Холлнуорд

– Добрый день, Роджерс, – проговорил вошедший в комнату военный, оттягивая вниз на ходу край платка и снимая очки.

Роджерс дернулся, поднял голову и сухо улыбнулся. Он действительно заснул.

– А, малыш Морэ́, – Роджерс проговорил это с скрипуче, с ударением на последнюю букву, и протягивая э, что звучало как: « МорЭЭЭ», – А кто это с тобой?

– Джошуа Лопез. Не узнаете, командор? – Морэ́ сунул очки в передний карман куртки, окинул взглядом Лейлу.

– Память меня не подводит, а вот глаза. Они заперли меня в этой сраной приемной лишая общества.

– Вам просто нужно чаще выходить гулять, Роджер, – ответил Джошуа, оттянув с лица платок.

– Остряк, да? – Роджерс оскалился в улыбке, – Треклятая пыль и жара плохо влияют на мою гортань. Я выбираю сидеть в прохладе и тишине.

– К кому? – спросил Морэ́, подойдя к столу Роджерса и оперся на него руками, заглядывая в перевернутую книгу.

Роджерс мотнул головой, отклонился на стуле, с удивлением посмотрел на Лейлу, будто забыл, что она в комнате. Стул его надсадно скрипнул. Он вернулся на место, взглянул на записи в раскрытой книге, провел пальцем и остановился.

– Счастливчик Райс из Маленькой Пристани.

– Маленькая Пристань? – Море посмотрел на Джошуа, потом, через плечо, на Лейлу.

Густые черные брови ровными полосками росли над его зелеными глазами, уголки которых опускались вниз. Узкая переносица, резкие скулы, он с интересом и насмешкой рассматривал девушку сверху вниз.

– Да, – палец Роджерса уперся в запись в книге, рука чуть подрагивала.

– Окей, – Морэ́ достал из плечевой сумки планшетку и протянул Роджерсу.

Тот медленно поднял руку с зажатым в пальцах карандашом и оставил мелкую подпись. Рука начала отъезжать обратно, когда Море перевернул страницу на планшете и ткнул в него пальцем:

– Вот здесь еще.

– Что за новости?

– Новый бланк. Об ответственности за документы.

– Какой еще ответственности?!

– Формальность. Обязательное Согласие, что в случае самовольном изменении формы и внесении не согласованных во всех инстанциях изменениях ответственное лицо лишается правой руки.

– Раньше просто отрубали палец, – рука Роджера все еще висела в воздухе.

– Сейчас все официально.

Роджер хихикнул и поставил свою маленькую подпись под этим документом. Лопез тем временем встал напротив Лейлы, расставив ноги и закинув руки за спину и, через очки, откровенно её рассматривал.

– Джошуа, – позвал его Морэ́ и кивнул головой, когда тот повернул голову к нему.

– Пошли, – Лопес взял Лейлу за локоть, который неприятно заныл от того, что в него снова вцепились, натянул на нос край платка и потянул к двери.

Морэ́ надел очки, платок, открыл дверь и вышел на улицу первым. Лейла и Лопес проследовали за ним.

Запись из дневника самоанализа

Внедорожник оказался без лобового стекла. Я смотрела на машину из металла и мне казалось, что крышу с машины просто срезали болгаркой. Морэ́ ловко запрыгнул на пассажирское сидение рядом с водителем, Лопес со мной залез на задние сидения. Машина тронулась и метров через двадцать, через шлагбаум, выехала на двух полосную дорогу. Пришлось закрыть нос и рот рукой, и щурится или смотреть в пол, мелкий, невидимый песок царапал кожу на щеках и лез в нос. На светофоре Море обернулся ко мне, закинул локоть на свое сидение, и мы ехали так до следующего светофора. Когда я поднимала голову, видела свое отражение в его очках и ощущала, как внутри нарастает беспокойство. Сразу же зачесался нос, нога, ладонь, по телу будто бегала толпа муравьев. Лопез поднялся, наклонился, что-то ему сказал, и они рассмеялись, он шлепнулся обратно на сидение рядом со мной. Море наконец-то повернулся вперед.

Сейчас я понимаю, что в Кертоне о Холлнуорде знают катастрофически мало. Пока мы ехали, нам не попалось ни одного растения. Зелень и маленькие деревья стоят только в кадках возле домов и висят под окнами, и, видимо, чем больше богаче дом, тем больше на нем зелени. На ночь кадки с первого этажа заносят в дом, но об этом я узнала позже. Пыльные ветры, как сегодня, бывают в августе, но не смотря на них тротуары заполнены людьми. Женщин мало, все они выбриты или очень коротко стрижены, в платьях и в головных уборах, детей старше двух и младше десяти на улицах нет. Дома максимум в семь этажей, построены из кирпича, блоков, глины или каких-то неизвестных мне панелей. Отделки или нет, или окрашенная штукатурка.

