Не смотри вниз

– Кто следующий?

Через пару минут вернулась Галя, поверх джинсов и футболки натянувшая длинное вечернее платье. Девочка держала подол в руке, чтобы не наступить на него, а локтем зажимала крошечную сумочку, расшитую бисером. У Томы аж дух захватило – она и не знала, что у обычных людей, живущих рядом с ней, в соседних домах, могут быть такие вещи. Она-то думала, такое носят только звезды эстрады.

Настала и ее очередь преображаться. Тома зашла в родительскую комнату, там увидела распахнутый шкаф, в котором висела пестрая одежда. Она стала осторожно перебирать кончиками пальцами плечики дорогих нарядов, остановившись на красном. Это оказалось вязаное зимнее платье. То, что надо! Закрутив на голове платок, как полотенце после душа, и надев темные очки, она стала похожа на актрису.

Тома повторила Надин маршрут, потом перешла к шкафу со стеклянными дверцами, и, чуть спустив темные очки и глядя на свое отражение, произнесла:

– Да, я эффектная женщина.

– Ты че, Томка! Ты женщиной будешь, когда начнешь с мужиками, – понизила голос Галя, – с мужиками спать.

– Да по фигу.

Девочки переоделись и искусно замели все следы, аккуратно развесили вещи на свои места, положили на полочку аксессуары. Вернулись в детскую комнату, сели на ковер. Надя извлекла из ящика стола припрятанный «трофей».

– Смотрите, что я недавно нашла! Знаете, что это?

– Что?

– Как гадать.

Надя с хитрой ухмылкой протянула девочкам старинную тетрадку. Тома, Надя и Галя принялись рассматривать пожелтевшие листы, исписанные ровным аккуратным почерком.

Специальных гадальных карт не нашлось, но девочки не растерялись: взяли обычные, для игры в дурака. Тома вдруг неожиданно для себя проявила инициативу в этом вопросе, она раскрыла записи Надиной бабушки (а может, и прабабушки, столь древней выглядела тетрадка) и принялась тасовать колоду. Вскоре, убедившись, что карты перемешаны достаточно хорошо, стала раскладывать.

Тем временем на улице стемнело. Тома начала отсчитывать левой рукой трижды по три карты: что на сердце, что под сердцем, чем дело кончится. Вдруг из коридора раздалось громкое шипение, девочки в ужасе выбежали из комнаты и замерли, прислушиваясь, откуда идет звук. Они на цыпочках прокрались в темноту, самой смелой оказалась Надя – она дернула дверь в ванную. Оказалось, что в пустую раковину льется поток ржавой воды. Накануне отключали горячую воду, а кран закрыть забыли!

– Вот зараза, – выругалась за всех Галя.

Девочки выдохнули с облегчением и вернулась к гаданию, Тома продолжила раскладывать карты.

– Ну что там Ромка, Ромчик мой? – с нетерпением спросила Галя, потирая руки.

– Особо порадовать нечем, – уклончиво ответила Тома. Она увидела конец, развязку ситуации, возможно, даже какую-то трагедию, однако сказать не решилась: все выглядело слишком странно и запутанно.

– И что же это значит?

– Да то и значит, что та, которую любит Ромка, скоро встрянет в какую-то неудачную историю. Катастрофа какая-то, фиг знает. Только это, Галька, будешь не ты… Тут на сердце брюнетка, а ты светленькая. Вот, видишь?

– Фу, фигня какая-то, – обиделась Галя.

– Не дуйся, Галь, – вмешалась Надя, – зато катастрофа случится не у тебя! Видишь, смотри на все с оптимизмом! Не надо обижаться!

– Тебе бы все прикалываться, – буркнула Галя.

Тома собрала карты и сложила в стопку на окне, поверх бабушкиной тетрадки.

– Сеанс окончен!

– А это правда, – спросила Надя, – что после гадания людям становится плохо? И они теряют силы?

