Кольцо Уракары

Остальная часть дома являлась для нас открытой; однако там не было ничего, что могло бы представить интерес для меня. Разве что пятый этаж, целиком занятый зимним садом, где росла всяческая экзотика; там, наверное, приятно было бы отдыхать, но в этом доме оранжерея почему-то именовалась лабораторией, и ходить туда без приглашения не рекомендовалось. Длинная дорога, на другом конце которой должны были находиться пресловутые сведения об урагаре, начиналась где-то в запретных комнатах – если она вообще здесь начиналась.

Итак, я решил, что готов приступить к решению задачи. Если бы еще кто-нибудь объяснил, с какого конца за нее ухватиться.

В самом деле: слова о том, что в руках моего нанимателя находятся сведения о местонахождении похищенных семян, были всего лишь пустым звуком. Нитей тут торчало множество, но потянуть не за ту единственную, что была мне нужна, означало бы вызвать целую лавину ненужных и опасных осложнений.

Найти и вернуть семена урагары.

Легко сказать.

Найти.

Но надо хоть приблизительно знать – что и где искать.

Семена. Откуда мне знать: не является ли это всего лишь условным названием, под которым может скрываться все что угодно? Новое оружие, бриллианты, произведения антиквариата, даже чьи-то дети, взятые в заложники? Из-за семечек любого растения вряд ли стали бы поднимать такой шум. Конечно, история знает и такое: в давние времена существовал такой ажиотаж вокруг голландских тюльпанов, что… Но будь что-то подобное в наши времена – я бы знал.

А если не знаешь, что именно искать, как же понять – где это разыскивать?

Если украдены деньги – ищут там, где можно их потратить или вложить. В банках, например. Если сумма крупная – не исключено, что есть данные об украденных купюрах: номера, серии, время выпуска… Кражи денег – дело привычное, и существуют методики работы по их розыску.

Если похитили драгоценности – внимание скупщикам краденого, ювелирам и рынкам.

Если украденное не носит общего характера, но является специализированным – то есть им может воспользоваться не любой человек, но лишь знаток, – ищут заказчика: того, кому такая специфика нужна.

Ценности искусства чаще всего находят в частных коллекциях, реже – в государственных музеях и на аукционах.

Везде есть своя история, свои традиции и правила игры.

Однако таинственные семена урагары в эти традиции не укладывались.

Ясно, что если их украли, то они кому-то понадобились. Кому? И – зачем?

О какой опасности для мира, в котором эти семена находятся, говорил тот, кто назвался Веригой? Это не взрывчатка и не отрава. И уж, конечно, не штамм культуры какой-нибудь сверхчумы. Хотя, конечно, чума – тоже природное явление. Однако, судя по уже полученной мною информации, деревья эти спокойно растут на Синере – без всяких, похоже, последствий для населения этого мира. Может быть, они как-то связаны с Незримыми Силами? Вряд ли: тогда я о них хоть что-нибудь, да слышал бы – особенно за последние годы. Нет, и эта версия, похоже, нереальна.

Где же их искать? Даже самый малый из миров Федерации достаточно велик. На ощупь тут ничего не нашаришь.

Итак, подумал я, удобно растянувшись на кровати и пользуясь отсутствием Клары, ушедшей поболтать с подружками, – итак, ближе к делу.

Что мне нужно?

Прежде всего – понять, в чем же заключается суть данного мне поручения. То есть узнать то, чего не успели сообщить Верига и его спутники.

Сказано: ученье – свет. То есть усвоение новой информации. Как рабочую версию примем, что это действительно семена. Он сказал – урагара? Семена урагары. Семена бывают у растений. Но и у животных тоже. Хотя у них это скорее сперма. Постой: Верига что-то говорил о хвое. Растение? Ну что же, для начала попытаемся искать среди растений…

Привычный мой мик подобен солнцу: он тоже, как сказал поэт, не блещет новизной. Но до сих пор я отлично обходился им – авось и на сей раз не подведет. Что ищем? Да эту самую – урагару. Пошлем запрос в сеть. И сварганим себе чашечку кофе – для приятного времяпрепровождения. Урагара. Каких только названий не существует в мире!..

Ответ пришел неожиданно быстро – я едва успел смолоть кофе. Ответ был кратким и недвусмысленным: никакой информации на тему «Урагара» в сети не существовало. Пустой номер.

