Низвержение Жар-птицы

Аверя уже почти вплотную стоял к шершавому стволу березы, а его макушки коснулась нижняя ветка.

«Припечатаю его, и дело с концом», – подумал Максим.

На лице Авери появилась обреченность, и он опустил руки.

«Вот он – мой шанс, – решил Максим. – Получи!»

Далеко отведя руку, Максим стремительно выбросил ее вперед, целясь прямо в нос Авере, но тут произошло неожиданное. В самый последний момент Аверя резко подался в сторону, кулак Максима лишь слегка задел его скулу и врезался в ствол с такой силой, что едва не ободрал кору. Из пальцев хлынула кровь.

– Моя взяла! – торжествующе крикнул Аверя.

– Да! – отозвалась Аленка с другого конца поляны.

– Эй, чего ты? – запротестовал Максим. – Давай, становись, бой не кончен!

– Забыл уговор наш о первой крови? – усмехнулся Аверя.

– Тьфу ты! – пробормотал Максим, с досадой дуя на расквашенные пальцы. – Ладно, мы еще поборемся! В другой раз я тебя одолею!

– Это уж какая доля кому выпадет! – отозвался Аверя. – Но, что бы там ни было, прости мне давешние слова. Дрался ты здорово.

– Пойдем. Тебе надо подорожник приложить, – сказала Аленка.

– Да ну! – отмахнулся Максим.

– Пошли, пошли!

Она мягко и настойчиво увлекла его за собой в повозку, где принялась обрабатывать рану. Наложив последний листок, Аленка вдруг обернулась.

– Кто-то скачет сюда. – Она шагнула к выходу. Максим потянулся было за ней; девочка остановила его.

– Сиди здесь!

– А вдруг там разбойники?

– Мы с ними управимся! А ты с разбитым кулаком все равно не воин.

Высунув голову, Аленка увидела, что перед Аверей осадил коня человек в красном кафтане – обычной одежде царских рассыльных.

– Кладоискатель Аверька? – осведомился всадник.

Он мог бы и не спрашивать, так как запомнил Аверю еще в столице, где некогда завязалось их знакомство, пусть и не слишком тесное. Аверя небрежно кивнул.

Всадник развернул перед ним бумажный столбец.

– Чти государев указ!

Чтение не отняло много времени, поскольку указ не был длинным, а грамоту Аверя знал хорошо. Далее рассыльный поворотил коня к дороге, и через минуту стука его копыт уже нельзя было расслышать.

Аверя стиснул кулаки, словно вновь собрался драться.

– Проклятие!

– Что случилось? – подойдя к нему, обеспокоенно спросила сестра.

– Царю Дормидонту стало хуже, и повелено, чтобы все кладоискатели доставили в казну пятьдесят таланов сверх того, что условлено прежде, – с отчаянием произнес Аверя. – До того в столице лучше не появляться, а в книгохранилище и подавно доступа нет!

– Пятьдесят? – не поверила поначалу Аленка.

– Да!

– Побор!

Они замолчали. Аленка первой пришла в себя.

– Не горюй, Аверя! Сыщем! Родители и не то переносили!

– Да, – согласился Аверя, которому, казалось, одно упоминание о родителях моментально вернуло бодрость. – Ради них и приложим усердие! Лошади отдохнули, а нам сейчас некогда. В путь!

Глава 4.

Долгий день

«А сейчас, уважаемые телезрители, мы возвращаемся к главной теме последних двадцати четырех часов – теракту в Москве. Согласно последним оперативным данным, организаторы теракта задержаны и сейчас дают первые показания. Полученная информация позволила подтвердить первоначальную версию произошедшего, а именно: теракт спланирован и осуществлен запрещенной в России и ряде других стран группировкой ИГИЛ. Напоминаем, что взрывное устройство было заложено в автомобиль и приведено в действие вчера в семнадцать ноль ноль в Сокольническом районе столицы. Исполнителем теракта был террорист-смертник; жертвами стали двое подростков, имена которых в интересах следствия пока не разглашаются».

– Максим, вставай!

Добрый и вместе с тем требовательный голос прервал последний утренний сон. Максим недовольно натянул одеяло на голову, но он понимал: через минуту встать все равно придется. Все-таки расти в семье военных не всегда удобно. Да, можно похвалиться перед ребятами в школе, что твой отец служил в горячих точках и может считаться даже героем, можно запросто общаться с участником боевых операций в Сирии, рассказ которого не заменит ни один журналистский репортаж, но если уж человек привык к строгому порядку на работе, он обязательно постарается установить хотя бы его подобие и в собственной семье.