– Не знаю, мне лично хорошо становится, – равнодушно ответила Тома.

– У мамы всегда дико голова болела после карт. Поэтому она от них и избавилась. Она на Ленорман гадала.

– А что это?

– Ну, специальная колода и методика. Все сбывалось, только потом она по полдня лежала, плохо ей было, так тошно – и голова болит, и на душе погано. А потом кто-то посоветовал просто не гадать. Типа оно энергетику человека поглощает.

– Ничего оно не поглощает! – с вызовом ответила Тома. – Хочешь? Еще и тебе разложу?

Она подошла к окну и схватила колоду. «Вот странные люди: чего тут бояться?» – подумала вдруг. – «Неужели и правда так бывает, что людям становится плохо?» Тома прислушалась к себе: живот не болит, не тошнит вроде…

Надин расклад был явно позитивнее, однако ее интересовали не мальчики. Она уже не один год страдала по Ване из 10 «Б», который о ее чувствах даже не догадывался.

Как-то раз Надя сделала для Вани коробочку с сюрпризами на день рождения. Она вырезала несколько маленьких открыток, насыпала внутрь конфеты и жвачки. Там же, среди конфет, были спрятаны сувениры и подарки, наклейки с надписями «Cool» и «I love you».

Вдохнув воздуха побольше, Надя сжала губы и стремглав понеслась в чужой кабинет. Стоя в дверях, она увидела картину: Ваня сидит на парте, протянув ногу через пустой ряд, а облепившие его со всех сторон накрашенные и припудренные старшеклассницы внимательно слушают его рассказы, заглядывая ему в рот и поедая Ваню глазами. Очевидно, что каждая из красавиц хотела выделиться, показаться интереснее на фоне других. Девушки манерно откидывали волосы и неестественно хихикали. Все это скопление старшеклассниц вокруг Вани напомнило Наде зоопарк, а точнее – клетку с обезьянами.

«Бог с ними, с обезьянами, я не из тех, кто сдается!» – решила Надя и шагнула вперед.

Вдруг Ваня поднял взгляд и увидел маленькую смешную девочку с коробкой в руках.

– Ты что-то хотела?

– Да, поздравить тебя с днем рождения!

– Так мило. Спасибо тебе… – Ваня взял коробку и улыбнулся. – А знаешь, что? Давай я тебе тоже кое-что подарю. Лейла, отойди на минуточку.

Ваня отлепил от правого плеча повисшую на нем красавицу. Лейла, похоже, обиделась, но пересела за соседнюю парту. Парень достал из кармана маленькую шоколадку и протянул Наде. Та была счастлива.

– Как тебя зовут?

– Надя.

– Откуда ты?

– Из 6 «В».

– Спасибо, ты крутая. Ты очень смелая. Будем дружить, да?

– Конечно.

– Давай обнимемся?

Ваня распахнул объятия, и Надя сделала шаг ему навстречу. Ее охватило теплое облако безграничного счастья… А затем они попрощались. Ваня помахал ей вслед, и Надя ушла, сопровождаемая ненавистными взглядами разрисованных обезьян.

Ноги подкашивались, они вдруг стали ватными, висках гулко стучало. Сердце выпрыгивало, отсчитывая удары. Надя чувствовала себя окрыленной еще несколько дней, пока кто-то из пацанов в классе не ляпнул:

– А вы знаете, кто это у нас Ванина фанатка?

Прозвище «Ванина фанатка» разлетелось по школе. Ваня по-прежнему тусовался со старшеклассницами, однако с Надей он теперь здоровался на переменках, и это было приятно. Надя смирилась и с прозвищем, и с тем, что у Вани постоянно новые девушки. Они намного старше ее и одеваются красиво. Ничего удивительного, что он встречается с ними, а не с ней.

«Лучше быть „Ваниной фанаткой“, чем всю жизнь стесняться подойти к тому, кто понравился», – думала Надя.

Красивый парень навсегда остался в ее сердце, а остальных она просто не замечала. Впрочем, Надя уже и не надеялась, что Ваня в нее влюбится. Этому не бывать. Да и от одной мысли о том, что Ваня и она… ходят вместе… встречаются… да нет! Это возможно лишь в параллельной вселенной… Поэтому у карт Надя хотела спросить нечто иное: отпустят ли ее родители на гастроли в музыкальный лагерь? На зимних каникулах танцевальный коллектив отправлялся в Санкт-Петербург, но мама и папа были против. И далеко, и дорого, и опасно – только что тут опасного? Надя не понимала.

Стены Надиной комнаты пестрили фотографиями с выступлений. На них девочка с ярким макияжем и неизменной сияющей улыбкой делала потрясающие танцевальные элементы в костюмах, усыпанных блестками.

– Вижу исполнение желания. Того, что на сердце. Поедешь, Надюх… Думаю, получится, – неуверенно проговорила Тома.

– Спасибо, только что-то мне не верится… Папа ходит последнее время злой как собака. Они с мамой постоянно орут друг на друга. Им не до меня вообще. А деньги-то папины. Папа злой – денег нет.

– Зовут Олег, – вставила Галя.

– Что? – переспросили девочки в один голос.

– Денег нет, зовут Олег. Что, не слышали? – усмехнулась Галя. – Присказка такая. У меня дома так шутят… иногда.

– А, нет, не знала, – призналась Надя.

– Угу.

Вскоре выяснилось, что Саша, девушка Ромы, попала в жуткую аварию и целых полгода будет прикована к постели. Рома ходил как в воду опущенный и понурый. В школе он всем рассказывал, что Саша еще в реанимации, разговаривать ни с кем не может, потому что помимо многочисленных переломов костей у нее еще и повреждена челюсть.

– Зато она в сознании, и даже не в коме, – оптимистично заявлял он, из чего следовало, что Рома просто бодрится, он не хочет, чтобы его жалели. А на самом деле надежд на полное излечение нет.

Родители Нади нашли путь к примирению, огонь бушующих между ними страстей заметно поутих. Затем они объявили сияющей от счастья дочери, что отпускают ее в Санкт-Петербург в музыкальный лагерь. Сами мама с папой решили, что снимут домик в горах и отдохнут вдвоем, без ребенка. Надиному восторгу не было предела!

∞

После того, как Саша попала в аварию, девочки о картах словно забыли, они даже не заводили об этом разговор – вероятно, по причине того, что всем стало жутко. Прогнозы сбылись, значит, не шутки это все, не розыгрыш. А чего уж тогда гневить судьбу, вмешиваться в нее? Лучше не надо…

Как-то раз Тома и Галя наведались к Наде в гости. Разговор не клеился.

– А давайте поделаем что-нибудь такое, духов повызываем? – предложила Надя.

– Надь, может, не надо, – взмолилась Галя. – Я сейчас как только подумаю, а вдруг я была бы девушкой Ромкиной… Ну, чисто теоретически, представь такое… Мне бы, конечно, этого очень хотелось… Но если бы в аварию попала не Саша, а я? Хоть она и страшная, эта Сашка Ломова, фу… Хоть она мне никогда не нравилась, фу! Да смотреть там не на что… Все равно ужас.

– Есть судьба, – ответила Тома. – Что должно было случиться, то и случилось.

Все сошлись на том, что затею с картами надо бросить, но тяга к мистике осталась, и девочки решили перейти на воск. Вдруг позвонили в дверь, и Надя опрометью помчалась открывать.

На пороге стояла Алиса. Одноклассница тоже хотела присоединиться к их мистической компании и целых полдня упрашивала Надю разрешить ей прийти сегодня, а та, добрая душа, не устояла. Алиса обещала заглянуть на огонек после школы – только чуть позже, у нее были какие-то срочные дела.

– Алиса, привет, заходи, – радостно произнесла Надя.

