Миражи Предзеркалья. Роман-мистерия. О лабиринтах и минотаврах плоти, разума и души

Никто другой не успел, не смог. Она использовала один-единственный шанс! Не знал ты Илоны, Алексей Сибирцев! И не узнал бы, если б не квазиразумная техника «Ареты». Неужели так и вышло? Илона поменяла пространственно-временную систему координат на скользящее теневое пребывание в безжизненной сетке вакуума?

                                     ***

Усатый беглец из психдома, покинув рубку, посетил каюты и разбудил спящих. Каждый принял его за сигнал сбора. Разместиться все пятеро могли только в рубке.

Потрясённый внутренним открытием, я старался не замечать обращённых ко мне лиц и взглядов. И хорошо – дружелюбия и понимания они не излучают. Экран прекратил трансляцию внутренних образов из подсознания, но я понимаю: Перископ и Путевой Шар вовсе не отключились от зондирования моей памяти. Скорее всего, они подсказывают молчанием: всё по-прежнему, всё как требуется для постижения правды и истины.

Агуара-Тунпа, по праву штурмана и давнего приятеля капитана, первым бросил горящую спичку в приготовленный костёр.

– Мы что, в гостях у Римана или Лобачевского? Или вернулись домой, к Евклиду? Алекс, зачем ты разбудил сразу всех?

Я потёр влажными пальцами припухшие веки, перевёл взгляд с Агуары на отрешённое лицо Кертиса и поспокойнее сказал:

– Я никого не будил. Вы знаете, я предпочитаю индивидуальную работу. И впятером нам собираться опасно, можем расщепить интеллект Шара.

Коричневая боливийская кожа Агуары посветлела. Рвался наружу гнев. А я подумал: штурману приснился тайный цеховой ритуал. О них легенды ходят. И теперь Агуара не знает, на ком сорвать злость и тоску. Но вопрос правильный: кто и зачем их собрал, впервые после старта? Нужен разговор. Надо его начать и продолжать до той секунды, которая сделает общение невозможным.

– Обстановка обычная. Кривизны никакой: ни в плюсе, ни в минусе, ни в нуле. Но мы ведь знаем – кривизна пространства вещь чисто гипотетическая. Плоская Вселенная или кривая, или вообще никакая – какое это имеет для нас значение?

Мне удалось улыбнуться. Агуару мои слова успокоили, и он перестал искать цель для нападения. Но костёр разгорался и его пламя неожиданно коснулось Андрия. Неожиданно потому, что ставленник Розы Мира Андрий – славянофил до мозолей на ногах, он оттуда! – ни при каких условиях не мог задеть меня лично впрямую. Ибо во мне те же русско-славянские корни.

Но где они гнездятся, эти корни? В крови их не нашли. Может, в способе её течения? Один из психологов Космоколледжа однажды предупредил: бывает так, что кровь по мозговым извилинам начинает течь вразброд и вкось. А если такое всегда? Они любят говорить: боливийская температура, славянский дух, египетская мудрость… Перемешай слова в любом сочетании – и ничего не переменится. Этот мир стоит на бирках, на вывесках, на психоделической реакции, на тайных взаимодоговоренностях. Что напишешь – то и прочтёшь. И неважно, что там, за словом. Сегодня я тебя дурю, завтра ты меня… По-другому никак, иначе вскроется звенящая пустота.

Вот и переплелись пустые слова, и сотворился колдовской клубок связей человеческих. Развяжется – столько всего обнажится, что бежать станет некуда. Андрий дёрнул за ниточку, связующую его с капитаном. Слабую, но крайне важную ниточку. Кому это нужно? Что есть Андрий без Розы Мира?