Позевывая, Максим уселся на кровати.

– Что с папой?

– Все нормально.

– По-моему, он плохо спал ночь. Это из-за раны?

Мать вздохнула.

– Просто он никак не привыкнет к своей отставке.

– А что с Суворовским училищем? Он ведь собирался там преподавать.

– Пока нет вакансий. Ну, одевайся, уже пора.

Долго ждать себя Максим не заставил. Умывшись, он вместе с матерью присоединился к отцу. Завтрак уже стоял на столе.

– Звонили Кетовы, сказали, что задержатся, – промолвил Перепелкин-старший.

– Ну вот! – недовольно протянул Максим, принимаясь за еду.

Начало знакомству Перепелкиных и Кетовых было положено еще в госпитале под Алеппо, где отец Максима лежал после отражения внезапной атаки на свою часть и где Даниил Кетов, будучи врачом, оказывал раненым необходимую помощь. Завязавшаяся дружба не прекратилась и после того, как оба они вернулись в Россию – полковник Перепелкин в Москву, а Кетов – в поселок на границе Московской и Тульской областей, к жене Софье и сыну Павлику. Еще до встречи с этой семьей Максим неоднократно слышал о ней от отца, а его рассказы основывались на том, что поведал о своей жизни сам Даниил Кетов. О своем раннем детстве, он, впрочем, рассказывал мало, видимо, не желая будить неприятные воспоминания. Родителей своих Даниил не помнил, вероятно, был брошен ими, и с пяти лет воспитывался в приюте, где и встретил девочку, на которой впоследствии женился, сделав это так рано, как только позволяло российское законодательство. Саму свою фамилию Кетовы взяли в честь одной из воспитательниц, которая была добра к ним. Молодые супруги очень хотели сына и были бесконечно счастливы, когда на свет появился Павлик. Ранее он уже приезжал в Москву с семьей и быстро нашел общий язык с Максимом, быстрее даже, чем это сделали их отцы. Потом ребята регулярно переписывались, и симпатия Максима к Павлику только крепла; ему не очень нравилось лишь то, что Павлик, будучи на три года младше, совершенно не желал предоставлять Максиму роль лидера и постоянно норовил держаться на равных. Впрочем, переносить это было не трудно: в Павлике угадывалась сильная воля и большая начитанность, что располагало к уважению. Следует, однако, отметить, что при всех благоприятных задатках Павлик вовсе не был прилежным учеником, и казалось, школа тяготила его, будто он ее уже перерос. Супруги Кетовы, безмерно любящие сына, прощали ему это.

– Не огорчайся, – сказала мать. – Они ведь приезжают на целых две недели.

– Хорошо говорить! – проворчал Максим. – Этот день, во всяком случае, я могу провести с Пашкой: он сам писал, что родители согласны его отпустить. А потом они, чего доброго, потянут его в бутик – мерить плавки или что-нибудь еще. Да и дожди передают – особо не погуляешь.

– Максим!..

– Да, папа?

– Послушай. – Голос полковника вдруг стал серьезным. – Раз родители Павлика доверили его тебе, ты должен проследить, чтобы с ним все было в порядке. Да и ты старше Павлика, а он – твой гость…

– Папа, ты вообще о чем? – Максим недоуменно посмотрел на отца. – Пашка – не малыш, он вполне самостоятельный парень. Что с ним здесь может приключиться?

– Возможно, ты и прав, но… – Отец замялся. – Я просто хотел, чтобы ты не повторял моих ошибок. Не совершай поступков, за которые долго еще придется упрекать себя.

Максим понял, что имел в виду отец: в Чечне, еще будучи лейтенантом, он допустил гибель взвода под Шелковской, и по этому поводу было возбуждено дело, впоследствии, правда, прекращенное. Тем не менее, память об этом случае бередила совесть бравого полковника, и если раньше тяготы службы не оставляли места бесполезным сожалениям, то теперь вынужденное безделье пробудило их с новой силой.

Мать тоже догадалась и спросила с упреком:

– Ну почему ты так цепляешься за прошлое?