– Приветик… – разуваясь, ответила она.

Алиса поставила сапоги ровно возле стеночки, повесила куртку и разгладила две темные косички, укладывая их по плечам. Аккуратная черная челка блестела, как в рекламном ролике.

– Много вас?

– Трое. Так же все, как в тот раз…

– А девочки точно не будут против?

– Конечно, все нормально, не переживай, – бормотала Надя, провожая Алису в свою комнату.

Одноклассница уселась на ковер рядом с Томой и Галей, схватила с тарелки последний бутерброд и с жадностью набросилась на него, откусив огромный кусок.

– Девочки, только я к вам ненадолго. Меня Виталик пригласил погулять.

– Мы тут не романтические сопли размазываем, а серьезными делами занимаемся. Если ты пришла поразвлекаться, то иди к своему Виталику, – отрезала Галя.

– Ну что ты, Галь! – вступилась Надя. – Хочет с нами, ну пускай же. Захочет, уйдет, у нас тут демократия. Алиса, а ты знаешь, что Тома у нас – настоящий медиум?

– Да ладно – прохладно, – лениво отозвалась из угла Тома. Она как раз сидела на кресле и листала книгу гаданий, взятую с полки. – Валяй, хозяйка! Спички давай тащи. И свечи. И таз с водой.

– Пойдем со мной, Том, в кладовке поищем.

Девочки вдвоем удалились из комнаты. Алиса доела бутерброд и радостно защебетала, оставшись с Галей наедине:

– Мы с Виталиком не встречаемся, нет-нет, ты не думай.

– А че тут думать? Мне-то какое дело? – рявкнула Галя.

– Ты не в духе, да? Или ты из-за Ромки?

– Какого еще Ромки?

– Лебединского.

– Что-то ты напридумывала, Алиса из «Страны чудес», – Галя отвернулась к окну. – Придумала не то.

Глядя в замерзшее стекло, Галя подкатила глаза и скорчила рожу. Алиса и впрямь чудаковатая на всю голову, ей бы все пацанов обсуждать! А с чего им обсуждать пацанов, если они не подруги? Одно дело, Надя и Тома, а эта Алиса – просто посторонний человек.

В свой внутренний мир Галя абы кого не пускала. Для того, чтобы ее сердце открылось, сама личность должна была ей импонировать – или внезапно расположить к себе какой-то деталью. Например, девочка легко сближалась с людьми, если те могли удачно пошутить. Или если они сходились в каком-то вопросе, или… чтобы от человека исходил приятный запах.

До сегодняшнего дня Алиса никак не проявила себя с негативной стороны, и Гале придраться было не к чему. Но принять ее за свою она тоже не могла, не хватало секретного ингредиента.

В отношениях, которые длятся годами, можно долго ждать появления того самого секретного ингредиента, и в какой-то момент действительно произойдет сближение. А можно прождать напрасно лет десять, и так и не сойтись по-настоящему. Это пустые знакомства, поверхностные: как только пути расходятся – тут же забываешь человека, причем без всякого сожаления.

Алиса стала внезапно раздражать Галю, сначала своим присутствием, а потом – своими глупыми вопросами и желанием влезть в душу.

– Да ладно тебе, все знают, что Ромка тебе всегда нравился.

– Ну, мне еще Бред Питт нравился, и что? Расстраиваться из-за этого?

Галя смотрела, как по тротуару плетутся люди, медленно и осторожно обходят лужи, боясь поскользнуться. Вдруг на нее накатила такая тоска и безысходность, что отчаянно захотелось плакать, сжать зубы и скрючиться в дальнем углу… Но она была не из тех, кто показывает всем свои истинные чувства. Галя привычно задержала дыхание, пытаясь остановить гигантский шерстяной клубок, застрявший в самой середине горла. Слезы, пролитые публично – признак слабости.