– Капитан Сибирцев увлёкся Сибрусом и его идеями. Слишком увлёкся. Капитан не примкнул ни к одному из Цехов, не склонился ни к одному из опорных столпов цивилизации. Такое ненормально. Такое искусственно ставит капитана выше каждого из нас. И выше Аватары. Как и Регента-Предтечи. Как и других… Мы не вернёмся, пока сияет такое величие. Нет равновесия… Сибрус себя развенчал. Пора и Алексу…

Из Путевого Шара выглянуло удивлённое лицо Сибруса. Перископ настороженно мигнул экраном.

– Какие-такие столпы? Может, столбы? Сказано «как и других…» Каких-таких других? – в явном недоумении спросил Сибрус и растворился в Шаре.

Вот так: корабль живёт. Он реагирует, смеётся, провоцирует. Фантом-Сибрус явился вовремя. И я принял вызов:

– Это как? В каком таком смысле развенчал себя Сибрус? И каков был тот венец? О Андрий, твоя цеховая отстранённость от научно-технических основ…

Я не закончил фразу. Андрий отреагировал как свежепохмелённый запорожский казак на пересёкшего линию горизонта шляхтича. По пшеничным усам ударили тупым серпом, бритый череп заблистал красками забытых боёв. Голос зазвенел взметнувшейся на ветер саблей.

– Да твой Сибрус не авторитет в физике! Скорее – в лирических нюансах. Напомнить? Его попытки «новиковских» пробоев пространственных складок ничего не принесли. Сибрус взялся за нуль-транспортировку. Опять провал! «Кротовые норы» не пожелали ему открыться. Он отождествил тёмную материю с вакуумом – его никто не поддержал. Этот вакуум-переход – его личная идея! Очередная пустая затея. Лет пять назад по настоянию Цеха Гора-Сфинкса, его околонаучную группу расформировали. Разогнали! Да недавно кто-то там что-то увидел и ему вернули в руки знамя. Да, конечно, и Роза Мира поддержала Сибруса. Иначе меня бы тут не было.

Андрий сделал остановку, глубоко несколько раз вздохнул и, собравшись с силами, попытался продолжить. Главное – он раскрылся! Роза Мира всё-таки… Но шеф Перископа астроном Кертис не дал завершить сабельную атаку.

– Не путай карты! Мы тут тебе не мальчики для битья и не девочки для утех. Все знают, откуда пошло возрождение группы Сибруса. Где-то в Мезопотамии хранится с древних времён нечто. Начали искать. Сибрус сказал: не надо искать не знаю что не знаю где. Даже так он сказал: не ищите иголку в стоге, она у меня на ниточке висит. Ему поверили. Но тут ты прав – что в результате имеем мы лично?

– А что в результате? – неожиданно для меня вступил в беседу Джино, – Нормально. «Арета» в походе, на курсе. Ведь застряли мы не где-нибудь в Атлантике, а в вакууме. В самом что ни на есть Преддверии!

Как-то не по-джиновски выступил Джино.

Да-а…

Путевой Шар показал сибрусовскую одобрительную улыбку. И мне показалось, что слышу знакомый смех.

Да-а… Психдомовская аура и не думает развеиваться. Напротив, она сгущается. Вот и Кертис…

Кертис критически глянул на подведомственный Шар, с презрением посмотрел на готовые к жатве усы Андрия и с нескрытой издёвкой заявил:

– Сибрусовский вакуум – это платоновский меон, то есть не-сущее. Сешета маат…

Что тут скажешь? И я воззрился на куратора Путевого Шара с осознанным пиететом. Именно с «пиететом» в подобных обстоятельствах смотрели мои древние предки. Крайне древние. Сешета Маат – тайная истина. Кертис в общении переходит на древнеегипетский? Так он скоро начнёт пользоваться не словами, а образами. Как тот самый мифический Гор в истинной жизни.

– Ну-у, родные мои, – заявил я с оттенком сомнения, – Будем справедливы к неоспоримым заслугам. Это Сибрус перевёл хитрое понятие «шуба» из поп-слоя физической теории в практику вакуумплавания. Если б не сибрусовская «шуба», ещё с тысячу лет возились бы с суперструнами.