Этого я, откровенно говоря, не ожидал. Что же – розыгрыш? Мистификация? Ну мы еще посмотрим – чьи шутки смешнее.

Однако в глубине души я знал, что смехом тут и не пахло. Какие уж шутки, если в их результате тебя поджигают в воздухе…

Многого, слишком многого не успел рассказать мне Верига.

Тем не менее – если не искать, то и не найдешь никогда.

Мне ясно указали на Альфреда и на этот дом. Значит – будем искать в этом доме. Откладывать более нельзя.

Наступившей ночью, прикинув все «за» и «против», я решился наконец удовлетворить свой интерес к запретной территории – порок, который так дорого обошелся в свое время женам Синей Бороды.

Своего напарника Аргона я без особого труда погрузил в крепкий сон, убедился и в том, что Клара мирно почивает и вряд ли отправится искать меня среди ночи, и в очередной обход двинулся в гордом одиночестве.

С замками и сигнализацией у меня была полная ясность, как если бы я успел выпить с ними на «ты». Они уступили мне, казалось, с облегчением, как истосковавшаяся по близости женщина.

План внутренних комнат и их обстановка были мне известны – благодаря все тому же главному зрению, третьему глазу, для которого не бывает стен. Это же свойство помогло мне миновать, не включая света и не пользуясь фонариком, всю мебель, на которую в ином случае я непременно налетел бы, и добраться до дверей хозяйской спальни. Отворять ее я не осмелился: эта дверь была снабжена своей особой системой сигнализации, единственной, в которой я не смог заранее разобраться.

Серьезной помехой являлись, конечно, видеокамеры, работавшие в круглосуточном режиме в каждой комнате. Отключить их было пустяковым делом – но это привело бы к разрыву времени в записи, а это не укрылось бы от начальника охраны, каждое утро просматривавшего кристеллы; компьютер сам обратил бы его внимание на сбой. Разумеется, и с хронометражем можно было совладать – будь у меня нужные для этого время и условия. Но на них рассчитывать не приходилось. Камеры отлично видели и писали и в полной темноте: каждая была оборудована ноктоскопом. Так что пришлось напрячься. На это, кстати, и ушла большая часть времени.

Решение оказалось достаточно простым: сочинить вирусную программку и ввести ее в тот компьютер, который утром и будет отслеживать видеозаписи. Я выполнил ее в голове, на моем мике. Она предписывала не обращать внимания на запись времени, не учитывать ее при анализе записей именно в нужное мне утро; выполнив задачу – самоуничтожиться. Теперь можно было отключить камеры на время моего пребывания в комнатах хозяина, где я в результате всех усилий и оказался.

Интересовал меня главным образом его мик: в наше время самые смертоносные тайны хранят не в сейфах, но в своем внутреннем компьютере, в голове, в секретных, шифрованных-перешифрованных и многократно защищенных файлах; если пытаться проникнуть в них, не зная броду, острая головная боль заставит тестируемого пробудиться даже от глубокого наркотического сна. Интуиция говорила, что пока еще никакой угрозы для меня не было; храп Альфреда доносился даже сюда. Но при вторжении картина могла измениться не в мою пользу. Я испытывал ощущение некоторого неудобства перед хозяином: как я уже говорил, он был едва ли не лучшим из моих нанимателей. И пришлось потратить несколько минут на то, чтобы доказать себе, что именно так я и должен поступить; впрочем, уговорить себя всегда куда легче, чем любого другого.

Задача проникновения в спальню так и оставалась нерешенной из-за системы защиты. Но мне и необязательно было туда входить: если я подойду к стене, за которой он спит, расстояние между нами будет не более полуметра, а стена – не помеха для сверхвысоких частот.

Я бесшумно занял выбранную позицию. ЛК Альфреда, необходимый для входа в его мик, я успел узнать; вернее, даже не я, а Клара: у женщины другой женщине всегда легче получить нужную информацию, чем мужчине, а личной секретаршей Альфреда была, по традиции, женщина – правда, давно уже вышедшая из обычного секретарского возраста; ей-то единственной Личный Код хозяина и был известен. Я изготовился для проникновения и без особых усилий вошел в голову Альфреда, в мик, в каталог: так было проще всего просмотреть все файлы, которых в голове хозяина было немало: только под сверхзащитой я насчитал их шесть.

Защитных оболочек и шифров я не очень-то боялся: мой собственный мик был уже вовсе не тем, какой вживили мне в младенчестве: за время жизни я не раз подвергал его усовершенствованиям – это не просто и порою болезненно, однако овчинка стоила выделки. Так что сейчас я оказался в файлах Альфреда, нимало не нарушив его сна.

Большинство из них отпало сразу, едва я успел проглядеть их содержимое. Конечно, отчеты личного бухгалтера могли, наверное, содержать немало интересных для налогового департамента сведений, но для моих поисков это был бы не самый короткий путь. Для того чтобы оценить записи сугубо научного характера, потребовалась бы подготовка, какой я не обладал: там была какая-то суперсложная генетика. Личный архив был интереснее: в нем хранилась достаточно обширная переписка, в том числе (к моему великому изумлению) и на чисто лирические темы. Очень нежные (кто бы подумал!) послания даме по имени Маргарита – и ее ответы, не менее трогательные. Тут я решил проявить скромность, и не стал копировать их для последующего изучения. Пошел дальше. Однако быстрый поиск слов «урагара» и «семена» не дал никакого результата. Если интересующие меня данные и содержались в файлах, то, возможно, обозначались иносказательно – условными именами. Будь в моем распоряжении еще неделя, я бы поискал; но я располагал, по собственным расчетам, самое большее часом: именно через это время мне следовало в очередной раз отметиться на контрольных часах, начиная следующий обход. Правда, самую малость я записал себе на мик, экономя место для более важной информации, которая – интуитивно ощущалось – должна была тут найтись.

Она, или во всяком случае что-то, похожее на нужные материалы – обнаружилась в четвертой директории. Уже одно то, что все ее файлы были зашифрованы, заставило насторожиться. Пришлось скопировать все в таком виде; это была явно безнадежная затея, потому что, даже не считая времени на дешифровку, серьезное ознакомление с ними заняло бы, пожалуй, столько времени, сколько люди не живут. Употребив такую гиперболу, я невольно усмехнулся: ну, не так много, конечно… Но я заранее понимал, что вряд ли файлы мне пригодятся: не возникало во мне того подсознательного ощущения, какое способно неожиданно убедить вас в том, что вы отыскали то, что нужно. Наверняка в этих файлах содержалась весьма ценная информация – если бы меня интересовали коммерческие тайны Альфреда или его новые научные разработки и идеи; но они оставляли меня безразличным, а ничего, что имело бы отношение к семенам урагары, в этих файлах и не ночевало – по моим интуитивным ощущениям, во всяком случае.

Время мое истекало. И тут – по-моему, совершенно некстати – в мике спящего Альфреда возник сигнал пробуждения. Не заранее установленный внутренний будильник, но внешний вызов. Кто-то хотел говорить с Альфредом среди ночи. Странно. До сих пор у меня сохранялось впечатление о хозяине как о человеке, который не позволяет беспокоить себя в неурочные часы. Придется пересмотреть свои воззрения.

Альфред в спальне перестал храпеть и заворочался. После второго сигнала я услышал его хриплый со сна и явно недовольный голос:

– Альфред.

Вообще, пользуясь ЛК-связью, вслух произносить слова вовсе не обязательно: достаточно и мыслей. То, что Альфред заговорил, означало лишь, что он еще не проснулся. Я же мог снимать разговор прямо с его мика.

Прислушиваясь, я думал: вот уж некстати разбудили. Придется затаиться и не дышать, пока сон не одолеет его снова. Но меня заинтересовало: что это за сверхсрочное дело, ради которого Альфреда решаются потревожить? И кто таков этот смельчак?

На последний вопрос я получил ответ сразу же, едва вызывавший проговорил:

– Альфред, последнее предупреждение. Предлагаем немедленно сообщить, где находится объект и когда начнется отсчет. Вызовем вас в полдень.

Видимо, у Альфреда эти слова включили какую-то линию размышлений, потому что он ответил не сразу:

– Подите к черту. Я ведь сказал совершенно определенно: отсчет начнется завтра. А что касается места и всего прочего – вы получите все подробности на кристелле, я отправлю ее рано утром. Так что все могут быть абсолютно спокойны – так же, как спокоен я сам.

