Мой (не)любимый дракон. Оковы для ари

– Я – в горячий душ, расслабляться и успокаиваться. А ты пока посиди и подумай, какими могут быть последствия следующего твоего бунта.

* * *

Вскоре мы уже ехали в ЗАГС, в котором расписались три месяца назад. Как сегодня стало известно, расписались с подачи свекрови, в тот погожий августовский день не перестававшей душить меня в объятиях, расцеловывать и рыдать от счастья. Нет, на Елену Вениаминовну я не держу обиды. Мама у Леши мировая, и ее желание понянчить внука мне вполне понятно. Обидно другое… Что Лешка оказался таким ведомым. Ну да ладно, мне с ним по жизни идти осталось недолго. Пусть свекровь, уже почти бывшая, отныне с ним возится.

И зачем ей внуки с таким-то сыночком?

Сегодня, как и в день нашей свадьбы, тоже была суббота. Вот только небо не радовало ясным солнышком – хищно скалилось свинцовой тьмою. По крайней мере, своими формами тучи напоминали щербатые оскалы.

Как будто высшие силы, глядя с небес, насмехались надо мной и моим желанием поскорее обрести свободу.

Я искренне посочувствовала дрожащей от холода новобрачной, вместе со своим избранником позировавшей фотографу в аллее перед ЗАГСом. Рядом крутились друзья и родственники, замерзая и радуясь этому знаменательному событию вместе с новоиспеченными мужем и женою.

Интересно, а вот если бы не семейное проклятие Королевых и мое путешествие в Адальфиву, мы с Лешей были бы счастливы? Вряд ли. Без любви, на одной привычке и обоюдном комфорте, далеко не уедешь. Жаль, что поняли мы это слишком поздно.

Выйдя из такси, я поежилась от пронизывающего ветра и поплотнее запахнула пальто. Приподняла драповый воротник, превращая его из лежачего в стоячий. Больная скоро станет для Воронцова тема, вздумай он заартачиться в ЗАГСе.

Покосилась на нехотя выползающего из машины благоверного. Надо же! Даже не попытался подговорить таксиста и смыться. Видно, магия сумела вразумить и наставить мятежного на путь истинный.

Спасибо тебе, миленькая!

Мы были записаны на полдень, но пришли раньше и теперь сидели в пустом коридоре и в напряженном молчании, ожидая, когда дверь кабинета распахнется и нас пригласят внутрь.

– Ань… – в голосе мужа послышалась мольба.

– Леш, пожалуйста, – откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, – не начинай. Я была пленницей в Адальфиве. Дай мне хотя бы здесь почувствовать себя свободной. Отпусти меня, мое тело. Ради бога.

Воронцов насуплено замолчал. Мельком взглянув на него, по угрюмому выражению лица поняла, что с уговорами муж наконец завязал.

В кабинет нас пригласила дородная дама в ярко-лиловом платье. Яркими были и ее губы – первое, что бросилось мне в глаза. А еще высокая прическа с начесом а-ля мадам Помпадур. Ногти тоже поражали остротою и длиною. Ими, как китайскими палочками или клювиком гарпии, Екатерина Никифоровна ловко подцепила пустой бланк и положила его перед нами, взамен попросив документы, свидетельство о браке и оплаченную квитанцию.

– Заполняйте.

И опустилась в скрипнувшее под ее весом кресло.

Я подвинула листок к Леше, а следом и ручку мужу вручила. Сама же принялась раздеваться.

Боже, как же тут жарко!

– Вы не брали фамилию супруга, – приспустив очки, посмотрела на меня сотрудница ЗАГСа.

– Не брала. У нас в семье так принято – оставаться при девичьей фамилии.

Перекинув пальто через спинку стула и избавившись от шарфа-удавки, я покосилась на Воронцова, вяло елозившего ручкой по бумаге.

Заполнив в заявлении графы, отведенные для супруга, Леша на миг замешкался перед финальным шагом – автографом ЗАГСу на память. Но после ненавязчивого пинка под столом встрепенулся и, зло зыркнув в мою сторону, едва не дырявя ни в чем не повинную бумажку, наконец расписался.

– Теперь вы, Анна Игоревна, – просмотрев наши документы, проговорила женщина.

Анна Игоревна с готовностью забрала драгоценное заявление у нелюбимого мужа и, обливаясь по́том, стала быстро вписывать свои данные. Облизнула пересохшие губы, силясь сдержать улыбку. От осознания, что уже совсем скоро этот этап моей жизни закончится, меня охватило сильное, но такое приятное волнение и какое-то радостное возбуждение. Наверное, потому зажатая меж пальцами ручка дрожала, и буквы ложились на бумагу коряво.