– Почему? – Отец горько усмехнулся. – Раны болят к непогоде; знать бы еще, к чему ноет душа. Сам бы сходил с пацанами, да только… – Он невольно перевел глаза на прислоненную к стулу клюку, без которой уже не мог передвигаться.

– Хорошо, папа, – решил прервать не слишком приятный разговор Максим, которому почему-то стало немного стыдно, словно он был причастен к отцовским неприятностям. – Я прослежу за Павликом, а если понадобится – смогу его защитить.

Это обещание, а также скорый приезд Кетовых, казалось, помогли Перепелкину-старшему отвлечься от тягостных мыслей. Даниил Кетов с семьей опоздал не намного: после завтрака Максим не успел даже изучить игру, которую скачал прошлым вечером. Сама встреча добрых друзей не стоит того, чтобы на ней останавливаться: всякий на основании собственного опыта может верно представить и ее, и радость товарищей после разлуки, и их несколько сумбурный, но не менее милый для обоих разговор. Надлежит лишь упомянуть, что Кетовы не могли остаться надолго: они должны были осмотреть съемную квартиру, по их словам, недорогую. Прощаясь с отцом и матерью, Павлик буквально бросился им на шею; такое поведение, более свойственное дошкольникам, несколько удивило Максима, но он подумал, что у каждой семьи свои традиции и причуды. Почти сразу же Павлик предложил отправиться куда-нибудь, хотя бы в парк развлечений; это вполне совпадало и с желаниями Максима, поэтому он охотно откликнулся на приглашение. «Попасть к вам – все равно что в другой мир» – заметил Павлик; Максим слегка улыбнулся, снисходительно оценив непосредственность друга.

До парка мальчики добрались без приключений и задержек. К удивлению Максима, Павлик избегал тира и конных прогулок, где мог показать себя во всей красе: он великолепно стрелял из пневматической винтовки и еще лучше ездил верхом; случалось, что даже пытался отогнать инструктора, держащего лошадь под уздцы. Зато другие увеселения Павлик, казалось, хотел испробовать все, в том числе те, из которых вроде бы уже вырос. При этом он исправно оплачивал каждый билет, даже если на определенный аттракцион его тащил сам Максим, и не позволял другу рассчитаться в кассе. Максим никогда не имел при себе столько денег, сколько видел теперь в руках Павлика.

– А твои родители расщедрились, – заметил он, когда мальчики присели отдохнуть после особо крутой американской горки, на которую, откровенно говоря, Максиму вовсе не хотелось идти; он лишь боялся показаться трусом в глазах младшего товарища.

– Им для меня ничего не жалко, – горячо и просто ответил Павлик. – Они лучше всех!

Максим тихонько толкнул друга под бок.

– Ну, конечно! Я о своих так же думаю.

– Ты ничего не знаешь, – покачал головой Павлик. – Мои папа и мама – особенные. Таких, как они, во всем этом мире больше нет.

Разумеется, Максим не стал спорить: чувства Павлика он понимал прекрасно. Кроме того, им овладело то особое состояние, когда не хочется ничего говорить, ни о чем думать, и даже близких друзей поневоле перестаешь замечать. Оставалось лишь желание наслаждаться этим теплым воздухом, этой заводной музыкой из динамика, самой толпой отдыхающих, с каждым из которых можно обменяться гордой счастливой улыбкой. Смутное ощущение возможной опасности, еще державшееся с полчаса после беседы с отцом, бесповоротно исчезло. И то сказать: какие могут быть заботы, когда тебе всего пятнадцать лет, дома тебя ждет любящая семья, каникулы кажутся бесконечными, а все пресловутые противоречия человеческой жизни – вздорными измышлениями ворчливых стариков?

Кончилось тем, что Максим потерял Павлика. Он не мог точно вспомнить, где видел его в последний раз: то ли в лабиринте страха, куда вход был бесплатным, то ли уже в толпе на выходе. Это совсем не обеспокоило Максима: ребята предусмотрели такую возможность, и Максим направился в кафе, где он и Павлик договаривались ждать друг друга в случае надобности. Взяв для приличия гамбургер и стакан сока, Максим уселся за ближайший столик; к сколь бы то ни было длительному ожиданию он себя совершенно не готовил и поначалу вполне равнодушно пялился в окно или лениво разглядывал интерьер помещения. Время, однако, шло, а Павлик не появлялся. Официантки уже начали с любопытством поглядывать на мальчугана, который больше ничего не заказывал и только зря занимал место, а какой-то потрепанный жизнью человек отпустил крепкое словечко по адресу «проклятых баб», не уважающих «нормальных пацанов» и вечно опаздывающих на свидания. Максим начинал нервничать; он попытался набрать Павлика; автоответчик бесстрастно сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

«Чтоб тебя, Пашка! – в сердцах подумал Максим. – Ты специально решил меня позлить?»