Я заставил себя посмотреть на Джино. Вопрос возник. Ибо есть основательные сомнения по поводу образованности неизвестного суперкосмонавта вне штата и обязанностей. Кто он здесь? Джино проглотил наживку без раздумий. Или разгадал смысл хода и принял игру?

– Шуба? Какое отношение имеют шкура с шерстью к геометрии? К тому же мировой?

Какой-то чрезвычайно неграмотный вопрос! Ответил штурман, невольно или вольно продолжая мою мысль:

– А такое, что мир скроен из кусков и кусочков. Как и твоя очаровательная драгоценная личная шкура. Популярно: ты сам кусок неоднородной геометрии. Неясно пока, какой. В смысле тёмной скрытой или же светлой видимой. Но «шуба», о которой упомянул капитан, не из класса геометрических конструкций.

Агуара-Тунпа открыто заявил – совсем небезосновательно – что вне Цеха Гора-Сфинкса народ ходит тупо невежественный и пропадает без перспектив вознесения, задавленный смертными объятиями здравого смысла. И теперь, торжественно перехватив инициативу, он с превосходством знающего оглядел собрание невежд и продолжил. Зачем и для кого? Я слушал его вполуха, с интересом наблюдая за игрой светотеней в рубке. Источников света не наблюдается, а тени бегают. Туда-сюда, сюда-туда… Почему больше никому не интересно? У Агуары фундаментальная подготовка. Как он легко о видах взаимодействия, о полях промежуточных бозонов… Вот – о фазовых переходах что-то… Да ими можно объяснять что угодно. Объяснение и реальность – всегда не одно и то же.

Одна из теней повела себя индивидуально, обрела человеческий контур и застыла справа от входного люка, рядом с Джино.

Агуара повествует о доменных стенках, разделяющих различные слои вакуума, пронизанных бесконечными и конечными струнами. Теория, сухая и безжизненная. Но он молодец. Без общего понимания вакуума к «шубе» Сибруса не подобраться. Вся «Арета», включая экипаж, погружена в «шубу». Мы пропитаны ею насквозь, от клетки мозга до последней элементарной частицы. Если только они, клетки и частицы, ещё имеют место быть. Но, как ни крути, мы тут и внутри, и снаружи усиленной, реализованной Сибрусом виртуальной «шубы». Она-то и закрыла нас от макропространства. И, естественно, от макровремени.

С одной стороны, лучше знать об этом побольше. С другой стороны, лучше не задумываться, иначе страх грозит захлестнуть то, чем обычно думают. Тогда дурдом покажется эталоном спокойствия. Тень у люка колыхнулась, из серой стала зеленоватой, как морская волна на закате. На что она реагирует? На мысли или слова? Надо прислушаться к Агуаре.

– Всякая частица окружена облаком виртуальных частиц. Они как бы и есть, и – их как бы и нет. Это и есть «шуба», постоянно являющаяся и исчезающая. Для примера возьмём электрон. Ты знаком с электроном, друг Андрий?

Друг Андрий молча жуёт половину уса. Взгляд его обращён в сторону зелёной тени, но её он явно не замечает. Но не слышать Агуару не может.

– Так вот, электрон окружён электрон-позитронными виртуальными парами, живущими в чистом вакууме. Само собой, минусы отталкиваются, а плюсы притягиваются. Так электрон приближает к себе растущую позитронную массу, и – увеличивает собственный заряд. Процесс идёт – и вот, наступает скачок, фазовый переход, и наш электрон проваливается в вакуум, делается как бы виртуальным.

– Ваш электрон! – неожиданно уточнил Андрий, – Не наш, а ваш электрон проваливается. Туда ему и дорога.

Зелёная тень согнулась пополам и заколыхалась. Смеётся она, что ли? Но Агуара молодец, не обиделся, и красиво, откинув цеховые предвзятости, подошёл к выводу из своей речи:

– На «Арете» действует пси-генератор виртуальной шубы. Можно и во множественном числе – виртуальных шуб. Генератор – он же конденсатор – делает шубу мощной, плотной. Так что в ней – или по ней – можно как бы «скользить» во внутренних слоях вакуума. Конкретно область, или слой вакуума, в который мы проваливаемся, определён потенциалом пси-генератора. А он замкнут на экипаж и мозг шхуны. Иначе мы в миг старта разлетелись бы на мириады частичек. А пока – дорога у нас одна и общая. Возможно, к счастью.

Агуара победно улыбнулся и приложился бледными губами к бутылочке. Я присмотрелся и удивился. На этикетке красуется надпись: «Пиво Жигулёвское. Первый холодный отжим». Но беспокоиться не стал. В наших условиях и отжатое на морозе пиво не во вред.

Кертис, Андрий, Джино… Как-то они легко переварили лекционный пыл Агуары. Андрий почесал пальцем светящий желтизной череп, привёл усы в мирное положение и с тёплым ласковым вздохом произнёс:

– Эх, ребята… Выпали мы из родного Энрофа, растеряли координаты-опоры. Все четыре как одну, в один лишь миг.

Джино снова поразил. На сей раз Агуару. Это поначалу.

– Мы тут, к сожалению, пользуемся разными словарями. Вот Агуара и считает меня полным идиотом. Какую лекцию закатил! Но дурачком в нашем положении быть полезнее. Для всех. Уверен: будь мы все идиотами… Тогда ноль проблем с возвращением. Плюс и прокатиться смогли бы. Куда душа пожелает…

Из Шара попыталась высунуться какая-то фигура, но ей не удалось. Экран замерцал скопищем неизвестных звёзд.

Джино очень ловко и женственно придвинулся ко мне; пальцы левой руки нежно коснулись моего колена. Я инстинктивно отодвинулся. Глаза Джино погрустнели, и он продолжил говорить, обращаясь уже к звёздам:

– Начальное образование у нас приблизительно одинаковое? Есть же федеральное соглашение по этому вопросу. Каждому ещё в детстве втолковали: единственная реальность во вселенной – или в Энрофе, без разницы – живой мыслящий дух. А если так…

Джино вздохнул и томно, и мечтательно. По рубке распространился аромат оранжерейных цветов. По запаху – из коллекции вождя Розы Мира, знаменитой на весь мир.

– А если так… Прочее и остальное, включая и шубы, и голые клеточки – лишь тень и эхо того духа. Ведь так?

Оспорить столь фундаментальное по своей официальности утверждение не взялся никто. Навыка на то не имелось.

– А если так… В нашем вакууме, как я понимаю, имеется избыток, может и максимум, несуществующего. Дух действует, дух. В непроявленной форме.

Я посмотрел на люк. Тени нет. В коллекцию Аватары добавился новый пахучий цветок. Тоже в непроявленной форме. Шар молчит, звёзды собираются в хитрые созвездия.

– А в нашем случае, поскольку все мы родом из Мезопотамии… В нашем случае мы попали в особо тонкие состояния материи. В состояния, весьма приближённые к духу. Вот эти состояния и есть истинная шуба мыслящего существа. В нашем случае, в наших условиях…

Я с трудом удержался от аплодисментов, – Джино раскрылся, словно таёжная лилия в солнечный полдень. Куда тут Агуаре с цеховой цифирью. Вот и смотрит теперь штурман на «лишнего» человека как на привидение. А тот принялся самозабвенно воспроизводить древний источник, заученный, видимо, тоже в детстве, во времена «обязательного» образования.

– «…ничто не исчезает, даже в непроявленном состоянии. Как в начале, так и в конце все элементы существуют в непроявленном состоянии, лишь в промежуточном состоянии они проявляются, так что это не составляет никакой разницы даже с материальной точки зрения».

Я задумался. О чём это он? Просто так тут никто и не чихнёт. Об иллюзорности всего материального? Но на практике этот призрак может загнать живую душу в такой переплёт, что выбраться и вечности не хватит.

Джино завершил контрудар по Агуаре весьма изящным выпадом:

– Движение вещества и энергии – всего лишь непреодолённая иллюзия индивидуального духа, нашего сознания. Чары материи, обволакивающие нас подобно вечерним платьям – препятствие к подлинному освобождению. Но их можно обойти!

Итак, всего то… Раздеться, оголиться, обнажиться… И свобода приручено заурчит у голых бёдер. Я склонился к дилемме: или он действительно идиот, или же Великая Пустота проникла в наши вечные души и лепит из них образы невиданные и невидимые. Джино глубоко мыслит… Пустота – причина серьёзная, и в этом плане она вездесуща. А Джино весьма женственен. Приторно, липко… Откуда он взялся? Бродят слухи о всяких сектах. Пытаются освоить нетрадиционные и забытые подходы к дрессуре законов мироздания. Роются в реликтовых манускриптах. Если он оттуда, то они весьма могущественны.

О, что это с Кертисом?!

Путевой Шар отразил его лицо, и два Кертиса принялись спорить. О чём? Я прислушался. Интересно: о лечении иссякшего интеллекта ароматами. Выходит, непроявленный цветок Джино вполне объективен, всех достал.

В рубке тишина, если не замечать шума от Кертисов. Самоуглублённая в саму себя тишина. Можно молчать, можно кричать. Все одно, из пустоты пришло, в пустоту уйдёт. Нет ничего, кроме неё, родимой. Великая Мать-Пустота в непредсказуемой пульсации рождает звезды, суперструны, обезьян и Цеха… Вдох-выдох… Появление-исчезновение… По законам непознаваемых ритмов. Беззаконных ритмов. Таковое в принципе не изучаемо. Никаким разумом. А потому и смысла не имеет. Зачем же терзать жалобно стонущий мозг?

Кругом головы завертелся холодный вихрь. Мозги заледенели. Я потёр уши горячими ладонями. Потеплело. И, имитируя командирский тон, обратился к Агуаре:

– Штурман! До сего часа я считал, что цель прыжка «Ареты» в вакуум – достижение обитаемых миров. Или?

– Да, – согласился Агуара; он легко переключался, – Обычный полёт бесперспективен. Люди в космосе рождают даунов и прочих нестандартов. Живому человеку в разумном виде звёзд не достичь. Легендарная технология древних поколений недостижима. Сибрус думал именно о том, что ты сказал.

– А я что-то сказал? – удивился я, – Я всего лишь заметил, что ничего не понимаю. А с этого часа почти убеждён – у каждого из нас цель своя. Нет общей цели! Обитаемые миры – лишь вывеска, пустой фантик. Но ты же штурман! Мы не можем бороздить мир одновременно в разных направлениях. Или можем?

Но штурману, видимо, всё равно, куда идёт его шхуна. Он придвинул кресло к Путевому Шару и встрял в спор между Кертисами. А те приступили к обсуждению проблемы межрасовой совместимости среди обезьян. Неужели таковая и у них существует?

«Чтобы вернуться, надо мыслить мощно и едино». Так сказал Сибрус. Но даже у меня, капитана, сегодня своя, личная цель – капсула Илоны. Она тут, в нашем вакуум-слое. Погрузиться глубже она не могла. Если только её не выбросило в невообразимо удалённые времена-пространства. Вакуум воздействует на экипаж. Ещё вчера сегодняшний сеанс связи с собственным подсознанием был немыслим. А только что прозвучала опасная фраза: «Мы родом из Месопотамии». Если проникновение в вакуум связано с достижениями месопотамского Вавилона – тогда плавание обернётся очень плохо. Плохо для всех. И для тех, кто остался за бортом «Ареты». Сибрус упоминал о подобной возможности. О некоем Вавилонском варианте… Пугающее прозрение, и возросло оно не на пустом месте. Но и не без влияния вакуума.

Внезапный приступ холода вызвал жаркий пот. Дрожащей рукой я принялся искать платок.

Вавилон сгорел на том, что возжелал обрести небеса, игнорируя волю Хозяина. Вавилонская башня – аллегория. Они там сотворили нечто подобное «Арете». И если Илона смогла… Те жрецы были весьма информированы.

В каждом Цеху отрабатывается своя процедура Спасения. Вот зачем они копают в тысячелетних песках! Понимает ли Сибрус, что его открытие может привлечь проклятие на весь род человеческий? Тогда диспут Кертисов и Агуары относительно обезьян воплотится в земное бытие. Впрочем, незаслуженных проклятий не бывает.

Сибрус как-то – десяток лет тому – заговорил о Зеркале Мира. Или миров? Как жаль, плохо помню тот разговор. Да и неопределённо говорил учитель, туманно. В частности, о том, что вакуум с его состояниями – физическое приближение к тому Зеркалу. И о том, что во времени и пространстве путь к нему бесконечен. Но это – путь счастья, блаженства.

…Ограждение садов райской вечности…

Вакуум?

Или таинственное Зеркало?

Разве не в Рай стремился Вавилон?

В рубке похолодало сильнее, от звёзд Перископа задуло мелким колючим снегом. Штурман неожиданно доложил, что климатическая установка бездействует, перемен погоды не фиксирует. И снова вернулся к беседе Кертисов. Вот как! Оказывается, есть на шхуне и такая аппаратура! Ну какой я капитан?

Андрий закутался в синтезированный вакуумом жёлтый тулуп. Одной иллюзией защитился от другой.

Зеркало, зеркало, зеркало…

Шару надоели Кертис с Агуарой. До того Шар с Кертисом был на дружеской ноге. Думаю, потому, что тот в экипаже самый старый. И он итальянец из распылённой по миру греко-египетской диаспоры. Это к тому, что в достартовой жизни он мог знать Илону. Она из того же сообщества. Кертис – спец высшего класса, но его квалификация на Арете равна роли Джино-уборщика. Все мы тут бесполезные символы.

Снегопад закончился, снежинки растаяли. Путевой Шар воспроизвёл сигнал сбора и тут же из всех динамиков зазвучал жёсткий голос молчащего Агуары. Голос профессионально штурманский, но фразы… Не агуаровские фразы, а…

– Отроки неразумные! Комментаторы тараканьих скачек, пропагандисты загнивших устоев! Послушайте, друзья-страдальцы, мудрость серую, грамоту изначальную. Создавая кругом себя усиленное пси-поле, единица Разума увлекает в вакуум себя и среду, в кою оная логически вписана. Виртуальная «шуба» – оболочка элементарных частиц – меняет качества. Возникает эффект, названный братом моим Сибрусом «скольжение в шубе». В результате реальный предмет переходит в иное состояние. Связи с прежним миром теряются, и новое состояние можно определить как физическое инобытие… Есть порог, критический уровень поля, который требуется для этого. Но первое и непременное условие перехода – пассивное состояние чувств субъекта, внутренняя пустота. А она приходит после взрыва…

– Вот! – радостно прервал Кертис излияния подведомственного Шара, – Обуздай желанья, входящий в нору Великого Крота! Укроти обезьяньи инстинкты. Тогда и обретёшь счастье…

– Ты это кому? – с угрозой спросил Агуара-Тунпа, мрачный и напряжённый.

Неужели бросится на собрата по Цеху? Но невероятного не произошло. Кертис среагировал раньше Агуары.

– Нет. Это я другу и товарищу по прошлому воплощению, дорогому визави Анри Пуанкаре. Он мне не раз говорил, а после записал такие слова: «Я-подсознательное» не является низшим по отношению к «Я-сознательному», оно не является чисто автоматическим, оно способно здраво судить, оно имеет чувство меры и чувствительность, оно умеет выбирать и догадываться. Да что говорить, оно умеет догадываться лучше, чем моё сознание, так как преуспевает там, где сознание этого не может».

– А кем ты служил при товарище Пуанкаре? – по-казацки просто поинтересовался Андрий; переселение душ для Цеха Розы Мира вовсе не непреложный закон; Роза Мира сама издаёт законы бытия, – Писарем-биографом? Сторожем при клозете?

Кертис не обиделся.

– Меня звали Эмиль Бутру. Я должен известен тебе как спиритуалист. Специалист по вызову духов. В те годы нас было… Было достаточно.

Он сделал паузу, чтобы оценить реакцию на откровение. Имя действительно известное. Наследие Бутру входит в список Сибруса для кандидатов в вакуум-плавание. Видимо, Кертис основательно изучил труды спиритуалиста.

– Ещё будучи Бутру, я поддержал друга Анри и объявил, что бессознательное в человеке превосходит сознание во всём. Во всём и всем! Так что придётся нам признать, что сознанием и логикой мы ничего не добьёмся. Все тонкие чувства, озарения, нюансы веры – все они замкнуты на подсознание или, точнее, на бессознание, на свободное познание. Попробуйте не согласиться!

То был момент торжества подсознательного в Кертисе.

                                      ***

Кертис поразил не только меня. Озадаченный Агуара забыл, что настало время его дежурства, а капитану пора на отдых. Напоминать я не стал. Уходил экипаж молча. От встречи никто ничего не получил. Я в том числе. Было у меня желание создать эмоциональную свалку, взорвать атмосферу взаимной нелюбви. Кое-что, правда, прояснилось, но интегральная составляющая ситуации не стала прозрачнее. Так что надо мне побыть одному. И здесь, в рубке, ставшей нервным центром «Ареты». Уточнить, кто же я такой, Алекс Сибирцев. Кто я есть и для себя, и для людей.

Было время, считалось: разумность – признак социальности. Эксперименты показали, что Маугли не менее разумны, только мыслят и общаются они в иной системе координат. И лягушка вполне может стать принцессой. Сегодня я убедился: мы, пятеро, не общность. Мы одиночки, Маугли. Наши системы речи, мышления и прочего – лишь пересекаются, но не совмещаются. Волк, овца, баран, лев… Лев? Кто тут царь зверей-то? А может, все мы просто обезьяны? Из разных стай…

Ребёнок – человек иной цивилизации. У него нет иллюзий, настоянных на мутной воде стереотипов. Потому я и не помню себя в детстве.

Не помню ни отца, ни матери. И не искал их, рассчитывал в судьбе на себя. Один из северных интернатов Розы Мира… Как я туда попал, до сих дней не понимаю. Попал и стал объектом насмешек. Ребят заценили мои уши и глаза. Слишком большие. Я терпел месяц, потом отыскал в Шумерском пантеоне Дингира – божество с громадными ушами и глазами. Оказалось, они символизируют мудрость. Меня оставили в покое. Перед духом религии нас учили трепетать. Но отличать духовность не натаскали.

Много позже Сибрус нацелил меня отделять идолов от Божества. Оказалось, понятие «религия» люди расширили до антисмыслов. Слово получилось резиновое, растягивающееся по любому желанию-капризу. А многим другим Сибрус по жизни не встретился.

Роза Мира воспитывала красиво и увлекательно. Зоогогика, метапсихология, мета-пара-что-то многое… Звучит как песня-заклинание и посейчас. Один курс духовной эволюции человечества чего стоит! Я не знал тогда, что интеллектуальное вовсе не обязательно духовное. Но как привлекательно в той эволюции сплелись история арийской философии, зодчество шумеров, звёздная технология атлантов…