С каждой секундой, поднимаясь изнутри жаркими волнами, чувства эти усиливались, кружили голову.

– Как же здесь душно!

Дернула за ворот свитера и резко вдохнула воздух, казавшийся мне раскаленным.

– Может, водички? – участливо предложила Екатерина Никифоровна.

– Да, спасибо.

И пока в стакан из пластиковой бутылки, пузырясь, текла вода, я продолжала дрожащей рукой выводить в заявлении не то буквы, не то иероглифы, но больше смахивало на детские закорючки.

Чувство было такое, что, закутавшись в шубу, сижу в бане. Вторые сутки.

Оставалось расписаться и все, через месяц стану обладательницей заветной корочки.

– Вот, возьмите. – Женщина протянула мне стакан и с беспокойством спросила: – Анна Игоревна, что же вы так разволновались, что вся красная стали? Уверены, что хотите его подписывать?

– Ань, может, передумаешь? – взмолился Леша.

Расправил плечи, вскинул голову – сразу видно, приободрился и ждет, что вот сейчас капитулирую.

– Я…

Сделала жадный глоток, чувствуя, как от духоты в венах закипает кровь. Текст заявления, как назло, расплывался перед глазами, и я никак не могла разобрать, на которой из строк должна расписаться.

Вот гадство-то.

Уже почти мазнула кончиком ручки по бумаге, почти вывела на ней свои инициалы. Почти… И вдруг мир перед глазами кувыркнулся, или что-то у меня в сознании сделало резкий кульбит.

– Аня… Аня-а-а… – звал, будто издалека, и тряс меня за плечо Леша. Секунду или две, а потом я перестала чувствовать его прикосновения, слышать благоверного.

Развестись с которым так и не успела.

Зажмурилась, кажется, лишь на мгновение, в надежде, что вот сейчас эта карусель в голове остановит свой бег. А открыв глаза, вместо небольшого кабинета оказалась в большой комнате со стрельчатыми сводами.

Гобелены, камины, добротная резная мебель. Узоры витражей в окнах и… Скользнула взглядом чуть в сторону и выдохнула, радостно, взволнованно:

– Это ты! – не веря, что все происходит на самом деле.

Что вижу перед собой его, Ледяного.

Моего любимого дракона.

Глава 5

С самого утра настроение у его светлости было преотвратное, и даже выпитое за завтраком ользанское не сумело развеять мрак, что властвовал в душе тальдена. Игрэйт срывался на страже, был груб с придворными дамами, а слуги в дни, подобные этому, когда князь мучился похмельем и мог за малейшую провинность сослать в подземелье, старались не показываться ему на глаза.

– Вина! Я же сказал, еще вина! – яростно прогремел Хентебесир.

Крик разлетелся по залу, эхом отражаясь от стен, просачиваясь в щели старого замка и постепенно стихая в полумраке пустых галерей.

Тальден шумно выдохнул, тяжело откинулся на спинку кресла, которое находил страшно неудобным. Невзрачным и жестким. Не чета тому, что красовалось в тронном зале Ледяного Лога.

– Лентяи, тупицы, олухи, – глухо цедил слова вместе с вином, что еще плескалось на дне чеканного кубка.

От всего выпитого у Игрэйта шла кругом голова. А может, она кружилась и болела от мыслей, что не отпускали его ни на мгновение. Он снова проиграл. Так и не завладел ни Сумеречным престолом, ни строптивой девчонкой…

Яростно зарычав, тальден швырнул кубок о стену, сжал голову руками и зажмурился, сам того не желая, снова погружаясь в воспоминания. От них не спасало даже ользанское. Наяву и во снах князь Темнодолья снова и снова переживал свой крах. Уже месяц не находил покоя. С тех пор, как пропала Леуэлла, а девка Сольвер благополучно приняла силу кузена. Вполне возможно, она уже носит его ребенка. Подарит Скальде Герхильду первенца, и в Адальфиве на одного про́клятого и прокля́того дракона станет больше.

Скрипнула, робко отворяясь, у самого трона дверца, вырывая тальдена из мира мрачных размышлений. Пламя факелов мазнуло по хрупкой девичьей фигуре в платье из грубой саржи. Бликами коснулось бледного лица и по-детски маленьких рук, удерживавших поднос.