Спустя еще некоторое время Максим решил найти Павлика, но для этого требовалось сообразить, где он мог задержаться. Пытаясь решить эту задачу, Максим подумал о разговоре, который вел с Павликом по скайпу два дня тому назад. Тогда Павлик утверждал, что есть люди, способные каким-то сверхъестественным образом притягивать к себе везение, и дальше разговор плавно свернул на тему азартных игр и тотализатора. Об этих вещах Павлик рассуждал с таким увлечением, что Максиму померещился не совсем здоровый интерес с его стороны. Также Максим вспомнил, что напротив второго, бокового входа в парк есть указатель на бар «Золотой фазан»; о нем ходили упорные слухи, что под видом торговли напитками там устроили подпольное казино, которое никак не удавалось прикрыть по причине ловкости и связей владельцев и где не отказывали даже малолеткам. Зная, что у Павлика много денег и что он может увлечься, Максим решил, что, пожалуй, напал на верный след. Он показал официанткам фото своего друга на тот случай, если все же разминется с Павликом, сказал, чтобы «этого мальчика» попросили ответить на пропущенный вызов, и поспешил к боковому входу.

Дежуривший там полицейский, немного помедлив, подтвердил, что мальчуган, похожий на Павлика, действительно покинул парк и затем как будто двинулся в сторону бара, находившегося на другой стороне улицы. Это укрепило уверенность Максима. Он пустился бегом по тротуару и вскоре к своей радости увидел Павлика, который начал медленным шагом пересекать улицу по не снабженному светофором пешеходному переходу, впрочем, не по тому, который непосредственно соседствовал с сомнительным заведением, а по другому, чуть подальше. Голова Павлика была опущена, а на лице грусть сочеталась с какой-то дерзкой решимостью; вообще он в эту минуту, несмотря на малый рост, больше напоминал взрослого мужчину. Максим окликнул товарища; Павлик не отреагировал – он, очевидно, ничего не слышал. Максим добежал до того места, откуда Павлик начал свое движение через дорогу, когда большой черный автомобиль, внезапно вынырнувший из-за угла, привлек его внимание. Машина ехала по осевой; кроме того, водитель явно видел человека на переходе посреди улицы, но отнюдь не собирался тормозить.

– Пашка, отойди! – крикнул Максим.

На сей раз Павлик расслышал обращенные к нему слова; он повернул голову к Максиму и при повороте не мог не заметить приближающийся автомобиль, но не сделал ни малейшей попытки хоть немного посторониться. Своей оцепенелостью он был подобен восковой фигуре, вроде тех, на которых ребята глазели сегодня в парке.

«Он в ступоре!» – подумалось Максиму.

Автомобиль был от Павлика уже не далее чем в пятидесяти метрах.

Максим рванул через дорогу.

«Я еще успею его оттолкнуть! Успею. Успею…»

Во взгляде Павлика отразился ужас; левую руку он вытянул по направлению к Максиму, а правую резким движением отбросил в сторону, точно хотел указать другу на что-то невидимое для него. Максим почувствовал, как его ладонь ткнулась в острое плечо Павлика, как все – дома, небо, немногие случайные очевидцы происходящего – переворачивается перед глазами и как они оба падают прямо под колеса шальной машины.

Через мгновение она взлетела на воздух.

«Тогда для меня шли незаметно все девять часов, даже когда я напрасно прождал Павлика в кафе. Но теперь тот день кажется более долгим, чем двое суток, которые миновали с того момента, как мы встретили царского гонца. Что со мной случилось – для Авери и Аленки такая же загадка, как и для меня: по их словам, никто из людей, попадавших в их мир, предварительно в своем не погибал. Буду верить, что с Павликом все нормально. Папа, я вернусь к тебе вместе с ним…»

– Максим, вставай!

Глава 5.

