Полная версия
Рядом с женщиной безжизненной грудой тряпок лежал темноволосый мужчина. Черты его были до боли безмятежны. Мокрые волосы облепили лицо, а синие, словно холодное северное море, глаза глядели в пустоту. Асгейру мерещилось, будто взгляд вполне осмыслен и провожает покинувшую тело душу. От подобных игр воображения становилось не по себе. Но северянин ничего не мог с этим поделать. После того, как старая сейдкона напоила его какой-то дрянью, с его головой явно было не все в порядке. Впрочем, идти к хитрой ведьме повторно у мужчины не возникало и мысли.
По правую сторону от Асгейра неловко замер Косолапый, изредка переступая ногами. За ним стоял корабельных дел мастер Давен, чьи коротко стриженные волосы цвета меда мокрыми иглами торчали во все стороны. Именно он недавно вытащил тело Гуннара на берег, вырвав его в неравном бою из лап ледяной реки. Мужчину била мелкая дрожь, отчего стук зубов долетал до Асгейра. С левой стороны от рыжего викинга на происходящее хмуро взирал поджарый мужчина, чьи льняные волосы выгорели практически до белого цвета. Йон являлся давним другом Асгейра и Вигдис. Он привел женщину к телу мужа, и теперь нервно сжимал пальцами пояс, не в силах оторвать взгляда от удручающей картины.
Асгейр положил ладонь на вздрагивающее женское плечо. В душе викинга тихое торжество боролось с болезненно сжимающимся сердцем. Мужчина не желал смотреть, как давится рыданиями подруга детства, каждый вздох которой заставлял его переживать все сильнее и испытывать ощущения сродни укусам рассвирепевшей кошки. Гуннар, – муж Вигдис, – был надежным товарищем, испытанным в бою и набегах. Асгейр не водил с ним тесной дружбы, но всегда знал: мужчина, как тень, будет следовать за ним, какой бы безжалостной не оказалась схватка. И на пару они действительно были непобедимы. Теперь надежная тень лежала у его ног утопленником. И самое худшее, Асгейра не покидала мысль, что он сам стал причиной этой трагедии.
Перед взором викинга ожили недавние события. Выскочив из гостеприимного дома лесной ведьмы, он хотел кинуться к Мортену, да вовремя сообразил: ни от кого толка сейчас не будет. Шлесвиг праздновал удачный набег, и просить от его жителей о трезвости уже было поздно. Асгейр терпеливо решил подождать следующего вечера, не без удивления обнаружив в своем доме пленную рабыню. Рассудив, что от девки может быть польза, а до следующего похода еще вся зима, мужчина оставил ее у себя. Следующим же вечером северянин все как на духу выложил Мортену и Давену. Единственным, кому он доверял безоговорочно. Следующие три недели они потратели на ненавязчивые расспросы, наблюдение и вынюхивание всего, что хоть как-то могло пролить свет на события, произошедшие чуть ли не год назад. За это время в суть дела был посвящен и Гуннар. Именно он отправился в Хардангер, дабы встретиться с давешним жителем, некогда бывшем в дружине ярла Толлэка. Выбрали Гуннара единогласно. Асгейр слишком приметен для подобного дела, Мортен являлся ярлом, а Давен слыл слишком хорошим корабельщиком и лишь самый темный фермер не признал бы его по приметам: у мастера отсутствовало правое ухо, и короткие волосы вовсю демонстрировали сие увечье. Гуннар покинул город накануне вечером. А уже сегодня его тело нашли в реке.
– Вигдис, пошли домой, – Асгейр присел рядом с подругой, приобнимая ту за плечи.
Женщина нехотя поднялась, вытирая озябшими руками слезы. Казалось, что рядом с мужчинами стоит приведение. Бледная и осунувшаяся, с печальными глазами полными слез Вигдис была бестелесной копией самой себя. Северянин поднял вопросительный взгляд на товарищей.
– Иди-иди, мы тут сами управимся, – махнул рукой Давен.
Асгейр благодарно кивнул корабельщику и принялся осторожно, но непреклонно уводить Вигдис прочь от реки. Какое-то время она оглядывалась назад, но увидев как Давен принялся обыскивать Гуннара, перестала. Корабельщик же, под удивленные взгляды Косолапого и Йона, бесцеремонно исследовал тело.
***
Вечером жители Шлесвига стояли около деревянного помоста, собранного в виде лодки и обложенного небольшими серыми булыжниками по периметру. По округе разносилось журчание ручья, да трели одинокого дрозда. На деревянном ложе возлежал Гуннар. Его облачили в броню, рядом с телом, как предписывали законы богов, положили топор и меч, а также несколько вещей, которые могли понадобиться в загробном мире. Отец часто говорил Асгейру: "Один повелел, что каждый должен прийти в Вальхаллу с тем добром, которое было с ним на костре."Эти слова особенно явственно вырезались в памяти мужчины после первого погребального ритуала, унесшего на великий Хэльгафёлл близкого друга. Асгейр не сомневался, что и Гуннар будет ожидать их на священном холме, как и многие северяне до него. И многие после. Не каждому человеку суждено попасть в Вальхаллу пред очи всеотца. Кто-то отправится на священный холм Хэльгафёлл, другие станут гостями в Фолькванге, заполнив луг песнями и смехом, а кому-то суждено пополнить войско Хелы.
Вигдис с удивительно бледным лицом, освященным бликами факела, приблизилась к помосту. Дерево занялось огнем неохотно, шумно потрескивая, с шипением выпуская пар и неохотно уступая пядь за пядью. Потребовалось несколько томительных минут, чтобы каменный корабль запылал весь. Жар прикасался тягучими волнами, грозя сжечь все, до чего смогут дотянуться его огненные руки. Сверр внимательно следил, как пламя пожирает дерево. Он больше не плакал. По крайней мере не при Асгейре. Возможно урок от викинга, произошедший в обед, пошел на пользу. Мужчина, точно щенка, встряхнул перепуганного мальчишку и напомнил: он теперь единственный мужчина в семье и должен быть для матери опорой.
– Асгейр, хватит ли отцу дыма? – Сверр с жадностью вглядывался в чернеющее небо, тщетно пытаясь определить, достаточно ли высоко поднялся столп.
– Хватит. Косалапый и Йон постарались на славу, сооружая корабль. Гляди, он уже щекочет брюхо облакам! – мужчина ласково повернул за черноголовую макушку Сверра, направляя его взгляд правее, куда уходил дым, влекомый слабым ветром.
Асгейру хотелось успокоить ребенка. Хэльгафёлл достойное посмертие, дарующее душе шанс спокойно дожить свой век на священных склонах в ожидании Рагнарёка. Пополнить ряды армии Хель – вот ужасная участь для любого. Асгейр уже обернулся к Сверру, но так и не успел произнести ни слова. На плечо викинга опустилась узкая ладонь Давена. Корабельщик без слов мотнул головой в сторону леса, первым уходя в мрачную тень деревьев. Асгейру не оставалось ничего другого, кроме как подтолкнуть мальчишку к матери и последовать за товарищем.
Кривые ветви сомкнулись за их спинами, отрезая от яркого полукруга света, освещаемого погребальным костром. Узкая тропа, петляя не хуже перепуганного зайца, вела все глубже в лес. Они шли в молчании, внимательно прислушиваясь к любому шороху или треску ветки. Изредка Давен останавливался, вскинув вверх левую руку, точно хищный зверь прислушивался, окидывал взглядом неровные стволы и двигался дальше. Через несколько минут мужчины вышли к реке. В том самом месте, где выбрался утром на берег корабельщик, волоча за собой безжизненное тело.
– Здесь я его выволок, – Давен кивнул в сторону примятой желтой травы, вспаханным листьям и едва различимым следам на земле. После этого двинулся вверх по течению вдоль реки. Пройдя шагов пятнадцать он остановился. – С этого места заметил. Вон там, видишь? – корабельщик показал пальцем на корягу, которая была переплетением корней поваленного рядом дуба. Вода с силой ударялась в нее, и разбиваясь на десятки капель, с журчанием оббегала. – Он зацепился о нее ремнем. Если бы не ворон, сидевший на спине и испуганно вскрикнувший, когда я вышел на берег, то и не заметил бы.
ДАвен вновь двинулся вперед. Асгейр, молча следовавший за ним, различал на земле собачьи следы, что пока еще были заметны в сгущающихся сумерках. Днем Давен одолжил у Мортена лучшую суку, взял старую рубаху Гуннара и вернулся к берегу. Он потратил на поиски добрых пять часов и едва поспел к началу погребения. Гордая, – собака Мортена – никак не могла взять след. Вода полностью скрывала путь. Но судя по тому, как корабельщик уверенно вел его вперед, поиски все же увенчались успехом.
– Все понимают, что Гуннар не мог утопиться здесь сам. Если только не был мертвецки пьян, а это за ним обычно не замечалось, – несмотря на безмолвный лес, Давен говорил тихо. Асгейру приходилось прилагать все усилия, чтобы разобрать слова.
Они прошли шагов сто и вышли к изгибу, вспугнув несколько маленьких птичек. Давен остановился и заговорил вновь:
– Река достает до колена, в особо глубоких местах по бедро, у берега и того меньше. А здесь… Здесь находится порог, и глубина едва достигает щиколотки.
Горная вода искрилась и в сумерках казалась жидким серебром, созданным волшебным народцем. Река, быстрым потоком перескакивая небольшой порог, устремлялась дальше, чтобы через несколько метров потерять часть своей резкости и сгладиться на глубине. В паре тройке метров от порога, выше по течению, где глубина была значительно меньше, из воды выпирало несколько крупных камней. Они были отполированы водой до блеска и неровной прерывистой цепочкой шли до противоположного берега. Довольно часто их использовали для переправы через шумный поток, дабы не мочить обувь.
– А вот здесь его путь и обрывается, – Давен, продолжая говорить, вошел прямо в воду, игнорируя выпирающие камни. Дойдя до пятого по счету, мужчина остановился. Асгейру пришлось войти в реку следом. Холод ощущался сковывающими цепями сквозь сапоги. – Вот на этом камне и здесь еще осталась кровь. Днем ее было больше, но вода ныне не наш союзник. Дождь и так смыл основную часть. Благо был коротким.
На сером, местами покрытом мхом, камне виднелись бурые капли. Один из них в крови был испачкан сильнее.
– Он не мог оступится сам, когда возвращался домой? – версия эта была сомнительная, но и ее тоже стоило рассмотреть.
Асгейр провел по поверхности камня рукой, и перед его глазами предстала до невозможности реалистичная картина: Гуннар отступает назад под натиском неизвестного противника, его нога поскальзывается на мхе, а сам он в этот момент получает толчок и падает в воду, ударяясь головой о камень. Быстрые потоки воды окрашиваются в алый. Асгейр испуганно дернулся и едва не свалился в воду следом за своим видением. Давен казалось ничего не замечал, задумчиво разглядывая камни, задумавшись о своем.
– Исключено, – произнес он.
Корабельщик пересек реку и присел на мелководье. Его ладонь едва касаясь обвела ряд слегка размытых следов. – Он был не один. Гляди. Эта пара следов Гуннара. Правый след глубже и чуть косолап, а мы с тобой знаем, что Гун ступает так уже года три, после того, как упал с крыши. А вот тут вторые следы, – мужчина переместил руку. – Я думаю, он как раз подошел к камням, когда его кто-то нагнал. Видишь, там местами вторые следы идут поверх следов Гуннара.
Асгейр видел. Даже слишком хорошо. Перед его взором зыбкой дымкой проходил сам Гуннар. Остановился на третьем камне, окликнутый кем-то, после чего последовал диалог. Гуннар безвучно с кем-то разговаривал, распаляясь все сильнее. Его лицо исказилось от негодования и презрения. Мгновение и мужчина выхватывает топор.
Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Рыжий воин почувствовал, как внутри слизким клубком свернулся холод. На некоторое время он даже отодвинул на задний план ярость и злость из-за убийства. Асгейр провел ладонью по лицу, снимая оцепенение и зародившийся было внутри страх. Он разберется с этим потом.
– Зря он не взял лошадь, – голос прозвучал неожиданно хрипло. Асгейр даже не сразу сообразил, что он принадлежит ему.
– Зря, – Давен выпрямился. Посмотрел прямо в глаза Асгейру и неожиданно, неуместно улыбнулся. – Я рад, что ты больше не ищешь смерти.
– Теперь она ищет меня.
Давен лишь покачал головой, но спорить с другом не стал. Никто не знает, когда дуновение ветра с Хэльгафёлла коснется твоего лица. Норны определили их жизни и с того момента Скульд хранит свиток их будущего пути, заглянуть в руны которого никому не дано.
В Шлесвиг они возвращались молча. В душе Асгейра засела тревога, притаилась огромным змеем и замерла, словно ожидая чего-то. Если предположить, что видение показывали правду, – а мужчина был склонен считать именно так, – то по всему выходило: Гуннар знал человека, настигшего его. Он выглядел удивленным, слегка настороженным, но вполне доброжелательным поначалу. И пред тем, как вытащить топор, на его лицо выступило неподдельное изумление. Гуннар явно не ожидал такого развития. И это не нравилось рыжему викингу еще больше. Как узнать, не предаст ли тот, кому ты безоговорочно доверяешь? Он невольно покосился на идущего рядом Давена. Лицо того было нахмуренным, взгляд рассеянно скользил по лесу и тропе.
"Бестолочь."
Асгейр мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Если уж он не может доверять друзьям, то как он может доверять себе? Превращение в подозрительного труса еще никому не шло на пользу. И Асгейр решил гнать сомнения прочь. Уже около Шлесвига мужчины остановились. Изба Асгейра все так же стояла на отшибе. Дом Давена находился за стенами города в месте, где одна из сотен горных рек впадала в синие воды фьорда.
– А Мортен? Ты сказал ему?
– Сразу же. Мне удалось поймать его пред обрядом и обрисовать ситуацию в общих чертах, – Давен поколебался, но затем достал из кармана деревянную фигурку медведя размером с мизинец и протянул Асгейру – Я нашел это в кармане Гуннара. Возьми. На нем руна ярла Толлэка.
Асгейр еще постоял несколько минут, вертя в руках фигурку и наблюдая за удаляющейся сутулой спиной товарища. Осенние ночи стали особенно холодными. К утру многочисленные лужи, наверняка, покроются корочкой льда. Возможно, пойдет мокрый снег, который перемешается с дождем и сделает Шлесвиг еще менее привлекательным. Осталось каких-то четыре-пять дней до волчьего времени, когда начнут буйствовать безжалостные метели. Асгейр любил зиму. Суровая, смертоносная и прекрасная пора, когда в живых остаются лишь сильнейшие. Время, когда даже самая безобидная вещь может нести в себе смерть. Мало кто заподозрит угрозу в мерзлой воде, сверкающей на солнце столь удивительно прекрасно, что захватывает дух. Но Асгейр помнил, как под лед провалился соседский пацан, когда им было не больше одиннадцати. Как перед этим они сцепились в снегу, точно голодные псы за кость, брошенную хозяином, и не заметили, что драка перешла на лед. Боги были милостивы к Асгейру. В последний момент он успел отскочить, и кувырком перекатившись по льду, перебраться на берег. Его противнику повезло меньше. Повезет ли Асгейру теперь?
Неожиданно для себя викинг обнаружил, что уже стоит около родной двери. Тихо скрипнув петлями и запустив с собой клочья холодного воздуха, он вошел в дом. Комната оказалась жарко натоплена. Савраска, а именно так он окрестил рабыню, не привыкла к северным холодам и топила печь на совесть, словно боялась замерзнуть намертво в этом неприветливом доме. Завидев хозяина, девушка подскочила к столу, нервными движениями нарезая хлеб.
– Оставь. Я не голоден, – северянин скинул верхнюю одежду и устало опустился на стул подле огня. После сегодняшних видений Асгейр сомневался, что сможет проглотить хоть что-то. Поэтому, указав на чайник и травы, приказал: – Завари лучше отвара.
Он чувствовал, как холод медленно и неохотно выпускает его из своих лап. Ласковый огонь жадно пожирал поленья, жаром согревая сырую одежду. К ночи из низин поднялся туман, и Асгейр порядком набрал на себя его воды, пока добрался до дома. Мужчина так и не выпустил из рук деревянного медведя. При свете можно было разглядеть искусно вырезанную морду, прорисованную шерсть и выжженную руну на спине. Виднелась глубокая трещина, пересекающая медведя близ задних лап. На голове и спине тревожно бурели кровавые разводы, пропитавшие дерево.
Скоро Савраска принесла ему кружку с травяным отваром. Асгейр явственно различил вкус малины, аромат смородины и почему то горький привкус полыни, хотя последнего у него в доме отродясь не водилось. Помимо воли внутри зародились смутные подозрения, что девчонка решила его отравить.
– Какие травы ты взяла? – требовательно спросил викинг.
От его тона и взгляда девушка задрожала, залепетав неясные слова, смысл которых ускользал. Презрительно искривив губы, Асгейр принюхался к кружке. Минувшие события вымотали, отчего уставший разум отказывался соображать. Оставив пустые попытки разобраться в травах, Асгейр сделал еще один глоток.
Савраска, все это время с тревогой следившая за ним, села неподалеку от очага. Она прикрыла глаза, переводя дух. Затем пододвинула табурет к огню и принялась за ранее прерванное занятие. Викинг с удивлением обнаружил, что она зашивает его рубаху. Тонкие пальцы ловко орудовали иглой, накладывая аккуратные стежки. Волосы цвета темного янтаря были закреплены на затылке, но несколько прядей строптиво выбились и теперь волнистыми локонами обрамляли лицо. Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка укололась, но тут же вскинула голову. В ее глазах страх и робость мешались со слабой попыткой проявить характер, и в конечном итоге затопили их полностью. Асгейр даже уловил в них едва видимый огонь ненависти и не смог удержаться от ухмылки. Он слегка наклонился вперед, предусмотрительно поставив кружку и медведя на стол, пальцами схватил девушку за угловатый подбородок и притянул к себе. Накопившееся за все это время напряжение требовало выход, и викинг не стал противится желанию, которое проснулось внутри.
Испуганные глаза Савраски оказались совсем близко, но Асгейр не успел коснуться ее лица губами. Резкая боль неожиданным уколом обожгла плечо. Выпустив девушку из рук, викинг увидел торчащую иголку, отражающую отблески огня.
– Жить надоело? – злость пропитывала слова Асгейра.
Вытащив и отбросив иглу, он проследил, как Савраска вскакивает с табурета, с грохотом роняя его, и оглядывается по сторонам в поисках нового оружия. Взгляд девушки остановился на кочерге. Асгейр молниеносно подался вперед и дернул ее за бедра на себя, оттаскивая от очага за секунду до того, как тонкие пальцы сомкнуться на металлической рукояти. Вскрикнув Савраска попыталась оттолкнуть викинга, но вместо этого они оба упали на пол. Короткая борьба закончилась столь же стремительно, как и началась. Асгейр прижал девушку к полу, нависнув над ней.
– Еще раз выкинешь подобное, – прорычал викинг, больно сжимая ее запястья, – и я выкину тебя на улицу. Поняла?
Савраска попыталась укусить его, но Асгейр без труда удержал ее на месте. Теряя терпение, он произносил слова медленно, чтобы рабыня смогла понять его язык:
– Никто тебя не защитит там.
Она смотрела на викинга долгие секунды, но в итоге перестала вырываться, обмякнув в его руках. Тогда Асгейр с осторожностью отстранился. Поняв, что Савраска сдалась, он поднял ее с пола и перенес на кровать. Положив девушку на шкуры, сам присел на край. Задумчивый взгляд викинга блуждал по Савраске, которая обхватила себя руками и бездумно смотрела в огонь.
Стоило бы отступить. Асгейр никогда не любил брать силой. Но уснувший было холод вновь овладел его нутром. Нечто темное и чуждое поднималось со дна, отравляя разум и душу.
Не вынеся льда внутри, Асгейр резко притянул к себе девушку за ногу. Не обращая внимание на вскрик, он приподнял ее и грубо поцеловал, жадно касаясь огрубевшими руками нежной шеи. Ладонью опустился ниже, очертил упругую грудь и ощутил, как сильно и отчаянно бьется сердце Савраски. Губ коснулась влага, добавив поцелую привкус соли. Оторвавшись от рабыни, Асгейр с ненавистью смотрел, как по девичьим щекам текут слезы.
Они замерли. Их взгляды встретились на краткий миг, после которого Савраска отвернулась, не желая видеть лицо викинга, да и его самого. Асгейр продолжал судорожно сжимать безвольное тело, оставляя на нем синяки. Но в итоге, викинг разжал пальцы, позволяя рабыне упасть обратно на шкуры. Поднявшись, Асгейр отошел от кровати. Сев у огня, викинг зарылся пальцами в рыжие волосы, сжимая голову в тиски. Он уже не чувствовал удивленного взгляда, прожигающего его спину.
***
Время приближалось к полуночи. Небо заволокли тучи – частые спутники неба в это время года. Они скрывали хрупкое сияние звезд и несли в себе холод, ветер и дождь. Окружающий лес утопал в темноте, заполняя пространство шорохами, треском и воем. Лес жил, как и жили его обители. Хоть это и не делало его менее жутким. Но Асгейр не боялся заплутать, точно зная свой путь. Он словно волк, упорно и неумолимо следовал за жертвой, до которой уже долетели первые порывы ветра со священного холма, и чья спина маячила впереди предупреждающим маяком. Человек прихрамывал и торопился, отчего его хромота становилась еще более явной, и он начинал казаться слабее, чем был на самом деле. Азарт охоты щекотал нервы, делал шаг более скорым, и рыжий воин едва сдерживался от предвкушающего оскала. Лес расступался перед Асгейром, и вместе с тем прятал в своих ветвях от возможных свидетелей, шепотом веток потворствуя и поощряя. Они вышли к берегу горной реки, когда из лощин и оврагов наконец-то осмелился показаться туман, белесым полотном заполняя пустоты между деревьями, цепляясь за крючковатые ветви и стелясь ласковым псом по земле. Человек впереди остановился, вглядываясь в быстрый поток, выискивая глазами выпирающие камни. Сделал один шаг, затем второй. Он был только на третьем камне, когда Асгейр наконец-то вышел из своего укрытия, темным силуэтом вырисовываясь на фоне туманного леса.
– Неожиданная встреча, Гуннар, – голос прозвучал искаженно, словно Асгейр произносил эту фразу сразу двумя, а то и тремя голосами одновременно.