В Галиной семье не принято было показывать, что злишься, нельзя было расстраиваться на людях, тем более, при посторонних. Галя этот урок усвоила уже давно, поэтому по старинке просто глубоко вдохнула и подавила в себе обращенную к самой себе жалость.

Жаловаться тоже было запрещено, равно как и публично страдать, поэтому Галя тайком называла всех плачущих в школе детей «истеричками»: всех без разбора. И смотрела на них свысока.

– Нет, ну что ты… Ну правда, – затараторила Алиса, – не хочешь, не будем про Рому…

– Надо таз с водой налить, – пробурчала Галя и вышла из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.

– Спаси-и-и-и-бо, девочки, что бросили меня одну с этой припадочной, – протянула Галя, открывая дверь кладовки и закатывая глаза кверху.

– Эй, ну ты чего, Галь? – спросила Надя. – Что ты на нее взъелась?

– Не нравится она мне, и все. Спасите меня. Что помочь? Может, давай это вот подержу, – предложила Галя, увидев, как Надя прислоняет табуретку к стене, затем ставит сверху вторую и лезет на опасную конструкцию.

– Сейчас. Достану запасы. «Н.З.», как говорит мама. «Н.З.» – это неприкосновенный запас.

Надя спустилась с огромным тазом в руке.

– Какое ж это «Н.З.»? Это таз.

– А у нас там этих тазов наверху знаешь, сколько…

Девочки вернулись в Надину комнату со свечами, тазиком и ведром. Влили воду в таз, зажгли свечи, стали плавить воск в ложке и выливать по очереди в воду.

– Ну, что Томка, отгадывай все наши вселенские тайны! – воскликнула Надя, потирая руки.

– А что сразу я?

– Ты же наш медиум, вот и разгадывай.

– Дай хоть книжку. Я откуда такие вещи знаю? Девочки, вы такие отпадные, я с вас не могу. Я же тоже все это делаю в первый раз, как и вы, вообще-то!

Надя протянула подруге старую книгу.

Тома углубилась в чтение, а подруги замерли в ожидании. Затем она принялась рассматривать содержимое таза, плавающее в воде: далеко не все формы напоминали хоть что-то мало-мальски знакомое, и девочка с трудом продвигалась в вопросе толкования символов. Между страницами книги лежали газетные вырезки о гадании на воске:

Крест – тяжёлая болезнь или много неприятностей.

Лестница – обстоятельства вашей жизни меняются в лучшую сторону, возможно повышение по служебной лестнице.

Лодка – может означать краткосрочную поездку либо символизировать то, что вас вовремя выручат из беды.

«Так, так, так. Есть ли тут у кого-то что-то подобное?» – думала Тома, всматриваясь еще внимательнее.

В Надиной восковой лужице явно прослеживалось очертание поднимающихся ступенек. В Галиной Тома увидела нечто, напоминающее букет цветов. У нее самой было что-то, похожее на лодку.

– Букет цветов – судьбоносное событие! – сообщила Тома, широко улыбаясь.

Однако, увидев восковую фигурку Алисы, Тома почувствовала, как внутри все холодеет от ужаса.

Между тем все фигуры перемещались по водной глади автономно, не пересекаясь друг с другом. По траектории, описывающей круг, плавал маленький гроб. Не зная, что сказать, Тома уткнулась в книгу и зашуршала газетными вырезками. Долго перебирала их, перекладывая с места на место – ничего не нашла, кроме того, что гроб – это дурной знак.

– Похоже на книгу, – пробормотала Тома, не глядя на Алису. – Тяга к знаниям, наверное, проснется. Или будешь много учиться, или что-то читать увлеченно…

– Ой, а мне папа как раз подарил Майн Рида, – радостно сообщила она.

– Надя, у тебя успех или достижения. Галя, у тебя букет, видимо, не за горами много внимания от поклонников… А у меня, как тут в газете пишут, кто-то меня выручит из беды. Ну, как-то так!.. Поразвлекались – и хватит.

Тома сгребла в охапку все отливки и вышла из комнаты. Выбросив «вещдоки» в мусорное ведро, она чуть успокоилась, отдышалась и пришла обратно к девочкам.

– Может, чаю? – спросила Надя.

– Вы пейте чай, а я пойду, – ответила Алиса, – спасибо за гадание, очень интересно! Мне бежать надо…

За чаем и беседой пролетел весь остаток вечера. До прихода Надиных родителей девочки успели прибраться в комнате, водрузили таз обратно на верхнюю полку в кладовке. Во избежание расспросов смели хлебные крошки с ковра и разошлись по домам.

Глава 4

Через неделю школу потрясло страшное известие: Алиса пропала. Просто исчезла с лица земли в субботу вечером. Все выходные ее искали, родители подали заявление в полицию, начались обзвоны больниц и моргов.

Виталик, лучший друг Алисы, сообщил, что накануне исчезновения они болтали по телефону, настроение у нее было хорошее; она не жаловалась ни на какие проблемы, не переживала из-за оценок. В целом, в ее жизни было все спокойно…

Окоченевший труп нашли через десять дней, он лежал в камышах у речки, присыпанный снегом. Тело Алисы выглядело так, как будто она просто замерзла. Ни следов от ударов, ни царапин, ни ссадин, ни единого повреждения на теле.

После обнаружения тела по школе прокатилась волна паники. Дети сбились в кучки, учителя нервно бегали по коридорам.

Вечером девочки привычной компанией собрались у Нади. Тома и Галя пришли сразу после школы, они пригласили и Виталика. Подруги не хотели оставлять его одного…

Виталик явился незамедлительно. Он вел себя так, словно находился под кайфом: то хихикал, то рожи строил, то смотрел куда-то в пустоту перед собой. Потом вдруг сел, уткнувшись в одну точку с остекленевшими глазами.

Тома забилась в угол в кресле, обхватила колени руками и наблюдала за всем происходящим издалека.

– Зря я ей тогда нагрубила… – уныло пробормотала Галя, ковыряя носком узор на ковре.

– Ты не виновата, ну что ты… Не надо отчаиваться, – успокаивала ее Надя, она поглаживала Галины плечи и как-то натянуто улыбалась.

– Такая ужасная трагедия, – не унималась Галя.

Виталик молча смотрел на своих одноклассниц. Он никогда не видел Надю грустной: вечный миротворец, человек-позитив, она смеялась в лицо любым трудностям и старалась во всем увидеть что-то хорошее, но сейчас такое поведение раздражало.

Когда заговорили об Алисе, на глазах Виталика выступили слезы. Он тут же смахнул их рукавом: мужики не плачут. Но плакать все равно хотелось.

– Ты поплачь, это нормально, – произнесла Тома. – У нас у всех горе.

– Вы не понимаете. Я ей так и не сказал… Не успел. Думаю, что она догадывалась… Я ей не успел сказать, что я ее люблю.

– Да уж, – тихо произнесла Тома из своего укрытия: она загородилась подушкой и накрылась пледом.

– Эй, ты чего?

– Тошнит. Холодно, – ответила она.

– Я хотел ей предложить, – продолжил Виталик, – чтобы она стала со мной встречаться.

– А это не могло быть самоубийство? – вдруг спросила Галя.

– Какое самоубийство, – обреченно произнес он. – Самой себя в речке утопить в ноябре? В одежде? Да и к тому же у нее все было хорошо…

– Бедные ее родители, – добавила Галя.

– Вы знаете, что? Я, наверное, пойду, – Виталик поднялся и, не прощаясь, вышел в коридор.

Мальчик натянул шапку, куртку и намотал на шею шарф, потом так же, без единого звука, покинул квартиру. Подруги остались в комнате у Нади, никто не бросился за ушедшим гостем, никто не стал его догонять, и правильно: он бы не позволил увязаться вслед.

На улице стояла температура около нуля, мокрый снег крупными хлопьями опускался Виталику прямо на лоб, щеки и нос. И чувствовалось в этом безмолвном падении снега что-то правдивое, горькое – и отчаянное. Ботинки мальчика утопали в грязи, хлюпая и раздавливая только что упавшие на землю белые комочки, будто вырванные из большого крупного тела снеговика, живущего где-то на небе, и потерявшие опору. Погруженный в себя и не замечающий ничего вокруг, Виталик дошел до дома.

Войдя в квартиру, мальчик замкнул дверь на ключ и огляделся по сторонам: судя по обуви, дома сейчас не было никого, и он воспринял это как свою маленькую удачу. Виталик повесил верхнюю одежду в шкаф и щелкнул выключателем. Темнота внезапно обрушилась на него. Нет, она вовсе не пугала его, напротив, помогала скрыть то, что он больше всего на свете боялся показать окружающим – свою слабость.

Мальчик прошелся по пустым комнатам и еще раз убедился, что он в доме один, лег на ковер прямо посреди зала и заплакал. Сначала тихо, а потом громко и отчаянно. Он катался по полу и орал, бил кулаками об пол, потом протяжно и долго рыдал, сотрясая воздух и спрашивая кого-то там наверху: «Почему?»

∞

На следующий день Виталик почувствовал себя чуть лучше, но в школу так и не пошел. Он попросил маму остаться дома, и та разрешила. Да и не смог бы он учиться и ни о чем таком не думать… Он смотрел бы каждую секунду на пустой стул, где раньше сидела Алиса.

Он представил половину парты, где раньше лежали Алисины тетради и учебники, совершенно пустой, и ему стало невыносимо больно и тоскливо. Однако надо крепиться: теперь так будет всегда. Глядя на пустое место за партой, он будет вспоминать живого человека, который сейчас мертв и зарыт в землю. И сесть на ее место он никому не позволит…

Виталик провел день за компьютером, играя в игры и совершенно бессмысленно нажимая кнопки на клавиатуре. Ближе к вечеру раздался телефонный звонок, это был Даня, одноклассник и друг.

– Че в школу не пришел?

– Голова болела.

– А.

– Как там в школе?

– Ну так… У нас сегодня была минута молчания. Все встали и молчали в память об Алисе. Учительница произнесла речь, а Шестакова заплакала, прям истерика, и ее до пятого урока не могли успокоить. Ее потом родители забрали. Прямо с физры.

– Слышь че? Продиктуй домашку, – спохватился Виталик. – А то меня мама убьет.

– Щас…

Виталик слушал друга вполуха и таращился в окно. Как только Даня отключился, он швырнул дневник на кровать и перевернул стоящие у лампы песочные часы. Разноцветные крошечные кристаллы посыпались тонкой струйкой вниз, образуя небольшую горку – такую нарядную, искрящуюся и красивую. Горка уплотнялась, обрастала новыми радужными песчинками. Этот подарок Алиса вручила ему почти год назад, в канун зимних каникул.

– Чтобы дома вертел, вот так, – Алиса высунула язык и покрутила головой из стороны в сторону, – и меня вспоминал, пока каникулы будут, – с улыбкой добавила она.

Черные косички рисовали петли в воздухе, туда-сюда, вверх-вниз, отчего Алиса смахивала на мультяшную обезьянку.

– Так мы что, больше не увидимся?

– Меня увозят в деревню… На две недели. На все каникулы.

– Жалко…

В тот день Алиса впервые поцеловала Виталика. Порывисто чмокнула и умчалась бегом по коридору. Виталик так и стоял растерянный, глядя ей вслед, потирая ладонью щеку: что это было?

Мальчик открыл учебник по алгебре и попытался что-то решить, но так ничего и не понял. В итоге захлопнул книгу и снова сел за компьютер. Лишь вечером к нему неожиданно заглянула гостья.