– Не прошло и полвека, – проворчал Хентебесир, нетерпеливым жестом подзывая девушку к себе.

Служанка заспешила к князю, стуча башмаками, и этот звук показался ей непростительно громким, опасным. Его светлость ведь и не за такое наказывал… Руки предательски дрожали, отчего вино выплескивалось из серебряной чаши.

– Осторожней! Все прольешь, пока дотащишь!

От раздраженного окрика девушка вздрогнула, запнулась, не решаясь приблизиться к дракону, прожигавшему ее таким яростным взглядом, что бедняжке казалось, она вот-вот запылает. Еще один несмелый шаг, сделанный помимо воли, и вдруг служанка рухнула как подкошенная, воплотив в жизнь свой самый наихудший кошмар: вино расплескалось у ног господина.

– Ну что за криворукая дурында! – взорвался князь. Собирался пощечинами добавить краски на бледные щеки служанки, но, не успев подняться, оказался опрокинут обратно в кресло.

Неведомая сила сковала Хентебесира. Со всех сторон повеяло холодом, зашипело пламя над древками факелов. Вспыхнуло ярче, словно сражалось за свою жизнь, и тут же, сдаваясь, погасло. Игрэйт принялся испуганно озираться, позабыв о сжавшейся в комок служанке.

– Стража! – закричал во все горло, ощущая подкатывающую тревогу.

Двери в тронный зал распахнулись, и мертвенный холод хлынул к князю. Пробрался под пышные одежды Огненного, ужалил плоть. Негромко выругавшись, тальден подался вперед, в сгустившемся полумраке пытаясь рассмотреть незваную гостью. Стройную и высокую, в струящемся по фигуре платье, как будто сотканном из сгустков тумана. Тьма шлейфом стелилась за незнакомкой, змеями оплетала руки, оттеняла лебединую шею воротником-стойкой.

Женщина шла, высоко подняв голову. Так королева приближается к своему трону.

– Ты кто такая? – глухо прорычал князь.

– И это называется радушный прием?

Легким прикосновением унизанных перстнями пальцев красавица поправила идеальную прическу.

– Где мои люди?

– Уснули. Не бойся, не навсегда, – произнесла женщина мягко, но от этой мягкости по спине у Игрэйта пробежали мурашки. – Я пришла к тебе с миром, дракон. И предложением. От которого ты не захочешь, да и не сможешь отказаться.

– Назови свое имя!

Хентебесир моргнул, не без оснований полагая, что незнакомка в ореоле тьмы и короне, зубья которой напоминали осколки мориона – мираж. Результат бесконечных безудержных возлияний.

– Не узнаешь меня? – Тонкие губы изогнулись в улыбке, показавшейся Игрэйту снисходительно-небрежной. – Это ведь ты помог вернуть меня к жизни. Мой спаситель, – ироничное.

Тальден нахмурился.

– Шарлаховое сердце, – подсказала гостья.

– Не понимаю… – растерянно пробормотал Хентебесир.

– Мельвезейн. Темная королева. Владычица подземного мира, – наконец представилась женщина.

Игрэйт шумно сглотнул и, позабыв о том, что стражники, по словам Древней, не то спят, не то уже все умерли, завопил что есть мочи:

– Стража! Стража!!!

– Я же сказала, что пришла с миром, – раздраженно оборвала его богиня. – Тебе нечего меня бояться. Пока что.

– Как… как ты вообще воскресла?

Мельвезейн вздохнула и покачала головой.

– Как же с тобой будет сложно… Повторяю, Шарлаховое сердце. Мое сердце. Которое ты, мой храбрый, но далеко не сообразительный дракон, для меня нашел. А сестра перед смертью передала моим слугам.

– Леуэлла? Она умерла? – опешив от всего услышанного и увиденного, одними губами прошептал его светлость.

Богиня пожала плечами.

– Я не чувствую ее, а значит, моей Леу нет в этом мире. Зато ты весь пропах ею. Это ведь ты призвал сестрицу в Адальфиву? И я даже догадываюсь как.

– Как? – ошарашенно переспросил Огненный.

Сейчас князь Темнодолья мечтал только об одном: как можно скорее проснуться, вырваться из плена кошмара, в котором самая могущественная богиня прошлого, погибшая много веков назад, живая, воскресшая и полная сил стояла перед ним.

– В сражении при Нейнском захоронении полегло немало воинов, в том числе и отец твоего кузена. Земля пропиталась не только кровью – силой погибших магов. Ею ты и воспользовался, мощью целого войска, чтобы призвать мою сестру. Ведь можешь же, когда захочешь, быть изобретательным, – не то уколола иронией, не то польстила дракону владычица подземного царства.