Сила клада

Максим, едва не задремавший, открыл глаза. В лицо ему ударил яркий свет, поскольку солнце стояло высоко, а ткань, прежде служившая укрытием, теперь была аккуратно свернута.

– Уже нашли?

– Как я погляжу, свербит у тебя! – ухмыльнулся Аверя. – Лошадям надо помочь: колесо попало в яму.

Мальчики соскочили с повозки и приналегли на нее сзади. Менее чем через полминуты досадная помеха была устранена. Максим снова запрыгнул на телегу, Аверя же занял место в седле и крикнул, обернувшись через плечо:

– Слушай, отгони еще слепней от Аленки, а то эти гады ее досуха высосут!

Аленка и впрямь не обращала никакого внимания на докучливых насекомых: она сидела ближе к дышлу, скрестив ноги и уставившись на расщепленную веточку, которую держала в руках. Ее серьезный вид заставил Максима вспомнить некоторых девочек-зубрилок из своего класса, когда на контрольной попадалась особенно трудная задача.

Максим придвинулся к Авере:

– Откуда ты знаешь, что клады где-то здесь?

– Карта этих мест не поновлялась уже с полгода – что-нибудь да должно накопиться.

– А как мы его найдем?

– Уж Аленка не проворонит: не бойся!

– Так скажи ей, чтобы уже искала!

– А она, по-твоему, что делает?

Максим пожал плечами:

– В сущности, ничего. Пялится куда-то…

– Не пялится она, а ждет!

– Чего?

– Коли здесь есть клад, ветка, что она держит, дернется в сторону, где он схоронен.

– Смеешься? – с недоверием спросил Максим.

– Может, в твоем царстве и принято смеяться, когда исполняешь повеление государя. А у нас по-иному заведено.

– Смотри, проверю. – Максим на ходу срезал молодой побег, расщепил его и примостился возле Аленки, попытавшись максимально точно скопировать ее позу. Аверя улыбнулся:

– Всуе трудишься.

– Почему?

– Вот скажи: ты плотничать умеешь?

– При чем тут это?

– Умеешь или нет?

– Нет.

– И я не умею. А сруб видал?

– Видал.

– Я тоже. А теперь покумекай: если б нам с тобою топоры дали, вышла бы у нас баня или изба?

Максим не ответил.

– Молчишь? То-то. Когда клад близок, пальцы начинают подрагивать, если не напрягать их. Вроде как у выпивохи, но там сильно, а здесь потихонечку. Потому и пользуются веткой, что за ней удобнее следить. Только ее надо держать легонько, а не так, как ты сейчас. И хранить спокойствие, иначе ничего не выгорит. Еще и не каждому человеку от рождения дано находить клады. Нам посчастливилось: мы все-таки из рода кладоискателей. Особенно Аленке – она чувствует клады даже лучше, чем я. Девок вообще неохотно берут на государеву службу, но Аленка показала такое радение и способности, что ее все же привели к присяге.

– Хлопцы, налево! – послышался возглас Аленки.

– Видал? – важно спросил Аверя, поворачивая лошадей.

Ехать друзьям пришлось недолго. Минут через пять Аленка резко выпрямилась, выпустив из рук веточку, а остановившиеся лошади начали тревожно храпеть.

– Что с ними? – спросил Максим.

– Смерть чуют, – спокойно ответил Аверя.

– Какую еще смерть?

– А вон там кости, видишь?

Максим вгляделся и едва не вскрикнул: между деревьев белел человеческий череп. Ребята спрыгнули на землю; Аверя и Аленка подошли к мертвецу; Максим, чуть помедлив, присоединился к ним.

Аленка склонилась над останками.

– Его порешил не зверь и не человек, – авторитетно заявила она. – Должно быть, клад пытался взять без навыка или просто ненароком тут оказался.

– Значит, здесь. – Ребята отступили к повозке, и Аверя выставил указательный палец и мизинец на правой руке. Аленка мягко схватила брата за запястье:

– Дай мне довершить дело.

– Не все ли равно, кому из нас стараться?

– Ну, Аверя! – жалобно протянула девочка. – Ты и так открывал почти все наши клады. Себе самое вкусное оставляешь. А мне тоже хочется!

– Раз хочется, валяй, – снисходительно уступил Аверя.