Человек вздрогнул. Торопливо обернулся к нему, вглядываясь с осторожностью. Редкие порывы ветра трепали его темные волосы. Глаза в темноте казались и вовсе двумя черными провалами. Разыскав источник звука и опознав, северянин заметно расслабился:
– Рад видеть тебя. Не думал, что наши пути пересекутся здесь в такое время, – Гуннар полностью развернулся, радушно улыбаясь, хоть из взгляда и не ушла легкая настороженность.
– Откуда в столь поздний час? – Асгейр приближался медленно, не торопясь. Так движется опытный хищник, загнавший свою жертву в ловушку, из которой той уже не выбраться. Мужчина наслаждался моментом, когда человек еще не подозревает, что минуты его жизни сочтены.
– Да от тетки. А ты какими судьбами? – когда Асгейр сделал шаг на камень, лунный свет, пробившийся из облаков, высветил его опущенную руку, сжимающую рукоять каролинга. Лезвие отразило луч по кромке и вновь скрылось в темноте.
Лицо Гуннара исказила маска изумления, а после на нем сразу же отразилось понимание. Видя, что Асгейр уже заносит руку, отступил, вынимая оружие. Воздух наполнился звоном стали.
– Как мог?! – Гуннар, взирая с ненавистью и яростью, отступал под натиском, с каждым разом тратя томительные секунды на поиск очередного камня. Он не мог обернуться, боясь получить удар в спину, и не мог двигаться быстрее, зная, что под ногами слишком ненадежная опора. Зажатый же на каменной дорожке на пути ревущего потока и вынужденный все время пятиться, он был слишком уязвим. Асгейр же, не прельщенный возможностью оказаться на месте Гуннара, напирал.
– Некоторые тайны должны быть унесены в могилу, друг мой, – Асгейр совершил резкий рывок, стремясь ударить мечом по горлу, вынуждая Гуннара отскочить назад. Наступив на покрытый мхом камень, он поскользнулся и взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие. Асгейр не стал упускать шанса, отведя чужое оружие и толкнув Гуннара в грудь. Тот упал в реку, со всего маху ударившись о камень головой.
Не собираясь довольствоваться этим, рыжий викинг спрыгнул в воду, за волосы поднимая все еще живого мужчину, и с наслаждением прошептал последние слова:
– Встретимся в Вальхалле.
Асгейр с силой ударил Гуннара о каменный выступ. А затем еще раз, и еще. В этот момент, он с содроганием понял, что упивается звуком, с которым голова Гуннара ударяется о камень.
Мужчина дернулся и резко распахнул глаза, несколько минут невидящим взором осматривая слабо тлеющие угли. Сон, сморивший его на табурете и опутавший сознание липкой паутиной, нехотя отступал. В ушах все еще звучал мерзкий звук, разбивающейся яичной скорлупы. Вот только в разы сильнее. Сердце гулко стучало в груди, рискуя разорвать грудную клетку. Асгейр тяжело вздохнул, стараясь успокоится и понять: что он только что видел? Игру воображения? Происки разума? Или он стал жертвой очередной шутки Локи? Но сколько бы Асгейр не задавал себе вопросов, ответы на них не так-то просто было найти.
Позади сонно заворочалась Савраска. Она свернулась среди шкур маленьким замученным зверем. Но Асгейр безразлично отвернулся от кровати и с трудом встал. Тело затекло и плохо слушалось. Голова напоминала старый пень, изъеденный насекомыми, но болела намного сильнее. Закинул в очаг несколько поленьев, викинг вышел на улицу. Было далеко за полночь, но до рассвета оставалось еще немного времени. Небо заволокли грозные тучи, сквозь которые изредка проглядывали звезды, раскинувшихся на небосводе драгоценными камнями. Холод стаей бешеных псов щипал голую кожу, но Асгейр и не подумал вернуться в дом. Свежий воздух возвращал голове возможность мыслить трезво, а мороз выбивал из тела мерзкие остатки сна. Да и сна ли? Викингу казалось, что он не просто видел картину, а был там, совершал все своими руками. Он мог поклясться, что даже прикосновение ветра во сне было настоящим.