Игрэйт не стал уточнять, что действовал с подачи покойного родителя. Что это не он, а Оэдмаль Хентебесир сговорился с членами Трианского ордена, которым для каких-то своих целей потребовалось воскресить Перевоплощенных. Князю же нужна была бойня. Чтобы вернуть в Адальфиву снежного духа и с его помощью в будущем уничтожить ненавистную династию про́клятых.

«Жаль, отец так несвоевременно заболел и умер», – сокрушенно думал Хентебесир, сквозь призму хмеля исподволь наблюдая за Древней. Он никак не находил в себе смелости заглянуть в темные, бездонные глаза нежданной гостьи.

Бесшумно и неторопливо Мельвезейн прохаживалась по тронному залу, разбрасывая вокруг себя клочья тумана.

– Для той, что была мертва больше тысячелетия, ты слишком хорошо осведомлена о последних событиях в мире.

– Мои слуги очень любопытны, им нравится подглядывать за смертными. В подземном мире это одно из немногих развлечений.

– Чего ты хочешь, Мельвезейн?

– Разбудить своих детей. Снова править миром. Призвать в Адальфиву парочку знакомых духов. Так только, самых преданных и близких, – принялась, загибая пальцы, перечислять богиня. – Но от тебя мне нужна сущая мелочь: регулярные жертвоприношения. Будем считать, дракон, я заняла в твоей жизни место Леуэллы.

Игрэйт затравленно оглядывался по сторонам и с горечью понимал, что скрыться от Древней не удастся и что он, на свою беду, основательно вляпался. Одно дело вступить в сговор с той, что радовалась малейшей княжеской подачке, и совсем другое – кормить чудовище, изо дня в день насыщая силой саму повелительницу тагров.

– Я… я никогда… Ищи себе другого сумасшедшего! – вжавшись в кресло, мечтая с ним слиться, а лучше, стать невидимым, выпалил Хентебесир.

– Ты всерьез собрался сыграть со мной в эту игру, дракон? – приостановилась богиня и, развернувшись, плавно поплыла к мужчине, отчего у Игрэйта на голове волосы встали дыбом. – Представь, что будет, если вся Адальфива узнает, что князь Темнодолья призвал одну из Отверженных. С ее помощью уничтожил первую ари Герхильда, покушался на вторую. За это Ледяной объявит на тебя охоту. Поймает и выпотрошит, как какую-нибудь перепелку.

– А если начну говорить я? – вжимая голову в плечи, тем не менее нашел в себе смелость вякнуть Хентебесир. – Расскажу, что ты ожила!

– Ну тогда мне придется тебя убить. Здесь и сейчас. А потом найти кого-нибудь посговорчивее. И поумнее. Ты ведь так и не получил от Леу ею обещанное.

– Не получил, – выцедил сквозь стиснутые зубы Огненный. – Скальде женился и передал ари силу.

– И в этом вся моя сестра, – меланхолично произнесла богиня. – Мелкие интриги и пакости – вот и все, на что ее хватает. Хватало. Но я, князь, предпочитаю действовать широкомасштабно и мыслить глобально. Как насчет честной победы над его великолепием в честном бою? Ну почти честном. Сразись с Герхильдом и тогда уже точно станешь императором.

Его светлость криво ухмыльнулся:

– В Адальфиве нет ни одного дракона, не то что превосходящего Скальде по силе – нет даже равного ему. Да, я мечтал о Сумеречном престоле, но я не самоубийца и не доставлю кузену удовольствия лишить меня жизни.

– Скоро в Сумеречной империи начнутся празднества по случаю коронации нового правителя, – заговорщицки улыбнулась Темная королева, не обратив внимания на опасения тальдена. – На Алом турнире сразятся лучшие драконы Адальфивы.

– Сразятся между собой, на потеху публике. Но никто, а я тем более, не осмелится бросить вызов Ледяному. Алый турнир – уже давно просто традиция. Повод попировать и померяться силами на глазах у прекрасных эсселин.

– И все же обычай существует. – Нити тьмы, вытекая из короны, вплетались в светлые волосы богини. – До коронации любой тальден может оспорить право наследника на престол.

– Может. Но, повторюсь, сумасшедших среди нас нет.

– А что там, кстати, прилагается к трону? – снова пропустила мимо ушей слова тальдена Древняя. – Ари повелителя?

Усмехнулась, заметив, как в глазах Огненного полыхнула жажда. Жажда обладания той, что его презирала.

– Ари Герхильда станет твоей, Игрэйт. Захочешь – убьешь, захочешь – превратишь в элири. Заманчиво, не правда ли? Стоит тебе одержать над Ледяным в бою победу, и весь мир признает тебя сильнейшим из сильнейших. И тогда уже никто не осмелится посягнуть на Сумеречный трон. Он будет всецело твой. Как и прекрасная супруга наследника. Только представь, как ее лучезарность будет смотреться в кандалах в подземелье. Ари Герхильда, – пропела, – твоя пленница.

– Ты и про Сольвер знаешь? – искушение поддаться сладким речам богини сильнее хмеля туманило разум.

– И про нее тоже.

– И как же я, по-твоему, смогу одолеть кузена?

– Подойди, – поманила тальдена Древняя.

Видя, что тот не торопится выполнять ее повеление, Мельвезейн сама приблизилась к Хентебесиру. Склонилась к князю, оплетая его лентами тумана, и прежде, чем тот успел отстраниться, губами прикоснулась к губам мужчины. Игрэйт дернулся, от опасной близости, от силы, ожегшей тело, забурлившей в нем, прокатившейся яростным огнем по венам. Едва не задохнулся от ощущения мощи, которая (в это сложно было поверить) каким-то непостижимым образом сумела уместиться в хрупком человеческом теле.

– Я поделюсь с тобой своей силой, дракон. С нею ты уничтожишь Скальде Герхильда. Взамен же прошу немногого – жертв, которые должен будешь мне приносить.

Князь молчал, пытаясь собраться с мыслями и ругая себя за то, что за завтраком столько выпил. Столь важное решение, как вступление в сговор с воскресшей богиней, следовало принимать на трезвую голову. Но Мельвезейн не намерена была ждать. И что он должен ей ответить? Отказаться? Но тогда Темная королева его прикончит. Сразу же. Согласиться? Заманчиво. Будет приятно наконец разделаться с кузеном, еще приятней – наказать его ари. Ну а с Древней можно и потом разобраться. А лучше – переложить миссию по спасению мира на других тальденов.

Его светлость мечтательно прикрыл глаза. С каким же наслаждением он разорвет Скальде глотку, а потом, распаляемый сопротивлением и отчаяньем его ари, силой возьмет непокорную. Фьярре придется смотреть, как умирает любимый муж. Она будет кричать от боли, захлебываться слезами и молить о пощаде, пока он, победитель, будет наслаждаться ее нежным, таким желанным телом.

– Согласен! – сорвалось с губ, возможно, опрометчивое, но произнесенное с твердой уверенностью. – Будут тебе жертвы!

– Ну вот и отлично. А сейчас, – оглянулась, обнажая в улыбке острые клыки богиня, – не помешало бы подкрепиться. Подойди-ка сюда, малышка.

Огненный проследил за взглядом Древней и увидел жавшуюся у стены служанку, о которой уже успел позабыть. Девушка не шевелилась, парализованная страхом. Глотала слезы и всхлипывала чуть слышно.

– Игрэйт Хентебесир, ты отдаешь мне эту милую девочку?

– Отдаю, – спустя секунду или две нехотя проговорил его светлость и отвернулся, чтобы не видеть того, что должно было за этим последовать.

Глава 6

Тонуть и таять в глазах дракона и от драконьего внимания – совершенно нормально. А еще неизбежно и правильно. Это как дышать воздухом, без которого долго не проживешь. Вот так и я без своего Герхильда весь прошлый месяц находилась между жизнью и смертью. Ладно, перегибаю палку. Но без него мне действительно пришлось несладко. А теперь я чувствовала, что наконец оживаю.

Снова могу дышать полной грудью.

– Привет. Ты как?

Наверное, прозвучало глупо. Но лучше уж говорить глупости, чем продолжать хранить молчание, которое ощущалось преградой, что встала между мною и Скальде.

Ущипнула себя легонько. Так, на всякий случай. Вдруг это сон. Один из тех, что снились мне почти каждую ночь и по закону подлости прерывались на самом волнующем моменте. Когда, оказавшись рядом, Герхильд хватал меня в охапку. Не то чтобы придушить, не то желая истерзать мои губы долгожданными поцелуями.

Всякий раз я надеялась, что случится второе – пусть себе терзает на здоровье, но понимала, что ожидать следует первого. Знала, что будет непросто. Но главное, я вернулась! И сделаю все возможное, чтобы растопить ледышку в груди тальдена.

Уж мне-то не привыкать превращать Ледяного в Огненного.

И снова невпопад:

– Симпатичненько тут у вас.

Рассеянно оглядела комнату, в которой мы стояли, как борцы на ринге перед началом схватки, и обстановка которой меня совершенно не интересовала.

А тот, кто интересовал, кто последние недели занимал мои мысли и, кажется, уже целую вечность владел моим сердцем, не спешил меняться в лице. Оно, как и прежде, было совершенно невозмутимым и, в принципе, совершенным.

Кто-то скажет, что черты лица Ледяного слишком резкие. Мне же они казались идеальными. И высокий лоб, затемненный выбившейся из хвоста прядью, и четкая линия губ. Волевой подбородок без намека на щетину. Широкие, такие выразительные скулы. Но особого внимания заслуживали его глаза. Порой почти прозрачные, безмятежно серые, а иногда вбиравшие в себя весь сумрак пасмурного дня.

Сейчас же они как будто заледенели. Скальде смотрел на меня, не отрывая взгляда, абсолютно ничего не выражающего, и обдавал одному ему присущим холодом.

Но после всего, через что прошла, подморозить меня будет непросто.

– Скальде… – первой сделала шаг навстречу, раз уж его прохладность не спешил выпадать из амплуа истукана.

Не успела я так подумать, как Герхильд шевельнулся. Вернее, взял и решительно от меня отвернулся, а потом молча вышел из комнаты.

Ну, клево.

Я ожидала какого угодно приема, но только не такого. Это что еще за полное игнорирование? Я ведь не невидимка.

Огорошенная поведением Ледяного, абсолютно сбитая с толку, осталась стоять на месте. Растерянно мазнула по ковру туфелькой, приглаживая вытканные на нем узоры. Ощупала тело, проверяя на возможные изменения. Ну вот, опять, кажется, похудела. Два месяца объеданий насмарку, придется заново объемы наращивать. Волосы как будто стали гуще и длиннее, золотистой пелериной окутывали плечи.

Я уже успела отвыкнуть от юной версии себя, как и от средневековых антуражей. Просторная комната утопала в полумраке. Витражи в окнах приглушали солнечный свет, добавляя помещению, как незавершенной картине, разноцветных штрихов.

Если судить по обстановке, это был будуар или дамская гостиная. Роскошная такая, достойная императрицы. Затканные гобеленами стены, мраморные камины, мебель из темного с перламутровыми вставками дерева.

Впрочем, не о вставках сейчас нужно думать.

– Эй, Герхильд! – позвала громко, начиная распаляться от драконьего игнора. Далеко его непонятность не ушел, я слышала шаги в соседней комнате и ломала голову, чего он там ходит. Может, при виде меня испытал острое желание стать вдовцом, вот и убрался от греха подальше? Успокаиваться.

Возвращение тальдена прервало ход моих тревожных мыслей. По-прежнему не произнося ни слова, дракон пересек комнату, заставляя одновременно и желать, чтобы оказался рядом, и испуганно от него пятиться. В руках Ледяного темнела шкатулка, на которую я поглядывала не без опаски. Благо в маленьком ларце обнаружились не кинжал и не яд, а всего лишь колечко с мутным камнем. Завладев моею рукою, Скальде надел украшение на безымянный палец.

Наверное, от того, что был так близко и держал меня за руку, я почувствовала легкое головокружение. Или из-за действия колечка, ярко засиявшего, а спустя мгновение камень в серебряной оправе снова стал тусклой стекляшкой.

– Фьярра рассказала про заклятие, которое использовала морканта, чтобы ты овладела нашим языком, а она твоим. Позже Хордис наложит его на тебя. А пока носи это, – мимолетное прикосновение сильных пальцев досталось незатейливому украшению. – Иначе мы не сможем понимать друг друга.

Жаль, не существовало бижутерии, способной вернуть супругам понимание иного рода и уничтожить между ними пропасть. Она появилась из-за моей лжи и его неприятия обмана. Я поняла это по тому, как Скальде поспешно отстранился, будто от какой-то чужачки. Отошел в сторону, лишь бы оказаться подальше от презренной обманщицы, которой наверняка меня считал.

– Извини, что оторвал тебя от мужа, – прозвучало безэмоционально и глухо.

Что ж, дерзай, Королева. Ты ведь к этому и готовилась.

– Оторвал от развода с ним, если быть точной, – заметила, призывая на помощь всю свою выдержку.