– Вы отдаете себе отчет в возможных последствиях, если что-нибудь окажется не так?

Ответом было молчание.

– Альфред! Вы меня слышите?

Голос сделался куда более резким и требовательным.

– Да слышу, слышу… – прозвучало и на этот раз не сразу.

– Повторяю: вы сразу же передадите нам полный контроль над процессом. И больше никаких претензий к вам не будет.

– Мне уже надоело повторять: на это я не пойду. В конце концов, кто из нас специалист? Контроль я оставляю за собой.

– Это ваше последнее слово?

– Вам угодно, чтобы я повторил в третий раз? У вас проблемы со слухом?

– Вы понимаете, к чему это может привести?

В ответ последовал смешок:

– Да знаю… Но и вы знаете: без меня малейший сбой приведет к срыву всего процесса.

Последовала пауза. И за ней:

– Больше предупреждений не будет.

– Мне не нужны предупреждения. Я выполню весь контракт, до последней точки. И больше не будите меня, пожалуйста. Мой мозг нуждается в отдыхе. Я не ломовая лошадь!

На этом разговор закончился. Но не ситуация. Я услышал, как хозяин встает, недовольно кряхтя: видимо, природа потребовала своего. Встреча с ним в таких условиях мною не планировалась. К счастью, путь к удобствам не лежал через эту комнату. Однако придется ждать, пока в туалете не зашумит вода; под этот звук я и рассчитывал ретироваться. Да не тут-то было.

Альфред не успел еще выйти из спальни, как там зазвучал еще один голос. И вовсе не по какой-либо связи. Именно там. И голос этот принадлежал женщине. Молодой голос (впрочем, голос далеко не всегда говорит о подлинном возрасте) женщины, сознающей свою привлекательность и защищенность, голос безмятежный и чуть игривый:

– Кто это был? Так рано? Или скорее так поздно?

Если бы вопрос этот был обращен ко мне, я в тот миг не смог бы ответить ни полслова: я просто онемел от неожиданности. Женщина в спальне Альфреда?! Ну и ну! Так вот в чем был секрет его хорошего настроения по утрам вторников и пятниц. Как же дама попадала к кавалеру никем не замеченной? Ну конечно, конечно: прямой выход, которым он один только и мог пользоваться…

– Да все они – ты знаешь, кто.

Теперь ее голос уже выразил тревогу:

– Я ведь говорила тебе – не надо было заниматься этим. Можно ведь было купить какую-то часть – и работать с нею лабораторно, без всякого риска… Тебе надо выйти, пока не поздно.

– Поздно, – ответил Альфред и затворил за собою дверь, направляясь туда, куда ему было нужно. Женщина глубоко вздохнула – раз и другой. Пробормотала что-то неразличимое. В ее мик войти я не мог: ЛК женщины не был мне известен, как и вообще ничего о ней. А я-то считал себя профессионалом…

Пришлось ждать, пока хозяин не вернется в постель: была надежда, что разговор продолжится. Но он не возобновился; единственное, что я еще услышал, было:

– Я еще подумаю. Утром. А сейчас, раз уж мы все равно проснулись…

Нет, кажется, с сексом у него все было в порядке. Но сейчас это интересовало меня меньше всего. Пора была уходить.

Закончив операцию, я благополучно вернулся в нашу караулку. По пути снова не утерпел и заглянул в свою берлогу; Клара спала, дыхание ее было легким, бесшумным, выражение лица – безмятежным. Стоило бы и мне поспать на диванчике, на котором проходила большая часть нашей вахты; однако нетерпение оказалось сильнее.

В караулке я мысленно подвел итоги вылазки.

В общем, ее можно было считать удачной.

Правда, ничего нового об урагаре узнать мне не удалось. Но то, что я выяснил, было, пожалуй, не менее важно и заставляло о многом подумать.

Выяснилось, что у Альфреда была близкая женщина, отношения с которой он почему-то хранил в секрете. Мелочь, конечно, но интересно.

Я узнал также, что у моего хозяина есть контракт с кем-то, выполнение которого связано с какой-то опасностью. Странно, но Альфред выступает в нем в качестве исполнителя, а не заказчика, хотя его положению скорее соответствовал бы второй вариант.

Человека, разбудившего Альфреда, мне идентифицировать не удалось: мой мик проанализировал его голос и недвусмысленно заключил, что я с ним никогда не встречался. Голос был, кстати, достаточно невыразительным, без особых примет. Не то, что, допустим, Верига с его слишком характерным акцентом. «Торокие коспота, Синера косноязычная…»

Стоп.

Косноязычная, да.

Верига говорил мне о «семенах урагары». Я так и услышал. А произношение? Его трижды траханное синерианское произношение?

В таком случае, это «уракара». Запустим такой вариант.

Я дал задание мику и принялся варить кофе.

Питье успело свариться, и я выпил полчашки, пока не начался обвал. Повалила информация по уракаре: где и что.

Пришлось писать в память мика. От этой процедуры иногда начинает болеть голова. На сей раз пронесло. Правда, дело оказалось не столь страшным, как я испугался было. Источников было много, но информации в каждом из них нашлось не густо. К тому же, как вскоре выяснилось, она часто дублировалась.

Но и того, что было, хватило мне на весь остаток ночи. И я не стал жалеть о потраченном времени.

Потому что кое-что там и в самом деле было интересным.

Например:

«Уракара (Uracara uracara) принадлежит к дикорастущей флоре мира Синеры. Местному населению известна как „Райское дерево“. У. – многолетнее растение, лиственно-хвойное (см. ниже) дерево, единственный известный в наше время реликтовый представитель одноименного семейства, некогда многочисленного (обнаружены ископаемые экземпляры по меньшей мере еще восьми видов, до середины прошлого века в природе Синеры был распространен еще один вид – Hevela uracara, варварски вырубленный из-за его высокоценной древесины, служившей некоторое время единственным предметом местного экспорта). Ареал произрастания уракары крайне ограничен: одно лишь высокогорное плато Зитака, мир Синера. В годы листвоношения у. цветет и плодоносит небольшими (до 2 см в диаметре) ягодами синего цвета, служащими пищей некоторым видам птиц и мелких млекопитающих; людьми не употребляются в пищу вследствие неприятного гнилостного вкуса и запаха. В хвойные сезоны (примерно один год из пятнадцати, что вызывается, по существующим воззрениям, циклическими колебаниями климата) у. плодоносит, по статистике, лишь в одном из пяти сезонов, что связано предположительно с уменьшением численности вида скальных жуков, служащих опылителями. В хвойном варианте на одном дереве вызревает, как правило, лишь один плод, заключающий в себе одну косточку, подобно земным абрикосу или сливе. Попытки акклиматизировать у. в других мирах и даже в других районах Синеры до сих пор к успеху не привели из-за чрезвычайной требовательности растения к почвенно-климатическим условиям, своеобразие которых на плато Зитака до сих пор еще не подвергнуто серьезному анализу. Есть предположения (см. А.Ф. Упиц, Альпийская растительность Синеры; издание Тазонского университета, 2669), что определенную, быть может, даже решающую роль в этих условиях играет спектр космических излучений…»

Ну ладно, ладно. Только из-за чего сыр-бор разгорелся? Все ботанические тонкости меня пока что не очень интересуют. Чем еще просветит меня «Ботаника миров Федерации. Энциклопедия», откуда и извлечен этот пассаж?

Целый набор поводов для размышления…

Косточки – не чертежи и не детали, которые можно скопировать и воспроизвести. Не произведения искусства. Не деньги и, логически рассуждая, не драгоценности. Тем не менее они, конечно, имеют ценность и, вероятно, немалую – судя по тому, как к ним относятся на Синере. Однако ценность ценности рознь. Растение или животное могут являться ценностью духовной – талисманом, тотемом, святыней. Значит, могут быть и косточки. Тогда их похищение – или акт хулиганства, или действия какой-то оппозиции, исповедующей другую систему ценностей. Мне нужен хотя бы намек на это. Иначе я так и не найду, с чего начать.

А впрочем…

Пожалуй, все складывается наилучшим образом. Мне не к чему искать самому: Альфред наверняка покажет. Потому что после такого предупреждения он, безусловно, предпримет какие-то действия, чтобы обезопасить не только себя, но и ту информацию, которой от него добивались.

Надо только немного обождать.

Был у меня и другой повод для размышлений: Верига, раз уж я о нем вспомнил (очень кстати!) и его не совсем понятные мне действия. Видимо, он уцелел, когда их агрик сожгли; но почему потом не вышел на связь со мной? Нетрудно ведь установить, что я приступил к выполнению его задачи. Он перестал мне доверять? Почему?

Над этим я раздумывал недолго: картина представлялась мне ясной.

Совсем так же, как я считал погибшим его, он успел уже похоронить меня. Каким-то образом уцелев, он – или кто-то из его людей – наверняка навестил мое жилье и увидел там то, что только и можно было увидеть: следы нападения. Тел к тому времени там уже скорее всего не осталось, и у него были все основания думать, что увезли и меня – труп, а может быть, и живого. Для Вериги это означало прежде всего, что ему следовало рубить все концы, что связывали нас. Возможно, он попытался выяснить мою судьбу, набирая мой ЛК – но я, нанимаясь к Альфреду, конечно, сменил Личный Код, как и большую часть своей биографии. Верига не нашел меня точно так же, как я этим же способом ничего не смог узнать о нем. И, видимо, он будет предпринимать какие-то другие меры. Собственно, я могу сейчас с чистой совестью выйти из игры. Избежать всякого риска.

Еще два часа тому назад я с удовольствием принял бы такое решение. Но сейчас, когда удалось уже ухватиться за какой-то кончик нужной информации, мне захотелось работать и дальше. Как и всегда, достаточно оказывается войти во вкус – и тебя придется отрывать от этого дела по частям. Ну и, кроме того, очень не хотелось отдавать деньги, раз уж они были получены. Они были теперь моими; а отдавать свое за здорово живешь не понравится никому.

Ну что же: подожду еще немного. Утром нам предстояло сдать дежурство, а затем у меня будут целых два дня, чтобы как следует поразмыслить над новой информацией и навести кое-какие справки. Ничто не обещало особых тревог.

Вовсе не хочу сказать, что в мирах Федерации царила благодать. Жизнь была такой же пакостной, как и во все остальные дни. Где-то на Сидоне кто-то (по мнению обозревателя «Глобал-пресс», то были головорезы из «Десницы Господа», московский же «Галактинформ» валил все на «Сынов ночи», но официально никто пока что ответственности на себя не брал) – так вот, кто-то в который уже раз рванул энергопровод; в другом месте толпа шла в атаку на чье-то посольство, обидевшись на очередное ужесточение режима иммиграции из мира А в мир Б; пропала связь с транспортом, отвозившим очередную команду контрактников на станцию в новом, пока еще только изучаемом (неизбежный этап перед началом освоения) мире – сейчас уже не помню, на ближнюю, оперативную, или дальнюю, научную, да и какая, в конце концов, разница? Как обычно в таких случаях, корабль объявится где-нибудь в другой части Простора, контрактники окажутся заложниками и начнется очередной торг. Либо же их просто продадут в рабство в какую-нибудь отдаленную систему. Одним словом, шла нормальная жизнь, не имевшая вроде бы никакого отношения к семенам уракары и к моей судьбе.

Я позволил Аргону проснуться с полной уверенностью в том, что мы только что завершили совместный обход, поскольку близился час, когда начальник охраны навещал нас, чтобы убедиться, что мы еще не проспали всего на свете. Сам же уселся поудобнее и вошел в легкий транс – с чистой совестью и, кроме того, с надеждой на то, что во время транса мое подсознание разберется с новой информацией, расставит все по местам и подскажет – чем и в каком порядке надо заниматься. Однако вскоре оставил эти попытки: Аргон мешал сосредоточиться, по своей привычке излагая все, что ему нынче приснилось; ничего интересного в его сновидениях, впрочем, не было. Так что последние минуты перед сдачей дежурства мы провели спокойно, попивая хозяйский кофе и вслух размышляя на тему: честно ли продули вчера «Мушкетеры короля» «Черным корсарам», да еще с разницей в три плюхи – или игра была закуплена. Я считал, что продули по игре; я вообще склонен верить в людскую порядочность, пусть это и звучит странно. Однако Аргон никак не желал соглашаться с моими выводами, и мы даже немного поспорили, оставшись каждый при своем мнении. Хотя на самом деле это волновало нас ничуть не больше, чем судьба посла или контрактников; просто надо же было общаться.