестала дрожать, сжала кулаки и обернулась ко входной двери.

– Здесь и сейчас! – закричала Диана, и ее голос странным эхом отозвался у Шамана в ушах. – Я – хозяйка своего сознания. Мне известны мои желания, я уважаю свои страхи, я опираюсь на собственный разум!

Воздух рядом с Дианой пришел в движение, как в горячей пустыне, и через мгновение на плечо ее уже опустилась девичья рука. Диана повернулась и увидела Аспасию, та подмигнула девочке. С другой стороны возникла фигура старика в коляске. Диана протянула Фобосу руку, и он уверенно сжал ее. Рядом с ним стоял Фрэнсис и кивком головы приветствовал ее.

– Здесь и сейчас! – вновь закричала Диана уже более уверенным голосом, и это обрадовало Шамана. – Я – хозяйка своего сознания. Но я слышу и свое подсознание.

Диана повернулась и успела заметить, как из воздуха медленно возникает силуэт Анимы. Она встала рядом с Аспасией и обменялась с Дианой дружелюбными взглядами.

– Здесь и сейчас! Я – хозяйка своего сознания. Я – жива, и моя сила, моя жизнь все еще со мной. Я не уступлю ее!

Шаман наблюдал за тем, как за спиной Дианы появляется Виталис, первым покинувший ее. Он молча оглядел остальных постояльцев и тоже положил руку на плечо Дианы с другой стороны от Аспасии. Вдруг что-то сильно ударило в двери хостела. Через мгновение удар повторился снова, с другой стороны кто-то пытался прорваться в хостел. Но Диана стояла, расставив ноги, и решительно мешала дверям открыться, для этого ей даже не нужно было их касаться. Шаман видел, как окна покрываются непроглядной темнотой, которая отчаянно искала свободную щелочку, норовила пролезть внутрь.

«Давай же, Диана! – мысленно взмолился ей Шаман, – дерись!»

Что-то резко толкнуло Шамана в бок, и он вышел из транса. Вокруг него слышались возбужденные, взволнованные голоса, в глаза ударил яркий, стерильный свет. Шаман закрыл лицо руками и попытался снова достучаться до Дианы, но суета вокруг не давала сосредоточиться. Тогда он так и остался в таком положении, слушая малопонятные фразы, долетавшие до него.

– Наблюдаются осложнения в результате эпилепсического припадка.

– Какой диагноз?

– Обсессивно-компульсивное расстройство. Крайняя форма.

– Пациентка наблюдалась после операции. Передняя цингулотомия11 месяц назад.

– Переводите в реанимацию! Срочно!

***

Раз за разом в голове Шаман вспоминал дни, проведенные у больничной койки. Врачи ругались на то, что он нарушает приемные часы, но Мария подписала особое разрешение, поэтому Шаман мог сидеть в палате, сколько ему было нужно. Хотя пару раз его все равно хотели выгнать за то, что он давал «несакционированные врачом препараты», такими ужасными словами его отвары еще никто не называл.

– Ее прооперировали лучшие врачи, – продолжала рассказывать Мария, не замечая, как ее история злит Шамана. – Ошибки исключены, как мне сказали. После реабилитации мы вернулись домой, и первое время все было хорошо. А потом… потом все началось заново, и стало даже хуже. Когда она легла в больницу с первыми осложнениями, проблемы начались у Дениса. Я не знала, что мне делать, я разрывалась на части!

Она заплакала, закрыв лицо руками. Но ее рыдания не вызывали у Шамана сочувствия, хотя ему, конечно, было жаль Марию. И все же у него была своя точка зрения:

– Твои врачи ошиблись в самом начале. Не нужна была никакая операция, нет вообще никакого диагноза. Никому из них не понять, что на самом деле происходило с Дианой. Но тебе мало этого, ты хочешь, чтобы и сын по этому пути…

– Замолчи! – прикрикнула на него Мария сквозь слезы. – Замолчи, слышишь?! Что я должна была делать? Что мне нужно было думать?

«Ты прекрасно знаешь, что», – подумал Шаман, но вслух произносить не стал, не из сочувствия, а скорее из-за приличия.

– Будто бы я не знаю! – обрушилась на него Мария, впав в истерику, – думаешь, я не знаю, чего ты на самом деле добивался?