В районе Маленькая Пристань, куда мы приехали, возле парадных двух- или трехэтажных домиков на хлипких раскладных стульчиках сидят старики, группами по пять-шесть человек, мужчины и женщины отдельно друг от друга. Кто-то в тени, кто-то на солнце, укрывшись под дырявым зонтом или широкополой шляпой. Не думала, что в Холлнуорде так много стариков. Одежда на них потрепанная, обувь стоптана, но выглядят они опрятными и чистыми. И слишком тихими. Они переговариваются между собой, но очень вяло, большинство похожи на восковые куклы. Возможно это сказывается жара и пыль.

Отделка домов в этом районе отсутствует, только серые блоки или красно-желтый кирпич в сочетании со светло-серым асфальтом дороги и тротуара. Цветы или зелень висят только на двух- трех окнах в доме на втором этаже. Да и дома тут построены плотнее друг к другу. На первых этажах редко попадаются магазинчики с металлическими ставнями и решетками на окнах.

Машина остановилась возле трехэтажного желтого кирпичного здания с плоской крышей, с двумя обшарпанными подъездами. Морэ́ вылез из машины первым и посмотрел на третий этаж дома. Железная дверь первого подъезда протяжно скрипнула, выпустив пожилую женщину, торопливо засеменившую по тротуару, как только она заметила машину.

Рука Лопеса будто приклеилась к плечу Лейлы, вместе они вылезли из машины, вместе дошли до подъезда. Морэ́ открыл дверь в длинный узкий пустой коридор. Под потолком горели только две лампы, воздух ощущался чуть прохладнее, чем на улице.

Глава 4

Шагая, Морэ́ отсчитывал номера на тонких, из прессованных опилок, обшарпанных дверях коридора и остановился в середине, на номере восемь, аккурат на краю круга от первой лампы. За дверью стучали посудой, слышались детские голоса. Он постучал и все звуки разом смолкли, потревоженные нежданным звуком. Кто-то смыл воду в унитазе в конце темного коридора и все трое на мгновение повернули голову в сторону шумящей воды. Вкрадчивые шаги оповестил о том, что к двери изнутри подошли, мигнул глазок и дверь открылась на расстояние цепочки, навешанной изнутри.

– Энтони Райс? – бросил в проем Морэ́, не снимая платка и очков.

– Да, – худое лицо мужчины замаячило в проеме, – что-то случилось?

– Подселенец.

Лицо мужчины мгновенно побелело и вытянулось, он на секунду обернулся в комнату, показав в проеме затылок с черными примятыми волосами и пробивающейся в них лысиной.

– Но мы не подавали заявку, – затараторил он, повернувшись к Морэ́, – Мы сами со всем справляемся, да и места у нас не…

– Это решаю не я.

– Да, я понимаю, – обреченно ответил Райс, – просто все это так … неожиданно.

Он закрыл дверь, раздалось шуршание цепочки и дверь снова открылась. Теплый, чуть влажный воздух с запахом вареной капусты выплыл в коридор. Райс отошел, пропуская вперед Морэ́. Однако тот шагнул в сторону и остался стоять в коридоре, в комнату прошел Лопез, увлекая за собой Лейлу. Морэ́ пальцем поманил Райса в коридор.

Мокрая простынь, детские штанишки, прямоугольный кусок ткани с разлохмаченными краями, были развешаны на веревке в углу, над каркасом пустой, чуть кривой металлической кровати. Два узких, пыльных прямоугольных окна, почти под потолком, пропускали мало света, только голая лампочка в патроне на проводе освещала светло-коричневую комнату. У правой стены поставили шкаф из ДСП, оклеенный лаковой пленкой под красноватое дерево. Две двери наверху, две внизу, лампа размыто отражалась в дверце верхнего шкафчика, вторая дверь чуть кривила, краска под бронзу с маленьких металлических ручек уже стерлась. Стол с клеенкой посередине комнаты, чуть ближе к входу, вокруг шесть потертых стульев. Два черного, два когда-то белого, и два серого цветов. В дальнем правом углу железная двуспальная кровать с толстым скособоченным матрасом, вдоль левой – три детских одноместных кровати. Сразу у входа, слева стоят электрическая плита на две конфорки и напольный шкафчик с подставкой для ножей, тарелкой, грязной разделочный доской и овощными очистками. Справа два узких напольных шкафчика, навесной шкафчик с тусклым зеркалом и раковина из нержавейки. На плите закрытая крышкой желтоватая алюминиевая кастрюля.

Худощавая женщина, одетая в синеватое платье, с острым подбородком, выбритой головой, светлой кожей и узким, чуть горбатым носом, сидела на двуспальной кровати, маленький мальчик обнимал её за ногу. Еще двое детей, девочка и мальчик, сидели за столом, разложив перед собой газетные листки. Лопес отпустил локоть Лейлы и вышел в коридор. Дверь закрылась.