Обрадованная Аленка сложила пальцы так же, как это пытался сделать Аверя, присела, прижала руку к колючей лесной подстилке и замерла с выражением веселого азарта на лице. Максим покосился на нее и шепотом спросил:

– Что она теперь хочет сделать?

– Клады сокрыты глубоко, – отвечал Аверя. – Порою они и сами могут подниматься, да редко, и не угадать того времени. Поэтому Аленка, по обыкновению кладоискателей, сбрасывает в землю талан, и он вытянет клад наружу. Да вон, уж каша заварилась!

Сначала Максим не понял, о чем говорит Аверя, но, присмотревшись, заметил впереди дрожание воздуха, хотя день не был знойным. Мало-помалу оно усиливалось; труп неизвестного человека и трава вокруг него все явственнее утрачивали четкость своих контуров, будто их окутывала какая-то желтоватая дымка, состоящая из струй, которые поднимались от земли. Эти струи совсем не походили на обычные испарения: благодаря своим причудливым извивам они напоминали скорее живых существ, стебли лазающих растений, еще не нашедших опоры. Число странных объектов увеличивалось, так что теперь они образовывали уже практически сплошную стену; они тянулись вверх и начинали приобретать металлический блеск, словно листовое золото. Изменялась и сама их форма. В нижней части появились многочисленные завихрения, похожие на глаголические письмена, которые Максим случайно видел в какой-то телепередаче; верхняя же трансформировалась в нечто омерзительное, то, что не могло пригрезиться человеку иначе как в пьяном бреду. Казалось, какие-то чудовища тянут к ребятам лапы и ждут только сигнала для решающей атаки, точно звери, в остервенении бросающиеся на решетку, которую они не в состоянии преодолеть.

– Что это? – в страхе спросил Максим.

– Лешие, – ответил Аверя, который даже бровью не повел, глядя на этих страшилищ.

– Какие такие лешие?

– Всякий клад своей силой порождает собственных стражей, и если он в лесу, мы их лешими кличем, если под водой – водяными, а на болоте – кикиморами. Имена те от стародавних времен уцелели, когда люди несведущими были в кладоискательстве и не знали, что суть у всех этих тварей одна. Будь хоть каким богатырем человек, а посягнет на клад без умения, так они его убьют до смерти. Им это сделать – что нам с тобою орех раскусить.

– Так погибли ваши родители?

Аверя угрюмо промолчал, и Максим понял, что зря задал этот вопрос. По счастью, тут раздался возглас Аленки:

– Аверя, на кладе заклятие!

– Ну, так разузнай, какое, и сними, – буркнул Аверя.

– Не могу. Вон тот знак запамятовала! – Аленка указала пальцем на крайнее левое завихрение. – А свиток в твоей котомке.

– Зря хорохорилась, выходит!

– Ну, Аверя, подсоби!

– Что значит «заклятие»?

– Это значит, что прежний хозяин совершил некое действие, когда помещал сюда клад, и, чтобы его брать, надо выполнить то же действие или похожее. – Аверя в задумчивости сощурился; похоже, эту причудливую азбуку и он не всегда помнил назубок, но почти сразу на лице мальчика расплылась широкая улыбка. – На свиток, это занятно!

Аленка ловко схватила брошенную ей бумагу, развернула ее, быстро нашла нужное место и рассмеялась:

– Повезло же нам!

– В чем, ребята? – не понял Максим.

– Кто хочет завладеть кладом, пусть насквозь землю пронзит! Вот слова старого владельца.

– Это вы называете «повезло»? И как собрались такое выполнять?

– Никак. То уловка для несмышленышей, и ничего более. Ведь для наказа лешим он явно не творил того, что от нас ныне требует, а содеял иное. – Аверя достал колышек, служивший для установления палатки, и одним резким движением вогнал его в песчаную лесную почву.

Аленка выбросила вперед правую руку, на которой вновь поджала три пальца:

– Ну-ка к ноге, песики!

Фантасмагория моментально исчезла, будто кто-то невидимый щелкнул выключателем, и теперь о ней напоминали только редкие крики встревоженных птиц. Аленка не двинулась с места; она лишь переменила руку, которую держала на весу, а освободившейся правой достала из кармашка платья какой-то круглый блестящий предмет с нанесенной на него изящной чеканкой. Максим невольно потянулся к нему, поскольку незнакомая вещь чем-то напоминала отцовскую медаль.

Аверя нахмурился: