Критическое отклонение

– В такой ситуации остаётся молиться разве что! – Максвелл развёл руками.

– Макс, послушай…

– Понимаю, что это не смешная шутка, но на данный момент весь мой юмор… – и Макс покачал головой, будто вместе с юмором закончились и слова.

– Некоторые шутки основаны на парадоксальном решении проблемы, – сказал Рэй.

– Ты… серьёзно? – Максвелл оторопел. – Это же…

– Хочешь сказать, антинаучно? Всё, что мы здесь делаем, всё, что ты делал до сих пор, – на сколько это вообще наука, а на сколько – иррациональная материя: стремление, надежда, вера? Помнишь, я говорил о сотрудничестве науки и веры? Это оно, Макс!

…Максвеллу на мгновение почудилось первое Рождество с сыном: разноцветные огоньки, пёстрые гирлянды, восторг ребёнка, передающийся всем вокруг… Однако происходившее здесь и сейчас, во внешнем центре управления, несмотря на затейливую игру огней приборной панели, вовсе не было праздником. И человек в белом комбинезоне на экране – отнюдь не радость он испытывал, а был, скорее, напряжён и растерян.

Мониторы показывали с разных точек сферический зал, в сердце которого разместилась машина. От окольцевавшей машину галереи выдавалась к центру зала площадка инженерного пульта, экстренно приспособленная для нежданного – и не ожидавшего такого поворота – «проводника»: в её середине жёлтой краской был аккуратно нарисован круг, расчерченный наподобие некой магической фигуры линиями, в пересечениях которых, однако, стояли не колдовские свечи, а мигающие индикаторами конические кожухи волновых излучателей; по периметру замысловатой схемы расположились высокие вертикальные стойки, унизанные сотовыми антеннами детекторов, опутанные соединяющими их проводами и накрытые сверху крышкой – полной копией «магического круга» внизу. Вся эта конструкция отдалённо напоминала огромную клетку для птиц.

Химмельман вошёл в «клетку».

– Мэт, тебе нужно встать в центр круга, – сказал Рэй в микрофон.

Проникнув в зал, голос Рэя отразился эхом от сферических стен и вернулся хаотичной разноголосицей через обратную связь в центр управления. Похожий на белую шахматную фигуру в человеческий рост, Химмельман сделал полшага, оказавшись точно на центральной отметке.

– Я думал, будет нечто вроде… – Химмельман поводил руками вокруг головы, – сетки с датчиками…

– Не было времени сделать что-то покомпактнее, – ответил Рэй. – Да и дело вовсе не в мозге, ты сам знаешь.

– Да, конечно.

– Мы вообще не планировали для настройки вектора использовать… э-э…

– Человека, ты хотел сказать?

Рэй кивнул со странным выражением лица: то ли замешательство, то ли чувство вины проскользнуло и исчезло. И хотя Химмельман не мог видеть этот исполненный недосказанности безмолвный ответ, Максвеллу показалось, что «проводник» прекрасно уловил ускользнувший от самого Максвелла смысл.

– Ты готов, Макс? – обратился Рэй уже к Максвеллу.

Максвелл скептически покачал головой – «Авантюра…» – и молча взялся за калибровку аппаратуры. Главный инженер и ещё двое сотрудников, отлучённые на время от своих постов за пультом, тихо переговариваясь, со стороны наблюдали за действиями ведущего специалиста.

– Можно начинать, – сказал Максвелл через минуту и посмотрел на Рэя, всё ещё не веря, что тот всерьёз.

– Мэт, твоё слово, – произнёс Рэй в микрофон.

Химмельман закрыл глаза.

Как безумные замигали вразнобой индикаторы на приборах, по инженерным экранам побежали цифры, вскинулись и принялись изгибаться цветные линии и формы на трёхмерных графиках. Максвелл заметался пальцами по клавиатуре, выводя данные на основной экран, и на лице его росло удивление. Выбрав момент, он взглянул на Рэя.

– Что это? – спросил, поражённый. – Медитация? Молитва? Таким способом ты собираешься отследить путь к Создателю?

Рэй собрался было ответить, но вздохнул и сказал, по-видимому, совсем другое:

– Просто поверь мне, Макс. И делай то, что умеешь.

***

Неровная кромка гор вдалеке парила на жидком голубоватом мареве, как будто от края неба у горизонта оторвали кусок и бросили тут же, на иссохшую поверхность пустыни. Появляясь словно из ниоткуда и так же загадочно исчезая, между пологими холмами петляла грунтовая дорога, на одном из изгибов которой жарился под солнцем лендровер с приоткрытым капотом. Из-за холма показалось облачко пыли. Через несколько минут мимо страдальца протрясся расхристанный грузовик, свернул на обочину и заглушил двигатель. Из грузовика вылез, по всей видимости, автомеханик в испачканном машинным маслом мешковатом комбинезоне и фетровой шляпе, потянулся, помахал, разминаясь, руками, затем сунулся обратно в кабину и вытащил большую спортивную сумку, с которой подошёл к внедорожнику. Не дожидаясь приглашения, приезжий открыл дверь и плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с водителем…

– Уф-ф! – Зеенборг снял шляпу и рукавом вытер лоб. – Тяжеловато даются в этих краях всего каких-то полсотни миль без кондиционера… Почему вы, кстати, не включите у себя климат-контроль, Форман? Ах, да, у вас же «серьёзная поломка»…

Форман убрал руки с руля (как приехал и открыл капот, обозначив «проблему», он так и сидел до сих пор неподвижно за баранкой) и обратил-таки взгляд на раскрасневшуюся от жары физиономию Зеенборга.

– Не актёрствуйте, Зеенборг, это не ваше, – проговорил он. – Вы же не собираетесь закончить жизнь клоуном в дешёвом балагане?

Зеенборг хмыкнул и расстегнул свою сумку, в которой оказался матово-серый металлический чемоданчик в размазанных бурых пятнах. Форман забрал его и положил к себе на колени. Пристёгнутые к кейсу наручники брякнули о крышку.

– Простите, нечем было срезать, – пояснил, заметив недовольную мину на лице Формана, Зеенборг. – Очень спешил доставить…

– Вы заглядывали внутрь? – скользя ладонями по кейсу, будто сканируя его содержимое, спросил Форман, не дослушав.

– Заперто же, – дёрнул плечами Зеенборг.

– Ясно. У вас не было времени…

Зеенборг с подчёркнутым безразличием отвернулся.

– Так что там? – не удержавшись, всё-таки полюбопытствовал он.

– Боюсь, вам не понять.

– Ну куда уж мне, – Зеенборг хмыкнул, явно задетый за живое.

– Просто… – Форман замялся, – мало кто на земле способен уразуметь ценность этой вещи…

– Кстати о Земле, – Зеенборг демонстративно сменил тему. – Слыхали, тот астероид, что должен скоро пролететь неподалёку… как его… античное какое-то имя… ну, к которому ещё отправили исследовательский зонд… Так вот, он, похоже, сошёл с орбиты, и астрономы прикидывают теперь, врежется ли он в нас…

Форман непроизвольно дёрнул углом рта.

– Страшно? – спросил он, не стараясь скрыть насмешки.

Зеенборг фыркнул.

Тем временем, закончив оглаживать кейс, Форман провёл пальцами по кодовому замку и поморщился, покрутил головой, разминая шею. Головная боль, возникшая незадолго до приезда Зеенборга, никак не отпускала.

– С вами всё в порядке? – поинтересовался Зеенборг.

– Что-то не так…

Форман нахмурился, растёр виски.

– Дать вам таблетку? У меня в машине хорошая аптечка.

– Я в норме… Дьявол! – Форман со злостью встряхнул кейс. – То, что там находится… – и раздражённо хлопнул ладонью по крышке.

– С ним какие-то проблемы? – насторожился Зеенборг, и пальцы его будто невзначай легли на ручку двери.

– Похоже, ваши старания оказались бесполезны.

– Я всё сделал в точности, как вы сказали! – с вызовом отчеканил Зеенборг. – В коптере больше не было ничего другого, хоть отдалённо похожего на описанные вами параметры контейнера. Кроме того, курьер…

– У меня нет к вам претензий, Зеенборг…

Не договорив, Форман вдруг зажмурился, а голова его мотнулась, словно попала под кулак невидимого боксёра.

– Всё-таки началось… – пробормотал он.

Когда Форман открыл глаза, Зеенборг смотрел на него с опаской.

– Я решил было, вас хватил удар!

– Просто бездна остроумия… – приходя в себя, выговорил Форман.

– Я и не думал, – открестился Зеенборг.

Исподлобья глянув налившимися кровью глазами на Зеенборга, Форман достал из кармана коммуникатор. Оказавшись в руках, словно ждал этого момента, тот вдруг издал прерывистый писк. Форман открыл поступившее сообщение. «Запуск сегодня», – прочитал он и заметил, что Зеенборг внимательно смотрит на его шевельнувшиеся губы.

– Что, депеша запоздала? – как ни в чём не бывало поинтересовался тот.

– Задержка – плата за меры, не позволяющие отследить сигнал, – буркнул Форман.

Зеенборг пристально разглядывал лицо Формана, словно пытался прочитать его мысли, и, видимо, что-то прочёл.

– Но вы уже заранее знали, что… – вкрадчиво начал он.

Форман вдруг уставился Зеенборгу в глаза, и тот дёрнулся, будто попавший в капкан зверь, не в силах отвести взгляд и даже двинуться с места. Форман подержал так не в меру любопытного наглеца пару секунд, наблюдая растущую в нём панику, и отпустил. Зеенборг рывком отвернулся, голова его заметно тряслась.

– У вас будет новая цель, – процедил Форман. – Ждите указаний, Зеенборг.

Боль монотонно буравила мозг, больше, однако, не усиливаясь.

Три…

…невысоких ступеньки. Вход с блоком считывателя карт и мультибиометрической идентификации. Максвелл приложил палец к окошку сканера, шагнул в открывшийся проём и от порога бегло осмотрел коридор: тихо, пусто, идеально чисто.

«Надо бы проверить кабинет…»

Но это только в модуль он мог попасть по одному лишь отпечатку, а оказаться в святая святых руководителя проекта, не имея его личного допуска… Взгляд Максвелла нашёл нужную дверь. Створка оказалась приоткрыта – внутри кто-то был. Поколебавшись, он прошёл по коридору и уже за пару шагов до цели различил знакомые голоса.

– …Как ты думаешь, Мэт, у нас получится?

– Ты сомневаешься, дружище?

«Рэй и Химмельман», – сразу определил Максвелл.

– Не то чтобы… – в голосе Рэя, тем не менее, явственно звучало сомнение.

– Будь уверен, со своей стороны я делаю всё, что могу. Мне удалось выявить ряд контактов Вершителя, и я подготовил несколько сюрпризов, которые если не остановят его, то как минимум задержат. Первое, конечно, маловероятно, но второе…

– Спасибо, Мэт, в тебе-то я уверен…

– Ты не уверен в правильности того, к чему стремишься?

Взявшись было за ручку, Максвелл остановился.

– Однажды приняв решение, я никогда уже не сомневался, Мэт, ты знаешь. Именно потому машина построена и я здесь. Но… сейчас я вот-вот достигну точки невозврата. Это заставляет ещё раз взглянуть на всё, что привело меня к ней.

– И что же ты видишь?

– Некоторые вещи вспоминать больно… И что если это боль привела меня сюда, где я сейчас? Что если болью руководствовался я всё это время, и теперь именно она станет основой нового мира?

– Хочешь остановиться?

– И бросить всех на краю пропасти?! Всех, кто не способен взлететь без моей помощи?!

– Так чего же ты хочешь?

Рэй молчал. Наконец, сделал глубокий вдох, словно перед нырком в ледяную воду, и произнёс:

– Если я знаю, если могу – то должен. Должен, Мэт. Больше некому, – он с шумом выдохнул. – И ничто не сможет меня остановить.

Максвелл, так и не войдя, осторожно прикрыл дверь.

Он уже сделал несколько шагов к выходу, как его окликнули:

– Макс?

Возле своего кабинета стоял Рэй и смотрел на него.

– А-а… Да я вот… – застигнутый врасплох, растерялся Максвелл.

– Всё в порядке?

– Да знаешь, где-то оставил ключ-карту и вот подумал, что я же был у тебя недавно… Хотя… Возможно, кто-то уже нашёл её, и я зря бегаю по посёлку…

– Заходи, заходи. Может, твоя карта и вправду здесь.

– Кхм-м… Я услышал случайно ваш разговор…

Рэй как будто напрягся и молча ждал продолжения. И Максвелл, неожиданно для самого себя, произнёс:

– В последнее время меня занимает отвлечённая, но вполне закономерная мысль: хоть кто-нибудь за всю историю человечества был так близок?.. – и он запнулся, отчего-то не решаясь закончить фразу.

– К Небесам? – помог Рэй.

– К тому… хм-м… чтобы заглянуть туда, – сказал Максвелл не совсем то, что хотел.

– Ну-у… Если судить по священным текстам, такое уже бывало. Конечно, до нас дошли не все свидетельства: святые, готовившие себя к подобному подвигу, далеко не всегда афишировали…

– А нынче их просто не найти, – из кабинета показался Химмельман.

– Значит, чисто теоретически… – начал было Максвелл.

– Ни искать, ни ждать, когда появится уникум такого рода, времени нет, – опередил его с ответом Рэй, – человечеству жизненно необходим Бог. И не абы кто, а первопричина всего сущего – Творец, Создатель. Допускаю, что в первую нашу встречу ты не принял мои слова всерьёз, но, пройдя весь этот путь… А кроме того, принимая во внимание в прямом смысле нависшие над миром обстоятельства… К чему твой вопрос именно сейчас?

– Для меня как учёного с самого начала было крайне странно заниматься настолько парадоксальной в своей явной иррациональности проблемой. Да, я делал то, что хорошо умею – форсировал свои интеллектуальные ресурсы, выжимая из них даже больше, чем, казалось, они способны были дать. Я решал поставленную тобой весьма нетривиальную задачу. К собственному удивлению, успешно решал! Я добивался невероятной цели… но вместе с тем чувствовал раздвоенность, которую, несмотря на неимоверное напряжение ума, до сих пор никак не смог привести к гармоничному единству. И вот я едва не распадаюсь надвое… Эта, личная, задача оказалась за пределами моей компетенции – и как человека науки, и как просто человека…

– Так дело в этом? Да уж… Однако нам всем сейчас не по себе. Твоя дихотомия – не смертельная болезнь. Поверь, совсем скоро от неё не останется и следа.

– Честно говоря, – вклинился в диалог Химмельман, – я бы воздержался от того, чтобы брать Небеса вот так, штурмом. Не лучше ли для начала собрать данные, не прорываясь непосредственно к… к самому источнику?

– Вы тоже боитесь, Мэтью? – спросил Максвелл.

– Боюсь ли? – Химмельман задумался. – Скорее… я тоже чувствую раздвоенность – правда, несколько иного плана. Это связано с тем, что человечество, в массе своей, не вполне готово, как бы это сказать… проявить свободу воли, сделать осознанный выбор.

– Свободу воли?

– Видите ли, в чём дело: вера вдохновляет, а доказательство принуждает, авторитарной сутью своей заставляя подчиняться.

– Странная вещь выходит… – Максвелл нахмурился и потёр виски. – Мы все сомневаемся. Каждый по-своему, правда… Но разве все мы не хотели абсолютной уверенности? Доказательства, ясного и однозначного? Разве не к этому упорно шли? Почему сейчас, когда осталось сделать последний шаг – действительно последний! – сомнения только сильнее?

– Этап «Соло» – возможность поставить, наконец, точку во всех вопросах, – не желая, по-видимому, спорить сказал Рэй.

– И всё же, – Химмельман вопросительно и, как показалось Максвеллу, с затаённой надеждой взглянул на Рэя, – не слишком ли это механически-грубо – то, что вы… мы собираемся сделать?

– А что ты предлагаешь? – Рэй посмотрел Химмельману в глаза. – Ещё раз попытаться реанимировать веру? Сколько этим занимались религиозные институты? И каков результат? Религия выдохлась, как оставленное в открытой чаше на два тысячелетия вино. Выдохлась и высохла – остались только липкие разводы на дне. Теперь не вера спасёт – убеждённость! То, чего не смогла сделать ни одна религия, сделаем мы!

– Ну пусть «Соло», а что затем? Продемонстрировать людям Создателя? Устроить мировую трансляцию? Или запускать к Нему всех желающих потоком, в порядке живой очереди, как в зоопарк или картинную галерею? – Химмельман покачал головой. – Это ведь всегда был особый путь для человека – восхождение души. И душа сама должна стремиться к Нему, двигая в избранном направлении человеческую жизнь целиком. Технологии же, насколько бы развиты они ни были, не означают и не гарантируют этого движения. Будет ли толк в подобном… хм-м… шоу? Чем оно обернётся в итоге?

– Что ж, современная эпоха располагает тем, чем располагает… – с неохотой вынес нелицеприятный вердикт Максвелл.

– Так или иначе, мы почти пришли! – твёрдо заявил Рэй. – Да, последний шаг, возможно, поспешен – мы многое не успели проверить, толком проанализировать полученные данные, и с зондом вышла накладка… но времени, я повторяю, нет: астероид-убийца нацелился на Землю, и вероятность столкновения велика, как никогда раньше. Подобная информация не афишируется, однако по сути это секрет Полишинеля. Ну а что касается нас, нашей работы… Мы все стремились к этому порогу, мы все прилагали усилия – разве это не восхождение? Ну пусть только для немногих! Тем большая на этих немногих лежит ответственность – миссия! – подтянуть и всех остальных! И никто не освободит их… нас от этой ответственности! Да, именно нас! Если бы не ты, Макс, мы бы так и стояли соляными столпами вместе со всеми, глядя на небо в ожидании смерти, не в силах ничего изменить, не способные даже молиться! А ты, Мэт? Ты сам показал нам дорогу! И даже более того… – Рэй внезапно остановился, не договорив.

– Верно, верно, Рэй, моя доля ответственности велика, – поспешил согласиться Химмельман. – И всё же я бы рекомендовал ещё раз подумать, взвесить. То, что ты собираешься сделать… это тот шаг, который уже не обратить. «Точка невозврата», – ты сам так сказал.

– Зачем ты…

– Я не пытаюсь тебя остановить! Как и оспаривать последний шанс человечества: во все времена последнее упование всегда было только на Него. Однако непредсказуемость результата… Хм-м… Имеет ли смысл…

– Имеет, Мэт! – почти выкрикнул Рэй. – Для меня имеет! Я хочу видеть! Я хочу быть там, и воспринимать сам, своими чувствами, или что там будет у меня на той стороне! Я хочу видеть и… и я хочу задать вопрос! – он выдохнул, посмотрел на Химмельмана. – Я должен сделать это сам, Мэт. Уж ты-то мог бы понять.

Химмельман ответил Рэю долгим взглядом… и сдался, кивнул.

– Я понимаю, дружище. Мене, текел…

– Мене, текел… – эхом отозвался Рэй.

***

Настигнутый авангардом осенних холодов, парк замер – ни шороха, ни щебета птиц – тихий и почти безлюдный. Населяющее его племя многоруких великанов в заметно поредевших лиственных шевелюрах тщетно пыталось закрыться тонкими сплетёнными пальцами от яркого пятна в чуть размытом ореоле, зависшего прямо посреди окроплённого дрожащими брызгами звёзд небесного свода. На аллеях тем временем зажигались другие светила, земные, неживым сиянием лишь подчёркивая ощущение паники во вскинутых к темнеющему небу изломанных великанских конечностях. Фонари вспыхивали один за другим, и, следуя этому сигналу, мгновенно обретавшие чёткость и глубину, тут же падали на землю ажурные сети теней, поджидая цепляющихся за подошвы своих хозяев двухмерных призраков редких прохожих.

Зеенборг прогуливался по скрытой в гуще деревьев дорожке, непроизвольно стараясь держаться подальше от становившихся всё более непроглядными теней.

– Зеенборг! – высокая фигура в пальто шагнула от дерева, не выйдя, однако, на свет.

Зеенборга даже тряхнуло от неожиданности, а в руке будто сам собой появился направленный на тёмную фигуру пистолет.

– Вы с ума сошли, офицер?! Уберите сейчас же! Вам нужны неприятности?! – отчитал Зеенборга человек в пальто.

– Да так же вас перетак, Форман! – со злостью прорычал Зеенборг, неохотно пряча оружие. – В который раз вам удаётся меня напугать, застав врасплох!

– С вашим опытом, Зеенборг, вы уже должны бы научиться чувствовать, когда за вами наблюдают.

– А вы, значит, чувствуете?

– Больше, чем вы можете себе представить.

– И при этом утверждаете, что не имеете специальной подготовки!

– Этого я никогда не утверждал. Но что я не имею отношения к государственным силовым ведомствам и потому не ограничен идиотскими условностями и бюрократией – это верно.

– Вы не боитесь, что таким манером я вас когда-нибудь пристрелю? Не со зла – чисто рефлекторно?

– Вы слишком нервный, Зеенборг. Я был лучшего мнения о вас как о профессионале.

Зеенборг хотел было сказать что-то, но, наткнувшись на взгляд Формана, не стал.

– Ну? – требовательно бросил Форман. – Да прекращайте уже дуться, как обиженный младенец, не усугубляйте! – раздражённо отреагировал он на заминку Зеенборга: того явно беспокоило что-то, помимо очевидно задевающих его за живое придирок Формана. – Каковы результаты?

– Мы обнаружили этот объект именно там, где вы и сказали, – сообщил, наконец, Зеенборг. – Его действительно очень постарались засекретить. У вас хорошие осведомители Форман. Не поделитесь?

Форман лишь скривился в ответ, и Зеенборг, хмыкнув, продолжил доклад:

– Однако найти – полбеды, а вот попытаться приблизиться… В том районе, в очень, надо сказать, стратегически выверенном месте, расположена «геологоразведочная база». Появилась недавно – явно как реакция на нашу прошлую атаку. По округе снуют коптеры и наземные группы. Понятно, что и со спутников контролируется вся прилегающая территория. Кроме того, чем ближе к объекту, тем плотнее местность напичкана электроникой, и весьма незаурядной – защищённой от воздействия всякого рода импульсов и помех. Проникнуть действительно сложно. Но кое-что нам всё же удалось…

– Мне не интересны ни ваши жалобы, ни похвальбы, Зеенборг. У вас есть исполнитель, способный справиться с очень непростой и крайне важной задачей?

– Уничтожить объект?

– Объект, само собой, необходимо похоронить. Но как вы считаете, главная проблема в вещи или в человеке, который манипулирует ею? – Форман вложил во фразу максимум обжигающего холодом сарказма.

– Я понимаю вас, однако же… – испарина выступила у Зеенборга на лбу.

– Никаких компромиссов и полумер, – жёстко отчеканил Форман. – Дело необходимо довести до конца.

– Дамокл приближается, – Зеенборг непроизвольно взглянул вверх, где сквозь подвижную сеть ветвей было хорошо различимо доселе не принадлежавшее небесному своду сияющее пятно, – и, если верить прогнозам, конец скоро сам придёт к нам. По крайней мере, вероятность велика…

– Не увиливайте от ответа!

– Вряд ли вы найдёте кого-нибудь, кто… – Зеенборг смахнул повисшую на ресницах каплю.

– В этом регионе что, перевелись все профессионалы? Возьмитесь, в конце концов, сами – у меня нет времени искать где-то ещё!

– Форман, у вас же есть связи среди политиков. Неужели нельзя решить вопрос сверху? Остановить проект! Прекратить снабжение, запретить – предлог найдётся! Как вариант, армия может просто блокировать объект, объявив его…

– Состояние объекта, созданного под видом осуществления невразумительного «проекта фундаментальных исследований», весьма чутко контролируется определёнными личностями в самых верхах, и чтобы закрыть «исследования», а тем более захватить физически место их реализации, что и так, оказывается, далеко не просто, придётся сначала совершить захват власти. Как вы, должно быть, понимаете, это совершенно невозможно. Не те времена, к сожалению, не те люди…

– Ну, как вариант, хотя бы…

– Стратегия – не ваш конёк, Зеенборг! – теряя терпение, повысил голос Форман. – Так что не лезьте вы, Бога ради, солдафонским рылом да в трюфельный мадлен! Это вообще очень тихий и незаметный проект. И вопрос надо решить настолько же тихо и незаметно. Без армии, без политиков. Тихо – и радикально.

– Это, по-вашему, тихо?! Устранить самого исполняющего обязанности председателя Комитета глобального планирования?!

– Вам всё надо разжёвывать, Зеенборг? Это минимальное воздействие. И наиболее эффективное в то же время. Общественность не в курсе, что исполняющий обязанности председателя слишком часто бывает на сугубо научном объекте, сердцем которого в действительности является весьма специфическая «машина», об истинной цели создания которой не положено знать никому, даже тем, кто над ней работает. Более того, я вам скажу, о самой возможности существования подобного устройства даже мысли допускать нельзя! Даже о том, что в принципе оно способно существовать! Ни полунамёка! Потому что если информация эта просочится во внешний мир… О-о… Вот тогда-то и начнётся настоящая буря, абсолютно не нужная, однако, ни сторонникам проекта, ни его противникам! И вот важный момент: машина и её духовный создатель – не просто тандем, а в чём-то симбиоз. Но если создатель худо-бедно может обойтись без своего детища, то машина существует, пока существует он – тот, кто вдохнул душу в неё и вообще в весь этот дикий проект. В отсутствие хозяина-симбионта устройство просто законсервируют, если не уничтожат, сами же кураторы проекта. Так что, по всему выходит, загвоздка – в единственной ключевой фигуре. Вот она, точка, в которую и надо нанести удар, главное лицо этого дьявольского балагана! – и Форман со злостью пнул валявшуюся возле ноги ветку.

– Но фигура-то далеко не проходная!

– Пока машина не заработала – это просто фигура, из многих прочих. А функция фигуры, смысл её существования – служить стратегии господина. Её судьба – быть битой, разменянной, подставленной. И не важно – пешка, конь, ферзь: есть действующее лицо – и нет его. А может, и не было никогда на самом-то деле. Миф, легенда – слишком невероятная, чтобы быть правдой. Информационный фейк. А то и мошенник. Кем ещё может оказаться личность, пользующаяся таким уровнем доверия всех без исключения мировых держав? Это же явная манипуляция!