– Я добивался того, о чем ты меня просила! – прикрикнул Шаман, ударив по рулю руками.

– Я просила спасти обоих!

Машину наполнили неистовые рыдания, Мария согнулась пополам, все ее тело била крупная дрожь. А Шаман только нахмурился еще сильнее и сдавил руль так, что побелели костяшки пальцев. Ему вдруг захотелось вдохнуть свежего воздуха, и парой быстрых движений Шаман опустил стекло в окне автомобиля. Ветер хлестким ударом привел его в чувство, но назойливые мысли все никак не хотели выметаться из головы. Чувство вины прочно засело в груди и сдавливало сердце. Шаману не помогали никакие утешения. Он не мог себя оправдать, ведь слова Марии были правдивы, она просила спасти обоих. Он же довольно быстро понял: спасти можно только одного.

***

Все закончилось неожиданно и слишком резко. Вокруг была все та же обыденная суета, люди, но что-то вмиг изменилось, потускнело. Шаман отнял руки от лица и медленно выпрямился. Перед ним стояла Диана, все такая же хрупкая, невысокая, вот только глаза ее больше не сверкали озорным блеском, в них поселилась печаль и космическая мудрость. Теперь они отражали свет далеких звезд, а ее голос тихим шелестом проникал в сознание:

– Так вот значит, как все должно закончиться, – с легкой улыбкой сказала Диана и кивнула на палату. Она не злилась и не расстраивалась, только спокойствие и смирение будто мягкими волнами исходили от нее.

Шаман же никак не мог смириться, он посмотрел ей в глаза и тут же отвел взгляд. Неужели все было напрасно?

– Не печалься, – невозмутимо произнесла Диана, – ты сделал все, что мог. Я понимаю. Но я впустила гостя, не удержалась.

– Это не должно было так закончиться, – злобно прошипел Шаман, сжав руки в замок. – Все из-за глупого диагноза. Не нужно было тебя ничем лечить! Никаких таблеток, никаких операций! Подумать только, услышали о том, что ребенок общается с духами, и тут же давай пихать лекарства для умалишенных. Почему Мария сразу меня не позвала, чего медлила?

На плечо Шаману опустилась тонкая ладонь, он прекратил ворчать и снова посмотрел Диане в глаза. Она только пожала плечами и грустно вздохнула.

– Я пришла, чтобы попрощаться с тобой, – сказала Диана, и у Шамана защемило сердце.

Ее судьба должна была сложиться иначе! Перед Шаманом возникали видения несбыточной мечты: он представлял, как Диана изучает под его чутким руководством свойства трав, как учится ходить по другим мирам во снах, как договаривается с духами. Она была бы прекрасной ученицей, в меру любопытной и очень способной. Но теперь ей остается только с улыбкой принимать свою участь, несправедливую и неправильную.

– Скажи мне, – начала Диана и слегка замялась, думая, как лучше высказать свои догадки, – я ведь не просто видела во снах Дениску, да? Я к нему приходила так же, как приходили ко мне?

Шаман утвердительно кивнул. Он не удивился вопросу, Диана была догадливой девочкой. И тогда он решил быть с ней до конца честным, ведь она заслужила ответы:

– Когда таблетки не помогли тебе, что неудивительно, твой врач назначил операцию на мозг. Но она прошла неудачно, доктора где-то ошиблись, и ты стала…

– Как овощ? – невозмутимо уточнила Диана, а Шаман поморщился, будто от удара. Но это была правда, поэтому ему только и оставалось, что кивнуть.

– Ты начала приходить к Денису. Только тогда Мария решила позвать меня. И я начал устраивать сеансы прямо в палате. Поил тебя отварами, пока врачи не видели, и бил в бубен, чтобы ты услышала меня и впустила.

– Так вот откуда шум! – воскликнула Диана и обрадовалась ответу на давнюю загадку. – А вместо чая на самом деле отвары?

– От бубна пришлось отказаться, – невольно добавил Шаман и покосился на врачей за стойкой регистрации. Диана заметила это и понимающе хмыкнула. – Но ты приняла меня, поэтому да, особых напитков хватало. Я сразу почувствовал, что ты угасаешь, но что страшнее…

– Я Дениску за собой тащила? – со страхом спросила Диана, округлив глаза.

– У вас сильная связь, – объяснил Шаман. – Поэтому я отвлекал тебя от него.