Женщина настороженно смотрела на Лейлу серыми глазами, поглаживая обнимающего её мальчика по коротким коричневым волосам. Старший мальчик взял газету и принялся отрывать от нее одинаковые длинные узкие полоски, складывать одну на другую, а у девочки расширились глаза, она повернулась к женщине с громким шепотом:

– Мама! У нее на голове длинные волосы?! Ты видишь? – девочка вскочила на ноги, отчего её бледно-зеленое платье без рукавов зашуршало, – Она же нас заразит!

Женщина на кровати тут же покрылась красными пятнами, но, увидев смущение на лице Лейлы, чуть подбоченилась и рассмеялась:

– Кэтрин, так бывает, когда в приемнике много народу. Я уверена, что её хорошо проверили и обработали прежде чем к привести к нам. И скоро её подстригут.

– Но мама! – Кэтрин провела рукой по своей бритой голове тонкими пальцами, но не заметила этого, стараясь получить от матери ответ.

– Так бывает, – добавила её мать.

– Дэн говорит, что в волосах у девочек заводятся жучки, – не отрываясь от своего занятия сказал мальчик.

– Так бывает только если за волосами не ухаживать, – ответила Лейла, отметив сходство его взъерошенных волос с волосами Райса, – и это бывает не только с девочками, но и с мальчиками.

– У девочек не бывает длинных волос, – сказала Кэтрин, отвернувшись от Лейлы и выбирая верхнюю из полосок, что её брат складывал в аккуратную стопку.

– Мои всего лишь до плеч, – Лейла показала рукой примерную длину своих волос.

– У Билли волосы длиннее, – сказал мальчик, выбирая на столе новую газету.

Дверь открылась и в комнату вернулся Райс, сжимая в руке трубку из бумаг. Он коротко, ошалело, глянул на Лейлу, перевел взгляд на детей и быстро направился к жене.

– Дети, нам с мамой нужно поговорить. Займите Питера, – бросил он, пересекая комнату и у кровати взял маленького мальчика за руку.

Лейла моргнула, чтобы понять, что ей не показалось: у мужчины не хватало указательного пальца на левой руке, его место занимал пластмассовый телесный подвижный протез, закрепленный на обрубке пальца.

– Я не хочу, – запротестовал Питер.

Старший мальчик тут же спрыгнул со стула и, что-то приговаривая, поднял на руки Питера, все еще одной рукой держащегося за ногу матери, второй за руку отца, при этом крякнув от натуги и согнув колени. Питер начал протестующе стонать и всхлипывать, но подоспела Кэтрин и начала его щекотать. Питер тут же разжал руки, начал отбиваться от Кэтрин, и мальчик потащил его в сторону одноместных кроватей. Райс с женой с ногами влезли на свою кровать, в дальний угол, и задернули занавеску, отгородившись от комнаты. Дети расселись на одной из одинарных кроватей, затеяв визгливую возню.

Записки из дневника самоанализа

Что-то в кастрюле булькнуло, подкинув крышку и разбрызгивая горячие капли. Я посмотрела на плиту, подошла, чуть убавила жар электрической конфорки. Крышка успокоилась. Мальчик постарше достал из-под кровати коробку с разорванной крышкой, открыл и высыпал на кровать потертый разноцветный деревянный конструктор. Кубики, треугольники, арки, конусы стукались друг об друга со звуками бильярдных шаров. У меня такого конструктора никогда не было. Малыш Питер схватил из кучи выцветшую красную арку. Дети начали стройку в проходе между кроватями, старшие иногда поглядывали на меня и перешептывались. Интересно, что дома все ходили не в обуви, а в открытых тапках. Хотя, это было понятно, все три пары моих носков в ботинках медленно превращались в мокрые тряпки.

Меня проняло любопытство (одна из опасных склонностей, если судить по моему досье в Канцелярии), я открыла крышку и заглянула в кастрюлю. В кипящей воде всплывали капустная шинковка, чуть картошки, чуть морковки, белый лук. Жира от мяса на поверхности не плавало, суп был постный, овощной, и никаких запахов, кроме запаха вареной капусты, не издавал. Добавить бы в него чуть специй.

Вид у Энтони Райса был взволнованный после разговора с Морэ́. Возможно, я все же смогу неплохо устроиться, даже если им пообещали платить за слежку за мной.

Раздражающий зеленый свет маячил слева сверху, я взглянула на дверь комнаты, над ней висели электронные часы с зеленым цифрами. 14:37.

Занавеска зашуршала и открылась. Сейчас и Райс, и женщина выглядели взволнованными. Она спрыгнула с кровати, одергивая платье и быстрым шагом пошла к кипящему супу. Заглянула в кастрюлю, потом посмотрела на переключатель плиты.

– Этим раньше занималась моя мать, – она прижала руку к шее, с разочарованием глядя в кастрюлю, – Она умерла три недели назад, сейчас я занимаюсь готовкой. Но получается не очень, – она будто извиняясь посмотрела на Лейлу, уголки рта ее дрогнули в попытке улыбнутся и перевела взгляд на мужа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.